Знахарка и охотник

Я стою, задрав голову, от нетерпения пританцовывая на месте. Как только ноги Алека касаются земли, тут же набрасываюсь на него с вопросами: — Ну как? Хоть какие-то признаки есть? Похоже, что она зацветёт? — Элли, — он обхватывает мои плечи ладонями, говорит успокаивающим тоном, — тише. Волнением делу не поможешь. — Да, ты прав, — сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, поднимаю на охотника вопросительный взгляд. Алек тут же начинает рассказывать о результатах своей «разведки»: — Я не видел раньше цветущей красной омелы. Сама понимаешь, мне сложно оценить собирается ли она цвести, но… — охотник снова чуть сжимает мои плечи, — кажется, что нет. С разочарованным стоном опускаю голову, утыкаясь лбом в грудь Алека. Бабушка говорила, что красная омела расцветает за час до рассвета. Но уже совсем скоро первые солнечные лучи окрасят макушки деревьев, а ничего не происходит. Как же обидно! Лёгкий порыв прохладного ветра заставляет зябко поёжиться. Мы с Алеком уже не первый час «дежурим» у старого дуба, опасаясь упустить момент, когда зацветёт красная омела. Но видимо зря. Алек обнимает меня, поглаживая спину. Я не замёрзла, но прикосновения его тёплых ладоней так приятны. Мне даже удаётся немного расслабиться, на мгновение забыв о том, почему мы вдвоём оказались у дуба. — Элли, — тихий голос охотника возвращает меня к реальности. — Ты знаешь старинную легенду о красной омеле? — О чём ты? — непонимающе вскидываю брови. Алек улыбается лукаво в ответ, подняв руку, нежно проводит по моей щеке, почти невесомо прикасаясь к губам. Затем шепчет на ухо: — Люди говорят, что красная омела особенна не только тем, что цветёт раз в семь лет. Она распустится тогда, когда двое поцелуются, стоя под ней. — Вот ты о чём, — усмехаюсь в ответ. Я слышала об этой сказке, а иначе и не скажешь. Бабушка когда-то рассказывала мне: длинными зимними вечерами, когда я была маленькой, наряду с историями о Лесном духе и о девчушке, у которой вырос длинный-предлинный нос, потому что она обманывала близких. Я слышала много сказок и о необычных свойствах разных растений, но всегда знала, что они не более, чем красивая выдумка. Улыбнувшись Алеку, я подхватываю его лукавый тон: — Ты правда веришь в это? Или тебе нужен предлог, чтобы поцеловать меня? — До сегодняшнего вечера не верил. Но, Элли, — к моему удивлению Алек начинает говорить вполне серьёзно, — как можно объяснить то, что произошло в лесу, когда мы зашли в него? А твои способности? Волк со светящимися глазами, не оставивший ни единого следа? Может все те мифы и сказки, которые мы любили слушать, будучи детьми, правдивы? Мне нечего возразить Алеку. В последние дни вокруг меня и вправду происходят странные события, для которых я пока не нахожу рационального объяснения. Поцелуи, о которых вспомнила Иззи… тогда Йен первым целовал меня. Они были довольно приятными и невинными: совсем не такими как рассказывала подруга, в красках расписывая свои ощущения, когда встретила Саймона. С Алеком и правда всё иначе. В его присутствии сердце каждый раз начинает биться быстрее. Мне хочется поцеловать его первой и по-настоящему, не просто быстро соприкоснувшись губами. Но и страшно. Вдруг ему не понравится, всё-таки опыта у него явно поболее моего. — И разве мне нужен предлог, чтобы поцеловать тебя? — в тоне Алека вновь появляются игривые нотки. — Нет, конечно, нет, — с мягкой улыбкой отвечаю, поднимая на него взгляд. В сумерках его глаза кажутся совсем тёмными. Я словно проваливаюсь в омут, погружаясь в него с головой. Время как будто замирает, звуки пропадают: всё, что я слышу лишь тихое размеренное дыхание охотника. Страх уходит, вытесняемый желанием поцеловать любимого. Вижу как Алек склоняется ближе, но он медлит, видимо, помня о своём обещании не торопить меня. Я обхватываю руками его плечи, чуть привстаю на цыпочки и первой целую его в губы. Он отвечает мне сразу, но не спешит перехватить инициативу, лишь скользя ладонями вдоль моей спины, чуть крепче прижимая к себе. Иззи и Эрин были правы. Я так и не решаюсь зайти дальше, разрывая поцелуй сразу, как только чувствую, что Алек пытается языком раздвинуть мои губы. Но в теле и без того появляется ощущение тягучей истомы, а лицо горит, но вовсе не от смущения, а от желания вновь погрузиться в пьянящий подобно сладкому вину поцелуй. Мне приходится сделать пару глубоких вдохов, чтобы хоть немного унять учащённое сердцебиение. Я поднимаю взгляд вверх в надежде увидеть как распускается красная омела. Но ничего, абсолютно ничего не происходит! Не могу сдержать разочарованного стона. Мне так хотелось, чтобы случилось маленькое чудо. — Не получилось, — грустно говорю я, вновь заглядывая в глаза Алека. — Конечно, не получилось, — с хитрой улыбкой произносит он. Не понимаю, чему он радуется? Даже становится обидно от того, что он так легкомысленно относится к нашей «миссии». — Думаю, нужно попробовать ещё раз. Но целовать буду я, — и, прежде чем я успеваю ответить, Алек склоняется к моему лицу, накрывая мои губы своими. Левой рукой обхватывает меня за талию, ладонь правой кладёт на затылок, пальцами зарываясь в волосы. Алек больше не осторожничает, и всё, что мне остаётся — подчиниться его напору. Голова идёт кругом, когда я приоткрываю губы, позволяя целовать себя так, как хочется ему. Я забываю обо всём: о волке, даре, красной омеле. В этот момент есть только мы, только Алек и я, только его губы и язык, которыми он сводит меня с ума, заставляя лишь теснее прижиматься к нему в немой просьбе не прекращать такую невероятно-сладкую пытку. Дыхания не хватает, Алек отстраняется, но не даёт мне опомниться, губами прикасаясь к шее. Не сдержавшись, издаю тихий стон, вновь тянусь к его губам… Я замираю на месте, резко отстранившись от Алека. Он смотрит на меня обеспокоенно, но проследив за моим взглядом, также поднимает глаза вверх. Получилось! Я не знаю, действительно ли наши поцелуи пробудили красную омелу или просто настал час, когда она и так должна была зацвести. В предрассветных сумерках хорошо видно лёгкое почти прозрачное красноватое свечение, что исходит от растения. — Скорее, — от волнения голос срывается и я говорю шёпотом. — Алек, — я хватаю его за рукав, — ты же сможешь, правда? — Конечно, Элли, — охотник осторожно высвобождает руку из моих пальцев. Легко целует в макушку: — Всё будет хорошо. Алек поднимает лук, лежащий под дубом. Достаёт из колчана за спиной стрелу с серебряным наконечником. Он отступает на несколько шагов назад, выбирая лучшую позицию. Вскидывает лук, прицеливается… наблюдая за ним, я стараюсь даже не дышать, чтобы никак не помешать ему. Наконец, стрела срывается с тетивы и с еле слышным свистом взмывает вверх. На секунду нас оглушает громкий вибрирующий звон, словно стрела попадает не в мягкое растение, а твёрдый металл. А потом я вижу, как с верхушки дуба вниз начинает падать красная омела. Я бросаюсь вперёд и ловлю её прежде, чем она коснётся земли. Благоговейно рассматриваю необычное растение, до конца не веря, что держу его в руках. Оказывается цветущая красная омела похожа на старый растрёпанный веник, в сердцевине которого прячутся многочисленные мелкие красные цветы. Осторожно принюхавшись, с удивлением отмечаю, что растение не издаёт никакого запаха. — Счастлива? — Алек обнимает меня со спины, улыбаясь. — Да, — я оборачиваюсь к нему. Удерживая омелу одной рукой, второй обнимаю его за шею, притягивая к себе. Целую крепко, затем выдыхая в губы: — Спасибо. Он лишь тихо смеётся в ответ, затем произносит шутливо: — Надеюсь, мне не придётся ждать семь лет, чтобы вновь по-настоящему поцеловать тебя. -//- У нас с бабушкой уходит почти неделя на то, чтобы закончить возиться с омелой. Старая Висла даже достаёт свою главную ценность — потрёпанную книгу, на пожелтевших страницах которой записаны разнообразные рецепты, а также заметки о растениях, рассказывающих об их уникальных свойствах. Большую часть из них она помнит наизусть, несмотря на преклонный возраст. Но с красной омелой бабушка не работала уже четырнадцать лет, а я и вовсе столкнулась с ней впервые. В дело идёт всё: стебель, листья, цветы. Последние мы полностью решаем использовать для концентрированной настойки, помогающей забеременеть. Процесс её приготовления не столько сложен, сколько длителен, так как проходит в несколько этапов. Но это не расстраивает ни меня ни бабушку. Занимаясь любимым делом, она словно окончательно приходит в себя, а я с радостью наблюдаю за этими переменами, хотя вместе с хорошим самочувствием к бабушке в полной мере возвращаются её язвительность и ворчливость. — Привет, — слышу голос Алека вместе со скрипом чуть покосившейся калитки, что ведёт в наш с бабушкой небольшой огород. Встаю с колен на ноги, оставляя на земле маленькую мотыжку, которой рыхлила грядку. Не успеваю отряхнуть руки, как оказываюсь в крепких объятиях охотника. После Дня Летнего солнцестояния Алек уже официально заявил и своим родителям и Старой Висле, что мы встречаемся. Собственно, ни для кого из них, даже для моей бабушки, это не стало открытием. А вот шепотки иных жителей деревни, видимо ещё долго будут сопровождать нас. Особенно своей неприязни не скрывают некоторые девушки, ранее дружившие с Лидией, и надеявшиеся, что после её отъезда завидный жених достанется кому-то из них. — Когда в Аликанте? Я рассказала Алеку о нашем с бабушкой решении навестить её старую знакомую, которая возможно сможет помочь с тем, чтобы разобраться в происходящем. Он сразу же объявил, что поедет со мной. Алек сильно беспокоится за меня, а особенно, в те ночи, которые мы не проводим вместе в лесу. Он даже предлагал мне, чтобы я ночевала в доме его родителей, когда остаюсь в деревне, но я отказалась. Не хочу оставлять бабушку одну, а она ни за что не покинет свой дом, тем более о волке со светящимися глазами я ей так и не рассказала. Что ж, теперь по ночам возле моего дома всегда дежурит пара охотников. — Сразу после праздника в честь Лесного духа, — отвечаю я. — До него ещё пять дней, — недовольно хмурится Алек, — мы бы вполне успели вернуться. — Ты прав, — охотник нежно поглаживает мою щёку пальцами, а у меня в груди разливается уже привычное тепло, появляющееся каждый раз, стоит ему оказаться рядом. — Но ты же знаешь, я должна представить Лесному духу сына Иззи. Ритуал требует подготовки. Да и ничего сверхъестественного больше не происходит. Алек не успевает ничего мне ответить. Слышу, как кто-то начинает громко тарабанить во входную дверь моего дома. О, мне даже не нужно видеть, чтобы понять, кто пожаловал в гости. Так с несчастной дверью обращается только один человек. Я высвобождаюсь из объятий Алека и, не скрывая широкой улыбки, спешу выйти из огорода. — Саймон! Прекрати истязать… — я умолкаю, увидев, что муж Иззи пришёл не один. — Элли, привет, — Саймон, не замечая моего замешательства, бросается ко мне, обнимает, а затем указывает в сторону своего спутника. — Смотри, кого я привёз к тебе в гости. Гость опускает на землю большую и, судя по всему, тяжёлую коробку. Затем, улыбнувшись, идёт ко мне, на ходу распахивая объятия. — Привет, потеряшка, — обняв меня и поцеловав в щёку, смеясь, тихо произносит он. Я выхожу из ступора, немного робко обнимаю его, приветствуя в ответ: — Здравствуй, Йен.