***
Провозившись со своими изобретениями до полвторого утра, я, наконец, удовлетворенно зевнула и отложила в сторону последнюю «бомбочку». То, что Лучиана до сих пор не вернулась, несказанно настораживало, хотя ее столь долгое отсутствие самой себе я попыталась объяснить тем, что она, возможно, пошла попрощаться со знакомыми или же играет на лютне в какой-нибудь таверне, что вполне похоже на правду. Далее шли версии пострашнее: ее могли бы схватить тамплиеры, пытать, а потом нагрянуть сюда, а также Сильоне сама вполне могла сдать меня неприятелю, хотя в это жутко не хотелось верить. В конце концов, кто я для нее? Совершенно чужой человек, который виновен в смерти ее отца, да еще и разлеживается в ее доме на правах больной. Хотя, наверное, ненависть Лучианы к тамплиерам намного больше, чем ко мне, к тому же, она умна и наверняка понимает, что чем дольше я на свободе, тем больше у крестоносцев проблем, так что зря я сомневаюсь в девушке. В общем, решив не заморачиваться и не паниковать раньше времени, я завалилась спать, и продрыхла бы до самого рассвета без задних ног, если бы мой сон не отличался повышенной чуткостью. Поэтому ночью я проснулась от еле слышного шороха в коридоре и, прислушавшись, уловила тихие звуки шагов. Я встала с постели, быстро оделась и, взяв в руку кинжал из своей сумки и сунув в карманы несколько самодельных бомб, приоткрыла дверь комнаты. Ничего не увидев, я вышла в коридор и огляделась. В темноте почти ничего не было видно, в доме стояла полная тишина. Решив, что шорохи показались мне спросонья, я уже хотела было вернуться обратно в кровать, как вдруг услышала скрип лестничной ступеньки. Сомнений быль не могло: кто-то пробирался по дому в темноте. Я бесшумно проскользнула к лестнице и снова осмотрелась: пусто. Спустившись на первый этаж, я тоже никого не обнаружила, поэтому решила осмотреть весь дом. Я не стала зажигать свечу, чтобы не привлечь лишнего внимания и не спугнуть незваного гостя. Держа оружие наготове, я заглянула в гостиную и в библиотеку, но безрезультатно. Пройдя чуть дальше вглубь дома, я заметила приоткрытую дверь на кухню, и пошла туда, но сзади кто-то неожиданно закрыл мне рот рукой. Сердце заколотилось, и я беспомощно застонала в руку убийце, грабителю, тамплиеру, ну, или кто там еще занимается такими вещами? Ах да, маньяки. Рука пробыла на моих губах несколько секунд, а затем я услышала тихий женский голос, без сомнения, принадлежащий Лучиане. — Тихо, это всего лишь я, — поспешно успокоила меня девушка, потому что я уже собиралась начать вырываться и орать. Поняв, что я не устрою шум, она убрала руку, и я повернулась к ней, ожидая дальнейших слов. — Нам нужно уходить. Какая-то добрая душа, похоже, видела, как я несла тебя к себе два дня назад, и не постыдилась сдать стражникам. Хорошо, что и у меня в городе есть свои уши, иначе из этой передряги ни ты, ни я точно бы не вышли живыми. Так что хватай вещи, отправляемся немедленно — сюда уже идет отряд тамплиеров. Нужно убираться как можно скорее. — Без боя нам не уйти, — произнесла я, кивая на выделяющиеся в темноте за окном силуэты стражников практически у самого дома, пересчитывая их. Четверо. Лучиана проследила за моим взглядом, и мне на мгновение показалось, что ее лицо озарила азартная улыбка. — Что ж, тогда мы попробуем их перехитрить, — хмыкнула Сильоне, жестом приказывая мне отступить и тоже делая шаг назад, в темноту. Когда послышалась возня у входа в дом, и коридор озарил бледный лунный свет из дверного проема, девушка прицельно кинула что-то в открытую дверь одной из комнат, отдавшееся в ночной тишине оглушительно громким звуком. Тут же в эту сторону понеслись все четверо стражников, и когда последний из них зашел в помещение, Лучиана быстро захлопнула дверь и заперла ее на щеколду. Безо всяких слов я принялась помогать Сильоне с переносом стола, чтобы подпереть дверь. В той комнате не было окон, а значит выйти наши неудавшиеся убийцы смогли бы только через дверь, и поэтому нам нужно было как можно на большее время их задержать, чтобы успеть уйти не пойманными. — Ну вот, теперь можно отправляться в путь, — улыбнувшись, сказала Лучиана, и под возмущения и ругательства по ту сторону двери мы вышли на задний дворик, предварительно прихватив нужные вещи, где были привязаны лошади. Однако стоило нам выйти за порог дома, как я почувствовала, что что-то не так. Птицы и сверчки! Они перестали издавать звуки. Недолго думая, Сильоне достала один из метательных ножей и сразу кинула его в одного из врагов, уже спешащих к нам из-за угла, попав точно в горло. Тамплиер упал замертво, но другим шестерым это явно не понравилось. — Уходим! Скорее! — крикнула Лучиана, и я вместе с ней побежала что есть мочи к лошадям, но путь нам был отрезан еще одним отрядом стражников, и мы хотели повернуть назад, но там уже были наши преследователи — нас окружили. Сильоне достала из ножен свой меч и недобро улыбнулась, давая понять противникам, что если они подойдут — она убьет любого. Сейчас итальянка была похожа на хищную кошку, которая вот-вот прыгнет на свою жертву и перегрызет горло, и я в который раз поразилась ее смелости и выдержке, потому что у меня самой сердце замирало от страха, а кинжал, который я сжимала в руке, заметно дрожал. Воспользоваться своими изобретениями я сейчас не могла, потому что это означало бы, что я и Лучиана тоже умрем вместе с врагами, и ни меня, ни девушку такой выход из положения не устраивал. — Ну что, собаки, хорошо это — всем скопом на двух девушек? — поинтересовалась Сильоне, смеривая врагов презрительным взглядом. — Если бы вы еще беззащитными были... — хмыкнул кто-то из толпы. — Но из-за одной из вас добрая сотня человек полегла, а из-за второй еще больше, да еще и Папа Римский. И вы говорите что-то о честности? — Да мы намного честнее вас, грязные крысы! — воскликнула Лучиана, и в следующую секунду ее схватили сзади, заставив выронить меч, да и мне самой руки заломили за спину. — Голубочки, пройдемте-ка в городскую тюрьму, — послышался еще один голос. — Вам там понравится. Хотя и недолго вы в этом райском месте пробудете. Казнь на рассвете, — просвятили нас уже с дружными садистскими смешками. Меня и Лучиану поволокли в сторону, где в темноте виднелась крытая деревянными досками повозка с решеткой с одного бока. Я в очередной раз попыталась вырваться из стальной хватки тамплиера, но он был намного сильнее меня, так что мне это едва ли удалось, и я лишь схлопотала болезненный удар в живот. — Довольно, — проговорил другой стражник. — Если Чезаре не получит их невредимыми, то плакали ваши шкуры, и я уже не говорю про вознаграждение. Услышав эти слова, держащий меня тамплиер понятливо кивнул и, грубо рванув меня за локоть, затащил в повозку. Следом бросили вовсю извивающуюся Лучиану, а в следующую секунду решетка с протяжным гулом захлопнулась, и послышался звук поворачивающегося в замке ключа. — Сидите смирно, — хмыкнул тот, который явно был самым главным в этой компашке, и вскоре повозка тронулась. Пахло смертью. Я явственно ощутила этот противный тошнотворный запах, едва коснулась дощатого дна повозки, которое казалось липким от незыблемого ощущения присутствия костлявой. Благодаря страху и всегда буйной фантазии, сейчас я будто наяву видела всех тех, кого так же, как и нас с Сильоне везли в темницы церкви или на площадь для казни: девушек с выколотыми глазами и отрезанными языками, старуху с обожженным до волдырей лицом и горлом, до самых голосовых связок, парня, который разлагался заживо от уродливой раны на животе. Страх ввинчивался в мои мысли все сильнее, как бы я старалась не поддаваться охватившему меня тягучему животному ужасу.Не по правилам
21 июля 2013 г. в 18:18
Над Римом висел бледно-голубой месяц, слабый, чуть дрожащий — он предвещал новолуние. Ночь уже вошла в зенит, окрасив небо в сочный, густой, темно-синий цвет.
Прохладный ветер уходящего лета завывал за окном, загнав всех горожан и случайных путников в теплые дома и трактиры, в одном из которых Лучиана и коротала вечер за кружкой травяного чая. В уютном — за это и любимом ею — помещении было не так уж шумно: трактир стоял на самой окраине Рима и туда мало кто заходил. За столиком напротив нее сидел, наверное, самый очаровательный мужчина, которого она только могла встретить. Русые волосы спадали чуть ниже плеч, остриженные как-то неумело в прошлом месяце. На мир с осторожностью смотрели глубокие ярко-синие глаза.
— Что случилось? — спросил мужчина, заметив задумчивый взгляд девушки на себе.
— Все в порядке, с чего ты подумал?..
— Ну конечно, — он улыбнулся. Лучиана обожала, когда он ехидничал — по-привычке, но не желая обидеть.
— Я должна уехать из города.
Сильоне тяжело вздохнула и сделала глоток обжигающего чая. Каждые десять минут своего пребывания здесь она оглядывалась на двери трактира. В животе будто замерзла ледышка — такое жуткое предчувствие, переворачивавшее все внутри. Лучиана еще раз вздохнула, начиная перебирать струны лютни, лежавшей до той минуты в футляре, который был с величайшей осторожностью поставлен у стола. Прокашлявшись и «поймав» пальцами нужные звуки, она начала песню нерешительно, однако голос ее становился все увереннее и увереннее.
Музыка и нежный голос девушки полились сладким, кроваво-красным вином; завораживающая мелодия не оставила равнодушным ни одного человека, находящегося в трактире. Лучиана пела баллады о любви и печали, о силе высшего чувства и боли, им причиняемой, обращаясь не ко всем сразу, как это могло показаться сначала, а к одному конкретному человеку.
Через какое-то время последние отзвуки песни эхом прошлись по небольшому помещению. Как только смолк последний звук лютни, воцарилась тишина. На девушку глядели несколько пар глаз. Иные вольные, невольные ли слушатели, опустили уставшие веки или о чём-то задумались. Баллада затихла, и бард отложила в сторону инструмент, чтобы напомнить своему собеседнику о том, что ей пора уходить. А ему — уезжать.
— Но ты же вернешься?
Ответ на этот вопрос всегда давался ей нелегко.
— Понимаешь… — достаточно было одного тихого, на выдохе, слова, чтобы глаза сидящего рядом с ней сузились. — Бард — это странствующий музыкант, ищущий вдохновение в перепутьях дорог и случайных встречах. Нигде и никогда не существовало барда, ведущего оседлый образ жизни. А я — бард. Да и ты тоже. Мы должны путешествовать, ведь это дает нам смысл жизни… Надеюсь, мы еще увидимся. Когда-нибудь.
Грустно улыбнувшись, Лучиана провела рукой по щеке своего собеседника, заглядывая ему в глаза и пытаясь без слов сказать, что так будет лучше, с горечью понимая, что если сейчас уедет, то больше не увидит его. Но она должна. Она не может больше здесь находиться.