Artificial

Альфред все еще чувствовал себя так, как будто совершил что-то абсолютно противозаконное. И вообще внутри не осталось ни одного светлого чувства. Почему-то раньше он оптимистичное смотрел на то, что ждет его с Артуром, хотя сейчас понимал, что в его ожиданиях не было ни капли определенности. Если бы он задумался о будущем, давно увидел бы, что любой возможный исход будет плохим. Но он не задумывался, и ему казалось, что перед ними увлекательное приключение с хорошим концом. Он был… влюблен? В того, кто не был человеком, даже если имел полное право быть таковым. Каким бы уникальным ни было его сознание, оно было заперто в теле с металлическими костями, в теле, которое никогда не покинет эту пародию на мир. И даже само сознание не было в безопасности. Как только оно попадет в руки своих создателей, его уничтожат. Керкланд сидел к нему почти спиной, было видно только кусочек его челюсти и скулу. Альфред не трогал его. Американец сидел довольно далеко, ну, по сравнению с тем, как близко они бывали в последнее время. Иногда вставал и ходил из стороны в сторону на достаточном расстоянии, чтобы не мешать англичанину думать. Пока непонятно было, что происходило у того в голове, он только слушал, когда Альфред говорил. На его лице при этом несколько раз появлялось неверие, казалось, он почти готов засмеяться, но в основном он слушал без выражения. И сейчас был неподвижен. - А ты поэтому так странно себя со мной вел? - раздался после долгой тишины его голос, холодный и агрессивный. - Странно как? - вздохнул он. - По-особенному. Покровительственно. Как будто я слабый, несмышленый ребенок. Альфред задумался. Ну да. Он хотел уберечь его от гипертрофированной жестокости этого мира, который был его домом. Но это ведь не что-то, что любой человек делает с андроидом. То есть, да… в их различной природе причина, но… Ох. - Я делал все это, потому что мне этого хотелось. - Хотелось, - повторил Артур. - Ты все время это говоришь, ты замечал? Люди не могут делать все только потому, что они хотят, но ты, похоже, можешь. И теперь я понимаю, что это значит. Для тебя, и для этого… твоего друга это довольно забавная игра, да? Альфред мог бы возражать, но каждый раз, не успев открыть рот, понимал, что это бессмысленно. Как если бы он попытался объяснить англичанину из девятнадцатого века теорию относительности, что у него, естественно, получилось бы ужасно, а потом стал исправлять самые мелкие ошибки. Он молчал, и Артур с насмешкой продолжил: - Хотя бы теперь я вижу, что тебе все это время не грозила опасность. То есть ты не такой сумасшедший глупец, как казалось. Это радует. Альфред открыл рот и снова закрыл. Ай, какая к черту разница, что всего не объяснить за один день. Не до самого конца же теперь молчать. Он старательно сформулировал мысль, но это у него всегда не очень получалось. - Ты меня неправильно понял. Я старался защитить тебя, потому что я знал больше. И потому что по сравнению со мной ты все время был в очень большой опасности. Но я... ну, я хотел это делать только из-за тебя. В смысле, неважно, что мы… разные. Просто… не любой другой, а именно ты вызвал во мне это желание. Артур, все еще сидя к нему спиной, повернул голову, смерил его хмурым взглядом одного зеленого глаза и отвернулся назад. - Что это значит? - Это значит то, что значит! - Альфред раздраженно ударил кулаком по своей ноге. - Что я отношусь к тебе как к равному, и что мои чувства не зависят от разницы в положениях. - Как к равному, - кивнул Артур, не оборачиваясь. Джонс пожал плечами. Англичанину было на что злиться. Трудно представить худший удар по гордости, по силам, которые всю жизнь помогали преодолевать трудности, по здравому смыслу… То, что Альфред стал мишенью, тоже было естественно. Он только боялся, что так теперь останется навсегда. Он мучительно не хотел потерять то, что между ними было, хотя оно в любом случае будет потеряно рано или поздно. Но он не говорил пока Артуру, как долго еще сможет оставаться с ним. Не затрагивал он и тему того, как долго Артур сможет сам оставаться собой. Слишком многое невозможно было сказать так сразу. Он вообще не собирался рассказывать правду. Но хорошей успокаивающей лжи уже точно не получилось бы. Керкланд дал ему время забинтовать свою ногу, и Альфред пытался что-то придумать в течение этой паузы, но ничего не выходило. А потом он уже не мог больше оттягивать момент и отводить глаза, когда Артур смотрел на него и ждал ответа. И сейчас сказать было нечего. Они снова надолго замолчали. Альфред крутил в руках нож, не очень хорошо очищенный от крови. Прошло время, и Артур резко выпрямился и произнес: - Какого черта я вообще должен тебе верить?! Джонс не понял, выражал британец таким образом злость, или он спрашивал серьезно. Подумав, он решил, что, как бы там ни было, Артур ведь поверил в его слова. Может, не полностью, но его мировоззрение сейчас рушится, и его, Альфреда, задача помочь ему разобраться в происходящем. - Ну, ты сам все время замечал что-то… Говорил, что не понимаешь. Спрашивал... - А почему ты сам уверен во всем, что говоришь? - Что?.. - этот вопрос выбил его из колеи. Артур повернулся к нему лицом, его взгляд из-под опущенных бровей был тяжелым. - Мой мир, по твоим словам, нереален. А откуда тебе знать, что реален твой? Альфред засмеялся и покачал головой. - Потому что я приехал сюда. Я всю жизнь знал о науке, я понимаю, как это устроено, и… - Всю жизнь знал? - криво усмехнулся Керкланд. - Я тоже! Я помню каждый день своей жизни, но ты говоришь, что всего этого нет! - Ну, ты видел доказательства… хотя бы отчасти. - Но я не видел доказательств того, что ты не такой же! Альфред просто ошарашенно улыбнулся. Англичанин подполз к нему чуть ближе. Он смотрел на него каким-то диким взглядом, увлеченный неизвестной идеей. Это естественно, - подумал Джонс. Он ищет объяснения, которое меньше всего разрушит его картину мира. Он не сможет быстро понять и принять правду, и Альфред должен дать ему как можно больше правдивой информации, чтобы… - Ты видел свои кости? Американец нахмурился, глядя, как Артур медленно, опираясь на одну ногу, ползет к нему, а его глаза горят. Альфреду нравилось это все меньше. - Не-ет, но я точно... - Ты их не видел, - пугающе улыбнулся Керкланд. - Ты уверен, что ты настоящий человек, и такие, как ты, создали меня, но что если ты сам - такая же игрушка для кого-то? Еще более обманутая? Альфред чуть не вскрикнул, когда тонкие пальцы Артура больно сжали его запястье. - О, ты ведь не боишься меня? Я не смогу причинить тебе вред, я даже на коленях с трудом стою. Единственное, чего тебе стоит бояться, это того, что ты увидишь, если сам решишься разрезать свою кожу! Альфред его никогда таким не видел. Несмотря на собственное признание своей слабости, андроид выглядел абсолютно сумасшедшим и, казалось, способен был наброситься на американца, чтобы своими ногтями добраться до его костей. - Давай, докажи, что твои кости не из металла!! Не раздумывая, Альфред крепко схватил его за плечо и дал сильную пощечину. Артур повис в его руке, дрожа, с опущенным лицом. Джонс испугался, что не рассчитал силу и ослабил хватку. Но удар, похоже, как раз привел англичанина в чувства. Тяжело дыша, он немного поднял голову и посмотрел на Альфреда. Теперь он сам выглядел испуганно. - П-прости… - пробормотал он. - Я не слишком сильно тебя ударил? - Все нормально, - он приложил ладонь к щеке, все еще боясь полностью поднять голову. - Я это все несерьезно!.. То есть, серьезно, но… я был не в себе. Я бы ни за что… - сбивчиво говорил он, а потом всхлипнул: - Господи, как мне могло прийти в голову просить тебя о таком!.. Он больше не выглядел угрожающе, даже наоборот. Его плечи тряслись, и Альфред осторожно обнял его одной рукой. - Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Правда. Артур невидящим взглядом смотрел в одну точку, и Джонс не без труда заговорил о том, что практически никогда ни с кем не обсуждал: - У меня было очень тяжелое время… раньше. У меня были некоторые проблемы... с психикой. Ты, наверно, представляешь больных на голову сумасшедшими и опасными, да? - Британец сидел все так же неподвижно, но слушал. - А там, где я живу, в этом хорошо разбираются и лечат таких людей. Так вот. Я тогда много злился, когда совсем не было причины. Я часто был уверен, что все люди вокруг, даже родители, даже брат, ненавидят меня и угрожают мне, хотя это было не так. И я все время боялся разных вещей, а иногда и вообще непонятно чего. Потом я уже знал, что мои чувства… ну, неправильные. И я им больше не доверял. - Правда? - тихо спросил Керкланд. - Это, наверно, страшно. - Ага, - пожал плечами Альфред. - Это прошло, но я очень хорошо помню, что такое не доверять самому себе и тому, что ты чувствуешь. Излишняя раздражительность и проблемы с контролем гнева были у него значительную часть жизни, но нервный срыв с паранойей и навязчивыми страхами был однократным случаем. Но объяснить лучше у него бы вряд ли получилось. Одно было правдой: он представлял каково сомневаться в своем восприятии реальности, пусть пережитое им когда-то и было маленькой частичкой того, что теперь из-за него чувствовал Артур. Британец теперь смотрел на Альфреда, а тот был рад снова видеть его ясный взгляд. - То, что ты сомневаешься, это нормально. Это просто означает, что у тебя все в порядке с головой. Но я правда постараюсь тебе все объяснить. И давай попробуем найти доказательства без лишнего разрезания кожи и всего такого, - улыбнулся он. На лице Артура тоже появился намек на слабую улыбку. - Например, помнишь, в меня стреляли? И пули не причиняли мне никакого вреда. Ты видел это? - Да! - воскликнул британец. - Как я мог об этом забыть… Наверно, я просто уже привык не задумываться обо всех странностях, связанных с тобой. Их было слишком много, с ума сойти можно было бы, - усмехнулся он и тут же снова помрачнел. А Альфреда давно мучила сухость в глазах, и он вдруг понял, что может сделать. - Я тебе сейчас кое-что покажу! Он отпустил Артура и потянулся к своей сумке. Оттуда он достал свой раствор для линз и вылил немного, чтобы очистить пальцы. Англичанин с интересом наблюдал, забавно наклонив голову набок. - Только не толкни мою руку, хорошо? Он достал из глаза линзу, Артур охнул и наклонился, чтобы посмотреть. - Это я ношу, чтобы хорошо видеть, вместо очков, - широко улыбнулся Джонс. - Заодно надо их промыть. - Они не режут тебе глаза? - недоверчиво сощурился Керкланд. - Они мягкие, - Альфред дал ему рассмотреть линзу вблизи, быстро промыл, вставил в глаз и повторил все со второй. Артур задумался, а потом улыбнулся и покачал головой: - Нет, не может быть! - Может! А еще я чуть не забыл снова дать тебе лекарство. Уже должно было пройти достаточно времени после алкоголя, но все равно, держи пока одну, - сказал он, доставая таблетку. - Позже выпьешь еще. Артур захотел рассмотреть пластинку. Он согнул ее несколько раз, потом заметил на обратной стороне надписи. Альфред тем временем взял его руку и выдавил ему на ладонь жвачку. - А это можешь пожевать. Только осторожно, она ну о-очень мятная. И не глотай. - Мне и не очень-то хочется, - британец скривился от резкого вкуса. - Это не очень вкусно. Зачем такое брать в рот, если оно даже не съедобное? - Чтобы хорошо пахло изо рта, если придется целоваться, - усмехнулся Альфред. Артур опустил голову и некоторое время сосредоточенно жевал. Через несколько минут он посмотрел на Джонса, и в этот момент в его взгляде не было видно отрицательных эмоций. Он улыбнулся и сказал: - Знаешь что? Давай потом разберемся со мной и моим миром. Я хочу послушать про твой. Сердце Альфреда забилось чаще. О, он хотел рассказать Артуру так много, и теперь это было возможно. В голове сразу появилось столько мыслей. С чего же начать? - Ну, там просто потрясающая еда! - сказал он, и они оба расхохотались. - И я жутко по ней скучаю! М-м-м, бургер, или милкшейк, или донат!.. - Почему я не удивлен? - сквозь смех спросил Керкланд. - Просто здесь я постоянно голодный! Ну ладно, - отсмеявшись, он воодушевленно приступил к серьезному рассказу: - Так… как я уже говорил, мой мир был таким же, как твой пару веков назад. И с тех пор ужасно много изобрели, ты не представляешь! А вот сами люди особо не изменились. - Я вижу, - Артур скрестил руки на груди и, оценивающе глядя на Альфреда, произнес: - Ты для меня вполне нормальный человек. - Ты для меня тоже. А на это британец не ответил и перевел взгляд полуприкрытых глаз на свои руки. Альфред мысленно отругал себя за то, что это не прозвучало как шутка, потому что всерьез сейчас говорить такое Артуру было плохо. - Я думаю… - вслух сказал он, - я надеюсь… тебе бы понравилось там. И начав рассказывать, он уже не мог остановиться. Он рассказывал про самолеты, компьютеры с сенсорными панелями, кино и интернет, сбивчиво возвращаясь к более ранним изобретениям, чтобы англичанину было понятней, но этим, похоже, наоборот, только запутывал его еще больше. Он постарался описать, как выглядели большие города, в которых он бывал; вскочив на ноги, он пытался показать на себе современную одежду. Очень долго он говорил про космос: про ракеты, спутники, астронавтов, даже про эволюцию звезд. Еще он рассказал про то, что в современном обществе всем живется намного лучше, про почти достигнутое равенство прав и возможностей независимо от пола, национальности и “эм… прочего”. - В общем, мой мир довольно хорош! - не без гордости произнес Альфред, но тут же осознание тяжелым камнем ударило его: - Хотя… мне очень стыдно за то, что мы… - слова застряли в горле. Как это нужно было сказать? - создали… вас… ради такой цели... Он впервые замолчал и опустил голову. А Артур вдруг легко прикоснулся к его подбородку и повернул его лицо к своему. - Я ни разу не видел, чтобы ты сделал что-то такое, за что тебе должно быть стыдно, - убежденно сказал он. Альфред изумленно выдохнул, не зная, что сказать. - Но я… я ведь здесь. - Я рад, что ты здесь. К тому же, - серьезно сказал Керкланд, - я не могу помнить, рассказывал ли мне кто-то правду до тебя, но ты это сделал. - Я не думаю, что кто-то делал это… - пробормотал Альфред. - Ну, я не могу знать наверняка, но… это просто… ну, так не делают. По-моему, это запрещено, и я вообще думаю, что если об этом кто-то узнает, то меня сразу выгонят и больше никогда не пустят. Артур широко раскрыл глаза и напрягся. - Но не волнуйся, - американец добавил в голос уверенности и подмигнул: - раз уж ты рад, что я здесь, то ты от меня так просто не избавишься! Хотя на самом деле ему было страшно. И больно. Он не хотел и думать о том, что его время в парке закончится. Хотелось вцепиться в землю, в мгновение, в Артура. Ведь если он обнимет его и будет держать, их не смогут разлучить? Ох, это знакомое с детства обманчивое чувство. И он не нашел ничего лучше, чем вернуться к своему рассказу обо всем том, что хотел бы показать Артуру, но никогда не сможет. Он описывал вещи, которые встречались ему в его жизни, причем так, что эта жизнь в его словах ему самому начинала казаться интересной и невероятной. Конечно, он все это время говорил практически об одних положительных сторонах современного мира, ну и что? Как будто без специального упоминания непонятно, что плохого всегда хватает. А Керкланд изумлялся, возбужденно подавался вперед и смеялся, как будто забыл обо всем, что над ним нависло. Скорее всего, не забывал ни на секунду, но Альфред позволил ему притвориться. И Джонс не упоминал ни парк, ни искусственный интеллект. А Артур сказал, что, если душевные болезни в реальном мире такие же, какими он их знает, то Альфред ничуть не похож на психа. Только на идиота. (Должно быть, он сделал комплимент.) Рассказ приносил такое необходимое отвлечение, а вместе с этим еще много чувств. Светлых, веселых чувств. Да, Альфред все еще помнил, что оптимизму в его ситуации было не место, но он снова почувствовал связь с Артуром. И теперь он мог быть с ним по-настоящему откровенен. Так что ему не хотелось останавливаться. И в какой-то момент он просто заметил, что солнце уже село, а его горло основательно пересохло. - Фух, сколько же я уже болтаю! - выдохнул он, обессиленно опускаясь на землю. До этого он вышагивал из стороны в сторону, активно жестикулируя, и рассказывал про киберспорт и обычный спорт. - Долго, - но в голосе Артура не было недовольства. - И я не против бы послушать еще, вот только моя голова, кажется, сейчас лопнет. Нетрудно представить. Альфред и сам так себя чувствовал, хотя это несомненно было облегченной версией нынешнего состояния Керкланда. Американец решил оставить его отдохнуть в одиночестве, пока сам он спустится к реке за водой. Пройти нужно было метров двести вниз по склону. В это время он решил и своей голове дать передышку, и обрывки мыслей пустились в свободный полет. И среди них пару раз проскользнули те, которые могли бы вызвать беспокойство, но это ведь были всего лишь обрывки. Спокойная поверхность реки, тишина и пустота вокруг - в поздних сумерках было так хорошо, так спокойно. Вернувшись, он нашел Артура смотрящим в одну точку. - Ну как ты? Мысли приходят в порядок? - он сел рядом. - Как ни странно, да, - покивал тот, не переводя взгляд. - Но не слишком хорошо. Альфред потянулся и жестом, ставшим за эти дни привычным, поправил вечно спадающие подтяжки. - Зачем я выбрал эти дурацкие штаны? - впервые задал он вслух вопрос, который повторил про себя раз сто. - Вообще, я их и выбрал как раз потому, что они показались мне дурацкими. И да, давно пора перестать руководствоваться этим принципом. Артур не сдержал усмешку, а потом вдруг повернулся и посмотрел на него с отчаянием. - Альфред, я не понимаю, что происходит, и я не понимаю, во что я верю, а во что нет. С одной стороны, для меня все еще остается истинным все, что я знал всю жизнь. Но с другой, я верю тому, что ты рассказал мне… ты рассказал так много, это невозможно выдумать, и зачем? И я видел подтверждения, и… Да, черт возьми, - его голос болезненно надломился, - я верю тебе, но выходит, что мой разум раскололся и вот-вот начнет войну! - Человеческое сознание - сложная штука, - сочувственно вздохнул Альфред. - И мое сознание? - испытующе взглянул на него Артур. - Твое сознание не менее человеческое, чем мое. Правда, другим не посчастливилось этого увидеть, как и многое другое, находящееся дальше их носа, - проворчал он. - И как мне теперь вернуться к своей жизни? - воскликнул англичанин. - Карьедо украл мои деньги, его банда на меня охотится, а чертов прусс из Свитуотер пообещал сломать мне нос, если я не верну ему долг. Но все это так неважно! Что мне теперь делать?.. На это у Альфреда не было ответа. Он не осмеливался даже посмотреть на Артура. А тот тихо сказал: - Если мое сознание такое же человеческое, как твое… может быть, я бы смог жить там же, где и ты? - Может, - еще тише ответил Джонс. - Я смог бы уйти из этого места в настоящий мир? - почти неслышный шепот. Альфред замер, не в силах ответить. Он старался не замечать взгляда зеленых глаз, пока Артур их не отвел. Он старался остановить собственные мысли. Мысли о взрывчатке в шее андроидов, которая активируется, когда те покидают парк, и о том, что с этим можно сделать. - У тебя есть жена? - ни с того ни с сего спросил Керкланд. - Невеста? - Нет, - смена такой темы на отношения сбила Альфреда с толку. - Слушай, мне это раньше и в голову не приходило, но… а у тебя? - Какое это имеет значение, если все это не по-настоящему, - вздохнул англичанин. - Твои чувства настоящие, а значит, имеют значение. - Да? Ну, в любом случае, нет. Не получив ответ “нет” в первый раз, Альфред сжался в ожидании, но теперь расслабился. И тут до него дошло. Может, это и не было сменой темы? О черт, не может быть, чтобы Артур… Он нерешительно посмотрел на профиль британца. Тот чуть-чуть повернулся к нему. Усталое, почти ничего не выражающее лицо; его веки были полуопущены, и в темноте ночи в его глазах не было ни отблеска. Они казались совсем темными и пустыми. В горле Альфреда пересохло, он чувствовал себя словно во сне, выдавливая слова: - Артур… я не могу помочь тебе уйти… никак. Но не потому, что я не хочу. Я очень сильно хочу. Керкланд медленно кивнул. - Этого всего ведь не должно было случиться? С тобой… И со мной. Что он имел в виду? Что вместо предполагаемых пары недель ни к чему не обязывающего веселья Джонс застрял с кем-то, вызывающим у него невыполнимые желания? Скорее всего. Потому что вряд ли он говорил о какой-нибудь… судьбе… или что там это означает. Альфред решил не отвечать и просто печально улыбнулся ему. Уголки губ Артура грустно приподнялись в ответ. Он заговорил, медленно, немного сбивчиво, как будто впервые не мог подобрать слов: - Я раньше… нет, всегда… задумывался о том, что меня окружает. Насколько реальность реальна. Что мы видим просто потому что хотим видеть и привыкли? Как много есть того, что мы не видим... Альфред вслушивался в его речь, и его переполняло странное чувство. Между ними… ничего не было. Рука в руке, голова на плече, объятия утешения - ничего большего. Но это чувство… как будто они уже переспали… только не физически, а духовно. Американец постарался незаметно потрясти своей больной головой, надеясь немного вычистить ее от абсолютного бреда. - Ты правда думал об этом? - спросил он, придав голосу всю легкость, на которую был сейчас способен. - Я не знаю, имеешь ли ты в виду каких-нибудь фей и гномов, которых мы не можем видеть… - Возможно, - тон Артура пресекал все возможные насмешки. - Не, об этом я ничего не могу сказать, - усмехнулся Альфред, - но в мире и правда полно вещей, которых мы не можем увидеть. Разные волны, частицы и взаимодействия. - Джонс, раз уж начал, тебе придется объяснить, что эта чертовщина значит, - сообщил ему британец. И Альфред снова постарался отключиться от всех невзгод и испытаний, после которых его жизнь, скорее всего, не будет прежней, и погрузиться в самую чудесную часть реальности. Где-то в середине его рассказа о том, насколько наша Вселенная далека от того, какой мы ее воспринимаем, висок Артура уперся ему в плечо, и только когда луна уже стояла высоко, Альфред понял, что тот, должно быть, давно уснул. Он осторожно опустил его на покрывало. Этим вечером они так и не развели костер, и было довольно прохладно. Он укрыл Артура своим пледом, а себе взял оставшийся от Бонфуа. С удовлетворением он отметил, что повязка на ноге была почти не запачкана кровью. Он сам лег спать рядом. В голове снова были обрывки каких-то совсем невероятных идей о том, как похитить андроида из парка, вместе с воспоминаниями о том, что чаще всего оголяются кости черепа и большеберцовые… Но он слишком хотел спать, чтобы вдумываться во все это.

***

Пробуждение было крайне неприятным. Альфреда крепко держали за конечности, и сперва он принял это за продолжение неспокойного сна, в котором он все резал свою кожу и мышцы, но никак не мог добраться до костей, и из-за этого терял Артура. Но вскоре реальность происходящего стала очевидна. Запястья и лодыжки сильно болели. - Какого х?.. - он получил удар ботинком в лицо, в глазах буквально заплясали звезды. Рядом переговаривались несколько мужских голосов, но он не различал слов. Где-то сбоку были отблески огня. Он лежал на спине и не мог встать. Похоже, его связали. Какого черта происходит? Их грабят? Это Франциск решил так ему отомстить? Если это так, то от этого лягушачьего лица не останется… А где… Артур!! Рядом. Живой, судя по потоку грубейшей брани. Но понять что-либо о ситуации из его слов пока было невозможно. - Захлопни уже свой рот, - сказал кто-то вне поля зрения Альфреда, послышался удар, и Артур замолчал. Джонс стал вырываться, но его тоже пнули несколько раз в бока и плечи. А Артур скоро подал голос опять: - Ты мне, мать твою, будешь говорить закрыть рот?! Чертов су!.. - снова возня и пинки. Альфреду это напомнило тот день, когда он спас англичанина у виселицы, только на этот раз он сам был пленником. Ох, он бы предпочел сейчас, чтобы в него стреляли. Он бы предпочел стрелять сам и наблюдать, как избивающие их с Артуром люди дергаются в конвульсиях. Но он мог лишь брыкаться и кричать. - Кто-нибудь, заткните ему рот, - услышал Джонс. Это они про Артура, который все не замолкал. - Дьявол! - зарычал другой голос. - Этот ублюдок меня укусил! - А ты попробуй засунь мне что-нибудь в рот еще раз, урод! Послышались предсказуемые глухие удары, и вскоре от Керкланда больше не было слышно ничего, кроме мычания. Альфред тем временем решил отвлечь внимание на себя. Он перевернулся на бок и задергал связанными ногами, кажется, сбив кого-то с ног. - Довольно! Просто тащите их в фургон. Ну уж нет, подумал Альфред. Так просто они его не возьмут. Он сопротивлялся, и в итоге потребовалось четыре пары рук и недвусмысленно холодный металл, упирающийся в лоб, чтобы его сдержать. Он все еще почти ничего не мог рассмотреть; слабый свет от огня был где-то сбоку. Ему в рот всунули грязную тряпку и завязали на затылке. С трудом, волоча его по земле, Альфреда дотащили до крытой телеги и затолкали внутрь. Через пару секунд на него упало тело Артура. Повозку закрыли, и через несколько минут она тронулась. Их сильно трясло. Колени и подбородок британца часто ударяли Джонса. Он в это время думал о его многострадальной ноге. Сам американец был в порядке: ребра немного побаливали от пинков, голые запястья натирала веревка, но в лицо ему пришелся всего один удар. Артуру, похоже, досталось сильнее. Но Альфред ничего не видел. Через какие-то щели впереди пробивалось немного света от факела, но этого было достаточно лишь для того, чтобы не чувствовать себя запертым в кромешной тьме. Разглядеть что-то не было возможности. Артура не было слышно. Джонс попытался позвать его, но получалось издавать только тихое мычание. Возможно, британец ударился головой во время очередной встряски. Или эти ублюдки вырубили его раньше. К счастью, руки были связаны спереди, а не сзади. Альфред вытянул их и постарался вслепую нащупать что-нибудь. Его кисти наткнулись на что-то, и на секунду пальцы Артура схватили его, но тут их снова тряхнуло, и они потеряли контакт. Альфред снова вытянул руки и, нащупав чужое запястье, ухватился за него так крепко, как мог. После этого он постарался передвинуть нижнюю часть тела ближе к Керкланду. Ощутив столкновение с его ногами, Альфред поднял свои и накинул их на англичанина. При этом он больно стукнулся о деревянное дно повозки, перевернувшись на спину, но теперь он удерживал бедра Артура напряжением своих коленей и икр. Дальше он отпустил его запястье, нашел ворот рубашки и ухватился за него, притягивая Артура ближе к себе. Так они были в относительно стабильном положении. Теперь, когда телега подпрыгнула, они почти не сдвинулись, только столкнулись носом и лбом. Альфред услышал совсем рядом сдавленный вздох. Так они вынуждены были ехать неизвестно сколько, неизвестно куда. Без возможности видеть друг друга и говорить. Они общались ограниченным физическим контактом. Альфред знал, британец ловит каждое прикосновение так же, как он сам. Артур сжал кончики его пальцев, американец в ответ рисовал круги большим пальцем на его запястье. Американец представлял, что так они поддерживают друг друга, хотя, возможно, Керкланд просто старался держаться покрепче. Альфред чувствовал его теплое дыхание своим лбом. Ах, вот бы он мог дотронуться до его лица! Он воображал, что сейчас, без слов и без зрительного контакта, это не было бы чем-то странным. Ладонью погладить его щеку, кончиками пальцев коснуться ресниц, провести по изогнутой линии века, переносице, кончику носа и остановиться на губах. Но он не мог выпустить из рук его рубашку, так что подался лицом вверх, ближе. Дурацкая тряпка пахла сыростью и давила на щеки; у Артура во рту было что-то похожее. Если бы их рты были свободны! Может быть, Артур мог бы объяснить, что происходит? Снаружи доносились сильно заглушенные голоса, слышно было только отдельные слова, которых было недостаточно для понимания. Но Альфред, если бы мог, сейчас бы использовал рот иначе. Его не покидала мысль, что, если бы только он мог, прямо сейчас поцеловал бы его. Поэтому он уткнулся кончиком носа во влажную дорожку с железным запахом рядом с носом Артура. Но даже он сам понимал, что будь ситуация не такой безвыходной, мысли о поцелуях не были бы такими смелыми и оставались бы на периферии сознания, где они были все последние дни. Последние дни? Он не помнил, когда эти мысли вообще появились и стали чем-то большим, чем смутные порывы. Но у них было всего несколько дней… В это невозможно было поверить. Альфред узнавал Керкланда недолго, узнавал прямо сейчас, но при этом как будто знал... давно. Сейчас точно было не время для всех этих дурацких мыслей. Происходящее все еще чуть-чуть казалось сном. С момента пробуждения мозг Альфреда работал в каком-то режиме неполной осознанности. Но со временем мысли немного прояснились, смутный полусон превратился в реальность с затекшими руками, плохими запахами вокруг и головной болью. И пониманием: то, что на них напали во сне, но они все еще живы, причем их куда-то везут, скорее всего связано с теми самыми делами Артура, которые Альфред героически собирался ему помочь решить. Артур все еще сжимал его пальцы, а Альфред нашел положение, в котором смог прижаться щекой к его щеке. А еще его пальцы, сжимавшие воротник, касались горячей ключицы. Трудно сказать, через сколько повозка остановилась, но, оказавшись снаружи, Джонс заметил, что небо с одного края слегка посветлело. Интересно, что, пока его волокли, он успел насладиться свежим воздухом улицы и отметить предрассветное состояние неба, которого никогда не замечал в Бостоне с его вечными огнями. Но всем отвлеченным мыслям пришел конец, когда американец понял, что его разлучили с Артуром. Британца точно вытащили из фургона вслед за ним, но вот куда его повели теперь, он не видел. Альфред принялся сопротивляться, как никогда: он был в вертикальном положении, так что был вынужден использовать лишь руки и голову, но зато использовал их эффективно. Конечно, он не смог достичь большего, чем небольшая задержка и несколько лишних пинков. Он видел в сумраке какие-то стены, ворота, но особо ничего не рассмотрел, пока дергался всем телом и безуспешно пытался кричать. Вокруг не было никого, но где-то вдалеке слышались звуки, свидетельствующие о том, что город не спит в такой час. Его затолкали в какую-то дверь, потом еще в одну. После очередной двери он почувствовал, что падает, его сердце едва не остановилось, но вскоре каменный пол снова был под ним. Он всего лишь скатился с лестницы ступенек в пять. Дверь сверху захлопнулась, полоска слабого света исчезла. Он остался в полной темноте. Гребаные мудаки, даже ноги не развязали! И приземление было болезненным, ему повезло, что он ничего не сломал. Да уж, Франциск был прав. Похоже, здесь очень даже может случиться кое-что неприятное. - Альфред? Он вздрогнул. Только что он подумал о Бонфуа, и тут его голос. Он услышал несколько осторожных шагов. Ладони ощупали его плечо, скользнули по всей длине рук и остановились на веревке. Альфред попытался промычать имя Франциска. Альфред попытался промычать имя Франциска. - О-о, завязали рот, - протянул тот. Его руки быстро нашли его лицо и тряпку во рту. Альфред слишком устал. Вряд ли он смог бы принести Артуру хоть какую-то пользу, будучи связанным. Поэтому он постарался повернуть голову так, чтобы французу было удобней развязать узел на затылке, а именно этим он и занялся. Джонс не смог не отметить, каким бы далеким от его забот ни было сейчас это обстоятельство, но прикосновения Бонфуа были совсем не такими, как он всегда подсознательно ожидал. Никакой фамильярности, которая бывала в его словах. Напротив, он был очень аккуратен, едва касался и, казалось, старался задевать его тело еще меньше. - Прости, Альфред, но больше у меня не получается, - сказал он через несколько минут. Но он довольно сильно ослабил узел, достаточно, чтобы вытащить тряпку изо рта и спустить на подбородок. Потом он принялся за веревки на руках, но не так успешно. - Что ты здесь делаешь? - Альфред заговорил не сразу. - Наслаждаюсь аутентичностью, - ответил француз без особых эмоций. Прошло еще несколько минут, прежде чем он добавил: - Меня поймали по твоей милости. В голове Джонса всплыли все события, предшествовавшие их расставанию. - Какая жалость, - едко сказал он, не успев подумать, что это может стоить ему развязанных конечностей. - Наверно, скучно было сидеть здесь вместо того, чтобы трахать кого-нибудь там? - он неопределенно кивнул наверх, хотя этого было видно. Франциск оторвался от веревок и яростно рассмеялся. - Джонс, - Альфред слышал, как он зло и медленно выпускал через зубы воздух. - Ты невыносим. Некоторое время они сидели в тяжелой тишине. Потом француз вернулся к его веревкам. - Кстати о “трахать”, - заговорил он со своей раздражающей мелодичной интонацией. - Как у тебя дела с твоим совершенно особенным англичанином? - Прекрати, - гневно процедил американец. - О, ты не понял. Раз уж мы здесь с тобой вдвоем, и это положение куда лучше того, в котором я был до твоего появления, я бы правда хотел послушать об этом. Мне ужасно интересно. Последнее, чего Альфред хотел, это делиться с Бонфуа целым миром своих чувств к Артуру. Тот, похоже, и не ждал, что он захочет. - Ладно. Скажи тогда хоть, который сейчас час. - Не знаю, где-то начало рассвета, - проворчал Джонс. - Надо же, а я думал, прошло больше, - удивленно пробормотал Франциск себе под нос, а потом добавил, обращаясь к Альфреду. - К сожалению, у меня совсем не выходит развязать их узел. - Все равно спасибо. Франциск больше не прикасался к нему, и американец сел, потянувшись руками между коленей к связанным ногам. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что там он тоже ничего не сможет сделать. - А самого тебя не связали? - Нет, - безразлично протянул француз. - Я быстро понимаю, когда пора перестать сопротивляться. Впрочем, это не сделало их более деликатными. Альфред не знал, что сказать. Он, конечно, злился на Франциска, но в основном за то, что он был из тех, по чьей вине весь этот парк существовал. Но это было все равно, что злиться на тех, кто начинал мировые войны: слишком уж… иначе все было бы без них, нет смысла даже думать. К тому же, сам Бонфуа не такое уж имел значение. Он был просто потребителем, и по справедливости вместе с ним Альфред должен был быть зол на слишком многих людей. В том числе, на себя. Франциск, конечно, вел себя недавно как полная сволочь, но вроде, кроме этого, ничего не сделал… В конце концов Джонс решил, что они с французом расстались меньше суток назад, так что тот никак не мог просидеть здесь слишком долго. Скорей всего, худшим, с чем ему пришлось мириться, был запах этого подвала. Он ведь даже не был связан, и у него не было человека, за которого нужно было волноваться. Альфред вернулся мыслями к Артуру и шепотом выругался. А что, если его прямо сейчас торжественно казнят? Джонс похолодел, сердце забилось так, что даже Франциск, наверно, слышал, а все, что он мог сделать, это повторить ругательства громче. Бонфуа где-то рядом вздохнул. - Вас сюда вместе привезли? - спросил он. - Да! Что ты об этом месте знаешь? - Ну, то, например, что местный босс выглядит неплохим парнем, - хохотнул тот. - А еще то, что твой друг ему нужен живым. - Да?! - с надеждой воскликнул Альфред. - Да, он меня о нем спрашивал. И по окончании нашей приятной беседы, похоже, решил, что ему нужно не убивать его, а поболтать. - Джонс задался вопросом, не пытался ли Франциск убедить этого босса в обратном, но перебивать не стал. - Именно этим они сейчас, скорее всего, и занимаются. Так что твой ненаглядный жив и, я полагаю, он достаточно умен, чтобы в таком состоянии пока оставаться. Да! Пожалуйста, пусть это будет так! Если это так, то все будет в порядке. Артур умный, он действительно найдет способ остаться в живых и встретиться с Альфредом снова. Тут вспомнился его не вовремя острый язык, гордость, превышающая инстинкт самосохранения и собственные сомнения в его адекватности. Нет! Нет-нет-нет! Бонфуа усмехнулся. - Знаешь, малыш Альфред... Здесь ведь много в кого можно влюбиться! - вдруг заговорил он, как будто, веселясь. - Я не шучу! Я очень даже тебя понимаю. Так многих можно найти особенными, индивидуальными. И раз уж у тебя есть такая склонность, даже как-то жаль, что тебе теперь не нужны остальные. Жаль, что ты уже не впустишь их в свое сердце, не насладишься такой виртуозной работой их создателей!.. Альфред был рад, что его крепко связали, потому что, если бы не это, он вполне мог бы не сдержаться. Эта лягушка издевается над ним сейчас?! Он глубоко дышал, стараясь пропускать слова мимо ушей, но отвлечься было не на что. Боясь, что сейчас Франциск скажет что-нибудь еще, что он не сможет вытерпеть, он поспешно заговорил сам: - И что, ты сам влюблялся? - Я? - он засмеялся и ответил задумчиво: - Нет. Нет, что ты. Ну разумеется, у него не было времени на какие-то чувства, - со злостью подумал Альфред. Он только любит болтать, будто так хорошо все знает. Воцарилась тишина, прерываемая лишь капающей водой и какими-то искаженными отзвуками. Альфред только сейчас его заметил шум капель, и этот ритмичный звук все сильнее раздражал. Как будто что-то долбилось прямо в его уставший мозг. После долгого молчания Франциск произнес без надежды в голосе: - Альфред, скажи мне, что ты тоже не влюбился в куклу. - Я не собираюсь с тобой это обсуждать, - угрожающе сказал он. - Как будто ты что-то способен понять! - Угу. Скажи-ка, вы уже занялись любовью? Джонс почувствовал наполняющий его гнев, смешивающийся со всеми его неисполимыми и неисполненными желаниями, страшными ожиданиями, отчаянием. Он и не подозревал, как сильно был морально истощен. И сейчас все это соединилось, и он достиг предела. - Да ты и сейчас думаешь только об одном?! Почему! - закричал он. - Почему ты можешь после всего этого вернуться в настоящий мир и прожить свою жизнь, как захочешь, а он - нет?! Он заслуживает это больше тебя! Альфред вслепую дернул ногами. Просто необходимо было хоть какое-то движение, чтобы выместить переполнявшее его бешенство. Он не собирался ударять Франциска, это вышло случайно, и тот, судя по звуку шлепнулся всем телом на пол. - Держи себя в руках, - зашипел француз. - Прямо на больную руку, потрясающе! Какой же ты… - Какой я? - огрызнулся Джонс. - Ты хоть раз на себя посмотри, какое же ты гребаное ничтожество! Бонфуа устало рассмеялся, на смех было совсем не похоже. - Альфред, - презрительно выплюнул он, и что-то в его тоне не дало американцу прервать его. - Мне искренне тебя жаль. Больше не хочу давать тебе советов, это бесполезно. Сам все увидишь, - он опять невесело рассмеялся. - И все же, как бы я ни был зол на тебя, мне и правда тебя жаль. Я не желаю тебе того, что тебя ждет. Но вот тогда-то ты поймешь, что я все это время старался для тебя. Альфред задохнулся от гнева. - Да как ты смеешь такое говорить?! - хотелось со всей силы ударить каменный пол кулаком, но он мог только прокричать во весь голос: - Твою мать!! - Успокойся и будь добр не упоминать мою мать, - ледяным тоном произнес Франциск. Он трепетно относился к некоторым вещам, даже если ругательства не были направлены на него самого. Но сейчас Альфред, к своему, впрочем, проигнорированному стыду, намеренно постарался его оскорбить: - Да пошел ты вместе со своей мамкой, вместе со своим богом!.. - Раз вы еще не переспали, советую тебе не спешить, - вдруг перебил его француз голосом, полным яда. - В том, что он тебе даст, можешь не сомневаться, но вскоре после этого он благородно пожертвует ради тебя своей жизнью. Ах, какая жалость, - протянул он с издевательской скорбью, - что ты не покажешь ему всех чудес, о которых рассказывал, но с ним же ты все равно не сможешь быть счастлив! Приятного времяпрепровождения! Альфред даже не знал, что именно он кричал. Нет, его мозг не отключился, как бывало, и у него не было приступа. Он просто очень устал. Он просто выкрикивал ругательства, чтобы стенки черепа не раздавили его мозг. Он видел стиснутые зубы Франциска, его лохматые спутанные волосы и темное пятно на пол-лица. И он не сразу понял, что вообще-то не должен видеть всего этого, только из-за переутомления. Запоздало он заметил дрожащую полоску света, идущую сверху, от открытой двери. Там кто-то держал свечу, а еще несколько человек спускались к нему. Они схватили его под руки и под колени, и он, кажется, попал носком ботинка в чей-то лоб, пока его тащили наверх. Позже его ударили несколько раз по лицу, чтобы успокоить. Больно и скользко где-то на уровне челюсти - старые, знакомые ощущения; опасные, потому что реакция на них тоже привычная. Но, к счастью, он был связан.