Дань пиратству

      Голова и правда пуста — и чувство сие восхитительно. Уилл глаз не открывает, полностью потерявшись где-то еще, где-то очень далеко и в то же время рядом с Элизабет. Он не воспринимает реальность и кажется спящим, но все же обращает голову к ней, хотя обнять ее сил никаких не осталось. Он не воспринимает соленые брызги, залетающие к ним с моря, не чувствует ни тепла, ни прохлады, но каким-то немыслимым образом знает, что любимая рядом — а значит, ему хорошо.       Он устал и в то же время усталости не замечает. Вроде бы дремлет, и в то же время мнится, будто сознание его где-то еще. Нет никакого значения, что снаружи уже рассвело, а значит, им скоро пора собираться. Уилл переворачивается набок и обнимает жену, прижимая к себе.       А она обнимает его, утыкаясь носом в шею, тем самым становясь вновь ближе к нему. Удовлетворенная тем, что муж находится в таком состоянии, она позволяет себе прикрыть глаза, счастливо улыбнуться и погладить Уилла по волосам в ласковом жесте, будто убаюкивая. Сон им не грозит, но дремота и биение сердец в унисон им обеспечено. Ей не хочется думать о том, что сегодня будет и как, просто находясь сейчас с ним, забывая об этом мире, несмотря на то, что лучи утреннего солнца напоминают о том, что ночь они провели, полностью забывшись друг в друге, и скоро придется вернуться к реальности. Дыхание Элизабет постепенно становится ровным, взгляд внимательно изучает лицо мужа, пока она наконец не прикрывает глаза, отдаваясь во власть усталости, позволяя себе хоть как-то восстановить силы. Но устала ли она на самом деле? Проклятье не давало этого почувствовать, но моральное осознание требовало своего. И она погрузилась в мелодию дыхания супруга, согреваясь теплом его тела, абсолютно счастливая.       И молчание их после бесконечно долгой песни любви продлилось ровного до того момента, как через какое-то время, где прошел час, может два, а то и больше, Элизабет вдруг не осознала, что им еще нужно собраться, а они не готовы. В спешке она приподнялась на локте, удивленно оглядевшись вокруг — было уже утро, самое настоящее и далеко не ранее.       — Уилл, — позвала она слегка растерянно, но взглянув на лицо любимого, тут же приобрела другое выражение лица, убирая прочь нервозность, и потянулась губами к его губам, мягко целуя. — Нам пора собираться, — шепчет она, будто заново влюбленная.       Он чуть хмурится, не желая расставаться с дремой, зарывается носом в ее шею, притянув к себе, что-то фыркает, не открывая глаз. Дыхание его слышится ровное, мерное, и, хотя оно поневоле участилось, глаз мужчина не открывает.       Собственно, и смысл слов до него не доходит — то ли просто дрема крепка, то ли над ним все еще довлеют впечатления прошедшей ночи.       — Ты тоже против этой поездки? — с усмешкой поинтересовалась она, вдруг опять оказавшись близко к мужу, с лукавством глядя на него. Ладонь легла на его грудь, поглаживая и постепенно спускаясь к торсу, а там и ниже — к низу живота, будто нарочно выводя узоры пальцами именно там, целуя шею Уилла, и выдыхая шелестом губ. — Тогда и правда можно остаться и провести здесь еще один день, — она знает, что он слышит ее, но не выныривает из сонного состояния, что было ей отчасти на пользу. Выбираться из его рук она не хотела. Поэтому короткие поцелуи начали осыпать его грудную клетку, а ладонь скользнула ниже живота совершенно невзначай.       Как ни удивительно, провокация жены приводит в чувство быстрее слов, и, нехотя щурясь, Уилл мягко берет ее за руку, глядя ей в глаза, целует запястье, затем чуть усмехается.       — Я против того, чтобы отсюда уйти, но дело есть дело. К тому же, я обещал Грейтцеру, — со вздохом потянувшись, он льнет к ней для поцелуя, а потом, все еще хмурясь, дотягивается до брошенной в клубок одежды и натягивает штаны. Надев рубаху через голову, жмурится и протирает глаза, щурится от солнца.       Элизабет знает, что заставить мужа пойти против данного слова не легче, чем переубедить Калипсо оставить их в покое раз и навсегда.       Ее небольшая уловка, хитрость истинной женщины сработала, а потому Элизабет лишь довольно улыбнулась, покуда знала: времени у них мало. А выполнить то, что они запланировали, все же стоило. Дав возможность одеться Уиллу, она собрала свои вещи и быстро скрыла тело за рубахой и штанами, закрепляя последние ремнем.       — Лучше способа разбудить тебя нет, — мягко проговорила она, оставив короткий поцелуй на его губах, а затем посмотрела куда-то вдаль, где море залито солнцем. — Мне нужно зайти к портнихе, иначе на бал я попаду прямо в этом, — она кивнула на себя, а затем попробовала встать на ноги, что, оказывается, болели после сладкой ночи. Прикусив губу от воспоминаний, она опустила взгляд на мужа. — Где мы встретимся?       — Сначала загляни в нашу каюту, Элизабет. Там для тебя должны приготовить воду, — он поймал ее ногу и прошелся сильной ладонью от щиколотки до бедра, усмехаясь. Затем сразу же отпустил. — Встретимся в порту у «Розы» через… — он прищурился и оценил высоту солнца, — через два часа. Грейтцер без нас все равно никуда не поплывет, он дождется.       На его властный жест она отреагировала улыбкой не без блеска в темных глазах.       — Чем ты будешь занят? — как бы ей этого ни хотелось, но в голову тут же забрались мысли об Уэллоу и том моряке, что был самым тихим и в итоге исчез, предпочтя покинуть команду.       — Узнаю у команды, как идут дела, зайду в пару мест по делам и тебя догоню, — он последовал за ней, закрыл дверь и заставил ее сдвинутыми ящиками и парой бочек.       Уже на палубе они разъединились. Элизабет отправилась в каюту, чтобы привести себя в порядок, а потом была доставлена на пристань, где собиралась наведаться к Катерине, с которой договорилась о встрече, и надеялась, что платье действительно подойдет и не будет слишком броским.       Уже в городе следуя к нужному дому, Суонн довольно-таки быстро добралась до нужной двери, тактично постучала прежде, чем войти. Приоткрыв дверь, она увидела, что ее встретило просторное помещение, обставленное различными ширмами, на которых висели отрезы тканей, кружев и лент, что позже превратятся в одежду.       — Ох, миссис Тернер! — радостный женский голос вынудил отвлечься от лицезрения творчества местной портнихи. Обернувшись, Элизабет коротко, приветственно улыбнулась.       — Катерина, — слабый кивок. — Я пришла за заказом.       Женщина засуетилась, бросая взгляд в разные стороны и, быстро что-то бормоча себе под нос, скрылась за ширмой.       — Все готово, миссис Тернер! — обещает она, а Суонн шумно вздохнула — сюда она наведывалась достаточно часто за двадцать два года, но никак не по официальному поводу. Катерина же появилась из-за ширмы с красным платьем. Она было не иначе, как прекрасно опасным, броским и достаточно ярким, чтобы привлечь внимание. Увидев его цвет, Элизабет заметно опешила, округлив глаза — платье отчего-то напомнило то самое, что когда-то дал Барбосса. Правда, это выглядело куда красивее — узорчатые кружева украшали корсет и создавали выемку на груди.       — Катерина… — тихим голосом проговорила губернаторская дочка. — Я же не дойду в нем до порта, — почти обреченно прошептала она, но женщина, кажется, не слышала ее, подзывая к себе.       — Оно единственное, что сейчас может подойти вам, миссис Тернер. Лучшего платья я вам предложить не смогу. Вы будете истинной дочерью губернатора Суонн, — улыбнулась Катерина, с довольством глядя на свое творчество. У Элизабет же не оставалось выбора, покуда деваться было действительно некуда, а время шло и оставался всего лишь час до встречи. Поэтому, собравшись с силами, она кивнула женщине и прошла за ширму, где преобразилась из Элизабет Тернер в Элизабет Суонн. Новое платье состояло из корсета — не такого тугого, но достаточно крепкого, чтобы стянуть ее ребра в силки и подчеркнуть грудь, что теперь была украшена черноватыми кружевами поверх красной ткани — эту черноту она заметила не сразу, а только тогда, когда начала осматривать платье, словно в нем сочетались красота, мрак и дерзость.       — Для кого вы его шили? — спрашивает она, когда женщина затягивала ей корсет, чтобы тот держал фигуру. Боли не было — Элизабет достаточно привыкла к шнуровке, но все же рубахи да штаны были для нее куда привычней.       — Я хотела выставить его для особого покупателя. У меня неплохо берут платья и костюмы, миссис Тернер. Думала продать на мероприятие важных господ.       — Кажется, ваша цель осуществилась, — подавила смешок Суонн, глубоко вдохнув, когда корсет был затянут. Катерина довольно улыбнулась, оглядывая свое творение на фигуре Элизабет и качая головой.       — Столько лет вас знаю, а вы все та же!.. Молоды, как пятнадцать лет назад.       — Любовь не позволяет мне стареть, — парировала женщина, отводя взгляд, ведь всей правды знать никому не надо, пусть лучше верят в легенду.       Когда с платьем было покончено, а волосы приведены в порядок, где пара локонов спадали на лицо, а остальные волосы были чуть подобраны и заколоты заколкой, Суонн расплатилась с Катериной забранным мешочком стерлингов с корабля, так и не решаясь выйти на улицу, словно боясь того, что привлечет слишком много внимания — в городе ее знали.       Достаточно, чтобы шептать за спиной о нестареющей жене морского дьявола, что оставалась молодой и прекрасной, и не иначе, как тоже проклята, раз и морщинки на ее лице нет. С ее появлением на улице Порт-Ройала в красном платье дело обернется еще хуже, а потому у самой двери Элизабет не выдержала, обернувшись к Катерине.       — Дайте мне какую-нибудь накидку, прошу. Я не дойду до порта в таком виде, — и если зашла сюда она истинной пираткой, то вышла бы она отсюда не иначе, как леди голубых кровей, с аккуратными оголенными острыми плечами, где узор платья сводился к ее груди, чуть углубляясь и следуя в корсет. Платье шло в пол, полностью скрывая ее ноги от лишних глаз, открывая обзор лишь на лебединую шею, часть спины и грудь вместе с руками, скрытыми лишь по локоть.       Портниха просьбу поняла и принесла длинную серую накидку, что могла бы скрыть ее от лишних глаз. И лишь прическа вымытых и расчесанных волос могла выдать ее, но не выдала, скрытая под капюшоном. Накидка была большой и скрывала все ее платье, позволяя видеть лишь мелькавший бордовый подол. Поэтому, приблизившись к пирсу, где стояла «Роза», Элизабет замедлила шаг, видя, что там уже собралось несколько человек, среди которых наверняка находился и ее муж. Поджав губы, она лишь больше укуталась в накидку, подходя к мужчинам.       — Доброе утро, миссис Тернер, — произнес лорд Грейтцер, что встречал их, и окинул ее взглядом. — Надеюсь, столь ранний час не помешал вам собраться.       — Внешность обманчива, милорд, а моя жена благовоспитана и скромна, — отозвался за спиной Элизабет родной голос, и в поле зрения появился, обойдя ее, Уильям Тернер.       В контрасте с солнечным поздним утром муж смотрелся почти обыденно в строгом темно-сером камзоле поверх простой черной рубашки и черных же штанов-кюлотов, заправленных в сапоги — в целом этот облик напоминал Элизабет славные времена погони за сундуком мертвеца, разве что черный цвет почти во всем преобладал. Она знала, что Уилл не носит шляпы, да и ни к чему они в море, поэтому вряд ли удивилась, заметив, что он просто перевязал чистые волосы черной лентой — не в пример расфуфыренному английскому лорду, который даже на жарких Карибах не мог позволить себе расстаться с напудренным париком и вычурной вышивкой на камзоле. Издержки статуса, надо полагать.       Элизабет благодарно улыбнувшись, хоть и не особо согласная со словами мужа. По крайне мере, насчет благовоспитанности. Уж тут у нее точно были проблемы, как бы она ни старалась.       — Не вижу смысла представать до бала в подходящем наряде. Потерпите, лорд Грейтцер. Я оправдаю ваши ожидания, — не без иронии сообщила она мужчине, снова переводя взгляд на Уилла.       — Я уверен, вы всех там затмите, — с дежурной вежливостью ответствовал Грейтцер, хотя душой не сильно кривил перед лицом действительно красивой женщины. — Если вы готовы, господа, прошу на борт, — и радушным жестом указал на корабль.       — Пойдем, — Уилл предложил Элизабет руку (и где только успел нахвататься), не менее вежливо кивнул лорду и повел жену к трапу.       Ей было непривычно видеть его таким, хотя такой он — почти тот самый прежний Уилл, которого она знала. Тем не менее, его образ соответствовал тем нормам, который требовал бал, не лишая мужа присущей только ему бунтарской красоты. Этим мыслям Элизабет улыбнулась уголками губ, не ответив ничего на слова Грейтцера, что тут же пригласил их подняться на борт. Лишь приняла руку супруга, и они весьма неплохо изобразили чету из высшего общества.       «Роза» стала готовиться к отплытию.       Им сразу же выделили каюту, где находилось мало вещей, но было уютно. Первым делом Уилл снял камзол и вздохнул явно свободней. Прислонившись по неизменной привычке к столу, скрестив руки, он не без любопытства поинтересовался:       — А мне можно посмотреть на платье? Или тоже следует ждать до бала?       — Если только тебе и только в этой каюте, — предупредила Элизабет, потому что понимала, что на деле вообще от платья избавилась бы, дай ей возможность. Но возможности не было. Придется ждать весьма долго. — Я не была совсем уверена, что дойду в нем до порта, — призналась она, поднимая руки к застежке накидки. — Оно слишком… яркое, — разведя края накидки в стороны, Суонн плавно стянула с себя ту деталь одежды, что скрывала от всех платье.       По изумленному взгляду Уилла было ясно, что он и впрямь не ожидал, что цвет окажется настолько ярким. Кровь и мрак — вот что увидел он в нем, и столь суровое сочетание сперва показалось ему слишком кричащим для Элизабет, но потом, присмотревшись…       Он медленно обошел жену по периметру, не спеша разглядывая каждую деталь, каждую складку, каждый изгиб черного кружева. Платье и впрямь навевало воспоминания, но то платье Барбоссы отличалось во всем, да и сидело на Элизабет так, что чересчур явно выдавало принадлежность с чужого плеча, к тому же смотрелось тяжелым и неудобным.       Подойдя к ней, он оценил, как они вдвоем неожиданно хорошо смотрятся вместе, а их одежда вполне удачно сочетается благодаря цветовой перекличке.       — По-моему, смотрится достойно, хотя и весьма неожиданно. Хотя знаешь… — он примолк, оглядывая еще. — Что-то в нем похожее на тебя есть. Что-то мне подсказывает, что все на балу его точно оценят. Однако если не хотим испортить все впечатление, нам с тобой нужно как можно скорее решить одну весьма неудобную проблему.       Она напряглась, когда Уилл начал обходить ее, изучая взглядом. И не потому, что ей было приятно, а потому что чувствовала действительно напряжение — этот цвет был для нее слишком сильным. Она скорее бы взяла бежевые или золотые тона, быть может, даже уж лучше черные, чем красные. Но муж, словно читая ее мысли, сказал то, что вынудило Элизабет взглянуть на него, слегка нахмурившись.       — Не было ничего другого… — со вздохом ответила она, хотя тоже не могла отметить того, что они дополняли друг друга. — Что за проблема?       — Да не бойся ты так, — приблизившись к ней, Уилл взял ее за руки и спокойной улыбкой улыбнулся. — Совсем небольшая проблема, но на балу может оказаться существенной. Я могу хоть тысячу раз быть морским дьяволом, но это не значит, что я позволю себе испортить впечатление о моей жене, тем более если она королева пиратов. В общем… — заметив, каким стало ее лицо, он усмехнулся. — Я, кажется, слишком уж нагнетаю. Элизабет, дело в том, что кузнецов совершенно не учат великосветским манерам. Научишь меня танцевать, как это делают аристократы Лондона?       — Что? — ее голос даже, кажется, осип. Она не ожидала подобного от мужа, а потому удивленно смотрела на него с несколько мгновений, пока с лица не упало оцепенение. Осознав то, о чем именно просил Тернер, Элизабет подавила смешок, теперь не скрывая легкой улыбки на губах. Ничего не ответив супругу сразу, она сжала его руки в ответ, чуть приблизилась к его лицу, чтобы шепнуть: — Я понятия не имею, как танцуют аристократы Лондона, — призналась она искреннее, отстраняясь и даря ему еще одну улыбку. Отпустив руки Уилла, Суонн распрямила плечи, откинув накидку куда-то в сторону. — В детстве ко мне приходил учитель танцев, пытаясь научить меня двигаться. Но, по правде говоря, танцевала я лишь раз, и это было так давно… — тяжелый вздох. — За один день я не смогу тебя обучить чему-то стоящему, Уилл. Лишь элементам. И надеюсь, нас не позовут танцевать. Сначала ты должен поприветствовать меня, — она демонстративно чуть поклонилась. — А после, как мы возьмемся за руки и пройдем пару тактов на месте, тебе придется потанцевать с другой дамой, — было видно, она веселилась. Теперь веселилась. — А мне — с другим кавалером. Но потом мы вернемся друг к другу. Правда, я не уверена, что этот танец объявят именно на этом балу. Их будет там… несколько. И по правде говоря, я сама могу не знать некоторых элементов, — она посмотрела Тернеру прямо в глаза. — Пройдемся по самому легкому, хорошо? И мне все равно, что там подумают эти аристократы. Ты мой муж, капер на службе Англии и морской дьявол. Это они не должны испортить впечатление о себе перед нами.       Слушая жену, Уильям улыбался, хотя сердце неприятно сжало при виде ее опасения — сколько же ей пришлось пережить и переживать до сих пор, раз она так встревожена? Поэтому он был рад видеть, как постепенно в голосе Элизабет начинают звучать знакомые «великосветские» нотки, как меняется ее интонация, стоило сосредоточиться на предмете их разговора.       — Надо было воспользоваться шансом и попросить пассажиров «Голландца» преподать несколько уроков, — он спохватился слишком поздно, не сразу поняв, что именно говорит и в чьем присутствии. Взяв за руку, поцеловал ладонь возлюбленной. — Прости. Так что там насчет приветствий?       Уилл в жизни не видел бал богачей, но Элизабет в этом разбиралась намного лучше него. Она могла научить, хотя он был согласен с ней в стремлении избегать танцев. Откровенно говоря, он не видел ничего красивого в неуклюжих, на его взгляд, движениях, в которых не было ни грации, ни гармонии — веселые пляски, которым научили души умерших, казались ему куда более искренними и честными.       Они провели за танцами время до самого вечера, пока в дверь каюты не раздался вежливый стук. Приподняв бровь, Уилл открыл ее и увидел королевского лейтенанта, по-видимому, человека хозяина этого корабля.       — Прошу прощения, мистер Тернер. Лорд Грейтцер просит передать приглашение к ужину для вас и вашей супруги.       — Передайте милорду, что я и супруга благодарим за приглашение и скоро присоединимся к нему, — отозвался Тернер и закрыл дверь, когда посыльный с поклоном удалился. Развернувшись к жене, он повторил ей доставленное сообщение. — Грейтцер хочет нас видеть за ужином. Составим ему компанию и послушаем последние сплетни? Вдруг удастся узнать что-нибудь еще об этом бале и его гостях.       — За один день мы весьма стали важными персонами для него. Не иначе, как что-то планирует, — с шумом выдохнула она, поправляя платье — в нем она не чувствовала себя собой. Словно ее сжали, сковали, лишили ее характера и принудили держать себя в роли порядочной женщины высшего общества. А танцы за весь день уже успели вымотать ее — не физически, но морально. — Хочет узнать нас, как думаешь? — Суонн взглянула на Уилла, беря накидку и замирая с ней в руках, не зная — нужна ли она на ужине или нет. — До сих пор удивляюсь, как нас сюда занесло… — и рука отпустила накидку, не решаясь ее брать.       Он подхватил накидку и бережно укутал плечи Элизабет, тщательно следя за тем, чтобы под тканью спряталось все платье. Убедившись, что все сделано как надо, Уилл повел супругу к двери, по дороге заметив:       — Конечно, планирует. Но ведь и нам ничто не мешает заниматься тем же самым, верно? Давай во всем видеть хорошую сторону.       Выйдя на палубу, они обнаружили заходящее солнце, щедро разливающееся по небу. При виде этого зрелища Уилла смутно охватила тревога, слишком мимолетная, чтобы всерьез докучать. Наверное, все дело в закатах, которые он ненавидел в конце их с Элизабет «одного дня», означавшие неумолимое время — ведь на закате «Голландец» возвращался в моря мертвых.       За две недели, что он может ходить на берегу, поменять привычку и попробовать смотреть на закаты иначе он еще не успел.       Подавив досадный вздох, Тернер распахнул перед женой соседнюю дверь, и супружеская чета оказалась в малом предбаннике, где стояла на страже пара солдат. Без единого звука четким движением один из них распахнул дверь каюты, занимаемой лордом, по-видимому, получив приказ впустить гостей сразу, без промедления.       Середину каюты занимал огромный стол, застеленный дорогой скатертью, поверх которой расставили различные яства. Сам Грейтцер сидел во главе стола, где без труда разместился бы еще десяток людей, и поднялся при виде Элизабет — ничего лишнего, только безупречные манеры.       — Добро пожаловать на «Розу», мистер и миссис Тернер, — жестом радушного хозяина он указал на два стула по разные стороны от стола. Уильям отодвинул один и помог разместиться Элизабет, после чего занял свой. — Еще раз позвольте поблагодарить за ваше согласие принять участие в данной поездке. Надеюсь, вас хорошо разместили?       Устроившись на месте, Элизабет мельком кинула взгляд на Тернера, что сел напротив, выпрямила спину и расправила острые плечи.       — Не без ваших стараний, лорд Грейтцер, — ответила Суонн, взглянув на мужчину весьма деловито, сохраняя на лице, тем не менее, почти добродушную улыбку. — Благодарим, все вполне прекрасно, — после этих слов лорд сделал жест рукой, после чего слуга, вошедший через двери с кувшином вина, поспешил разлить напиток по бокалам.       У Элизабет отчего-то перехватило дух. В подобной обстановке она оказывалась в далеком прошлом, в своей юности, когда попала на борт корабля пиратов и ужинала с капитаном судна в этой мишуре высшего общества. Сейчас ситуация выглядела похожей, только враги явно обозначены не были, прикрываясь «выгодными условиями».       — Я рад предоставить своим гостям на корабле все самое лучшее, — заметил Грейтцер, берясь за бокал.       В этом разговоре Уилл не участвовал, но соблюдал правила приличия. О них в детстве ему рассказывала мать, пытаясь соблюдать манеры, чтобы ни в коем случае не дать повод себе выделяться среди других жителей Лондона. И пусть знатностью супруга Билла Тернера не могла похвастать, она все же старалась подражать истинным аристократам, мечтая о дне, когда вернется ее муж и они втроем заживут наконец достойной жизнью.       Она не дожила до двенадцатого дня рождения сына всего несколько месяцев, и мальчик, до которого больше никого не было дела в огромном мрачном надменном городе, отправился на поиски отца в полную неизвестность, зная лишь море, в котором тот плавал.       Карибское море.       Гадая, с чего бы вдруг вспомнилась мать, Уилл молча слушал ничего не значащий разговор между Грейтцером и Элизабет. Ужин шел своим чередом. Лорд расспрашивал о повседневных делах, о доме, о чем-то еще, но ни разу не пробудил подозрения в наличии какой-либо особой корысти.       — И все же, лорд Грейтцер, — не унималась Элизабет после светской беседы, которую вынуждена была поддерживать и которую так удобно создал лорд. — Вы пригласили нас на этот ужин, чтобы узнать, как у нас дела? — она не без интереса вскинула бровь, переводя взгляд на Уилла, что вновь сохранял тактичное молчание.       — Вы снова не доверяете мне, миссис Тернер, — подметил мужчина не без усмешки, которая появилась явно благодаря вину, нежели действительно той искренности, что могла быть в нем. — Но тут вы правы. Я не просто собрал вас поговорить о светских делах, но также рассказать, как вести себя при тех людях, о которых я говорил.       — Вести себя? — в голосе Суонн послышалась ирония. Грейтцер перевел на нее взгляд.       — Миссис Тернер, скорее всего, они попросят о приватном разговоре с вашим супругом…       — Не могут, лорд Грейтцер. Знакомство было рассчитано на нас двоих. Будьте уверены, они не захотят лишать себя моего внимания, — возразила женщина.       — Элизабет — моя жена, и я не считаю нужным скрывать важные разговоры с кем бы то ни было от нее, — почти неуловимо для неискушенного уха повысив голос, прервал спорщиков Уильям. — Мы решим это на месте. Даже если подобный разговор и потребуется, Элизабет о нем так или иначе узнает. Но раз вы предполагаете подобную вероятность озвученного требования, значит, вы по меньшей мере догадываетесь, о чем может зайти такой разговор. Я прав, милорд? — он смотрел на англичанина прямо, на равных.       И тот улыбнулся, наблюдая за супругами с нескрываемым удовольствием, естественно, уходя от ответа.       — Право же, вы нравитесь мне оба. Королева пиратов и хранитель морей не дадут себя в обиду, верно? Уверен, гости бала это оценят. Они сами не дадут никому заткнуть им глотку, но некоторые из них действительно слишком остро относятся к нормам приличия. Постарайтесь обойтись без конфликтов, — последнее было обращено к Элизабет, за которую Грейтцер поднял следующий тост: — За ваш ум и красоту, миссис Тернер.       — Лорд Грейтцер, — напомнил Уилл, не слишком увлекаясь вином. Горячительные напитки его никогда не интересовали, а хваленый ром на «Голландце» держали исключительно в роли лекарства. — А все же, о чем ваши гости могут пожелать поговорить? Захотят проверить, действительно ли я больше не заменяю Джонса? Могу ли появляться на любом корабле или призывать морских гадов, чтобы топить корабли неприятеля?       — Скорее их заинтересует талант Джонса сохранять жизнь тем, кто заключил с ним сделку и вошел в его команду, капитан Тернер, — покачивая вино в бокале, предположил Грейтцер. — Не секрет, что он мог таким образом спасти от смерти тех, кого в ином случае ждала только смерть. Как случилось с вашим отцом, капитан, простите, если я невольно вызвал неприятные воспоминания, — добавил тот, внимательно глядя на Уилла.       — Нет, ничего, милорд. Мой отец служит штурманом на «Голландце» и находится в добром здравии, — объяснил тот, и впрямь едва заметно поежившись.       — Рад слышать. Еще раз приношу извинения, — с достоинством кивнул лорд.       На замечание в ее сторону Элизабет отреагировала слабой улыбкой и холодом в глазах. Правила приличия были ей знакомы лучше всех, но вот соблюдать их она и правда не хотела. Не было никакого желания снова окунаться в эту атмосферу высоких разговоров и манер, даже если последние двадцать лет она то и дело соблюдала их, чтобы к ее семье не было вопросов, за одним разве что исключением «Где же муж миссис Тернер? Не иначе она жена моряка, что погиб в морях, а бедняжка не оставляет веры в его возвращение». Но с годами слухи полнились: она ведьма, жена морского дьявола, сын растет, а она не стареет. Чего только ни наслушалась за все эти годы, и рассказывать об этом ей не хотелось.       — Создается впечатление, что им нужны какие-то особые таланты моего мужа, — проговорила Элизабет, проводя пальцами по бокалу с вином в некой задумчивости. — Интересно, а способны они бороться против нашей проблемы?       — Скоро узнаем, миссис Тернер, — тут же отозвался Грейтцер. — Не будем торопить события.       — Допустим, — согласилась она. — Что же касается того, что знают ли они, кто жена их потенциального союзника — капитана «Голландца»?       — Вы имеете в виду, что вы — королева пиратов? — мужчина приподнял бровь, ели заметно улыбнувшись. — Говорить об этом тому обществу, куда мы плывем, было бы неразумно. О вас знают лишь единицы — те, с кем назначена встреча.       Элизабет ничего не ответила, взглянув на лорда многозначительным взглядом, а следом отводя в сторону, замолчав и не говоря более ничего.       — Вы уже не в первый раз намекаете, что я должен обладать этими самыми «особенными талантами», милорд, но я ведь объяснял, что проклятие с корабля снято, — заметил тем временем Уилл. Правда, это говорилось еще до того, как стало известно о проклятии Джонса, но лорду об этом знать не за чем. — На что же в таком случае надеются ваши друзья? Двадцать лет я был занят добросовестным исполнением своих обязанностей и, в отличие от предшественника, не тратил время на охоту за кораблями и повсеместный террор. Возможно, они рассчитывают получить какую-то информацию?       — Или всего лишь узнать, что стало с теми, кто встретился вам в тех морях, капитан Тернер, — лорд ловко расправлялся с ужином, демонстрируя подлинное изящество аристократа. — Мне досконально неизвестны вопросы, которые вам пожелают задать, но уверяю в том, что беспокоиться не о чем. Возможно, напротив, вы откроете для себя что-то новое.       Дальнейший разговор снова перешел к обсуждению ни к чему не обязывающих предметов, а по окончанию лорд поблагодарил гостей за составленную компанию и лично проводил.       Глянув на Элизабет, Уильям предложил ей подышать свежим воздухом на палубе, подальше от посторонних ушей, и кивнул в сторону носа.       — Он прощупывает почву. Мне кажется, он не слишком-то верит в то, что во мне не осталось ничего необычного. Черт, как он чует?.. — пробормотал мужчина, облокотившись на фальшборт, найдя подходящее место. Он рассеянно поглядывал на жену и пытался разобраться в происходящем, хотя знатоком интриг никогда не являлся и себя таковым не считал.       — Ты капитан «Летучего голландца», Уилл. Он никогда не поверит в то, что ты простой человек, — Элизабет ответила чуть мрачным голосом, смотря на воду, которую разрезал нос корабля стремительно и в то же время мягко, создавая небольшие волны, что пенились и исчезали в море легкой вуалью. И хоть вечер вступил в свою полную силу, воду освещали корабельные фонари. — Сомневаюсь, что, узнав, что ты обладаешь чем-то особенным, они захотят пойти на наши условия. Они поставят свои, — она тоже облокотилась о фальшборт и взглянула на Тернера. — Никто не должен знать, Уилл, что ты что-то можешь. Ты либо станешь для них опасностью, либо они захотят тебя контролировать.       — Если бы я сам знал, могу что-то этакое или нет, — вздохнул Уильям, разворачиваясь к ней, чтобы опереться спиной и локтями о фальшборт. И все же нашлись обстоятельства, отравляющий приятный вечер. — Элизабет, — он качнулся вперед, отделяясь от борта, и кивнул вверх. — Смотри, по-моему, там за облаками восходит луна. Нам лучше уйти.       Она обернулась в сторону, куда указал муж — за слабым слоем облаком действительно норовила выйти луна. Переглянувшись с мужем, моментально изменившись в лице, Элизабет согласно кивнула и стремительно направилась вместе с Уиллом. Стоило им уйти в тень коридора, ведущего к каютам, она шумно выдохнула.       — Что будет, если они?..       — Даже думать не хочу, что бы подумали другие люди на этом корабле, увидев нас.       Они стояли в тусклом освещении коридора, инстинктивно держа друг друга в объятиях, пока ни один не придумал, что делать дальше. Решение напрашивалось очевидное: им лучше отсидеться в каюте, пока не настанет утро.       Впрочем, стоило Тернеру сделать шаг, как он замер, к чему-то прислушиваясь. Сперва было тихо, но потом и Элизабет услышала тихий, будто далекий звук. Другой, третий… Едва слышная мелодия лилась непонятно откуда, вселяя тревогу, и когда Уилл понял, где ее слышал, прижал Элизабет к себе ближе, застыл на месте и прошептал:       — Это орган… Ты слышишь?       Завораживающий, пугающий перелив мелодии органа постепенно тянулся откуда-то из недр корабля, а может быть, самого моря. И танец этих звуков был тревожным, вселяющим самый настоящий ужас, несмотря на всю красоту.       Элизабет оцепенела в объятиях мужа, в ужасе оглядываясь и пытаясь понять — откуда доносится это? И слышал ли кто-то еще этот орган, на чьем дыхании играл не иначе, как Дэйви Джонс.       — Откуда?.. — прошептала Суонн, не разбирая, откуда мог бы идти звук.       Уиллу все чудилось, что музыка мнится, но если Элизабет ее тоже слышит, ничего хорошего это не значит.       — Понятия не имею… — шепотом же отозвался он, крепче прижимая к себе жену в коридоре, что стал внезапно пустым и зловещим. — Мы убрали орган с корабля еще в первый месяц и спустили на дно океана. Ты ведь видела, что капитанская каюта на «Голландце» ныне выглядит совершенно иначе. Но ведь мы оставили его далеко, притом — в мертвых морях… Он никак не мог очутиться недалеко от Ямайки.       — Как он вообще может звучать? — тихим голосом проговорила она, чувствуя, что тревога одолевает ее. В нерешительности она, оглянувшись в сторону палубы, взяла мужа за руку и повела за собой в каюту. Мелодию от этого не изменила своего звучания — не стала тише или громче. Только на корабле вдруг стало тихо, будто вовсе не кипела жизнь на нем да у штурвала никто не стоял.       Зайдя в каюту, Суонн в спешке оглядела ее, не зная, что делать. Все было на своих местах.       — На палубу нам нельзя. Или все же рискнуть? — обернулась она к Уиллу, обеспокоенно взглянув на него. — Это невозможно… Джонс… — она не могла найти объяснению происходящему. — Вновь пришел?       — Если бы пришел, я бы заметил. Почувствовал бы, как тогда, когда он заявился в дом, — пробормотал тот, усаживаясь на постель, отчего-то тяжко дыша. — Черт, я не понимаю, что происходит. Мы ведь даже не на «Голландце». Да и смысла во всем этом нет, разве что… — он помолчал, переводя дыхание. — Проклятие… Элизабет, если увидишь что-то, чего быть не может, вспомни, что это лишь мороки, насылаемые Калипсо. Правда, я никогда не слышал о том, чтобы морок одновременно донимал сразу двоих…       — Может, из-за того, что, — говорить этого не хотелось, а потому она поджала губы на несколько мгновений, решаясь, — у нее твое сердце. А я отмечена ее меткой, — она села рядом с ним, касаясь рукой его плеча в бережном и осторожном жесте, не сводя глаз с него. — Но если это она, то смысл всего этого? Что-то с… «Голландцем»? — она вдруг напряглась так, что мышцы все окаменели, а взгляд похолодел. Переведя взгляд в сторону от мужа, она глубоко вдохнула. — Не нужно было оставлять корабль. Это же идеальный шанс — мы уязвимы. Только ты да я. Команда осталась там, как и Генри, — при упоминания сына у нее перехватило дыхание. — Генри. Я так и не увидела его.       — Она не может отнять «Голландец», потому что он связан со мной. Это бессмысленно, — покачал головой Уилл, накрывая ладонь жены своей. — И она наверняка знает об этом. Как нет смысла сотворять что-либо с командой, потому что все это нужно для переправы. Но ты, похоже, права насчет… сердца, — уронив голос до шепота, Тернер сложился пополам, болезненно сжавшись, уперевшись рукой в прикроватную тумбу, намереваясь подняться. — Проклятье… Если она хоть пальцем тронула Генри… С ним все будет хорошо, Элизабет… Я не… не чувствую ничего дурного у нас дома, — он все-таки выпрямился и больными глазами посмотрел на нее, наметил путь и двинулся к выходу из каюты. — Я скоро вернусь. Мне нужно на свежий воздух.       Обеспокоенными глазами Элизабет следила за каждым движение супруга, за выражением его лица, чувствуя, что страх плавно заползает в ее сердце подобно гадюке.       — Уилл, — позвала она, когда Тернер встал, решив отправиться на воздух. — Тебе нельзя туда, — она плавно схватила его за руку, мягко останавливая, потянула на себя и тут же обхватила руками его лицо — у самой в глазах мелькала хорошо скрытая паника. — Сядь, пожалуйста. Нам нельзя на палубу, забыл? — она хочет обнять его и как-то вселить надежду, но состояние мужчины ее пугает так, что в голове появляются самые безумные мысли, озвучивать которые не хотелось.       — Элизабет, — терпеливо произносит он, позволяя себя усадить — только чтобы мягко, но решительно отстранить и снова подняться. — Мне нужно туда. Там луна. Она поможет. Но висит она так высоко, что сюда лучи не доходят. Я знаю, что так нужно, доверься мне. А Грейтцеру все это спишем на мои… особенные таланты, — он невесело усмехнулся и снова шагнул к двери.       — Что значит «она поможет»? — она не понимала, теряясь в сомнениях, дать ли ему уйти на палубу и показаться в том виде, кто он есть, или же ни в коем случае не пустить туда.       Она решительно обошла его, встав перед ним, преграждая путь и смотря на него чуть напряженно и явно нахмуренно.       — Не иди туда. Тебе плохо — если тебе станет также плохо при людях Грейтцера, неизвестно, чем все обернется и что они подумают. Уилл, — теперь она просит. — Мы уязвимы на этом корабле. Пожалуйста, остановись. У Калипсо твое сердце, и, пока чертовщина вокруг не закончится, пережди.       — Я ведь и не должен ничего чувствовать, помнишь? Луна показывает, кто мы есть, но она же не оставляет под своими лучами все человеческое. Пусть Грейтцер объясняет своим людям, что у него тут творится, я не хочу валяться без чувств еще раз, не в силах ничего сделать, — отрезал Уилл, поглядывая на нее исподлобья, практически сверху вниз. — Лунный свет — часть проклятия Кортеса, поэтому если эта ведьма опять пытается что-то сделать, пытаясь доконать меня, то может помочь только то, над чем у нее власти нет. Пропусти меня, Элизабет — или ты хочешь, чтобы история повторилась?       Слушая его весьма недоверчиво, не совсем уверенная в том, что он говорит, Элизабет чувствовала непреклонность в Уилле, сообщавшую ей о том, что он намерен пойти на палубу. И будь другая ситуация, она бы его не пустила, но фраза о том, что луна может помочь, подкупила ее.       Она выдержала небольшую короткую паузу, не отводя взгляда от лица Тернера, слыша все тот же орган, что не утих и, поджав губы, выдохнула.       — Быть может, ей просто нужно сказать, что ты сам хочешь перевозить души, — также холодно ответила она, делая шаг в сторону, пропуская мужчину на палубу. Ей выходить не было смысла, но волнение заставит ее следовать за ним, не иначе.       — Я сильно сомневаюсь в том, что она хочет лишь этого, — качнул головой Уилл, взглянул по сторонам, кивнул жене и выбрался в коридор ночным призраком.       Звуки органа поутихли, снаружи свистел ветер, поскрипывали снасти. Вопреки ожиданиям, вопли ужаса, которых следовало бы ожидать от команды при виде живого скелета в лохмотьях, не последовали — проходила минута, другая, но все было тихо.       Волю она мужу дала, но, как и обещала себе, прошла следом за ним, чтобы проверить, все ли с ним в порядке. Элизабет замерла на выходе из коридора на палубу, кидая взгляд куда-то в сторону неба — пока луна скрылась, была возможность пройти и не привлечь к себе внимания. Ведь, раз Уилла могут принять за морского дьявола, то ее за кого? Лишних сказок ей не надо.       Орган же утих, будто требовал, чтобы Тернер вышел на палубу — и это было слишком подозрительно, и вынуждало нервно оглядываться в поисках супруга. Но того нигде не было видно. Страх кольнул сердце Суонн, оно забилось быстрее подобно птице в клетке. Руки Элизабет вдруг похолодели, кончики пальцев стали совсем холодными — так она испугалась. Беглым взглядом она искала мужа по палубе, встречая моряков, что не отвлекались от своего дела на нее — хорошая дисциплина, не иначе. С каждым шагом в неудобном платье Элизабет становилось труднее дышать. Мужа нигде не было, а это вызывало не самые хорошие мысли.       — Миссис Тернер? — голос лейтенанта вынудил ее резко обернуться, испытав легкий шок. — Вы кого-то ищите?       — Моего мужа, — выдохнула она тут же.       — Не видели его, мэм, — поджав губы, ответил мужчина, и Суонн раздраженно обошла его, подходя к фальшборту и заглядывая за борт — каких уже только мыслей ни появилось. Проходя вдоль борта от носа к корме, она искала в воде Тернера, успевая испытать самый настоящий ужас, но держась стойко. Уже потеряв надежду найти его с этого борта и намереваясь перейти к другому, она вдруг замерла, невольно потянувшись всем своим существом в сторону кормы.       — Уилл?       Чутье вело ее дальше, оно подсказало подняться на мостик, где еще один вахтенный проводил ее удивленными взглядами, стоя перед штурвалом. Но ничего не сказал, хотя никому, кроме офицеров, сюда подниматься не разрешено. Высокий борт «Розы» вздымался над средней палубой на добрый метр, и закрепленный фонарь рассеивал свет через тусклое закопченное стекло, все же давая достаточно освещения, чтобы что-либо рассмотреть. Женщину саму по себе потянуло перегнуться через край, и она действительно увидела там затихшего Уилла, который умудрился устроиться на надстройке, служащей оконной нишей в каюте английского лорда, прислонившись к корпусу корабля.       — Элизабет? — открыв глаза, он нахмурился и уставился на нее. — Что ты там делаешь?       — Все в порядке, миссис Тернер? — спросили за спиной женщины. Это оказался все тот же самый лейтенант, которому доложили, что пассажирка торчит возле борта — мало ли, еще свалится в воду.       — Более чем, — тут же отозвалась она, все же повернувшись к лейтенанту. — Все в порядке.       — На вашем бы месте я прошел в каюту, — предупредил ее мужчина вежливым тоном, жестом приглашая пройти, но Элизабет отрицательно качнула головой.       — На свежем воздухе легче дышится.       — Опасно стоять у борта так, как вы, миссис Тернер. Будьте осторожны, — предупредил он ее, развернулся и кивком головы дал указания проследить, чтобы все было нормально. Суонн же, убедившись, что мужчина ушел, а вахтенный принял его приказ, мельком кидая на нее взгляд и следя за курсом, развернулась обратно к Тернеру.       — Уилл, что ты там делаешь? — осторожно и достаточно тихо, так, чтобы слышал лишь он, спрашивает она, вернув внимание к мужу. — Тебе лучше?       — Это единственное место, где меня не заметят, — задрав голову к ней, ответил тот. — Луна вот-вот выйдет. Но тебе лучше уйти. За меня не волнуйся.       Внезапно уровнем ниже открылось окно, в которое высунулся не кто иной, как лорд Грейтцер, который очень удивился, обнаружив над своей головой сидящего гостя, а чуть выше — перегнувшуюся за борт гостью.       — Мистер Тернер? Бога ради, зачем вы туда забрались? — отчего-то громким шепотом вопросил он.       Элизабет, заметив лорда, шумно и нервно вздохнула. Все это злило ее и выводило из себя: платье, сдерживающее ее движения, Калипсо, что, вероятно, опять что-то делала с сердцем ее мужа, и сам Уилл, который творит неизвестно что, вынуждая ее волноваться еще больше.       — Дайте ему отдохнуть, лорд Грейтцер, — процедила она сквозь зубы, полностью раздраженная: лезть за Уиллом было бессмысленно, но волнение на что только не может толкнуть? Тем не менее, это было бы безрассудно — в платье высоко не залезешь.       Отойдя от борта корабля, Суонн слишком быстро прошла вниз на палубу, а оттуда к каютам — в их каюту, стараясь сохранять спокойствие и не разорвать платье к черту — ситуация вывела ее из себя.       Ходя из стороны в сторону по помещению быстрыми шагами, она невольно заметила у кровати, где недавно сидел Уилл, небольшой багровый комочек, медленно подошла к нему, пытаясь понять, что это. А когда поняла — холод заполз ей в душу, вынудив отпрянуть на пару шагов назад. Ярость проникла в сердце подобно лавине, сметая все на своем пути и превращая в лед. Тем не менее, в глазах блестел огонь — самой настоящий ненавистный огонь, предназначенный тому, кто их преследовал — Калипсо.       Окно ее с мужем каюты тоже было открыто, и ветер, натянувший паруса, доносил обрывки разговора — если прислушаться, по разговору становилось ясно, что Уилл в самое ближайшее время возвращаться не настроен то ли потому, что ему не полегчало, то ли потому, что между мужчинами завязался самый что ни на есть обыкновенный разговор, хотя надо признать, что Уильям постарался устроиться так, чтобы из окна лорда его было видно как можно меньше. Крепко усевшись на своеобразной площадке, он смотрел на разрезаемую внизу воду, а потом поднял взгляд на облака, которые как раз явили луну.       — Так все-таки, мистер Тернер, — спрашивал тем временем английский вельможа, поудобнее разместившись на подоконнике распахнутого окна, чтоб было удобней вести разговор. — Чем вас все-таки привлекла моя оконная ниша?       — Моя супруга права: место выбрано необычно, но мне не хотелось мешать вашей команде и при этом лишать себя свежего воздуха. У нас на «Голландце» в таких случаях можно уединиться в двух-трех подходящих местах, которые там есть благодаря конструктивным особенностям, — слышался в ответ голос Уилла. Ни супруге, ни любопытному лорду не было видно, как он рассматривает собственную ладонь, озаренную прорвавшимся сквозь облака лунным лучом, хотя само ночное светило, конечно же, наблюдали. Если бы кто вздумал перегнуться через планшир на мостике, то, скорее всего, застал бы довольно пугающую картину.       — Должно быть, вам известен каждый закоулок вашего корабля, мистер Тернер. Раз «Голландец» теперь, как вы сказали… очищен, это каким-либо образом сказалось на его внутренней планировке?       — Нет, совсем нет.       — Я слышал, что прежний капитан в своей каюте имел огромный орган, на котором любил играть в минуты покоя.       — О, будьте уверены, — раздался тихий смешок, — это было первое, что мы убрали оттуда, когда эту каюту занял я.       Подобрав кусочек плоти и положив его в небольшую тряпку, которую ей удалось найти в одной из тумб в их каюте, Элизабет перевела дух, пока в окно не донеслись обрывки фраз. Прислушавшись, она поняла, кому они принадлежат, вот только суть разговора не радовала. Грейтцер завел разговор об органе, словно он тоже слышал эту мелодию и решил ненароком вспомнить о нем между делом. Соунн подошла ближе к окну, кладя руки на подоконник и выглядывая чуть за него — лунный свет моментально пролился на нее, и взгляду ее предстали иссохшие кости вместо аккуратных женских ладоней. Отпрянув от окна, Элизабет перевела дух, прислонившись к стене рядом с проемом и молча вслушиваясь в то, о чем говорили мужчины, но вот взгляд был прикован к кошмарной находке.       Очевидно, что Грейтцер считал удачной возможностью что-нибудь выведать во время столь неформального разговора. Ему повезло, что он понятия не имел, как выглядит сейчас его собеседник, а этому самому собеседнику везло в том, что никому не пришло в голову осмотреть, что за кормой, и обнаружить мертвеца из кошмаров. Мужчины говорили о кораблях, о путешествии, сравнивали скорость хода в различных условиях, обсуждали неспокойную погоду в ближайших водах — в общем, кто не знай правды, решил бы, что просто два приятеля развлекают себя беседой.       Вот уж никогда бы никто не поверил, что такое возможно для полномочного представителя короля и супруга королевы пиратов.       Между тем ткань, в которую Элизабет спрятала страшный предмет, пропиталась кровью насквозь и начала пачкать все, к чему прикасалась. Где-то на границе слуха снова послышались органные переливы, а за спиной женщины вдруг отчетливо возникла уверенность, что там кто-то стоит.       Собравшись с мыслями, Суонн оглянулась назад, пытаясь убедиться, что никого нет, но вот музыка… та самая, из органа, снова угрожающе заволокла собою всю атмосферу, отрезая ее, кажется, от реальности.       Осторожно женщина раскрыла пропитанную кровью тряпку, дабы взглянуть на часть сердца, и вздрогнула, завидев багровый кусок с живой кровью. Будто вот только сейчас его оторвали от сердца и бросили на стол.       У нее перехватило дух. Собственное сердце забилось быстро. Ей пришлось сжать зубы, завернуть кусочек в еще большее количество тряпок и поскорее спрятать его в один из шкафчиков тумбы, оглядываясь в сторону окна. Она тут же закрыла оконную дверцу и взглянула в сторону двери. Звук органа доносился именно оттуда. Ступая к выходу из каюты весьма осторожно, Элизабет медленно открыла дверь, устремляя взгляд в коридор, что вел к палубе: та сейчас была залита лунным светом и выходить туда было бы бессмысленно. Коридор был отчего-то выглядел темным, чуть мутным, будто в нем роилась дымка. Или это же у нее перед глазами?       Ей пришлось моргнуть, чтобы понять, в чем дело, пока в дымке вдруг не образовались силуэты женщины и мужчины. Они резко закружились в танце, сливаясь друг в друге, а потом замер, где один силуэт сел, а другой ласково гладил по щеке, стоя рядом, пока не поднял глаза на Суонн, сверкнув лукавством темных глаз морской богини. Элизабет тут же опустила взгляд на дымку рядом в виде мужчины, и та преобразовалась в Уилла. Но вуаль дыма молчала, начиная рассеиваться, а мелодия органа нарастала, вынуждая женщину стремительно пройти на палубу и замереть лишь там, где возникла граница между ней и тенью от лунного света. На палубе же трудились моряки как ни в чем не бывало, а она так и не сдвинулась с места, моля, чтобы луна ушла за тучу. Очередной порыв ветра попался в паруса и подогнал облака, скрывая на какое-то время ночное светило. Только тогда Элизабет прошла вперед, а не завернула на капитанский мостик.       На носу корабля ей почудился силуэт — огромная, грузная фигура человекоподобного существа, смотрящего вперед, прямо по курсу. Подойдя ближе, она смогла различить потертый, усыпанными полипами и ракушками камзол, треуголку, надвинутую на затылок, из-под которой виднелось нечто напоминающее огромный водянистый пузырь. Правая нога гостя отсутствовала, вместо нее он опирался на узкую острую, как обтесанный кол, крабью ногу. Стоял он полубоком, но Элизабет знала, хоть и не видела, что вместо левой руки к него массивная крабья клешня.       Музыка органа усилилась и теперь незримой волной подталкивала женщину к ночному вторженцу. Несмотря на обычную суету вахтенных, никто не думал смотреть в сторону носа и даже не повернул головы, когда жена капитана «Голландца» прошла тихим призраком мимо них.       Сознание отказывалось верить, но глаза не обманывали ее, как она думала. Прямо у носа «Розы» стоял бывший капитан «Летучего голландца», молчаливо вглядывающийся в темную гладь воды за бортом. А Элизабет шла к нему, не понимая, как он здесь оказался. И слишком поздно осознала, что сама приблизились к морскому монстру, сделав еще один неосознанный шаг вперед. Словно почувствовав ее присутствие, Джонс повел плечом. Щупальца на его бороде зашевелились. Звуки органа сыграли свои самые высокие ноты и плавно угасли, давая место звучной мелодии сродни мелодии из шкатулки с мрачной, грустной песней.       — Видишь, что бывает с капитанами этого проклятого судна, — начал знакомый голос, смотря все также в сторону и сжимая что-то в руке. — Море прибирает их, забирает все, что у них есть, и не оставляет ничего, кроме… — рука, больше похожая на огромное щупальце, сжалась, и Дэйви горячо, со злом выдохнул: — Облика монстра, — он вдруг взглянул на Суонн, и Элизабет тут же сделала шаг назад, в ужасе глядя на того, кого еще недавно считала мертвым. Того, кто оставил послание ракушками, и того, кто сейчас смотрел на нее и злостно скалился. — Глупая девчонка, — он сделал рваный шаг вперед. Весь его грозный облик вдруг сменился на милость, и он наигранно улыбнулся. — И такая верная. И что же твоя верность? — он снова сделал шаг к ней, вынуждая ее отступать. Вокруг них будто все исчезли, оставляя их наедине. И Суонн не видела, что луна уже давно освещала ее, но кожа ее не превратилась в останки мертвеца, сохраняя все неизменным. — Твой муженек прибран морем, как когда-то был и я. Калипсо заберет из него все, что можно, а ты останешься страдать. Такова участь любви, не правда ли? — он приподнял руку, в которой сжимал то, что издавало слабые звуки, похожие за мелодию из шкатулки. — Быть может, умри ты в тот день от моего оружия, никто бы не страдал.       — Что ты хочешь? — нашла себе в силы воспротивиться Элизабет, стараясь не принимать близко к сердцу то, что было сказано. Джонс встрепенулся, подавил смешок, и щупальца на его подбородке снова зашевелились.       — Что я хочу, — протянул он низким голосом. На нечеловеческом лице мелькнула едкая ухмылка. — Корабль всегда принадлежал мне. «Голландец» всегда был моим, — с его словами, «Роза» вдруг поменяла облик, и теперь Суонн стояла не на палубе английского судна, а на «Голландце», украшенным парусами из водорослей, слизью на палубе и кучей ракушек по всем снастям, доскам и деталям. У Элизабет перехватило дух. Отказываясь верить в происходящее, она не смогла выдавить и слова, а Дэйви Джонс продолжал: — И он будет моим, миссис Тернер. И раз вы стоите на нем, не окажите ли честь… — она нахмурилась от его слов, и только потом додумалась оглядеть себя — под светом Луны она изменилась. Сначала мертвец, а после тело начало покрываться полипами и ракушками, затрагивая изящную шею своей уродливой полосой, тянущейся к ее одной половине лица. Джонс, видя это, довольно улыбнулся, и улыбка его переросла в тихий, злостный и надменных смех под звуки вновь медленно нарастающего органа.       — …Элизабет! — будто из-под воды раздался окрик Уилла, и знакомые руки сжали ее в охапку. Корабль снова стал таким же, как был — быстроходным бригом под английским флагом, а не призрачным монстром с глубин. Луна все еще пряталась за тучами, пряча глубоко измененную сущность супругов, а Дэйви Джонс…       Он рассматривал их, склонив огромную голову набок, стоя ровно на том же самом месте. Разве что в почти человеческого вида руке ничего не держал.       — Тебе следует лучше приглядывать за женой, Тернер, — пробулькал монстр со дна, впрочем, не слишком враждебно. — На ней метка, ты знаешь об этом.       — Да, знаю, — кивнул тот, как можно крепче прижимая к себе любимую, настороженно и холодно взирая на пришельца. — Это действительно ты? Для чего ты пришел? Оба раза?       — Посмотреть на тебя, убедиться, что проклятие с тебя снято… и убедиться, что снято не все. Предупредить о том, что за тобой придет море, Тернер, посоветовать держаться подальше. Почему ты не поступил так, как должен был, ведь ты получил мою метку!       — Эту? — Уилл бросил взгляд на обожженную ракушками Джонса ладонь и показал ему. — Если хотел предупредить, мог бы прямо сказать.       — А ты не такой уж сообразительный, Тернер, — хмыкнул чудовищный капитан без корабля. — Мое появление должно было отвадить вас обоих от моря. Но вместо этого что одна, что другой как нарочно срываетесь с места и рветесь куда вам вздумается.       — Почему ты теперь здесь? — хмурясь, спросил Уилл, тихо удерживая Элизабет на месте, не давая ни вырваться, ни отойти от себя.       Джонс помрачнел и, кажется, был готов затрястись в гневе так, что щупальца на его лице пошли бы все ходуном — но вместо этого едва слышно и очень, очень зло произнес:       — Она опять мне солгала. Сказала, что отдаст свое сердце и мы всегда будем вместе. На деле же словно с цепи сорвалась, желая заполучить тебя обратно. Под благовидным предлогом, что ей нужен перевозчик, — щупальца приподнялись так, что на лице Джонса возникла саркастичная усмешка. — Мне стало любопытно, знает ли она о том, что мое проклятие не должно было быть снято, и, явившись сюда, я получил подтверждение в том, что так и есть. Ты, Тернер, занял мое место — «Голландец» принял тебя. И твою женщину почти принял, если только она не передумает. Но Калипсо либо об этом не знает, либо ей наплевать, иначе бы она сейчас не пугала твою женщину глупыми мороками, — он перевел внимание на Элизабет. — И что же ты видела, девочка?       Объятия Уилла сначала напугали ее, и она попыталась вырваться. Но после, чувствуя, будто с глаз сходит пелена, Элизабет наоборот прижалась к мужу, зарываясь носом куда-то в его шею, жмуря глаза, не желая открывать веки и отстраняться от мужчины — такой ужас накатил на нее, что тело все похолодело. И лишь голос, все тот же голос Дэйви Джонса, и отклик Тернера ему, вынудил ее осторожно взглянуть в ту сторону, где стоял бывший капитан «Голландца».       — Себя на «Голландце», — отвечает она, глубоко вдыхая и пытаясь прийти в себя. — Что ты капитан этого судна, а я — часть команды, — она перевела взгляд на мужа, смотря на него снизу вверх. Она хотела бы отвести взгляд, но не смогла. Карие глаза вдруг стали пустыми и отстраненными. Пухлые губы поджались, и Суонн, тихо выдохнув, с трудом произнесла: — Неужели ты станешь таким, как… он? — и только тогда смогла взглянуть на Джонса, что наблюдал за ними с подобием улыбки. — Я никогда не поверю, что ты пытался оградить нас от моря. Ведь если бы не ты, — с каждом словом в голосе нарастала уверенность и твердость, как и решимость, — ничего бы этого не было!       — Если бы не я, — передразнил ее Джонс, — ты бы уже не досчиталась своего капитана. Калипсо знала, что он не согласится вернуться к ней, и потому приняла меры. По-твоему, кто дал твоему муженьку способность всегда находить мертвых? Я и мое проклятие. Черта с два нашел бы он Салазара, который попросту потопил бы корабль, на котором ты плыла, вместе с тобой, а Калипсо, избавившись от соперницы, дождалась, пока капитан мертвецов привезет Тернера к ней — да и дело с концом. Привязала бы к себе так, что он бы не вырвался. Но пока она, как всегда, ждала результатов, переложив свою работу на других, вы успели найти остров и использовать против нее неплохое оружие.       — Значит, ты сейчас не на ее стороне? — уточнил Уилл, неподвижно смотря на старого врага. — Она знает, что ты на свободе, — и перевел взгляд на Элизабет: — Ракушки появлялись в качестве наказания за то, что я не дал Генри утонуть, а Джонс их получил, потому что отказался перевозить души. Наказание исходило от Калипсо и теперь утратило силу после того, как Трезубец был уничтожен. Ты не станешь иной, чем сейчас.       — Не обольщайся, — сказал как отрезал жуткий гость, тут же меняя тему. — Я ей не нужен, — резко развернувшись, Джонс прошелся туда-обратно. — Она забрала меня в водоворот, вернула… а потом меня настигло мое же проклятье, ведь с ним она ничего поделать не может. Так что нынче я ей не подвластен и волен идти, куда захочу. В том числе, и на сушу, — скосив на них взгляд, добавил монстр, когда-то давно бывший человеком.       — По-твоему, мы теперь должны тебя поблагодарить?! — от внутреннего возмущения у нее сорвался голос. Она вся встрепенулась и напряглась по струне моментально, будто и не было морока. История Джонса не тронула ее, как и то, что он якобы сделал. — Я повторюсь, Дэйви Джонс: если бы не ты, тебе бы не пришлось давать никаких меток моему мужу и следить за нами! — она достаточно быстро вырвалась из объятий Тернера, в которых вдруг стало тяжело дышать — руки мужа были сильны и успокаивали, но сейчас из-за эмоций ей нужна была свобода. — Если ты волен делать, что тебе хочется, и «помог» нам, почему бы тебе не сказать еще какой-нибудь действенный способ посадить твою сумасшедшую женщину на цепь?       — Не смей меня обвинять, девчонка! — монстр мгновенно вырос над ней, нависая, но прежде, чем Уильям вмешался, сам отстранился, гневно подергивая щупальцами. — Ты прекрасно знаешь, кому он обязан тем, что занял мой пост. Твой ненаглядный для меня не значил ничего. Всего лишь помеха. Настырный мальчишка, который возомнил о себе невесть что. Он и сейчас для меня пустое место, не сомневайся.       — Что никоим образом не мешает тебе сейчас стоять перед нами и рассуждать о ценности твоей помощи, — заметил как будто бы между прочим Уилл и притянул Элизабет к себе обратно, взяв за руку — не прижимая, но и не давая отойти больше. — Если ты здесь из-за Калипсо — помоги нам справиться с ней.       — Хотите, чтобы ее опять спеленал Совет Братства? На эту уловку второй раз она не попадется, — тряхнув уродливой головой, махнул клешней гость. — Умная стерва. Она теперь осторожная. С проклятым золотом, правда, оплошала, но у нее твое сердце, — Джонс ткнул почти человеческой рукой в грудь Уилла. — Вы ведь уже это заметили, да? Прочувствовал, так сказать, на себе? Она через него до тебя доберется. Разрежет на мелкие кусочки, уничтожая в тебе все человеческое, чтобы ничто тебя не связывало с миром живых. А от жены твоей избавится — только к тому времени тебе будет уже все равно.       На повышенный голос и приближение Джонса Элизабет отреагировала смело, не дернувшись ни в сторону, ни даже не моргнув. В ней полыхали самая настоящая злость и ярость на это чудовище, что стояло перед ней, а потому имей она возможность убить его, избавиться от него, сделала бы она это? Наверняка. Хотя и понимала, что именно Джек Воробей дал Уиллу жизнь. Джек, потому что видел, как она рыдает над Тернером, как гаснет жизнь в глазах человека, которого он считал назойливым, упрямым мальчишкой, в итоге попавшегося под руку морскому монстру Дэйви Джонсу. Поэтому Элизабет сейчас не сводила с него глаз, буквально сверля взглядом, надеясь, что испепелит это осьминогоподобное существо. Но бывший капитан самого опасного корабля говорил те вещи, что вынуждали ее отвлечься, и лицо Суонн изменилось, когда она вспомнила об одной детали.       — Что она отнимает? Я нашла еще один кусок. Получается, нам нужно найти ее, чтобы она не смогла лишить Уилла человечности? Или найти то, что его защитит? — она хотела было пошевелиться, но почувствовала, что Тернер держит ее за руку, и мгновенно замерла, не вырываясь.       — Еще один? — переспросил муж, смотря на нее удивленно. Потом вспомнил, как всего час назад его жестоко скрутило, и подавил тяжкий вздох, полный затаенной злости. — Верно, их должно быть уже два.       — Сами заметите, что она забрала, я не знаю наверняка, — отмахнулся гость нежеланный. — Я не пришел вам помогать сверх того, что уже сделано.       — Возможно, ты хочешь узнать, как снять свое же проклятье, чтобы вернуться в человеческий облик? — предположил Уилл, который оба визита начал видеть в ином свете.       — Чтобы я сказал тебе и ты отвязался наконец от моего корабля? — фыркнул Джонс. — Я не знаю. А знал бы — еще бы подумал, сказать ли кому-то еще или нет. У меня свои цели. А у вас мало времени. Не забывай, что сердце «Голландца» — его капитан, а каков капитан — таков и «Голландец». От тебя все зависит, Тернер. Хотя на твоем бы месте я бы выкинул из головы всю эту чушь про любовь и верность. Тебе повезло — но попомни мое слово: ты еще не раз пожалеешь, что связал свою судьбу с женщиной. Сам видишь, что им верить нельзя. Ни одной.       Развернувшись, Дэйви Джонс шагнул прямо с корабля в море. Дернувшись к фальшборту, Уилл глянул вниз, но никого не увидел. Обернувшись к Элизабет, он мягко привлек супругу к себе, пребывая в полной растерянности.       А в довершении всей картины, как будто прочего было мало, из-за облаков вышла луна и осветила семейную пару, превращая их в живых мертвецов на глазах дежурной корабельной команды «Розы» с лордом Грейтцером во главе, который с немалым интересом, стоя в стороне, не отсвечивая, слушал и слышал весь тот презанятнейший разговор.