Исчезнувшая во времени

      Длинное, серебристо-синее платье появилось на кровати. Захарра вздрогнула от неожиданности.       — Чёрт бы тебя побрал, Терис, зачем так пугать?! — возмущенно крикнула Захарра.       Терис, горничной с нижнего этажа, не было видно, ведь ей запрещено попадаться на глаза, но слышать-то она может. Ладно, чёрт с ней. Захарру больше волновало другое: платья на кровати просто так не появляются, значит, готовится какой-то приём вечером, причём такой важный, что Астрагор сам выбрал одежду Захарре или приказал кому-то это сделать. В любом случае, на рауте придётся быть. Интересно, что за празднество? Астрагор редко устраивает что-то подобное…       С неохотой натянув неудобное платье, Захарра решила все-таки дочертить проекцию временной ветки, которую задал Рок.       Письменный стол находился прямо перед окном, открывавшем вид на огромный сад. Чего там только не было: начиная от простеньких ромашек и заканчивая великолепными голубыми розами.       Домашнее задание было забыто, Захарра выскользнула в коридор и помчалась в сад. Что-то гнало её туда, словно в сердце завёлся рой диких пчёл, щекочущих внутренности. Это было… приятно? Захарра не знала; она просто бежала туда, куда её тянуло. Такое и раньше случалось: интуиция звонила во все колокола, силком таща девушку к самому важному. В том, что и сейчас именно этот случай, Драгоций не сомневалась ни секунды.       Калитка была не заперта. Захарра на миг замерла, поражаясь необычайной красоте, которую даже забор грубой кирпичной кладки не мог скрыть. Девушка хотела, было, шагнуть в сторону розария, но взгляд её остановился на простенькой клумбе с цветами, похожими на вьюнки. Захарра попыталась припомнить название. Петуньи, кажется. Фиолетовые, розовые, белые, полосатые, они казались ей очень знакомыми, будто когда-то девушка уже прикасалась к этим нежным прохладным лепесткам, вдыхала едва уловимый запах с нотками ванили и мёда. Эти цветы вдруг показались девушке потрясающе красивыми, хоть она всегда и думала, что любила розы. Но петуньи как-то… нежнее, что ли, невиннее. Маме очень нравились.       В сознании Захарры вдруг зажглась звезда. Яркая-яркая, заливающая своим светом все мысли, заставляя их меркнуть на фоне возрождённого воспоминания. Девочка вспомнила себя маленькую, годика четыре ей было. Она сидела рядом с мамой и смотрела, как та пересаживает цветы. Тонкие хрупкие пальцы пусть и были измазаны в земле, казались изящными. Мама тихо что-то напевала. Слов разобрать было нельзя, но, великие механизмы, какая же красивая была мелодия… Мама еле заметно покачивалась в такт ей и выглядела до того умиротворённо, что Захарра боялась даже шевельнуться, чтобы случайно не прервать это мгновение. Мама будто светилась счастьем. Молодая, здоровая, красивая… чем не солнце?       — Мамочка, — едва слышно шепнула Захарра, словно боясь голосом нарушить тишину. — Мама…       Очарование момента вдруг разбилось вдребезги — шея похолодела, и в голове раздался отчетливый голос Рока.       — Где ты шляешься, Захарра? Если не явишься в зал через тридцать секунд, тебя ждут большие проблемы.       Вмиг забыв о петуньях, Захарра побежала обратно в замок. Опоздать-то она уже опоздала — до залы добираться минут пять — но, может быть, получится пробраться незамеченной? Всё-таки не хочется схлопотать ещё одно наказание…

***

      Это… было… больно? Захарра и сама не знала, что чувствовала. Просто в душе вдруг разверзлась огромная чёрная бездна, поглощающая всё самообладание девушки. Сердце, казалось, било через раз, Захарра пыталась дышать, делала частые вдохи, но не могла вдохнуть. Она задыхалась, умирала, боялась. Девушка хотела зажмуриться, чтобы не видеть светло-карих глаз главы Столеттов, совершенно пустых, злых. Захарре хотелось спрятаться. Она моргала и надеялась: вдруг сейчас откроет глаза, а Хронимары нет, ничего нет.       Фэш смотрел на сестру, и она постаралась сосредоточиться на Драгоцие. Вот он рядом, живой, теплый, родной. И Василиса тут, перебирает пальцами жемчуг, нервничает. В конце концов, ведь всегда есть тот, кому хуже!.. Правда, это утверждение ничего не меняло для Захарры. Хронимара Столетт только что рассказала во всеуслышание о том, о чём Захарра и сама не знала, о том, как её мама ушла из параллели.       Было больно и обидно, хотя в груди и теплилась надежда на то, что это неправда: мама не бросила дочь на произвол судьбы, а просто исчезла. Не по своей воле. Но вдруг все слова Хронимары — действительно правда? Вдруг мама настолько устала от дочери, что скакнула в другую параллель за новой семьёй? Но не слишком ли навороченный план? Ведь есть приюты… Зачем было отправлять Захарру к Астрагору?.. Нет, конечно, мама её любит, всё остальное — ерунда. Захарра же помнит её нежную улыбку… А что, если не ерунда? Правда?..       Фэш говорил что-то громко и долго. Его обычно глухой голос сейчас звенел в тишине залы, эхом отдавался в самых дальних её уголках. Захарра незаметно щипала себя за кожу внутренней стороны ладони, чтобы не заплакать прямо тут при братьях, дяде, друзьях…       Наконец, Астрагор кивнул Року, и тот грубовато подтолкнул Захарру — она стояла ближе всех к нему — к выходу из помещения.       …Сознание девушки пребывало в тумане. Она ничего не видела из-за слёз, да и не желала что-то видеть, полностью доверившись Року. В сердце ковалась огромная боль. Наверное, будь рядом Феликс, он бы подлил масла в огонь. Но за плечо Захарру придерживал Рок. Прикасался нежно, будто не хотел причинять неудобства, но желая помочь успокоиться. Он понимал её? И наверняка часто виделся со своей матерью… Наверняка ему не раз выворачивали душу, как Захарре сейчас.       Рок коротко распорядился насчёт Василисы и Фэша. Захарра чувствовала полный непонимания взгляд подруги и сочувствующий брата. Девушке так хотелось остаться с ним наедине, излить одному ему все то, что накопилось, но Фэш уже уходил, а Рок потянул её куда-то в другую сторону. Оставалось копить эмоции в себе — уж кто-кто, а Рок точно не будет выслушивать её истерику, которая непременна должна была случиться. Захарра чувствовала, как рвутся струны её самообладания.       Брат и сестра остановились возле заброшенного фонтана. Рок вдруг развернулся к ней всем телом и положил ладони ей на плечи.       — Захарра… — он замялся, — я знаю, у нас не самые тёплые отношения… Их даже близкими не назовёшь…       Девушка подняла глаза на Рока. Он выглядел, в общем-то, как обычно, но голос у него был донельзя сочувствующим, а на лице, казалось, проступало понимание.       — Но я понимаю тебя, правда. Хронимара, она любит давить на самое больное, ей это приносит удовольствие. Тебе от этого не станет легче, конечно… Тебе больно. Но постарайся взять себя в руки. В конце концов, правда не так ужасна, как она говорила. А ей важно было сказать что-то неприятное, ты же умная девочка, знаешь. Просто не воспринимай это всерьёз, хорошо? Ты-то знаешь правду…       Захарре хотелось прокричать ему, что ничего она не знает. Но Рок наверняка рассердится, и будет еще хуже. Да и говорить она сейчас не могла. Казалось, скажи девушка хоть слово, и слёзы сами польются из глаз. Её часто наказывали несправедливо на глазах у остальных учеников, и Захарра думала, что хуже этого быть не может. Но сейчас… Столько боли, горечи, обиды, стыда девушка еще никогда не испытывала.       — Рок, а как же Фэш? Дядя наверняка рассердится! — Захарра сглотнула ком в горле и опустила взгляд в землю.       — Вряд ли. У него другие дела. Он сейчас в своём кабинете должен быть — готовится к переговорам со Столеттами. На данный момент у него голова холодная. Но потом… Даже не знаю. Он мне не показался рассерженным. Скорее удовлетворённым, я думаю, — Рок говорил тихо, но Захарра чувствовала в его словах тепло. Неизвестно, к кому оно было обращено: к ней, к Фэшу, к Астрагору или даже к матери.       Захарра ещё раз всё обдумала: прокрутила в голове варианты, взвесила и решила, что оно того стоит — пойти к Астрагору и спросить его о матери. Как бы ни было сейчас плохо и как бы больно ни стало потом, девушка понимала, что ей необходимо попытаться ещё раз. Кто, как не дядя, знает правду?       Захарра поёжилась, вспомнив события почти восьмилетней давности. Она тогда тоже рискнула спросить у самого Великого Духа, что случилось с её мамой. После этого девочка почти месяц пролежала в кровати с воспалением лёгких. Не то, чтобы более страшных наказаний с ней никогда не случалось, но те самые первые впечатления настолько глубоко засели в памяти Захаррры, что девочка не решалась даже заикаться об истории своего появления в Змиулане вслух. Но думала об этом часто. Иногда ей даже везло, и она вспоминала какие-то отрывки общих моментов с мамой. Отец в тех клочках картин не появлялся ни разу. Может, его у Захарры просто не было?       В любом случае, Драгоций слишком сильно разбита, чтобы чего-то бояться. Отчаяние застилало сознание, притупляя все мысли. Хотелось только одного — развеять сомнения и спокойно умереть. Или не умереть, но точно прекратить страдания. Хотя они, конечно, не прекратятся, Захарра прекрасно знала. Скорее всего, Астрагор или скажет неправду, или вообще промолчит. Но попытка не пытка.       Рок смотрел сестре в лицо и пытался понять, о чём она думает. Невысокая, едва ли ему до плеча, хрупкая, бледная, она всегда вызывала в нем чувство жалости, которое парень умело маскировал под строгость. Парень часто не понимал отца: у него бы и рука не поднялась на Захарру.       — Рок, можно мне к Астрагору? — из последних сил прошептала девушка.       Она чувствовала: или сегодня, или никогда. Больше перебороть страх не получится. Если будет, что перебарывать, конечно. Ведь мёртвые ничего не бояться. Не то, что бы Захарра хотела себя убить, но причин жить она не видела. Девочка понимала, что такой опрометчивый поступок перечеркнёт всё, что она делала когда-либо, но и жить, не зная саму себя, она тоже не могла. Сброситься с башни всегда успеешь, но нужно сделать всё, чтобы потом не жалеть.       — Хочешь поговорить с ним? Зачем? — Рок удивлённо уставился на сестру.       — Только он может сказать мне правду, — твердо произнесла Захарра. — Ты проводишь меня? <centre>***</centre>       Астрагор был в своём кабинете. Он с остервенением листал какие-то бумаги. Как только племянница появилась на пороге, воцарилось молчание.       Захарра не могла смотреть прямо на учителя: видеть тело Марка, которое больше ему не принадлежит, было выше её сил сейчас.       — Ты опять беспокоишь меня без повода? У меня важное совещание. Так хочется три дня посидеть в подземельях? — будничным тоном сказал Астрагор, не отрываясь от бумаг.       — Да, — Захарра даже удивилась своей смелости, — да, без повода. Но извините, конечно, сегодня я бы не пришла, если бы Вы ещё восемь лет назад сказали мне правду. Кто моя мама, где она и почему я здесь?       Девушке не стоило титанических усилий, чтобы сохранять спокойствие. Оно и так текло по её венам, вытеснив куда-то всю злобу и обиду. Осталась только смертельная усталость от происходящего. Как часто за сегодня изменялось её настроение?..       Астрагор замер, отложил бумаги и развалился в кресле. Точь-в-точь, как восемь лет назад.       — Ты смотри, как заговорила. Давно я, видимо, не занимался твоим воспитанием, вот и распустилась. Ну ничего, мы это потом исправим… Так что же? Хочешь узнать о матери? Ничего я нового тебе не скажу. Твоя мать — самая настоящая… — тут Астрагор кашлянул в кулак пару раз, —…нагуляла тебя, а потом пришла ко мне. Очевидно, надоело в этой параллели, решила отправиться в другую. Но во время перехода случилось что-то непредсказуемое. Она или неправильно настроила ветку, или выбрала не тот эфер, точно знаю только одно: твоей матери больше нет. Она исчезла во времени. Так бывает.       — Это всё? — холодно спросила Захарра.       — Да, — коротко бросил Астрагор. — Можешь не радоваться тому, что я так сильно занят: наказание своё ты всё равно получишь. Скажем, неделю, раз те три дня тебя достаточно не вразумили. А теперь, будь добра, покинь мой кабинет.       Захарра молча развернулась и вышла.       Удивительно, но ей не стало ещё больнее от слов Астрагора. Не стало и легче. Это было просто… никак. Ведь худшие опасения вроде как подтвердились, Захарра должна отчаяться ещё больше, подумать, с какой башни лучше спрыгнуть, раз маму искать нет смысла… Но ничего из этого делать не хотелось вообще.       Рока уже не было в коридоре: ушёл. И никого из братьев не было видно. Как только Захарра вышла из кабинета дяди, вся уверенность куда-то вмиг исчезла. Из живота к горлу подступал противный ком слёз. Девочка, не теряя ни минуты, бросилась к своей комнате. Она двигалась по памяти, не замечая дорогу. Почти десять лет в этом огромном холодном замке дали о себе знать: Захарра знала все закоулки.       Огней в коридорах не было: все слуги на празднике, а зажечь некому. Вот и дверь. Большая, деревянная, резная, с железным замком.       — Не прошло и года. Я уж думал, ты не придёшь.       Захарра испуганно вскрикнула и отпрянула от двери. Огонёк стрелы вспыхнул мгновенно и осветил загорелое лицо с большими зелёными глазами и светлыми, выгоревшими на солнце кудрями.       — Что ты здесь делаешь?       Сил не было даже на удивление. Может, ещё день назад Захарра бы обрадовалась этой встрече, пофантазировала бы о всякой романтической шелухе, подколола бы самого Броннера, но сейчас Драгоций просто посмотрела на парня раздражённым взглядом. Её сознание разрывалось: одна сторона вопила о том, что одиночество убивает, что надо найти Фэша, выплакаться ему, обнять его; другая же не хотела никого видеть, предпочитая увязать в темноте и печали самостоятельно. Одолевало второе настроение.       Но Маар нагло проигнорировал вопрос девушки. Слезы выступили на глаза, и Захарра быстро отвернулась, опустив голову, делая вид, что ищет ключи. Вдруг Маар резко вздернул руку и схватил Драгоций за подбородок, приподнимая его. Взгляду Броннера открылась странная картина…       — Ты плакала? Это из-за той тетки, да?       Захарра дернула головой, но парень держал крепко. И что ему нужно? Неужели поглумиться захотел? Если это так, то не повезло Захарре с объектом любви. Не везло, в принципе, и раньше, но в этот раз будет особенно больно… Стоп. Ну не может же Маар так с ней поступить? Совсем уже во всём разочаровалась. Не надо так…       — Нет, смеялась, идиот.       Маар отпустил девушку. Захарра молча открыла дверь. Парень прошёл следом, защёлкнул замок и внимательно воззрился на Драгоций. Захарра пару секунд буравила гостя взглядом, потом схватила полотенце и зашла в ванную, хлопнув дверью.       Вода совершенно не успокаивала. Захарра злилась всё больше, но не на не вовремя появившегося Маара, а на себя, на дядю, на Фэша с Роком, на маму. Глаза жгли слезы. Почему Захарра снова одна?       Она вышла, мокрая и злая. Маар всё ещё стоял возле двери, сунув руки в карманы и устало наблюдал за ней. Захарра, делая вид, что его не существует, смахнула плед с кровати и чуть не упала на пол, споткнувшись о ножку стола, чем едва не перевернула собственную тумбочку, и в итоге плюхнулась на пол и закрыла лицо руками.       Всё. Это была последняя капля, к чертям разбившая терпенье, о наличии которого девочка даже не подозревала, но которое, как оказалось, сдерживало эмоции внутри неё. Теперь они вырвались, снеся на своём пути все блоки, установленные Захаррой ценой долгих девяти лет, проведённых в Змиулане и огромной крови, пролитой девочкой в драках с братьями после уроков и на тренировках с ними же. Барьеров нет. Прощай, река невыплаканных слёз!       Захарра разревелась. Не заплакала, а именно заревела белугой, завыла раненым волком.       Маар бесшумно, как кот, приблизился к ней, опустился рядом на пол. Он не знал, что делать, впервые был в недоумении. Броннер знал, что Захарра вредная, злая, обидчивая, совершенно несдержанная и раздражительная, заносчивая, упрямая. Но представить, что она может быть в таком отчаянии, Маар не мог.       Зачем он вообще сюда пришёл? Просто увидел лицо Захарры, когда она выходила из залы. Оно не выражало вселенской печали или злобы. Там было только разочарование… Никогда Захарра так не выглядела, даже когда её сильно задевали чьи-то подколки. Видимо, Хронимара задела её за живое, раз она до сих пор не может отойти. Оставить подругу в таким состоянии Маар, конечно же, не мог. Надо было действовать. И парень решительно тронул ее локоть. Захарра чувствовала тепло руки через тонкую ткань ночной рубашки, но молчала. Поднять заплаканное лицо на друга было выше её сил.       — Захарра, послушай       — Отстаньте от меня все, пожалуйста. Я хочу побыть одна! — прорыдала Захарра, но Маар только фыркнул.       — Я не уйду, можешь не стараться. Вот останешься ты одна — и что дальше? Проревёшь всю ночь в подушку? Разобьёшь тут все вдребезги? — Захарра дернула рукой, отстраняясь подальше. — Я знаю, что ты хочешь выговориться. Можешь сказать все мне.       — Что? Что тебе сказать? — вдруг прокричала Захарра, вскакивая на ноги. — Я сама не знаю, что думать, а тут просто… просто… приходит как-то придурок и начинается… Ты можешь мне все рассказать! — последнее Захарра пропищала кривляясь. — А я не знаю, что рассказывать, ясно?!       Девушка бухнулась на кровать и вжалась лицом в подушку. Из глаз покатились крупные обжигающие слезы.       Маар тоже поднялся и отряхнулся.       — Мне уйти?       — Вали. Скатертью дорожка.       Дверь хлопнула, и Захарра зарыдала с новой силой, проклиная в слух уже себя за грубость. Тут неожиданно кто-то тронул девушку руку. Маар сидел тут, на кровати рядом и выжидающе смотрел на Драгоций. Захарра села и молча уткнулась ему в плечо. Парень ничего не говорил, ждал, пока она выплачется, ласково поглаживал ее по спине, перебирал волосы. Захарра постепенно успокаивалась. Наверное, не знай она всего того, что знала о маме, девушка была бы рада такому: Маар редко проявлял к ней хоть какое-то внимание, а тут… Но сегодня девушке было всё равно. Она уже только всхлипывала… и вдруг для себя осознала, что от Маара пахнет чистотой — мылом и морем.       — Смотри, — Захарра вытащила из-под подушки часы на цепочке и протянула парню. Тот взял и поднёс к глазам, чтобы рассмотреть. — Они из моей параллели, — голос Захарры дрожал, но чувствовалось, что девушка все-таки договорит свою речь до конца. — Они были со мной, сколько я себя помню. Но я действительно мало что помню, на самом-то деле. Все, что было со мной до Змиулана, стерто из моей памяти. Я не знаю, зачем, — Захарра уткнулась взглядом в колени, царапая от волнения ногтями собственные пальцы. — У Фэша тоже так было. И у Рэта, насколько я знаю. Но Фэш всё равно вспомнил своих родителей. А я нет, понимаешь? — голос становился все глуше и глуше. Казалось, Захарра сейчас растворится в собственных слезах.       — Ты спрашивала у дяди об этом? — Маар вернул часы и теперь смотрел на подругу.       Та подняла голову: глаза опять были полны слез.       — Первый раз спросила в восемь лет и сегодня опять. Он сказал, что мама пропала, пока переходила между параллелями. Только я не знаю, зачем ей нужно было это… Маар, а если… если она разлюбила меня и потому ушла?       Броннер вдруг обнял девушку и нежно поцеловал её в затылок.       — Астрагор вполне мог солгать. Ты никогда не узнаешь правду, если сама не проверишь, — тихо сказал парень.       Захарра чувствовала, что он не врал. Эти слова не стали для неё откровением, но почему-то заметно облегчили сердце. Глаза Маара по-доброму светились. смотря в них, Драгоций снова забывала себя. Ну и пусть.