Artificial

Снова коридоры; плывущие и расплывающиеся перед глазами камень и дерево. Его кинули на пол сразу за широкой аркой, и его нос уткнулся в плитку со слабо просматривающимися узорами. Помещение наполнял аппетитный запах жареного мяса. Резкий, высокий голос эхом отразился от стен. Это была фраза на испанском, но Альфред не смог понять ни одного слова. Сверху низкий, хриплый голос, который покрикивал на него всю дорогу сюда, что-то ответил и грубо пихнул ботинком Альфреда в бок. Голоса перекинулись еще парой слов, после чего несколько пар рук схватили его, разрезали веревки на лодыжках и рывком подняли его на ноги. От давящего узла на затылке его тоже, наконец, избавили, но ему на смену пришло дуло, из-за которого пришлось прижать подбородок к груди. Опять короткий разговор на испанском, закончившийся повелительными словами первого, высокого голоса. Альфреда толкнули в спину. Потом еще несколько раз. Дуло еще сильнее вдавливало его голову вниз, он видел только пол в радиусе нескольких метров, но толчки направляли его к свету. Он оказался у высокой деревянной спинки стула и едва успел выставить вперед все еще связанные руки, падая на нее. Кто бы ни был сзади, он не слишком церемонился. - Садись, - приказали ему. Стул оказался очень тяжелым, он лишь со скрипом повернулся, когда Альфред локтем попытался его отодвинуть. Он кое-как расположился, сжимаясь, чтобы не попасть под очередной удар, но его не последовало. Стволы исчезли, его наконец-то никто не держал, не толкал и не сжимал. Он смог выпрямиться на стуле. Первым, что он увидел, был Артур. Какое это было облегчение! Они сидели друг против друга за длинным накрытым столом. От близкого пламени свечи лицо британца было оранжево-красным, а направленные на Альфреда глаза черными. Второй человек находился дальше. Помещение оказалось просторным, углы были невидимы в темноте, а свет нескольких свечей выхватывал из нее то тут, то там темно-красный цвет, матовый блеск массивных металлических деталей и переливы столовых приборов. И где-то в полумраке стояло высокое кресло. Трон. А на нем сидел хозяин: одна нога вытянута, вторая согнута и стоит на сиденье, рука свисает с высокого колена. Он вернулся взглядом к Артуру, который напряженно и, возможно, предостерегающе, смотрел на него в ответ. Впрочем, понять его было трудно в таком непривычном свете. Также неясно было, были пятна на его лице нарисованы причудливыми тенями или чьими-то кулаками. Но под носом и у уголков его рта отчетливо была видна засохшая кровь. Альфреду хотелось разбить лица всех, кто к нему прикасался, об угол этого проклятого стола. Но в остальном его Артур выглядел нормально: он сидел прямо и гордо, в его глазах Альфред видел мысли, хоть и не мог их понять. Значит, у них есть шанс на… на что-то. Снова оказаться наедине. Успеть сказать что-то важное. Из-за скачущих в голове мыслей, из-за смягченных дрожащим пламенем свечи черт Артура перед ним, американец обратил внимание на адресованные ему слова только через несколько секунд. - Говори, и это закончится быстро. - А? Что? - переспросил он, оборачиваясь к силуэту на троне. Это был тот самый высокий голос, очевидно, принадлежавший главному, только теперь он говорил по-английски. Человек вздохнул. - Куда вы едете, кто еще в этом замешан, сколько рассчитываете получить? - принялся перечислять он. - Ох, в который раз я сегодня задаю эти вопросы? Возможно, дело было в переливчатом испанском акценте, но голос показался Альфреду неестественно звонким, бодрым, даже веселым. - Ну? Что на это сказать? Он посмотрел на Артура, но не увидел никакой подсказки. Испанец вскочил со своего места. Его походка была такой же легкой, как и голос. Он был не таким крупным, как остальные местные, меньше самого Альфреда, или так тому показалось. Он обогнул стол и остановился в нескольких шагах. - Послушай, я ведь могу сделать так, если это заставит тебя поторопиться. Его рука, оранжевая в свете свечи на фоне темного силуэта, взметнулась к лицу Альфреда. Дуло револьвера остановилось почти у самого его виска. Джонс не боялся. Но он знал: как только прогремит выстрел, который ничего ему не сделает, их с Артуром шансы на хоть что-то резко упадут. Возможно, исчезнут. Он повторил попытку получить от него помощь, но все, что изменилось в непроницаемом лице британца - морщинка меж сведенных бровей. Альфред привык считать своей обязанностью защитить Артура от стольких неизвестных тому бед, но прямо сейчас это он сам из них двоих находился в неизвестности. Здесь Керкланд должен был быть главным. Сам же Альфред не представлял, как вести себя с бандитским боссом. - Ну же! Мой револьвер обычно развязывает языки. А ты, раз молчишь, похоже, не очень умен. Альфред сощурился, вглядываясь в обладателя высокого голоса. Яркий свет перед глазами мешал рассмотреть лицо, спрятанное в полутени. Но испанец казался довольно молодым. Округлое лицо обрамляли темные завитки волос. Альфред успел успокоиться и привести мысли в подобие порядка после своей вспышки с Бонфуа. Сейчас он понимал, насколько плохой идеей было бы сопротивляться с дулом у виска. Проклятье, да что вообще этому испанцу от них нужно? Если это тот, кому они перешли дорогу, убив священников, то почему он просто не пристрелил их? Альфред бы наврал ему, у него неплохо получалось это, когда появлялось вдохновение, но он не представлял, что от него вообще хотят услышать. Что бы это ни было, Артур этого не сказал. Так? Дуло, до сих пор только смотревшее на него, надавило ему на бровь. Джонс успел порядком подустать от этого ощущения за сегодняшнюю ночь. С тревогой он почувствовал, что ярость не ушла далеко, и готова затмить его разум в любой момент. - Слушай, я понятия не имею, о чем ты! То же самое он сказал бы и если бы ему было, что скрывать. А что, пусть враги додумывают сами. - Ты думаешь, я шучу с тобой? - испанец упер свободную руку в бок и рассмеялся. Его голос, расслабленная поза, смех - будь он в другом месте, это можно было бы принять за веселую шутку. Но здесь и сейчас все это только усиливало исходящее от этого человека ощущение опасности. И непредсказуемости. - Ведь ты встретил своего друга Франциска? Если сейчас не заговоришь, не отделаешься парой царапин и сломанных костей, как он. - Что?.. В-вы его… что? Франциска что, пытали? Это не может быть правдой. Этого он точно не заслужил. Это бред. И это его, Альфреда вина? Он судорожно выдохнул и впился ногтями в ладони. Он не знал, верить или нет. Он требовательно посмотрел на Артура. Чертов взгляд все еще нельзя было прочитать. - Он рассказал мне, что у вас есть какой-то интерес. И никто отсюда не уйдет, пока я не узнаю, какой. Ты, конечно, сейчас скажешь, что это неправда! Слова с трудом выдернули его из пучины ужасных мыслей. - Знаю-знаю, он наврал мне, чтобы мои парни перестали его колотить, да? Испанец приблизил лицо к нему. Его черты были мягкими, кожа чистой и почти красной от пламени огня. В сознании Альфреда промелькнуло, что создатели парка сумели соединить в нем зловещее и отталкивающее с безобидным и привлекательным, и это превосходно внушало ужас, пусть и было нереальным. От несоответствия все равно бросало в дрожь. - А я думаю, врете вы, - ухмыляясь, продолжил испанец. - Я знаю Артура. Он рискнет собственной жизнью и без колебаний пожертвует твоей ради выгоды! - он подмигнул Альфреду. - Ты льстишь мне, Карьедо, - произнес, наконец, англичанин. - Подумай сам. Ты не оставил мне возможности выжить здесь. Я просто пытался сбежать. - Ты шутишь, друг, - бандит погрозил ему пальцем. - Мои ребята переловили на дорогах и в пустыне стольких бедняг - ты и не представляешь - все чтобы найти тебя, но все никак! Ты бы легко ускользнул от меня, если бы пожелал, - он крутанул револьвер в руке. - Но что-то держало тебя здесь. Повисло молчание. Альфред пытался ухватить хоть один обрывок идеи, как отсюда выбраться. Но в голове были мысли об Артуре, об избитом Франциске в подземелье, о запахе мяса и собственном пустом животе. Других мыслей не было. - Ладно, Антонио, - вдруг нарушил тишину голос Артура. Он звучал смелее, почти нагло. - Может, ты просто не так задаешь вопросы? Сам посуди: будь у меня что сказать, разве я это сделал бы, пока мой друг и я под дулом твоего револьвера? - Ты прекрасно знаешь, Артур! Я бы договорился с тобой, как с честным человеком, если бы ты им был! - воскликнул испанец оскорбленно и добавил, опасно сощурившись: - Но как ты со мной, так и я с тобой! - Верно. Ты поступил как честный человек, украв все мои деньги и приговорив своими обвинениями к смертной казни! - процедил Керкланд. Карьедо легко и весело рассмеялся. - Как тебе не совестно? Ты что, думаешь, я не знаю, что ты планировал сделать? Ты сам собирался забрать мою долю, а меня убить. Своими руками! Я просто опередил тебя, - он с улыбкой развел руками. - И заметь, проявил милосердие. Артур не отрывал взгляда от возвышающегося с другой стороны стола испанца. Потом он усмехнулся и наклонил голову. Альфред смотрел на него во все глаза. Это было правдой. Как он мог хоть на секунду поверить, что Артур - несчастная жертва? Разумеется, он собирался убить этого бандита. Американец тоже коротко рассмеялся. Керкланд хотел убить человека и, кто знает, возможно, уже убивал. А ему было все равно. Этот невысокий блондин с чудесным голосом, волшебными глазами и бесконечными сюрпризами, был идеальным. Альфред хотел бы, чтобы он всегда был рядом и всегда продолжал удивлять его. И уж точно он не боялся его. Что бы там ни было в прошлом Артура, оно было в прошлом. Оно не имело значения. Теперь, он знал, оно не имело значения и для самого Артура. Джонс открыл ему то, что изменило британца и соединило их двоих. Он был уверен: ни один андроид и ни один человек не видели Артура таким, каким его видел он. Никто не знал его так. Никто не был ему так близок. Осознание этого заставило его сердце биться часто и громко. Вместе с этим пришла пугающая, но потрясающая мысль. Он не позволит разлучить их с Артуром. Ничему. - Потому что я узнал о твоих намерениях. Альфред, будучи в своих мыслях, не знал, насколько затянулось молчание, но ее прервали тихие, четкие слова Артура. - Не пытайся, Антонио. Ты из нас двоих все же был первым. Как только наше общее дело принесло тебе деньги и власть, ты решил избавиться от меня. - Ха, это ложь! Кто бы тебе ни сказал это, у него были причины настроить нас друг против друга. Артур вздохнул и покачал головой, Карьедо продолжал, наклонившись к нему через стол: - Ты предал мое доверие. Ты предал нашу дружбу, Артур! Наше сотрудничество! Так что теперь у тебя всего один шанс спастись: делать то, что я скажу. Артур поднял на Карьедо насмешливый взгляд, его губы растянулись в усмешке. И Альфред был с ним солидарен. Пусть этот глупец поищет кого другого, чтобы тот делал, что он скажет. И лучше ему не стоять между ним и его Артуром. - Лучше скажи, какую выгоду ты преследуешь, - убеждал англичанина Карьедо; глаза Джонса перебегали со складок рубашки на боку испанца прямо у его лица на собственные связанные руки, а оттуда на серебряную вилку на столе. - С тобой не бывает иначе. Ты найдешь добычу везде. В наших краях грабеж на дорогах никогда не приносил успеха, а ты сумел организовать все так, что мы обогатились за считанные месяцы! Расскажи мне все и, поверь, ты не останешься без достойного вознаграждения! Альфред ловил каждый оттенок в облике Артура. Отблески огня плясали в его глазах. - Лучше ты расскажи мне все, Антонио. С кем ты поссорился? Кто тебе угрожает? - Керкланд смотрел на него свысока, хоть отшатнувшийся испанец и возвышался над ним во весь свой рост. - Зачем я так нужен тебе? Ты слишком дорожишь своей новоприобретенной безраздельной властью, чтобы оставить меня в живых и говорить со мной за этим чудесным накрытым столом. Несколько мгновений Карьедо молчал. Потом его лицо устрашающе исказилось, он вскинул руку. Теперь дуло револьвера, ранее упиравшееся в голову Альфреда, было почти у лица Артура. - Не-ет! - закричал Джонс не свои голосом. - Не смей! Он рванулся вперед, пытаясь поймать связанными руками вилку, но вместо этого сметая все со стола. Посуда звенела и билась. Карьедо дернулся, стул позади него с грохотом упал на пол. Альфред, не думая о последствиях, вскочил и кинулся на вооруженного человека; сзади опрокинулся его собственный стул. Испанец оттолкнул его, он ударился об стол и сполз на пол. Должен был последовать удар ногой или пуля, но они оба одновременно замерли. Альфред понял, что слышит выстрелы откуда-то из-за стен. Карьедо выругался на испанском и прикрикнул на своих людей у входа, яростным жестом посылая их в коридор. Все происходило быстро, а у Альфреда в голове выстрелы, удары и вскрики растягивались, спутывая время. Сверху Артур смеялся смехом, полным удовольствия. - Что, Антонио, кажется, уже поздно? Испанец зарычал; он ткнул своим револьвером лоб Альфреда, даже не глядя на него. - Ты пригодишься и Варгасу, только он не будет так добр к тебе, как я! Я продам тебя ему, или прямо сейчас убью сам для удовольствия! Ты получишь, что заслуживаешь, грязная тварь! Он свободной рукой схватил Артура и притянул к себе через стол, Альфред слышал это. Звуки драки приближались. Они были в нескольких метрах. В арке появился темный силуэт с растопыренными руками, в обоих по стволу. Словно иллюстрация из книжки про ковбоев. - Они мертвы, Антонио, - произнес зловещий, резкий голос. - Не жди пощады! - Стой, Ловино! - Карьедо развернулся, забывая о них обоих. - Мы можем все решить, - срывающимся голосом убеждал он. - Послушай меня, Ловино! Я... - Лучше бы ты покончил со мной, когда у тебя был шанс, ублюдок! Сверху раздался звон, и на Альфреда посыпались фарфоровые осколки. Это Артур разбил об голову Карьедо тарелку. Испанец зашатался. Альфред без раздумий плечом толкнул его под колено; тот упал спиной на стол. Сползая на пол, он утащил за собой белую скатерть с остатками посуды. Свеча упала на каменный пол и погасла. Там же оказался оказался чан с запеченным мясом. - Альфред! Он поскользнулся, резко вскочив на зов. Артур уже обогнул стол и тянул его за руку. Спотыкаясь, они боком направились к выходу, не отворачиваясь от Варгаса, стараясь не привлекать его внимания ни лишним движением, ни звуком. Когда прямо перед ним прогремели три выстрела, Джонс инстинктивно зажмурился. Когда он открыл глаза, на рубашке Карьедо быстро расплывалось темное пятно. Испанец развалился в странной позе и все еще слабо дергался; шум за стенами не заглушал его отвратительного хрипа. По правде, эта картина не вызвала в Альфреде никаких эмоций. Внутри было только нетерпение, раздражение. “Черт, черт, скорей бы чертов выход, скорей бы, дерьмо, не оборачивайся, дай нам пройти, ты просто чертов робот, черт…” - Куда вы двое, ублюдки, собрались? - бандит обернулся на них через плечо - они почти добрались до выхода. - Отпусти нас, пожалуйста! - быстро заговорил Артур. - Тебе от нас никакой пользы, а все, что было, у нас забрал Карьедо. Прошу, просто отпусти нас! Он звучал испуганно, отчаянно, слабо. Но Альфред знал, все это неправда. Он увидел, как испанец, лежащий в смятой белой скатерти, поднял дрожащую руку, что-то хрипя. Варгас некоторое время смотрел на него, затем триумфально усмехнулся, плюнул в его сторону и выстрелил в последний раз. Больше Карьедо не двигался. - Идите, - кинул он им, не отворачиваясь от его тела. - Во имя Святой Марии, я сегодня милосерден. И они побежали так быстро, как только могли. Коридор встретил их мертвыми телами на полу, живые переместились куда-то на улицу. - Возьми у них стволы! - приказал тяжело дышащий Артур. - Помоги мне идти! Мыслями Альфред был уже за стенами этого места, и от каждого препятствия на пути энергия, которую он жаждал потратить на движение, скапливалась, сжимала его внутренности и вызывала раздражение. Они быстро нашли выход, не встретив никого на пути. “Франциск! Он в подвале, - подумал он. - К черту его, ничего с ним не случится”. Последний рывок, и они снаружи. Артур едва не упал, Джонс обхватил одной рукой его за пояс, оперся другой о стену и остановился на мгновение, чтобы взглянуть вперед. Солнце уже взошло. Фасад с навесом скрывал их от начавшейся в городе суматохи. - Черт, - тихо сказал Артур, - видишь, какой бардак там творится? Проклятый город. Даже при свете дня тебя здесь ограбят и убьют, если ты сам не будешь готов сделать то же. Я знаю, каким путем быстрее всего покинуть это место, но нам нужны лошади. Они оба выглянули из-за стены. Стреляли, резали, били, ломали и кричали куда больше людей, чем могло быть в двух столкнувшихся бандах. Похоже, люди Карьедо и Варгаса разбудили весь город для бойни и разгрома, таких больших, на какие сами они не были способны. Альфред и сам слышал о нравах и порядках Парии. Это было последним местом, где он хотел быть. Это было отвратительно. - Как скажешь, - ответил он. - Говори, что делать. - Хм, - Керкланд задумчиво сощурился. - Слышишь за домом лошадей? Альфред слышал. Он кивнул. - Там у Карьедо конюшня. Ее наверняка разграбили, но пока беспорядки в разгаре, мало кому нужны кони. Весь шум в другой стороне. - Альфред снова кивнул. - Но не стоит надеяться ни на кого не наткнуться. Я пойду впереди, ты сразу за мной. Будь готов стрелять. - Хорошо, - сказал Джонс и, не получив ответа, добавил: - Идем? Англичанин не двигался, его взгляд был расфокусирован. - Так выглядела моя жизнь, - он неопределенно махнул рукой в сторону города. - И сейчас я здесь, окунулся в нее, будто ничего не изменилось. Это странно. Альфред, наблюдая за ним, чувствовал то же. - Мне кажется, нам нужно не терять времени, - сказал он. - Альфред, куда мы направимся? - Артур поднял на него совершенно потерянный взгляд на раскрашенном синяками и кровью лице. - Или ты направишься? Ты еще не хочешь разойтись со мной в разные стороны? - Американец все еще поддерживал его за пояс, а тот держался за его плечо. - Как ты теперь относишься ко мне? У Альфреда в голове все было вверх ногами, мысли путались и вообще были в другом месте, но в одном он сейчас был убежден. - Мне кажется, - они смотрели друг другу в глаза, - я люблю тебя. Артур охнул и быстро заморгал. Джонс забыл о том, где он, о том, что вообще-то он должен переполняться адреналином, будучи в нескольких шагах от трупов и убийц. Его сердце билось с невообразимой частотой, когда Артур поднял на него глаза, полные невысказанных слов, а потом прижался щекой к его плечу. Альфреду хотелось уйти вместе с ним оттуда. Сбежать далеко-далеко, как будто всего этого нет. - А направимся мы туда, где мы сможем быть только вдвоем, и никто нам не помешает, - сказал он, чувствуя себя готовым убивать. - Разве такое место есть? Может, оно и было, но Альфред все равно ничего не ответил. Они скакали по дороге. Добираясь до лошадей, они истратили и вновь пополнили свой запас оружия. Артур сидел сзади и держался за его торс, совсем как давным-давно, когда Альфред в неизвестном порыве его спас и изменил свою жизнь. Его навыки езды с тех пор ни капли не улучшились, и это напоминало ему о том, что давным-давно было совсем недавно. Альфред заглушил часть своего мозга. Это он умел. Если бы он мог, пошел бы дальше: сейчас ему казалось, он многое отдал бы если не за то, чтобы предотвратить неминуемое расставание, то хоть за то, чтобы забыть о нем. Но он мог только притвориться. Они были вместе, он чувствовал руки Артура на своем теле; он сбежал с ним и притворялся, что это спасение. Он проведет с ним оставшееся время, сколько сможет. А потом… А потом это навсегда останется самой прекрасной связью с другим живым существом в его жизни. Она будет стоить всего - знал он в той, заглушенной части своего мозга. Лошадь в очередной раз дернулась, рука Артура в очередной раз соскользнула с его груди и схватила на животе его рубашку. Сердце Альфреда сжалось. У них не было с собой вещей. Антибиотиков не осталось. Времени... Осталось вообще что-нибудь?! Они нашли наконец то, что искали. Уединенный маленький домик в стороне от дороги, окруженный дикими яблонями. Альфред спрыгнул с лошади, помог спуститься британцу, оставил его ждать снаружи, а сам без колебаний вошел внутрь и с порога застрелил отца и мать семейства и их ребенка. Не то чтобы хладнокровно. Ему было неприятно, но он отогнал это ощущение: они просто андроиды. Не такие, как Артур. И все же, него они такие же люди, как он сам. Ему не нужно это видеть. Поэтому Альфред спрятал револьвер в кобуру, схватил труп мужчины за ноги и потащил, оставляя на полу кровавый след. - Какого черта? Он поднял голову. Британец стоял в дверном проеме, держась за стену. Он в неверии смотрел на американца, который замер, согнувшись. - Они… мы здесь в безопасности, и тут есть еда, ну а это просто… - Они здесь жили, - голос британца был твердым, но на лице была смесь сомнений и испуга. - Ну… - Альфред уронил ноги в истоптанных башмаках на пол и неуклюже обошел тела. - Я не хотел, чтобы ты их видел. - Интересно, как ты собирался это от меня спрятать?! Они оба посмотрели на тела и кровь вокруг. Они выглядели не так, как мертвые ковбои в пустыне. Их позы были почти правильными, а лица почти спокойными. - Как я должен был этого не заметить?! И я слышал чертовы выстрелы! - продолжил Артур. - Я не об этом. В смысле, я просто не хотел, чтоб ты смотрел на них. Они ведь твои… они... Альфред ощутил все вертящиеся на языке слова тупыми и затих. Керкланд сильно помрачнел. - Мои что? Но да. Они жили в этом… - он раздраженно хлопнул рукой стену, - мире. Как и я. Они не угрожали! Это был их дом. Ты не хотел, чтобы я смотрел на них, - Артур вдруг усмехнулся. - От чего ты пытаешься меня уберечь? - Мы... - Это слишком, - Артур перебил его, - и это говорю тебе я, - он ударил себя ладонью в грудь, - я не лучше Карьедо и Варгаса, да любого бандита на дороге! Но ты!.. Керкланд покачал головой, глядя на него грозно и одновременно умоляюще. Альфред растерянно смотрел на него. Он вдруг почувствовал тошноту. Нет, все не так! Ведь не так? Он все сделал правильно! А сам Артур... Что на него нашло? Как сказать ему, что он, вообще-то, и сам всего ничего назад открыл далеко не милосердную свою сторону? - Ради чего?! - британец перешел на крик. - Они не угрожали! Можно было ехать дальше, и!.. - Нет, - хрипло проговорил Альфред. - У нас нет времени. Нет ничего! Ты просто не видишь это так, как я! Ты… Ты еще не понял, что будет потом, а я просто хочу побыть с тобой, гребаного бога ради! Говоря это, он сделал несколько широких шагов к Артуру. Тот подался назад, настороженно следя за ним глазами. Американец остановился. - Да что с тобой! - он вскинул руки. - Ты ведь пару часов назад совсем по-другому говорил! - Может, я ошибался. - ответил Керкланд с холодным раздражением. - Ты говоришь со мной, как с куклой. Я не желаю здесь быть. Он сделал несколько шагов назад, на улицу. Альфред хотел было схватить его за руку, но от последних слов остолбенел. - Артур! Ты что, не понимаешь, что твои аргументы... Все то же самое и я говорил самому себе! Но все как бы не так просто! Я готов... сделать что-то такое, чтобы быть с тобой - мне казалось, ты тоже. Стресс! Это все стресс, - сказал он себе. Англичанин ничего не понимает. И он не будет в безопасности нигде, только здесь, с ним. Их точно ищут или скоро начнут. Любой в этом гребаном парке может их разлучить. - Ты ничего не знаешь! Ты должен остаться! - Иди к черту! - Артур ударил его протянутую руку, развернулся и ушел. Джонс громко выругался и ударил стену кулаком. Далеко андроид, конечно, не ушел. Он сидел в тени деревьев, прислонившись к стене дома. Он не разговаривал с Альфредом, когда тот пытался извиняться, уговаривать и убеждать. Он слишком сильно надавил? Американец понимал, что его безрассудное отчаянье граничит с безумием. Возможно, все это и было безумием, ведь впереди их ждал один исход. И от этого он становился еще отчаянней. - Но не было похоже, чтобы Артур был в отчаянии. Джонс не понимал, что его, собственно, больше всего разозлило? Убийство?.. Какие-то резкие слова? Это все не вязалось с недавними словами на рассвете, и взглядами, и с тем, как они убегали от поднимающегося солнца. Британец всегда вел себя импульсивно и неожиданно, Альфреда это привлекало; но что сейчас сказать, как все исправить, он не знал - может быть, хватило бы простых объятий, и к черту то, что в жизни так не работало никогда. - Артур, помоги мне привязать лошадь, - неуверенно попросил он, оборачиваясь на игнорировавшего его британца. Он уже минут пять возился с поводьями. Раньше этим занимался Франциск. Керкланд в ответ на его просьбу вздохнул и, ничего не сказав, опустил голову на скрещенные на коленях руки. - Нахрен, - сказал Альфред себе под нос и оставил попытки. Все равно лошадь, вроде, никуда не собиралась. Все равно они никуда не собирались. Он подошел к Артуру и опустился рядом. - Нам лучше не сидеть снаружи. Пожалуйста, давай зайдем внутрь. Обещаю, я оставлю тебя в покое. Британец вздохнул. Он сидел там уже около часа, и каждые минут десять Джонсу уговаривал его уйти. - Проклятье, - пробормотал американец и прижал ладони ко лбу. - Блин. Я идиот, да? Я понятия не имею. Иногда мне кажется, что все это сон. - Артур поднял на него усталый взгляд. - Я веду себя, наверно, как псих. И я опять говорю все эти “ты ничего не знаешь”. Прости меня. - Они несколько минут сидели молча. - Слушай, я знаю, это все тяжело. Ты… ты можешь думать, что хочешь, но выслушай. Мне жаль, что я это сделал. Мне жаль, что это так, но эти андроиды не стоили того, чтобы… Пожалуйста, - прошептал Альфред, - ты так дорог мне. - Я ведь тоже один из них, - услышал он хриплый голос Артура. - Это слишком для меня. И ты не помогаешь мне разобраться. Недавно ты говорил, что я такой же как ты, а теперь убиваешь таких же, как я. - Нет! - воскликнул Джонс, разворачиваясь, но он быстро постарался успокоиться. - Нет, послушай! Ты… ты можешь в этом только поверить мне на слово, и ты можешь не делать этого, если не хочешь, но ты не такой, как они. Я с первого взгляда почувствовал, что ты особенный, - признался он, глядя в зеленые глаза. - И чем больше был с тобой, тем больше в этом убеждался! Их, - он махнул рукой в сторону дома, - их починят и вернут в парк такими же, как раньше. А ты изменился. Ты был все это время со мной, и я тебя полюбил... Альфред опустил глаза и покачал головой. Все это наполняло и переполняло его. - И ты… Ты со мной. Мне правда жаль, но им всем все равно. В смысле, жизнь и смерть, и снова жизнь для них - они ничего не заметят. А ты бесценен. Артур смотрел на него широко раскрытыми глазами, Альфред видел в них блеск, но они исчезли под веками и светлыми волосами - он опустил голову. Джонс коснулся его предплечья. - Я не причиню тебе вреда. Ты мне веришь? - с надеждой спросил он. Британец усмехнулся. - Я в последнее время слишком часто доверял тебе свою жизнь для человека, которому я не верю. Он произнес это так любимым Альфредом тоном, будто говорил с идиотом. Американец чуть не рассмеялся. - Со мной тебе, наверно, просто ужас как тяжело. Артур помолчал и ответил: - Это невообразимо тяжело, но это не твоя вина. Они некоторое время сидели в тишине. Солнце играло в зеленых листьях яблонь, Альфред чувствовал себя непривычно умиротворенно. Он вдруг поймал себя на мысли, что те самые иррациональные объятия сейчас были бы кстати. И что он не хочет оттуда уходить. Теперь еще и оттуда. Наконец, он заговорил с длинными паузами, в которые поднимал глаза на небо, или на Артура. - Знаешь, про этот парк много говорят. “Здесь ты станешь кем-то совершенно другим”, или “Здесь ты узнаешь, кто ты на самом деле”... Я приложил много усилий, чтобы стать тем, кто я есть, и им я хотел оставаться. Я всегда старался сдерживать плохие порывы, уживаться с людьми, помогать, никому не причинять вреда. А здесь все дозволено. - Законы сдерживают звериную сущность людей, - задумчиво проговорил англичанин. - В моем мире в последнее время считается, что нет… но наверно, да. Не нужно позволять самому себе слишком много. И я… знал это, когда ехал сюда, и боялся. Мне все это не нравилось, но я правда боялся, что это место откроет во мне то, от чего я пытался избавиться, или даже такие темные стороны, о которых я и не знал. - Этим словам Керкланд усмехнулся. Альфред продолжил, чувствуя, как его наполняет ужас: - И посмотри, что он со мной сделал! Вернее, что я сделал! Его накрыло осознание того, что несколько дней назад он считал себя совсем другим человеком с другими границами дозволенного. Но разве можно измениться так быстро, но при этом так непоправимо? Сквозь шум мыслей он услышал спокойный, ясный голос: - Я уже сказал, что для меня это невообразимо тяжело. Но разве тебе легче? Альфред хотел закричать, что да! Легче! Что у него было все, и что он сам во всем виноват, но Артур вдруг произнес: - Не суди себя. И прости и постарайся забыть, что я судил тебя. Я немного не в себе. Но я благодарен тебе, и… - он мягко повернул подбородок Альфреда к себе; тот вспомнил, как вчера он сделал так же, и почти задумался, как у англичанина выходит такой точный жест, такой легкий, и ласковый, и эротичный… Но Артур мигом заставил его обо всем забыть: - И ты лучший из всех людей, что я встречал. Я часто думал в последнее время, что ты будешь моей смертью, но ты стоишь того, чтобы умереть. Хоть тяжелые мысли и не отступили, Артур как-то дотянулся до Альфреда сквозь них. Он положил Артуру голову на плечо и зачем-то пробормотал почти утвердительно: - Ты не умрешь... И его руку накрыла чужая ладонь. Американец почувствовал жар внутри; он обжигал страстью и болью. Он вдруг ощутил порыв повторить тот запомнившийся жест и последовал ему, но поворачивать к себе лицо британца не было нужны, он и так смотрел на него. Так что Альфред просто приподнял его подбородок и приблизился сам. Похоже, порыв ощутил не только он. Артур буквально накинулся на него в этом поцелуе. Он сжал его плечо одной рукой и стиснул рубашку на его груди другой, а сам Джонс вплел пальцы в его волосы и с нажимом провел по шее и спине. Они упали на землю, не прерывая поцелуя, и Альфред боялся в эти мгновения только одного: что он сожмет Артура в объятиях так сильно, что переломает случайно его металлические кости. Только что они не разговаривали, потом разговаривали, и теперь это. Он уже смирился. У них все происходило в невероятной последовательности и сумасшедшем темпе. Вскоре они, едва разбирая дорогу, переместились внутрь, но так и остались на полу прямо у входной двери. Они срывали дурацкую, неудобную одежду, сжимали чужие бедра и предплечья, перекатывались друг на друга на полу. Кожа Артура была такой бледной, тело таким прекрасным, таким горячим и живым под его пальцами. Одного его взгляда из-под полуопущенных век было бы достаточно, чтобы у него встал где и когда угодно. А его голос… И это была только прелюдия. Джонс не сдержался и впился зубами в идеальную шею. Они трахались в паре шагов от убитых им людей. Отвратительно? Да нет же. По правде, Альфред бы скорее засмеялся, если бы сейчас не стонал в голос от приближающегося оргазма. Он, наверно заботливо поддерживал больную ногу, но на самом деле не имел понятия. Артура, вроде бы, ничего не беспокоило, кроме его толчков и пальцев с губами на своем теле. Судя по запрокинутой голове, стонам наслаждения и царапинам на спине Альфреда. Они сошлись на том, что в этом ужасном мире, в котором не существует того, что каждый из них считал самим собой, они постараются сохранить друг друга. В основном они, кажется, лежали на чужой постели, опустив голову друг другу на грудь или на колени, и разговаривали обо всем и ни о чем, или просто сжимали друг друга в объятиях. Время шло. Альфред в какой-то момент понял, что ждал меньшего. Он знал, что конец неизбежен, что Артура у него отберут, и со временем мысли полностью подчинились ожиданию. Он ощутил себя ребенком, который ночью, несмотря на строгий запрет родителей, играет в игры и знает, что его заметят, скоро-скоро. И его накажут. И каждую минуту этого ждет. И каждая минута стала для него счастьем и пыткой. И с каждой минутой смутно воображаемый предстоящий конец становился все ужасней. Он даже не понимал, чего именно ждет, но постоянно вздрагивал, а его руки тряслись. Они тряслись, но все равно чувствовали пульс Артура, то спокойный, то ускоряющийся. А пальцы цеплялись за его руки, горячие от лихорадки, сжимали бедра или пропускали через себя волосы. Альфред перестала казаться отвратительной злополучная рана, а также перестало иметь значение то, что она могла убить. Он знал, все закончится раньше. Они убьют его раньше. - Я бы так хотел дать тебе весь мир… - Ты подарил мне свой, - чарующе улыбнулся Артур. - И спасибо тебе за это. Это случилось ночью. Альфред открыл глаза, и сон тотчас испарился вместе с трясущимися руками и невозможностью сосредоточиться на настоящем моменту. Были лишь ясное сознание, спокойствие и решительность. Он видел открытые глаза Артура, еще темнее, чем ночь, в которую ворвались топот копыт и ног. - Лежи здесь и не двигайся, - прошептал он. Стволы лежали прямо у кровати. Он лишь сделал несколько шагов из спальни, и в следующую секунду уже стрелял в черные фигуры, появившиеся на фоне темно-синего неба в дверном проеме. После тянущегося ожидания и мыслей об одном он был полностью уверен, что это не простые грабители, не заблудившиеся путешественники. И ему не нужно было слышать возгласов на испанском и итальянском и голоса Франциска. Он просто нажимал на курок и стрелял столько, сколько нужно. В него тоже стреляли, попадали, заставляли потерять равновесие, но не сбивали с ног. Он никого не пускал себе за спину. Впервые, должно быть, он так отчаянно что-то защищал. Но потом они подошли вплотную, те, которые не падали от пуль, и схватили его за руки. Он продолжать стрелять куда-то вниз, пока револьверы не вывалились из его заломанных рук; толкался, извивался, даже кусался. Его просто опустили на пол, он даже не чувствовал боли. Теперь движение было и за его спиной, на его охраняемой территории. Чиркнула спичка, зажегся фонарь и осветил светлые вьющиеся пряди и небритую щеку. Бонфуа что-то кричал. Выстрелы раздавались с разных сторон. - Теперь стойте! Теперь стойте! - это кричал Франциск, а за его голосом последовали три выстрела и... И вот тогда… разумеется. Сдавленный вскрик, такой знакомый голос. Альфред не слышал собственного рычания, не чувствовал, как он скинул с себя всех держащих его людей. Артур лежал на полу, так близко. Револьвер выпал из его руки. Джонс моментально оказался рядом с ним, схватил его горячие руки в свои. - Что ты… ты напал… я говорил тебе, не… я стрелял в них, а они не падали, они люди, а ты напал на них… - бормотал он. Англичанин закашлялся и с видимым трудом произнес: - Я надеялся, если я неожиданно нападу, мы сможем победить… и остаться вместе. - Ты надеялся?! По щекам Альфреда текли слезы, а на губах Артура была полуулыбка. Или гримаса боли. Как можно было надеяться на это? Это было невозможно, они были обречены, и оба знали это. Как он должен был поверить… - Мне так жаль… что ты не покажешь мне всех тех чудес, о которых рассказывал, - Альфред наклонился, почти припал к его слабо шевелящимся губам. - Но со мной ты все равно не смог бы быть счастлив. Будь счастлив, - прошептал Артур. Потом все молчали. Американец бы, возможно, держал его тело и дальше, но сзади стоял Франциск, так что он встал и кинулся на него. Но на полпути его руки повисли, а ноги застыли, хотя в голове еще даже не успело появиться “А какой смысл”. Отсутствие этого смысла лишило его тело энергии, и француз, готовый было защищаться, почувствовал это. Он схватил обмякшего Альфреда и выволок его из дома. Он справился с этим одной рукой, вторая была на перевязи. На улице были кони, люди и фонари, но Бонфуа потащил его за угол, к яблоням, и бросил у стены, у которой они недавно целовались с Артуром. Он видел темное, насыщенное небо без звезд, черные, скрывающие что-то в себе кроны деревьев и еле различимые черты Франциска. - Ты можешь меня не прощать! - раздался его голос, такой возбужденный, будто это он был на пределе, будто сегодня решилась его жизнь и смерть. - Может, даже не поймешь до конца! Но я не брошу тебя, даже если уже поздно! - Это ты стрелял в него? - спросил Альфред, невидяще глядя на его искаженное лицо. - Ох, только не… Господи, он не виноват, конечно, он такая же кукла, как все, но если бы ты не был ослеплен, тебе бы самому хотелось всадить в него пулю! А ему сейчас казалось, что он забыл, что такое “хотеть”. Он не хотел мстить, хотя знал, что твердо намеревался минуту назад. Он чувствовал только влажную от росы траву под собой, ночную прохладу и пустоту. - Альфред! - Франциск одной рукой потряс его за плечи, а потом уронил голову, задев его лицо взметнувшимися волосами. - “Ты стоишь того, чтобы умереть”?! "Спасибо тебе за то, что подарил мне свой мир"?! И такие правильные строчки Шекспира, будто сама судьба шепчет их тебе на ухо?! Ты думаешь, это было реально? Думаешь, тут были чувства, жизнь, хоть какое-то значение?! Это все - просто сценарий для дурацкой мелодрамы! Жестокий сценарий, - с отвращением выговорил он. - Прошу, прошу, не дай ему разрушить свою жизнь! Звонкие слова ощутимо разбивались обо что-то перед Альфредом, не избавляя при этом от своего смысла. Запоздало его пронзило осознание, что последние слова Артура он слышал. Франциск сказал их ему раньше. Как и почему? К черту, к черту. Он ни о чем не хотел сейчас думать. Он хотел только упасть на колени и сжать виски руками. И, будь все проклято, он мог это сделать.