Дань пиратству

      Она могла видеть, как меняется его лицо — озаряется радостью, словно они вновь очутились на своей свадьбе в мимолетном затишье посреди жаркого боя, где она сказала ему «Да». Он и чувствовал себя так же, будто только что выдержал бой, только вот с каким врагом — непонятно.       — Великолепно, — сказал он то же самое слово, что и тогда, потянулся к Элизабет и мягко сграбастал, прижимая к себе, сразу зарываясь носом в волосы, горячим дыханием согревая ее. — Я думал, что ты не согласишься. Но я на самом деле не могу придумать ничего лучше — и эту идею подсказала ты.       Она обняла его в ответ, крепко прижимаясь к нему и вдыхая его запах, пытаясь внушить свою поддержку в этом решении и выразить свое полное согласие.       — Надеюсь, до непоправимого не дойдет, но если придется… — кажется, она жалась к нему так, будто тоже пыталась согреть своим телом, когда он грел ее своим дыханием. — Я сделаю все, что смогу, — губы коснулись шеи мужчины. — Тебе лучше не забывать, кто мы друг другу.       — Я не забуду. А если кто-то постарается, чтоб мы забыли — ты мне напомнишь, — он чувствовал холод, но улыбался, потому что присутствие любимой, тепло ее тела, улыбка и ласковый взгляд могли растопить целый айсберг, да что там, в его представлении — все ледники мира.       И стоя вот так у фальшборта, обнимая ее, глядя на море и тучи, он чувствовал себя как никто на свете счастливым, а теперь еще знал, что очень скоро ничто их впредь не разлучит.       Нужно лишь чуть-чуть подождать.       Совсем немного.       Взяв Элизабет за руку, он шагнул, намереваясь вернуться в каюту. Правда, по дороге пришлось пару раз задержаться, слушая отчеты Медоу, который сейчас возглавлял вахту (хотя за штурвалом стоял вовсе не он) и на них отвечая, но все же Тернеры успели уйти аккурат к моменту, когда на палубу пролились серебристые лучи вынырнувшего из-за облаков ночного светила.

***

      В дверь каюты постучали с первыми лучами солнца, которые не достигали каюты Тернеров, поскольку корабль сейчас шел ровно на восток и весь свет утреннего светила доставался носу славного брига. Пошевелившись, Уилл открыл глаза далеко не после первого стука и первым делом взглянул на жену.       И тут же понял, что жена уже садилась в кровати, закутываясь в одеяло, будто в платье, и обернулась к Уиллу с легкой улыбкой. Ей не удалось расслабиться полностью, хотя она отдохнула. В руках мужа она всегда отдыхала и восстанавливала силы, но полноценно провалиться в дрему она себе не позволила, опасаясь страшных видений.       Быстро вскочив с кровати, Элизабет, придерживая одеяло у груди, встала у двери так, чтобы та закрывала ее и человеку по ту сторону были видны лишь ее голова и плечо, когда дверь открылась.       — Доброе утро, миссис Тернер, мистер… — моряк, что стучал в дверь, замер на пару мгновений и быстро продолжил. — Мэм, земля на горизонте. Передайте мистеру Тернеру, что…       — Он уже идет. Спасибо, — кивнула Элизабет мужчине, и тот поспешил удалиться. Закрыв дверь, женщина подавила смешок и взглянула на мужа. — Хорошо отдыхал? — лукаво поинтересовалась она. Одеяло с каждым ее шагом бесстыдно сползало с груди, медленно распахивая и оголяя одну сторону ее талии и бедра, а затем и вовсе упало у ног, стоило Элизабет дойти до кровати и замереть с нескрываемой усмешкой на губах.       Разумеется, сие представление не осталось незамеченным — Уилл, само собой, наблюдал за ней, хищно прищурившись, оценив провокацию. Когда Элизабет пошла посмотреть, кто стучал, он успел накинуть на себя простынь, заметив, что одеяло жена унесла на себе. И теперь внимательно следил за каждым движением этого самого одеяла, которое, в конце концов, оставило его женщину без всяких приличий.       — Родная моя, если я дам себе волю, то «Роза» так и будет плавать кругами вокруг Ямайки, — он резко встал, поднял с пола брошенные туда штаны, надел и, все же удержавшись, приблизился к Элизабет, чтобы обнять и поцеловать в лоб, а затем заглянуть ей в глаза и сказать: — Нам очень нужно домой, верно? У нас много дел.       — Разве я тебя задерживаю? — с искренним удивлением приподняв бровь, Элизабет улыбнулась уголками губ, обняла мужа, крепко прижавшись, а затем отстранилась, задержавшись возле его уха. — Я бы сама тебе волю не дала. Чем быстрее ты приведешь корабль в порт, тем быстрее наши сердца успокоятся, — теперь она говорила куда более серьезно, надевая штаны, а следом рубаху. В каюте, по-видимому, оставаться она не собиралась. — Мы должны увидеть сына.       — Обязательно увидим, — уверенно кивнул Уилл и тряхнул головой в сторону, откидывая волосы со лба, после чего завязал их в хвост и двинулся к двери. — Присоединишься ко мне? Мы пойдем вдоль берега, увидишь отличные пейзажи. И, может быть, твое материнское сердце подскажет, вернулся ли Генри домой.       Он старался не показывать, как сильно на самом деле беспокоится, да что там — откровенно едва ли не обмирает при мысли о том, что Генри мог попасть в беду. Да, сын уже взрослый и прошел через множество опасностей — только Уилл еще не успел свыкнуться с этой мыслью и избавиться от назойливого желания чрезмерно переживать — куда там, ведь даже Элизабет поступает так, как ей хочется, а юный Тернер, похоже, унаследовал бедовость обоих родителей в полной мере. Как и много лет назад, отец мог утешиться только верой в своего ребенка и надеждой, что все дурное рано или поздно пройдет стороной.       — Сейчас мое материнское сердце подсказывает лишь то, что он жив, — и фраза, как бы она ни хотела, звучит тяжело. Элизабет затянула потуже ремень на поясе, одернула рубаху так, чтобы та не сидела мешком, и прошла вперед мужа к двери, покидая вместе с ним каюту.       На «Розе» уже вовсю кипела жизнь, а палуба была залита утренними лучами солнца, окрашивая все вокруг в золотистый оттенок и легкую дымку. Теплые лучи солнца, совершенно не жаркие, и свежий морской воздух приводили в чувства.       На капитанском мостике их встретил уже бодрствующий аристократ, что приветливо улыбнулся супругам.       — Похоже, вы никогда не спите, лорд Грейтцер, — заметила Суонн, слабо усмехнувшись, вставая возле фальшборта спиной к морю и упираясь локтями о планшир.       — Я поднялся не раньше вас, миссис Тернер. Как только сообщили о земле, — Грейтцер перевел взгляд на Уилла. — Корабль в вашем распоряжении, мистер Тернер.       Тот кивнул и сразу отвлекся на мистера Медоу, который поднялся на квартердек с отчетом по предыдущей вахте. Ночь прошла спокойно, о чем Уилл, разумеется, знал (иначе б услышал разговоры снаружи, да и, случись что, ему бы с Элизабет помешали). Поприветствовав рулевого, стоявшего у штурвала, он завел с ним разговор, в который включился и боцман — все трое принялись обсуждать текущий маршрут. Между тем туда же пожаловал кок, который спросил обоих Тернеров о завтраке, которому временный капитан ответил, что завтракать намерен прямо здесь, не отвлекаясь от дела, после чего тот вопросительно взглянул на Элизабет и лорда Грейтцера. Последний распорядился подать завтрак в каюту и пригласил женщину составить компанию.       — Вы окажете мне честь, миссис Тернер, — сказал он. — Есть небольшой разговор.       На предложение мужчины дочь губернатора отреагировала приподнятой бровью в явной заинтересованности. Переглянувшись с мужем, она кивнула Грейтцеру, принимая его предложение, несмотря на то, что есть ей не хотелось. Или просто казалось?       Оставив Уилла у штурвала, лорд и пиратская королева отправились в каюту Грейтцера, которая также пострадала от нападения пиратов, но осталась достаточно цела, в отличие от каюты Тернеров.       Проходя в помещение, Элизабет глубоко вдохнула, кидая взгляд на стол, но вовсе не желая садиться за него, оборачиваясь к мужчине.       — Что за разговор может быть в стороне от моего мужа? — напрямую спросила она, внимательно глядя на собеседника пронзительным взглядом темных глаз.       — В стороне от членов команды, которых не касаются наши с вами дела. Нисколько не сомневаюсь, что вы сообщите мистеру Тернеру каждое слово этого разговора, и нисколько не препятствую в этом, миссис Тернер, — пояснил Грейтцер, вежливым жестом указал на стол и занял свое место. — Прошу, угощайтесь. До прибытия в Порт-Ройал несколько часов, вы наверняка проголодаетесь, так что, пожалуйста, не мучайте себя голодом.       — В таком случае, вы могли бы просто подождать, когда мой муж оставит свой пост, — легко парировала Элизабет, помедлив, но садясь за стол. Окинув взглядом еду, она невольно вспомнила, что при Барбоссе, во время знакомства с капитаном корабля пиратского судна, она повела себя как дикарка, отбросив приличия и этикет. Но сейчас перед ней был лорд. — Я не мучаю себя голодом. С чего вы взяли?       — Ваш муж останется на посту до тех пор, пока корабль не бросит якорь. А у вас бледный, изможденный вид, словно вы без воды и пищи находитесь трое суток, вдобавок можно сказать, что вы и не спите уже давно, — не спеша намазывая масло на половину булки, совершенно серьезно промолвил тот, ничем не показывая своей осведомленности или, напротив, ее отсутствия в способе времяпрепровождения своих соседей по каютам. Еще Уилл догадывался, что, когда Элизабет «поет» свои песни, лорд-губернатор спит весьма плохо — но так это или нет, воспитание никогда бы не позволило последнему в этом признаться.       — Разговоры со мной как с ребенком до хорошего не доведут, лорд Грейтцер, — возразила Элизабет. — Хотя бы потому, что, как ребенок, я нетерпелива, если вы понимаете все буквально. Так что за разговор?       — Вы по-прежнему полагаете наш союз нежелательным препятствием, тогда как для вас он обернулся весьма доброй выгодой, но вы предпочитаете видеть во всем предвзято отрицательную сторону, — чуть усмехнулся аристократ, к тому моменту вполне насытившись, и качнул головой. — Я не считаю вас ребенком, Элизабет. Ваши враги серьезно просчитаются, если подумают так. Вы опасный противник, безжалостный, я бы сказал — наше небольшое совместное путешествие это доказало несколько раз. Но сейчас меня куда больше опасности навлечь ваш гнев беспокоит ваш муж, — отложив в сторону приборы и промокнув губы салфеткой, он очень внимательно уставился на нее. — Прислуга и охрана поместья доложила, что вы и мистер Тернер искали, а затем посетили комнату Шансы, но когда вы туда вошли, то обнаружили ведьму мертвой. Следы на месте преступления показывают, что ее убил некто влезший через окно. Предположу, что вы были слишком удручены происшедшим, чтобы упомянуть об этом на балу. Весьма прискорбно, ведь из-за этой нелепой случайности я вынужден нарушить данное вам обещание свести с ведьмой, — в его голосе слышалась очевидная досада и беспокойство.       — На балу не было времени разговаривать об этом. Все мы говорили о деле. Но смерть Шансы… — в ее глазах отразилась заметная печаль, и она чуть отвела взгляд от мужчины. — Я думала, она сможет помочь нам. Думала, даст ответы, — и говорила она искреннее. Ей было жаль, что ведьма мертва — и она прекрасно помнила, каким способом. Она сама Уилла тогда испугалась: что-то слишком темное мелькнуло в нем, слишком жестокое и грубое. То, что не похоже на него. — Но причем здесь мой муж? — словно вспомнив, что сказал лорд, Суонн вернула озадаченный взгляд на него.       — Один из охранников видел, как в ее комнате открывали окно, а когда подошел ближе, то увидел в комнате вас и вашего супруга, Элизабет, — он сделал едва уловимое ударение на предпоследнем слове. — Вся стража получила четкие и недвусмысленные указания не препятствовать вам ни в чем, но докладывать мне об увиденном. Так что, обстоятельства гибели Шансы, — он развел руками без всякой насмешки, которая ему не была и свойственна, — боюсь, что мне известны. Вот почему я упомянул вашего мужа.       Услышанное вызвало удивление, но Элизабет лишь улыбнулась уголками губ, откинувшись спиной на спинку стула.       — Не препятствовать нам, — повторила она. — Теперь ясно, отчего вы решили поговорить со мной, а не с моим супругом. Что вас беспокоит, лорд Грейтцер? Что мой супруг не выполнит каких-либо условий или вы хотите услышать от меня слова, которые могут успокоить вас?       — Алан. Прошу, давайте обойдемся без бесконечных упоминаний «лордов», — поморщился тот со страдальческим выражением на лице — где хваленая маска невозмутимости, куда там. — Наш договор беспокоит сейчас в последнюю очередь, Элизабет, и по поводу соблюдения его условий у меня сомнений нет. Скажите, вам известна причина, по которой ваш муж поступил именно так и не иначе? Помните, я спрашивал вас, не заметили ли вы каких-нибудь нежелательных изменений в мистере Тернере? Полагаю, мы обсуждаем одно из них.       Грейтцер сейчас явно надавил на больное. Суонн молчала достаточно, чтобы он сам все понял. И, тем не менее, она ответила на его вопрос тихим голосом:       — Он был уверен, что Шанса лжет. Ведьма пыталась напугать меня, и, думаю, поэтому Уилл отреагировал на это весьма… жестко, — шумно вздохнув, она подняла взгляд в глаза собеседника. — Но слушать меня о том, как он поступил — правильно это или нет — он не стал. Это то, чего мы опасались, Алан: его душа чернеет.       — А значит, рано или поздно мы получим второго Дэйви Джонса, если не придумаем, как все исправить, — пробормотал тот, заканчивая за нее. — Что ж, расклад неутешительный, но это не повод отчаиваться. Сдается мне, Элизабет, что, избавившись от Калипсо, мистер Тернер не сможет снова стать прежним, если, конечно, не удастся каким-либо способом заставить ее все исправить саму. Ведь если осуществить то, о чем мы говорили на балу, она определенно придет в ярость.       Несколько минут он молчал, явно обдумывая сложившуюся непростую ситуацию, в решении которой был заинтересован не меньше Тернеров, хотя по причинам иным, нежели они сами. Одновременно чертя что-то на салфетке, Грейтцер размышлял, пока в результате каракули не начали приобретать рисунок некой весьма уродливой на вид фигуры, окруженной перьями.       — Вспоминая ваш недавний разговор с Джонсом… Возможно, сила, могущественней силы Калипсо, сможет заставить ее переменить мнение либо же сможет дать защиту от ее действий. Доподлинно известно, что она не может побороть ваше проклятие, полученное с помощью проклятого золота. Возможно, обращение к силе той же природы способно на еще что-нибудь?       — Что вы имеете в виду? — нахмурилась Элизабет, не подавая виду, что ситуация с супругом почти тупиковая и она готова на все.       — Взгляните, — он развернул к ней рисунок — с салфетки на женщину смотрел весьма схематично изображенный силуэт, который он при ней подписал сверху, умудрившись при этом отобразить надпись для себя вверх ногами: Кетцалькоатль. — Кое-что у нашего… братства, назовем его так, для вас найдется, Элизабет. Но, раз на воде мы уязвимы, попрошу не упоминать никаких названий вслух, — с этими словами он смял салфетку, поджег от пламени свечи, которая зачем-то горела на столе (не иначе как для подобного случая), и бросил пепел в опустевшую тарелку. — Предлагаю продолжить разговор на эту тему на берегу.       Ее взгляд внимательно изучил черты того изображения, которое нарисовал Грейтцер, а после замер на имени сего. В детстве она читала достаточно книг и историй о пиратах, различных мифах и легендах.       — Я не хочу ввязываться во что-то еще хуже, чем есть сейчас. Всегда надо платить, Алан. А платить своей семьей я не намерена. Учтите это в разговоре на берегу, — Элизабет потянулась к стакану с водой больше рефлекторно, нежели того хотела и, сделав глоток, не почувствовала ничего. Абсолютно. Ни жажды, ни насыщения.       — По прибытии в Порт-Ройал я отдам распоряжение собрать всю доступную братству информацию о… предмете нашего разговора, — он кивнул на тарелку, где догорала бумага. — Подвергать риску вашего мужа не входит ни в ваши, ни в наши интересы, Элизабет, поэтому если мы не получим определенного и ясного ответа — оставим эту затею. По правде говоря, мне следовало бы вспомнить о нем, — кивок на салфетку, — еще в имении; впрочем, он хранится вовсе не там, может, потому и в голову не пришел. Я не сомневаюсь, что рано или поздно мы найдем способ решить данную проблему. Моим людям найдется чем заняться в мое отсутствие.       — Вы не особо расстроены тем, что ведьма мертва, — заметила Суонн. — Или вы хотите так сказать, что жизнь этой женщины была ничем вам полезной и вы прощаете нам подобный поступок?       — Не скрою, она бывала полезной… в некоторых случаях, — смутить этого человека было решительно сложно. — Но ведь что сделано, то сделано, не так ли? Изменить мы это не можем — стало быть, остается только принять как данность. Все же меня, как и вас, куда больше беспокоят поступки вашего мужа, потому что они означают, что времени у нас не слишком-то много. И в дальнейшем положение будет только усугубляться, что прискорбно, — сделав вздох, Алан поднялся из-за стола и прошелся по каюте, сцепив за спиной руки, и ходил так до тех пор, пока не развернулся к собеседнице, осененный новой мыслью: — Как давно в нем начались изменения?       — В этом плаванье, — тихо ответила Элизабет, пытаясь припомнить, когда именно все началось, вспоминая также их ссоры. В любовных касаниях ее муж тоже стал жестче, но говорит ли это о том, что чернеет его душа? Она знала точно, что Уилл никогда не был жестоким и безжалостным. — Да, в этом плаванье. Как видите, Алан, — обращаться к мужчине как к приятелю было непривычно, но она продолжила: — Одна злая богиня пытается очернить его сердце, и у нее знатно получается, ведь несколько дней мы бездействовали, — она повернула голову в сторону Грейтцера, злостно сверкнув темными глазами. — Помимо этого наш сын пропал. На нас же напали пираты. Все слишком плохо, чтобы стало наконец хорошо, и, тем не менее, останавливаться я не намерена.       — Я размышляю над тем, считать ли все эти перемены результатом влияния Калипсо на мистера Тернера — или же, возможно, они лишь раскрыли прежде неведомые вам стороны его самого. Насколько мне известно, вы были разлучены долгие годы, а значит, у вас было совсем мало времени узнать друг друга лучше. Мне кажется, что похожие сомнения посещают и вас, Элизабет. Я прав? — он испытующе взглянул на нее, но его лицо осталось озадаченным и даже сочувственным       — Я знаю Уилла с детства, Алан. И детства, а также юношества, мне хватило понять, что на жестокость он не способен. Он целеустремлен и знает, как действовать в сложных ситуациях, но убивать в порыве эмоций? В злости? — она покачала головой. — Если он сражался, он сражался честно. И ни разу я не видела, чтобы он кого-то обрекал на муки. Хотите сказать, я вышла замуж за совсем другого человека? Ждала его двадцать два года ради того, чтобы узнать, что в нем есть такие черты? Я так не думаю.       — Сколько времени прошло между тем днем, когда вы обнаружили первый кусочек, и днем, когда появился второй? Возможно, существует периодичность данных событий, — качнул головой Грейтцер. — А до того, как Калипсо забрала сердце из сундука, ваш муж соответствовал тому, что вы о нем знали? Помните, Дэйви Джонс упоминал, что вы прибегли к помощи проклятого золота. Какова цена этой помощи?       — Пять дней, — она не сводила с собеседника пронзительного взгляда. — Соответствовал, — коротко бросила она, не зная, как ответить на самый последний вопрос, потому что последствия были почти катастрофичны. И чем дальше, тем хуже. — Цена высока. Но как цена ацтекского золота влияет на Уилла? Потому что это проклятье действует и на меня, и я не замечала за собой желания в порыве злости кого-нибудь убить или подвергнуть мукам.       — Чтобы ответить на этот вопрос, прежде попрошу назвать, Элизабет: что вы уже потеряли из-за действия проклятия и что у вас сохранилось? — аристократ подошел к выходу на балкон — тому самому, с которого переговаривался с Тернером дня три назад, когда тот прятался от всех на баке в свете луны. — Меня не оставляет ощущение, что оба проклятия — назовем их так — связаны взаимодействием. То есть, одно оказывает влияние на другое, а то, в свою очередь, пытается изменить первое. Например, в тот вечер, когда ваш муж и я беседовали на баке, — он кивнул на балкон прежде, чем вернуть внимание Элизабет. — Мне показалось, что мистер Тернер специально выбрал место, куда луна светила лучше всего. Я видел немного, как она изменила его облик, но не вполне понимаю, зачем ему понадобилось ночное светило, учитывая, что обыкновенно вы оба избегаете лунного света.       — Вы находчивы, Алан, — призналась Элизабет, понимая, что преемник Беккета полностью прекрасно заменяет его роль: он умел складывать мозаику происходящего в единую картину. — Не так просты, как кажется. Наблюдательны, — усмехнулась она, но усмешка эта была печальной. — Возможно, каждое из проклятий хочет набрать свое превосходство над плененной душой. Мы потеряли достаточно от этого проклятья. Чувствовать боль, спать — нам это отныне чуждо.       — Но главное вы все же не потеряли, — возразил он, видя, как сильно раздосадована женщина. — Пока вы сохраняете к друг другу самые искренние светлые чувства, есть надежда, что все удастся исправить. На месте любого, кто пожелал бы навредить вам, я попытался бы вас рассорить, чтобы лишить преимущества вашего союза, Элизабет. Вот и ответ на ваш вопрос: пока проклятие золота не забрало у вас способность любить, мистер Тернер не сможет расстаться со всеми качествами, которые делают его таким, каков он есть. Милосердие его не покинуло: в противном случае, он бы не согласился помочь команде «Розы», попавшей в бедственное положение. Он мог бы не вмешиваться, и в таком случае в Порт-Ройал нас привел бы мистер Медоу, чьей квалификации вполне хватает, чтобы довести нас до побережья, а потом мы бы выписали лоцмана с берега. Но вместо этого он предпочел все заботы о корабле взять на себя лично. Люди будут еще долго сожалеть о том, что он не набирает людей на «Голландец». Наверное, это к лучшему, — Грейтцер позволили себе короткую чуть печальную улыбку. — Надеюсь, я все же проживу намного дольше, чем мой предшественник, и не повторю его ошибок. А учитывая то, во что мы собираемся ввязаться, срок жизни может превратиться и в вечность.       — Это я, увы, понимаю, — мрачно ответила Элизабет, не поднимая взгляда. — Только любовь и удерживает от падения в пропасть. Но милосердие тут не при чем. Я не знаю, как бы он отреагировал, если бы кто-то из команды вдруг решил начать угрожать нашей семье или мне — или даже вы, Алан, — Элизабет наконец подняла взгляд на мужчину и слабо улыбнулась уголками губ. — Но не волнуйтесь. Ничего из этого не будет. Но боюсь, уступать придется мне. Уилл слишком упрям, — одернув рубашку, Суонн взглянула в сторону двери и вернула внимание обратно на мужчину. — Вы уже отличаетесь от лорда Беккета тем, что вы умнее и хитрее. Пожалуй, даже слишком. Но хитрость ваша выражена такой благодетельностью, что подумать о вас плохо будет неприлично, — женщина кивнула. — Мы закончили, Алан?       — Конструктивный подход, миссис Тернер, — мужчина улыбнулся чуть шире и еще более искренне и… понимающе, наверное. — Мы сделаем все, что потребуется, чтобы помочь вашему мужу, Элизабет. В этом у нас общие интересы. Прошу вас только об одном: если заметите еще что-либо необычное, или обнаружите новый кусочек сердца, или увидите незваных гостей сверхъестественной природы — в общем, все, что связано с данной проблемой… Сообщите мне обязательно. Я привлеку связи со своей стороны. Помните, что у вас есть союзники, которые в желании видеть мистера Тернера единодушны и искренни, потому что, как и вы, понимают, какие последствия могут возникнуть, если Калипсо одержит верх. Последствия, более чем нежелательные для всех, — он чуть склонил голову набок и простер руку в вежливом жесте по направлению к двери, давая понять, что собеседница совершенно вольна покинуть каюту, коли ей хочется: — Благодарю за уделенное время, Элизабет. Если вам что-либо понадобится, не стесняйтесь озвучивать мне свои нужды.       Помедлив немного, Элизабет слабо кивнула, выдохнула.       — Спасибо, Алан, — и, слегка улыбнувшись, она удалилась из каюты, переваривая услышанное и взвешивая все «за» и «против» того, что сказал Грейтцер. Верить ему было опасным делом, и, тем не менее, иного выхода у них нет. Может, из него получится неплохой союзник.       Ее появление не осталось незамеченным. Уилл не сводил с нее глаз, не забывая приглядывать за штурвалом, попутно негромко переговариваясь с Медоу, видимо, о каких-то текущих корабельных нуждах. Корабль шел ровно, достигнув западной оконечности Ямайки, и теперь двигался вдоль северного побережья на выверенном расстоянии. С борта отлично просматривались яркие густые заросли джунглей, сквозь редко проглядывали человеческие постройки — от фортов до рыбацких деревень. При хорошем зрении и достаточном усилии можно было даже разглядеть занятые делами на берегу фигурки, на мелководье плавали лодочки, сохли растянутые для просушки сети. Солнце поливало ярким светом, и мало-помалу вокруг расползалась жара, впрочем, разбавляемая легким бризом.       Для Тернера не осталось незамеченным приглашение Грейтцера в адрес Элизабет, и теперь он размышлял, для чего им понадобился разговор и о чем именно они могли говорить. В благоразумности жены сомнений у него не было, но любопытство подхлестывало выяснить все поскорее. Впрочем, при посторонних вряд ли стоило заводить о том речь. Поэтому, когда Элизабет посмотрела на него, Уильям улыбнулся ей в ответ и продолжил вглядываться в линию берега, изредка сверяясь с лоцией, попутно объясняя Медоу особенности выбранного курса, чтобы помочь тому разобраться и, возможно, со временем суметь обрести нужные знания, чтобы в дальнейшем не пришлось прибегать к услугам портового лоцмана.       Часы текли один за другим, отбили склянки — сменились вахтенные. Уже перевалило за полдень, когда «Роза» повернула на юг, что значило: очень скоро они увидят Порт-Ройал.       Глубоко вздохнув, Суонн подняла взгляд на Уилла и, помедлив немного, поднялась к нему на капитанский мостик, вставая недалеко от его плеча и вглядываясь вперед.       — Чувствуешь Генри?       Наверное, он что-то такое ощутил, потому что, шагнув к ней, мягко привлек к себе, прижимая к груди, но не сдавливая, а обнимая мягко, ласково, нежно. По взгляду мужчины было не просто что-то сказать, а лицо выглядело сосредоточенным и серьезным, как и полагается во время выполнения ответственного дела. Уилл почти не отрывался от лоции и береговой линии, то и дело поднимая или опуская голову, он молчал, потому что разговоры стихли и никто какое-то время не донимал вопросами. Просто вел корабль вперед, к дому. На вопрос жены он ответил не сразу, прищурившись, потому что так легче было сосредоточиться. Не отрываясь от дела, он старался вновь прочувствовать море, понять, где искать сына, к которому тянул зов собственной крови. Видимо, необходимость совершать иные действия по-своему отвлекала, так что в итоге он грустно покачал головой.       — Нет, Элизабет. Но все-таки главное, что я не чувствую рядом с ним смерть. А потому, мы найдем его и увидим совсем скоро.       Его объятия были необходимы. Элизабет прижалась всем телом к мужу, чувствуя нужную ей невидимую поддержку, положив голову ему на плечо.       — Выходит, ведьма была права?       Она сразу же заметила, как напряглись его мышцы — это можно было бы счесть результатом работы за штурвалом, но сейчас не было нужды править курс, а потому Тернер стоял спокойно, лишь придерживая огромное колесо. Заметила она и сдержанный выдох, полный колыхнувшегося раздражения.       — Если я не еще не научился чувствовать все море и всех, кто в море, разом, это еще не значит, что она была права. В тот раз, когда я стоял на грот-рее, я был уверен, что Генри где-то там, в море, а вовсе не на берегу. Я не нашел его в тот раз, но знал, что он в море. Со временем умение придет в полной мере.       — Я лишь хотела сказать, что она тоже говорила, что он в порядке и ждет нас у берега. Возможно, она не сказала, что в море, но… — женщина, в отличие от него, оставалась спокойной, руками плавно оцепив одну его руку, чуть погладив ее. И не важно, что по телу пробежался легкий холодок. — Придет в полной мере… Потому что ты хочешь его развить, это умение, не так ли? Но ты отец, Уилл. И ты связан кровью с сыном, как и я. И мое материнское сердце подсказывает, что сейчас с Генри все в порядке.       — Смертельную угрозу я бы почуял, — безапелляционно заявил мужчина, пресекая все сомнения на этот счет. — Но ведь Калипсо и не нужна его смерть, верно? Она хочет использовать Генри, чтобы сломить нас. Но если ты чувствуешь, что он в порядке — значит, так и есть, — он помолчал, смягчившись при виде печали жены, и осторожно обнял ее чуть крепче. — Раз судьба моя такова, стало быть, нужно взять ее в свои руки и сделать все, чтобы получить преимущество. Мы те, кто мы есть, Элизабет, я не забываю об этом. Мне бы хотелось, чтобы кое-что случилось иначе, но прошлое не изменишь. Можно лишь поменять отношение к нему. Исходя из этого, если я могу больше, я должен тому научиться. Гляди в оба, Элизабет: мы поворачиваем на запад. Скоро увидим Порт-Ройал. Шаркман и остальные уже должны закончить кренгование, так что, возможно, увидим наш корабль в порту. Признаться, я соскучился по «Голландцу», — добавил мужчина, понизив голос. — Я никогда не любил его так, как Джек сходит с ума по своей «Жемчужине», но привязался к нему — надеюсь, не только потому, что нас связывает слово Джонса. Это хороший корабль — он таков, каков его капитан.       Хотя ветер дул в паруса, тихий голос Тернера не долетал до моряков, работавших ниже, чего тот и хотел избежать, не давая поводя пересудам, ведь люди могли вспомнить, что видели три дня назад. Сам Тернер не спрашивал Медоу о том, что на сей счет говорят люди, делая вид, что того происшествия не было. А Медоу по какой-то причине и сам благоразумно не касался той темы.       — Ты плавал на нем больше двадцати лет. Было бы странно, если бы ты не привязался к кораблю, — усмехнулась Элизабет.       Через некоторое время впереди и правда показался Порт-Ройал. Казалось, они покинули этот город целую вечность назад — столько всего произошло. Но увидев родной город, Суонн облегченно улыбнулась.       Весь уйдя с головой в прибрежную навигацию, Уилл полностью сосредоточился на движении к порту, по соседству у одного из причалов покачивался на волнах «Летучий голландец». Это означало, что команда легендарного галеона уже закончила очищать корпус от налипших ракушек и, должно быть, приступила к загрузке всего, что было вынесено и сдано на хранение, впрочем, у моряков еще не закончилась увольнительная, так что те, кто не был занят, наверняка продолжали отдыхать в городе.       Все это пролетело в его мыслях, а сердце… Сердце подскочило и ухнуло при виде своего корабля, возобновив зов, который Уильям прежде бы не заметил, списывая на обычную тоску капитана. Теперь он не знал, сколько в той тоске было искренности от него самого, а что являлось результатом проклятия — но, говоря откровенно, думать о том не хотелось. Хотелось поскорее подняться на борт, узнать о текущих делах и пуститься на поиски сына, если тот до сих пор не вернулся.       Когда «Роза» остановилась и пришвартовалась, у трапов на квартердеке стали собираться члены команды. Они хотели поблагодарить его лично за то, что в трудный час бриг оказался в хороших руках, многие благодарили за спасенную жизнь, ведь пираты вряд ли пощадили бы всех, а тех, кто уцелел бы, вынудили бы к ним присоединиться. Люди спрашивали, не нужны ли ему толковые моряки, заставляя того вспоминать новичков на «Голландце», большая часть которых погибла после того, как их взяли в команду, во время ужасающей стычки с кораблем мертвецов Салазара.       — Вынужден разочаровать вас, господа, но я не набираю команду. На моем корабле хватает людей, — печально улыбаясь, отказал всем Уилл, у которого перед глазами все еще стояли погибшие моряки.       — Воля ваша, сэр, — наконец смирились они. — Но мы хотели бы знать имя корабля, который ходит под началом столь отважного и благородного человека.       — Вот он, мой «Голландец», стоит перед нами, — кивнул на галеон, видимый с носа, Тернер, и люди, повернувшись туда, увидели величественный корабль, как один зашептались, стали оглядываться, зашумели, покуда поднявшийся на квартердек Грейтцер не призвал их к порядку.       За Грейтцером, все еще прихрамывающим, впрочем, почти незаметно, поднялся и боцман «Розы».       — Полагаю, нам с мистером Медоу следует незамедлительно поставить губернатора в известность о несчастье, постигшем сей славный корабль, — сказал Алан, поглядывая на чету Тернеров. — Позвольте еще раз выразить искреннюю признательность и восхищение вашими добродетелями, капитан Тернер, кои выручили нас в трудный час.       — От себя добавлю, что работать под вашим началом было честью для нас, сэр, — заговорил Медоу. — Все парни со мной согласятся, они только об этом и говорили с тех пор, как мы обогнули Ямайку.       Выждав немного, Элизабет не выдержала и быстрым шагом сошла на берег, чтобы сразу направиться к «Голландцу». Одержимость найти сына слишком взыграла в ней, а тот, кого она просила приглядеть за своим ребенком, видимо, не справился с задачей, но, вероятно, мог знать какие-либо детали.       Уже на подходе к кораблю мужа она крикнула:       — Где мистер Палифико?       — Ушел в город, как завидел «Розу», — ответил ей Джимми Легз, как раз поднявшийся с нижних палуб. Боцман выглядел хмурнее обычного, будто сильно не выспавшись, и, заглянув за спину Элизабет, где упомянутый бриг стоял по-соседству, вопросительно поднял бровь. Встретив взгляд Элизабет, кивнул ей же самой за плечо.       Его внимание привлек квартердек «Розы», где Уилл, только что попрощавшись с Грейтцером и Медоу, остался один — прочие члены команды соседнего корабля воспользовались увольнительной и тоже сошли на берег. Оперевшись о штурвал, Тернер о чем-то задумался, глядя на море, пока его взгляд не сместился на жену — вот точно на нее. Отстранившись от колеса, он погладил темное дерево, прошелся ладонью по крепким осям и произнес, очевидно, негромко:       — Пусть тебя ведет достойный капитан, а море хранит от нападений пиратов, рифов и бурь.       И немыслимым образом эти слова услышал каждый, кто находился на «Летучем голландце», хотя сказанное, очевидно, предназначалось не им вовсе.       Не зная, как отнестись к подобной странности, Элизабет промолчала, поглядывая на мужа, а потом сочла за лучшее вернуться к разговору.       — Зачем мистеру Палифико в город? — спросила она Легза. — Что-нибудь известно о Генри?       — Палифико вернулся тем же днем, когда вы отбыли на бриге, миссис Тернер, с неутешительными новостями, — не стал юлить боцман. — Мы искали вашего сына по всему острову, но безуспешно — до тех пор, пока он не вернулся сам. Насколько мне известно, юный мистер Тернер дожидается вас дома. Палифико не говорил, зачем ему в город, но предположу, что это связано с… небольшим происшествием, — боцман досадно нарочито выдохнул. — Помните мистера Ричи и его приятелей? Один из них вчера убежал, не сказав никому ни слова. Уэллоу вызвался вернуть его, а сегодня, как раз перед вашим прибытием, он передал сообщение о том, что нашел беглеца, и просил Палифико взять пару людей и встретиться с ним.       — Надеюсь, с беглецом все решится быстро и без последствий, — выдохнула она. — Спасибо, — слабо кивнув, Суонн прошла чуть вперед по причалу, так, чтобы докричаться до мужа: — Ты пойдешь со мной домой? — и хоть Элизабет была озабочена сыном, она понимала, что муж остался на корабле не просто так — и руки его вместе со словами не ради забавы касались штурвала.       Конечно, тот услышал жену, но ответил не раньше, чем убедился, что закончил все, то задумывал. Забравшись на фальшборт, он присел и спрыгнул, приземляясь точно на причал рядом с Элизабет. Любой другой человек отбил бы себе ноги, если бы не упражнялся длительное время в подобных прыжках, однако женщина наверняка стала замечать, что муж порой нарочно стремится сделать то, что раньше посчитал бы чрезмерно рискованным.       — Мы пойдем вместе, — приобняв жену за талию, он вопросительно оглядел нее. — Решила оставить «ненавистное платье» на «Розе»? Во всяком случае, тебе точно не придется беспокоиться о том, что подумают люди на улицах. Если они вообще посмели бы что-то подумать.       — Я и не беспокоюсь, — она окинула себя взглядом. — Вряд ли я когда-нибудь еще влезу в красное платье.       — Вряд ли залезешь еще вообще в какое-либо платье? — тихо усмехнулся он, погладив жену по подбородку, коротко поцеловал и повел по пристани мимо суетящихся матросов, работников порта и горожан, глазевших на прибывшие корабли.       Впрочем, перед тем, как Тернеры покинули порт, к ним с борта «Голландца» перевесился Легз, который не преминул крикнуть:       — Эй, капитан! Будут еще указания?       Задрав голову, Уилл прищурился, оглядывая свой корабль, возвышавшийся над портом и городом верхушками мачт со свернутыми парусами на фоне лениво клонившегося к закату солнца.       — Постирайте паруса. Видимо, когда кренговали, в них песка набилось немало. Совсем серые. Вытряхните и хорошенько прополощите.       — Понял, капитан! — отсалютовал Джимми и скрылся из вида, а супруги продолжили путь.       — Давай возьмем лошадей в портовой конюшне — быстрей доберемся до дома, — предложил Тернер, кивая на вывеску неподалеку, откуда доносились запахи конского дерьма и свежей травы.       Они прошли к конюшням, договорились с владельцем о двух лошадях. Суонн попросила мужское седло. Через некоторое время им вывели вороного коня и гнедую лошадь. Элизабет с улыбкой огладила шею лошади, почесав за ухом. Животное в ответ же довольно фыркнуло и потянулось обнюхать будущего всадника.       — Все-таки не зря я избавилась от платья? — обернувшись к Тернеру, усмехнулась Суонн, вставила ногу в стремя и легко села в седло. Определенно, без платья верхом сидеть было куда удобней.       — Здесь я с тобой соглашусь, — мужчина открыто улыбнулся, взлетая на спину вороного коня. Ему не было привычно передвигаться верхом, доводилось лишь в редкие встречи с женой и сыном, но оказалось, что давнее умение не забылось. Спина само собой выпрямилась, руки сразу легли к основанию шеи, откуда начинала расти грива, сапоги вошли в стремена, а колени слегка прижались к бокам так, будто за плечами Тернера остались долгие годы практики. Глядя на Элизабет, сразу можно понять, что в ней говорит аристократическая кровь, но откуда в бывшем кузнеце и сыне пирата взялось столь чуждое ему врожденное умение? Билл Тернер, услышав об этом в первый раз, только пожал плечами и пробурчал что-то про бабку Уилла со стороны матери, которая сидела на лошади так, словно в седле родилась.       — Поедем вдоль побережья? Оттуда потом повернем в джунгли и выберемся к дому. Немного поменяем маршрут, — улыбнувшись, Элизабет подобрала лошадь, становясь рядом с конем Тернера, а затем, усмехнувшись, выслала гнедую вперед. Шагом они проехали улочки Порт-Ройала и вышли к пляжу. — Скоро я дам присягу. Вы поймаете заблудшую пиратскую душу, капитан Тернер? — с этими словами она резко выслала лошадь в галоп.       Уилл только собирался ответить ей по поводу брига, как жена вдруг сорвалась с места и пустила лошадь по берегу, вынуждая и его дать шенкеля вороному с негромким, но твердым «Хей!». Вздымая брызги, конь помчался вперед с явным намерением догнать «беглянку», отчего азарт передался и всаднику, что прищурился, точно хищный зверь, вставший на след добычи. Солнце, уже начавшее золотить пляж на пути в вечер, удлиняло тени, заставляя Тернера хмуриться от воспоминаний о днях, когда закат означал расставание. Нежелание испытывать что-либо подобное снова подстегнуло Уильяма, и тот послал коня, набирая скорость как можно стремительнее.       — Элизабет, стой! — крикнул он ей, его голос звучал слишком серьезно для того, чтобы счесть за уловку в данной игре.       Она увлеклась этой игрой и именно поэтому она не сразу придала значения словам мужа, но все же обернулась — мало ли что.       — Что случилось? — в любой другой ситуации она бы не прислушалась, но сейчас остановилась.       Он приблизился к ней, пустив коня шагом, с выражением крайней озабоченности на лице. Вороной замер возле гнедой лошади, а следом Уилл потянулся к Элизабет и раньше, чем она поняла, что происходит, сграбастал ее, обнимая крепко-крепко, но при этом умудрившись выверить свои жесты настолько, что животным не было ни малейшего повода испугаться и шарахнуться друг от друга.       — Ну вот заблудшая пиратская душа и попалась. Королева довольна способом ловли? — он чуть усмехнулся ей на ухо и отстранился, отпуская, но плавно беря ее за руки. В глазах, черных почти все время, она могла видеть беспощадно мучившую его тоску.       — Это нечестно! — воспротивилась она тут же, хоть объятия любимого были ей отрадой. Она взглянула на его лицо и чуть нахмурилась. — Пользуетесь тем, что я слишком волнуюсь за вас, а, капитан Тернер? Играете не по правилам, — Элизабет чуть склонилась к Уиллу, губами коснулась его щеки ласково и успокаивающе, скользнув к его губам, якобы намереваясь поцеловать, но ловко увернулась, оставляя лишь иллюзию. — Вы не поймали меня, капитан.       — Я и отпускать не был должен, — возразил он, имея в виду то, что перед тем все-таки отпустил. Смотрел на нее очень пристально, едва ли не пронзая насквозь. Крепче сжал ее руки, будто бы опасаясь, что она сейчас исчезнет из виду. — Но пираты не терпят никаких правил и не признают границ, кроме тех, что наложены Кодексом, ты сама мне так говорила, ты помнишь? А что честность — меня давно научили, что, если проигрываешь, честно играть нет резона.       — Значит ли это то, что ты только что признал свое поражение? — усмехнулась Элизабет, вдруг опуская свою руку вместе с рукой мужа к себе на ногу выше колена. Тут же пощекотав шенкелем бок гнедого, высылая того в шаг, Суонн вынудила и вороного пойти рядом. — Потому что я выигрывала…       — Разве мы соревнуемся? И разве я проиграл? Я пытаюсь узнать и понять тебя лучше. — несмотря на это, Тернер позволил животным идти рядом, но на последнем слове почти выдернул резким движением Элизабет из седла — будь между ними расстояние и не удерживай ее муж, она бы неминуемо упала, но в результате женщина оказалась почти полулежащей на холке коня перед мужчиной.       — С ума сошел?! — выдохнула она, явно растерянная. Гнедая продолжила идти рядом — куда-либо убегать животное, видимо, не имело намерения. Элизабет же пыталась отойти от шока, глубоко вдохнув и вынужденно еще крепче прижимаясь к Тернеру. — Мы не соревновались, Уилл.       — Разве? — он помог ей сесть поудобнее, привлекая к себе. Наклонившись, поймал поводья ее лошади и привязал к стремени, чтобы животное не отстало, и не спеша повел вороного к просеке среди джунглей, широкой полосой протянувшейся вдоль пляжа. Именно здесь начиналась дорога, ведущая к одинокому дому с маяком, куда двадцать два года стремилась его душа и где в сундуке билось сердце.       Но все-таки в мужчине чувствовалось волнение, а еще на нахмуренному лбу читалось, что его что-то беспокоит. Посмотрев на закат весьма неодобрительным взглядом, Уилл сжался, прижимая сжатую в кулак ладонь к груди, покачнулся и чуть было не навалился на Элизабет, но в последний момент уперся рукой в луку седла и удержал равновесие.       — Что такое, Уилл? — она еще ближе прижалась, лицом приблизившись к его шее, так как сидела боком и ниже, но внимательно глядя в его глаза, положив руку на его грудь.       — Кажется, мы скоро обнаружим еще один кусочек сердца, — с трудом, едва находя в себе силы говорить, попытался усмехнуться мужчина, но счел за благо перестать показывать все лучше, чем было на самом деле. Отпустив поводья, он просто обнял Элизабет, притянув к себе, закрыл глаза, слушал, как бьется жизнью ее тело, и просто молчал какое-то время, стараясь ни о чем не думать. В груди уже привычно жгло раскаленным прутом, он вздрагивал время от времени, чувствовал и видел, как вокруг качается мир, вдобавок голова закружилась так сильно, что пропало восприятие реальности.       Одной рукой Элизабет взяла повод и натянула, остановив коня, а после тут же обняла мужа, поддерживая его. Она пыталась подарить ему частичку своей жизни, своего тепла, согревая, пытаясь влить в него жизнь. Губы нашли его шею, оставили умоляющий, теплый поцелуй, и Элизабет крепче обняла мужа, прошептав возле его уха:       — Она не отнимет все человеческое в тебе. Не отнимет. Ты Уилл Тернер — самый человечный, отважный и любящий муж. Я не позволю тебе. Не отдам.       — Я все понять не могу… Ты же права, Элизабет. Если бы ей требовался лишь перевозчик, то ей достаточно было бы услышать от меня, что я и сам намерен продолжить выполнять ее же работу. Мы ведь нашли решение этой проблемы. Здесь… здесь что-то еще. Она будто зачем-то хочет, чтобы я перестал быть человеком… во всех смыслах. Она знает, что не сможет этого сделать, покуда на ее пути стоишь ты, — больной взгляд уставился на нее. — Но даже если с тобой что-то случится, она знает, что я океан и всю землю переверну, чтобы ты осталась со мной.       — Ни одна богиня не отнимет тебя от меня. Я владелица твоего сердца. Другие не имеют право. По воле божьей, по воле проклятия — я дождалась тебя. А значит, ты мой. И если ей нужно, чтобы ты стал чудовищем, для начала она встретится со мной — я, знаешь ли, не в духе, когда покушаются на мое.       Похоже, что ей удалось все же немного приободрить мужа, потому что выглядела Элизабет очень воинственно — а воинственность очень шла королеве пиратов. Он был благодарен ей за то, что она находится рядом и разделяет его желание быть вместе — сил это не придавало, но все же становилось немного легче.       Вот только мотивы Калипсо им по-прежнему не понять.       — Скорей бы вышла луна, — с тоской вымолвил Уилл, поглядывая на сильнее вечеревшее небо, где кучерявились редкие облака. — В хорошеньком же виде я предстану перед сыном, — проворчал он, борясь с настойчивым желанием привалиться к Элизабет, что с его точки зрения было недопустимым — не нужно ее отвлекать от дороги, она ведь и без того беспокоится. Обняв женщину за талию, оставив ладонь в ее руке, он вздохнул и сам не заметил, как через несколько минут закрыл глаза и привалился-таки к Элизабет, будто усталого путника сморил сон.       — Уилл? — несмотря на то, что ей не было особо тяжело, Элизабет почувствовала тревогу, потому что прекрасно и слишком болезненно запомнила тот момент, когда мужу впервые стало плохо. Она окинула взглядом деревья вокруг, пытаясь рассчитать, скоро осталось до дома. — Ты сможешь потерпеть еще немного? Уилл? — рукой она крепче сжала его руку, соображая, как лучше поступить.       Он что-то невнятно пробурчал в ответ, повозился, падая на любимую женщину поудобнее, тем самым сообщая, что жив (хотя сразу с двумя проклятиями могло б быть иначе?). Она могла чувствовать и чуть ли не слышать, как быстро и рвано его сердце перекачивает кровь по артериям и венам, как громко бьется и едва ли выдерживает бешеный ритм. Тернера действительно почему-то каждый раз, когда он обнаруживал себя согнувшимся в три погибели, неумолимо тянуло в сон, если короткое беспамятство вообще уместно считать сном. И почему-то только луна, являющая проклятую природу, снимала все последствия манипуляций Калипсо, кроме, пожалуй, самого главного: ведь он все же менялся, если верить Элизабет, в сторону нежелательную.       Добрались они до дома, соединенного с небольшим маяком, уже затемно. На последних ярдах ночное светило соизволило-таки показаться из-за облаков и деревьев, среди которых так ловко пряталось, и уронило бледные лучи на всадников, бредущих по пустынной дороге.       — Дай мне еще немного времени, — попросил Уильям, тяжело спешился и сделал пару шагов под лунным светом — высохший скелет в обрывках истлевшей одежды. Не выходя из-за угла дома, он стоял, тем не менее, как нарочно прямо перед Элизабет, спиной к ней. Благо животные носили на глазах шоры, но и они прядали ушами и тревожно фыркали, как только супруги преобразились. — Привяжешь их где-нибудь? — он все-таки обернулся к ней. Голый оскал и лицом-то нельзя было назвать, глазницы были пусты, полнясь непроглядной тьмой (чего не помнилось у пиратов Барбоссы в их проклятой форме), а в вырезе рубахи сквозь решетку ребер проглядывал чуть дергавшийся комок плоти (чего тоже не наблюдалось у тех, кто брал золото прежде).       Оглядевшись по сторонам, Уилл заметил:       — В доме нет света. Надеюсь, это простая предосторожность и Генри находится там. Не представляю, как покажусь ему в таком виде.       — Я тоже не представляю, как я покажусь ему в таком виде, — призналась Элизабет и поспешила слезть с лошади, отвязать повод второй от стремени и увести их к коновязи. Женщина шла в тени, а потому лошади постепенно успокоились, убедившись, что рядом с ними человек.       Расседлав коней, Элизабет осторожно вышла из-за угла дома, глядя на мужа, что стоял спиной и впитывал в себя лунный свет, а после, взглянув на дом, она стремительно прошагала вперед, ко входу, положила руку на ручку двери.       — Если эта чертовка снова была здесь… — пробормотала она, а затем нажала на ручку двери. Та не поддалась. Суонн отчего-то радостно улыбнулась, хоть тревога тоже прокатила по телу.       Она постучала.       — Генри?