Женщины всегда ненавидят тех, перед кем им приходится краснеть.
Оноре де Бальзак. Гобсек
Василиса испытывала ужасную неловкость, сковывающую всё её тело. Правда, сейчас её тело сковывала сильная рука Фэшиара Драгоция, и именно от этого рыжеволосой хотелось провалиться под землю. Если бы не Ляхтич, то всё бы прошло спокойно — Огнева встретила бы Фэша, рассказала бы ему всё, и они вместе переместились бы на корабль. Чертов Ляхтич! Щёки ведьмы запылали ещё сильнее, когда шатен прошептал ей на ухо: — Если ты попробуешь сбежать — пеняй на себя, — и ослабил хватку. «Хочешь доставить в целости и сохранности?» — язвительно заметила девушка, но промолчала и использовала удобный случай — ловко вывернулась из-под руки Драгоция и встала сзади. — От тебя уже девушки бегают, — усмехнулся Марк. — Теряешь обаяние. Блондин сделал резкий выпад вперед, пытаясь продвинуться ближе к Василисе. Но Фэш тут же отбил нападение, вынув из-за пазухи меч. Реакция шатена была не мгновенной, и по запястью парня начала стекать кровь. — Нужно срочно забинтовать! — спохватилась Василиса — Ну да, Ляхтич, можешь подождать минутку? Тут мне ведьма помочь пытается, — саркастично ответил Драгоций, успевая нанести пару ударов врагу. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять, что шатен долго не сможет продержаться, а Василисе следовало поведать парню много всего. Девушке нужно было срочно что-то предпринять. Только что? «Отлично, я же говорила — бинтовать нужно! Кровь капает, как капли дождя!» — едва возмутилась рыжая, как вдруг её пробрала дрожь. — Николь? — перед ней действительно стояла улыбчивая маленькая девочка с русыми лохматыми волосами. — Николь, ты должна мне помочь! Я не знаю, что… На секунду Фэш повернулся к Василисе. — С кем это ты разговариваешь? — его голубые глаза колким взглядом остановились на ведьме. — Не твоё дело, — прошипела рыжеволосая, подходя ближе к подруге. — Ты должна мне помочь. Девочка наморщила свой маленький носик, когда Марк, сам не зная того, задел её своим мечом. Её большие глаза не по-детски презрительно сверкнули в свете заходящего солнца. Уже наступал вечер. Босыми ногами проходя по зелёной траве, Николь посмотрела на небо, высоко задрав голову. Василиса ждала. Терпеливо, спокойно ждала немого ответа на смертельно важный вопрос. Внезапно подул пробирающий до костей ветер, и к ногам ведьмы прилетел скомканный листок и фотография корабля, который был у капитана Лазарева. — Твои проделки? — вдруг ядовито спросила девушка — Ты же знаешь… Её тихую реплику прервало шипение «новоиспеченного союзника». У Фэша было повреждено плечо. — Ладно, я согласна. Делать что? Теперь уже спешно разворачивая ненавистный клок бумаги, Василиса присела на траву и увидела небольшой кинжал, что висел в ножнах у Фэшиара. Подойдёт. — Я позаимствую, — игнорируя проклятия и возмущения в свою сторону, дрожащей рукой проводя лезвием по ладони, чуть слышно выдохнула ведьма. — Bedyrne ús! Astýre ús þanonweard! Кровь начала капать на фото. Резко и непредсказуемо начался ураган, и шатен опасливо отшатнулся от ведьмы. И, схватившись за руку Фэша, Василиса перенесла их обоих на корабль пиратов. — Смогла, — только и успела выдавить рыжеволосая, прежде чем провалиться в сон.***
Марк хотел рвать и метать. Всю жизнь, начиная с самого рождения, быть привязанным к ордену Ляхтичей — это как клеймо на всю жизнь. До самой смерти. Существовать в постоянном соперничестве с Драгоциями, не получать никакой отдачи от усердного труда и кусать губы до крови, когда Астрагор снисходительно кивал чертовому Фэшиару Драгоцию своей чертовой головой.Страх
Ляхтич боялся быть непризнанным в обществе, слабым и никчемным в ордене, одиноким и ненужным во всём мире. Фэшиар Драгоций был другой. Вся эта его важность, которая покоряла всех учителей в Змиулане, холодность и отрешенность сыграли ключевую роль. Когда пришло время выбирать наследника ордена Драгоциев, Астрагор назвал его имя. Марка наследником Ляхтичей не избрали. Брошенному с младенчества блондину было чуждо чувство счастья и любви. Маркус страшился проявления положительных и нежных эмоций, ведь это была немыслимая слабость для него. Он скрывался от них в окружении миллионов книг и оружия. И ему было хорошо, как и всегда. Ему было отвратительно.Гнев
Гнев на самого себя. От того, что нельзя сделать лучше. Сделать качественнее и больше, как этот Драгоций. Он ведь может, почему не может Марк? Хотелось рвать на себе волосы и кричать от отчаяния. Быть вторым унизительно. Когда смотришь на первого и понимаешь, что смог бы. Может быть ,и смог. Хотелось только лучшего, но лучшего не было. Была одна боль.Боль
У всех есть семья. У Астрагора, Фэшиара, единственной девчонки из Драгоциев была семья. Пускай на недолгое время, пускай ужасная, но она была. У Марка Ляхтча не было ничего. Косые взгляды старших и сверстников раздражали и выбешивали. Рожденный от блудной женщины с неизвестным прошлым. Грехи собственной матери воспринимались как его грехи. У всех Ляхтичей была чистокровная родословная, вся напущенная, как властелины мира. На день смерти матери пришлось его рождение. Отродье, имеющей скверную репутацию женщины, с трудом воспринимали. Приходилось доказывать. Доказывать им всем, что этот подавленный ребенок может восприниматься, как полноправный член ордена.Ненависть
Марк ненавидел ведьм. Этих порождений зла, по его мнению, следовало подвергать самым жестоким пыткам. Прославляющий необходимость истребления ведьм, он быстро нашел себе сторонников, а вместе с тем и авторитет у родственников. Ведь все ордены, управляемые правительством, были обязаны заниматься устранением «опасных для жизни других» людей. Фэшиар был мягкосердечным по отношению к колдунам, ибо упорно в них не верил. Он с некой долей сожаления взирал на тех, кто сидел в сырых, убогих камерах и ждал смертного приговора. Марк нашел слабую точку этого Драгоция. Доводя Фэша до кипения, Ляхтич с упоением смаковал эту тему при каждой их встрече, при любом удобном случае. Фэшиар бесился, а его лицо выражало крайнюю неприязнь, и блондин с облегчением осознавал, что Драгоций не идеален.Истощение
Истощение и физическое, и моральное. Когда приходишь в свою комнату и просто падаешь от усталости, а утром встаешь и, как ни в чем не бывало, продолжаешь работать на износ. Когда другие равнодушно пожимают плечами: «Ну он всегда на высоте», а ты готов разорвать каждого, кто так говорит. Ведь всё это — титанический труд. И при любом промахе гнобят так, как будто обязан делать всё всегда идеально. Стискиваешь зубы и продолжаешь работать сквозь боль, обиду и ярость. А сегодня, смотря на пустую улицу уничтожающим взглядом, он понял, что сам уничтожает себя.Ляхтич — это клеймо на всю жизнь