Проблема рыцаря - дракон

      Едва люди скрылись, как Хэйтем обратился в дракона. Ведомый исключительно инстинктами, что не собирались мирится с последствиями того, что тамплиер успел натворить и отрицая, в некотором роде, свою двойственную природу, ящер приблизился к Коннору, что тут же вскочил на лапы и зарычал, выражая своё крайнее недовольство.       Эцио облизнул морду, на которой застыло мрачное выражение. Ему не нравилось, что детёныш оказался между двумя агрессивно настроенными драконами. Итальянец прищурил глаза, он собирался с силами для броска вперёд, чтобы выхватить малыша из-под бело-синего ящера.       Драконья сущность Хэйтема возмущённо зарычала. Стоящий рядом молодой дракон, сын, не воспринимал проявление его родительских инстинктов. Кормак замер неподалёку, готовый в любую минуту бросится на помощь. Его нервировало происходящее, больше всего на свете, чёрный дракон хотел бы удобно улечься в драконий клубок с остальными и погреться на нагретых за день скалах.       Эдвард посмотрел на солнце, что медленно клонилось к горизонту, если препирательства не перейдут в драку до заката, то можно считать, что всё прошло нормально. Детёныш раздражённо фыркнул и выпустил из ноздрей струйку дыма. Он абсолютно не понимал, почему взрослые, которым он симпатизирует, рычат друг на друга. Детёныш едва не пищал от негодования, ему так же хотелось покусать гадких ящеров, но вместо этого, малыш демонстративно удалился к напряжённому Эцио, что тут же сгрёб ребёнка в охапку и поудобнее с ним устроился.       Оставшиеся без основной причины раздора, драконы несколько охладели. Коннор бросал растерянные взгляды на парочку белых ящеров, тем не менее продолжая раздражённо порыкивать на своего отца, в котором проснулась потребность немедленно проявить свою отцовскую любовь. Индеец заворчал, недовольно насупившись, его сбивало с толку поведение Хэйтема. Тамплиер норовил невзначай коснуться своего недовольного отпрыска крылом или хвостом, но наглый юнец то пригибался к земле, то делал шаг-полшага в сторону. Но магистр не сдавался, в результате медленных отступлений, Коннор оказался вплотную к парочке отдыхающих на песке ящеров.       Шэй, с некоторым смущением и любопытством наблюдавший за своим магистром, едва успел встать над Эцио, прикрывая от массивного тела могавка. Молодой дракон, дезориентированный напором отца, с удивлённым взрыком опрокинулся, погребя под собой Кормака, что едва не придавил итальянца.       Аудиторе возмущённо зарычал и попытался цапнуть мельтешащий белый хвост собрата, в следующую секунду капитан «Морриган» тяжко выдохнул, ощутив как давящего веса прибавилось. Определённо, не это имел в виду чёрный дракон, думая о валянии на песке дружной драконьей семьёй.       Пират тихо засмеялся и поспешил на помощь тамплиеру. Вот золотой ящер, посмеиваясь, отпихнул мордой Хэйтема, что пытался обхватить образовавшуюся горку крыльями. Англичанин хотел было возмутится, но с изумлением понял, что ведёт себя абсолютно не так, как привык. Обескураженный собственным поведением, Хэйтем Кенуэй отступил, давая возможность золотому ящеру навести порядок.       Стоило признать, что собственные реакции и поведение ужасно смущало и вызывало сильнейшее чувство досады у великого магистра колониальной Америки. Порядок и логика, что были извечными спутниками мужчины в жизни, стремительно сбегали прочь, стоило только пробудится драконьим инстинктам, стоит признать, весьма древним. Но это, на мнение привыкшего великолепно себя держать в руках тамплиера, было недопустимым и возмутительным.       Хэйтем встряхнулся и уставился на слегка покачивающиеся на волнах корабли у причала. «Какая глупость! Веду себя как мальчишка!» - нахмурившись подумал синий дракон. Кенуэй не мог отрицать, что испытывал сильнейшее желание удобно лечь рядом с могавком, накрыть крылом, как часто поступал с шебушным Аудиторе. Но сильнее всего на свете, его терзала мысль о семье. О том, что это так приятно просто лежать рядом с другими драконами, слышать их мерное дыхание и знать, что ему ничего не навязывают и ничего не требуют: ни найти немедленно храм Предтечей, ни предъявить один из артефактов. Можно просто лежать, греться на солнце и снисходительно смотреть на разбушевавшийся молодняк.       Хэйтем услышал тихие шаги, а потом рядом с ним сел Эдвард. Пират так же уставился на корабли, а потом, повернув на пару мгновений морду, бросил тёплый и немного насмешливый взгляд. Тамплиер постарался проигнорировать ящера и обернулся назад. На золотистом песке, рядом с Аудиторе, удобно лёг Кормак. Детёныш лежал пузом к верху, бросая любопытные взгляды на сидящего неподалёку Коннора. Могавк вёл себя на удивителение робко. Ему определённо хотелось пообщаться. Но после устроенной сцены, бело-синий ящер не представлял, что делать. Похоже, не смотря на большую осведомлённость о собственной драконьей сущности, юноша не всегда знал, что делать и как поступать.       Хэйтем тихо хмыкнул, вновь почувствовав себя умудрённым опытом человеком, что снисходительно смотрит на незадачливого юнца. Тамплиер повернулся к морю и тут же наткнулся на насмешливый взгляд голубых глаз. Похоже, валлийца забавляло поведение Хэйтема, ведь тамплиер и сам-то не шибко далеко ушёл от неопытного юнца, коим сейчас посчитал новоприбывшего дракона.       Эдвард ощутил, как странное, словно давно забытое тепло, охватывает сердце. Драконья душа затрепетала. Словно опьянённая смутными образами, наполненными счастьем, драконья сущность заворковала, подобно пригревшейся кошке, и это воркование вырвалось из горла золотого дракона. Остальные ящеры вздрогнули и бросили удивлённый взгляд на старшего представителя их вида, но вскоре расслабленно прикрыли глаза, чувствую удивительное умиротворение.       Золотой ящер напевал, баюкая собравшихся в его гнезде. Большой Инагуа больше не был омрачён тоскливым одиночеством и горем. Не было более безысходности потерянных воспоминаний. Сейчас, остров стал домом для драконов, безмятежной гаванью для этих воплощений небесных кораблей.       Кормак поднял взгляд к темнеющему небу. Пытался ли он увидеть там погибших товарищей, или же надеялся, что первые звёзды усмирят всколыхнувшиеся воспоминания? Сам Шэй не знал ответа, он смотрел на первые звёзды на небе, ещё подкрашенном закатом.       Коннор лёг на песок, ощущая смутное желание лечь вплотную с другими ящерами. Ночь лениво вступала в свои права. В домах, где спрятались люди, уже горел свет. Были то зажжённые свечи или же масляные лампы, дракон не знал. Но отчего-то, этот неизвестный могавку остров с малознакомыми ассасинами и тамплиерами стал очень уютным.       В деревянных домах, больше похожих на типичные таверны, сидели моряки, они тихо потягивали найденный эль, иногда закусывая его вяленым мясом или фруктами. Люди слушали колыбельную песню дракона и вспоминали родных. Кто-то думал о жене и детях, кто-то вспоминал родителей, некоторые могли лишь переглянуться с товарищем, так как некому их было ждать на далёкой большой суше.       Джунгли заполняли ночные запахи и звуки, но ничто не смело прервать выводимую драконом песню. Остров наслаждался. Шао села на краю обрыва по обычаю своего народа поджав под себя ноги. Она внимала, закрыв глаза, её сердце откликалось. Как же ей хотелось, чтобы её лучшая подруга детства могла увидеть всё то, что она увидела! Драконы, настоящие, удивительно прекрасные драконы!       Шао думала о том, что если судьба вновь сведёт её дорогу с теми, что вынуждены быть наложницами императора, вынуждены быть пленницами, навеки отрезанными от всего мира, то она им расскажет. Обязательно расскажет о том, как легко рассекает чужеземный корабль воды океана, как трепещет сердце от волнения, когда на судно обрушивается шторм! Она расскажет и о драконах, что, сверкая своей чешуёй, танцуют в небе свой потрясающий танец свободы, что их рёв будто глас самой природы. Она расскажет, обязательно расскажет! Поведает она и о том, что драконы поют свои песни полные тепла и нежной грусти по давно покинувшим их друзьям. Что от пения этого сердце наполняет светлая грусть и великая надежда обращает свой взор на грядущее.       Девушка даже позволила себе дерзость представить, как эти величественные создания помогают ей освободить её родину от гнёта тирана, как в страхе бегут прочь тамплиеры, спасая свои поганые шкуры, и как пламя, вечное великое пламя дракона пожирает мерзавцев. И люди бы тогда обязательно смотрели на грациозных ящеров в небе и понимали, что пришло время процветания, время счастья.       А Эдвард всё тихо баюкал всех собравшихся. Перед его взором проносились как горькие, так и радостные моменты. Но вот среди них появились те, что так долго не желали возвращаться к своему хозяину.       Пред взором дракона вновь стоял мальчик, на нём были коричневые штаны и простая, не заправленная белая рубаха. Босыми ногами он стоял на мокрой от росы траве. Мальчик переступил с ноги на ногу, и вот уже вместо ребёнка на мужчину смотрит синий дракончик.       - Молодец, Хэйтем! – кто-то хвалит мальчика.       И Эдвард, уже завершающий свою песню, вслед за последними лучами солнца, с удивлением понимает, что это его голос, что это он хвалит этого синего малыша. Золотой ящер едва сдерживается, чтобы не повернуть морду к сидящему рядом тамплиеру. И вот дракон завершил свою песню, небосвод целиком во власти ночи. Но хозяин острова замирает, заслышав странный свист. Знакомый, чертовски знакомый свист и запах… Порох!       С коротким, отрывистым рыком, Эдвард Кенуэй опрокидывает синего дракона на песок, укрывая собой, рядом с мордой падает несколько горящих ядер. Ещё с добрый десяток ухнуло на пляж и скалы. К счастью, никого не задело, белый детёныш испуганно плачет, жалобно зовя взрослых. И золотой ящер едва не задыхается.       Поместье горит, и страх за детей и жену охватывает дракона. Он пытается отвлечь ворвавшихся мерзавцев на себя и на хранящееся в тайнике. Ведь именно за его содержимым они пришли! Его жена, удивительная женщина, что подарила ему сына, кричит от страха, а рядом с ней его дочь. Дочь от его драгоценной Кэролайн, что так и не дождалась его.       Но враги уже близко, они жаждут отнять у дракона всё: его жизнь, его семью, его сокровища. Эдвард в ярости бросается вверх. Золотые крылья за человеческой спиной легко несут своего хозяина, синие рога на голове и полыхающие злобой глаза с вытянувшимся зрачком придают ему облик демона.       Но он не успевает, всё вокруг пожирает огонь, принесённый врагом.       Воздух вновь пронзает свист снарядов мортиры. В пронзительно-голубых глазах танцуют отсветы пламени, пожравшего драконье счастье.