Исчезнувшая во времени

      Если бы скуку можно было чем-то измерить, то, наверное, за единицу измерения взяли бы зевок. Следуя этой теории, чернолютский урок истории Эфлары тянул на рекорд, ведь даже в Змиулане ни на каком занятии сделать двадцать зевков за сорок минут не получалось. С другой стороны, тёмные подземелья и нездоровый энтузиазм Шакла, местного наемника, к воспитанию детей мотивировали интересоваться предметом изо всех сил. В Чернолюте с этим было менее строго, и Захарра не знала, где учебный процесс обстоял лучше: там, где запугивали, или там, где вдалбливали. По-другому Мендейра, кстати, не умела. Вот и сейчас она что-то говорила про войну с духами крайне безэмоциональным менторским тоном.       Захарра не слушала. Совсем. Качала ногами под партой и рисовала всякие рожицы, вместо конспекта. Рядом, подперев щёку ладонью, сидел Маар. Он, очевидно, тоже скучал, но виду не подавал и даже что-то записывал в тетрадь.       — Драгоций, — Захарра вздрогнула и по привычке съежилась. — Повтори, о чём я сейчас говорила.       До того, как Мендейра к ней обратилась, полностью сменив менторски назидательный тон на наказаниезанепослушаниедавательный, Захарра и не подозревала, насколько выпала из реальности. Ещё минуту назад девушка будто плыла в тёплом течении лазурного моря, нежась в солнце и мелких волнах, а сейчас пребывала, судя по ощущениям, в каком-то склепе из пыли, скуки, страха и неприятных запахов. Так и выглядит падение с небес на землю, наверное.       — О войне с духами? — нашлась Захарра.       — Да… — протянула учительница. — Назови основные факты.       Захарра, уже подумавшая, было, что выкрутиться удалось, снова опешила. Она судорожно пыталась вспомнить, что именно рассказывала фея тёмных мыслей, но в голове было пусто — шаром покати. Хорошо, что в Змиулане девушка была отличницей по этому предмету. Рок при всей неординарности методов мотивирования учеников в Змиулане всё-таки объяснял доступно и толково. Взглянув на Маара, всем своим видом показывающего, что помощи от Броннера можно не ждать, девушка обратилась к своей памяти.       — Война началась из-за того, что Астариус отказал Астрагору в разрешении на дружеский визит духов на Эфлару ради обмена достижениями в науке, — неуверенно начала Захарра, неотрывно наблюдая за лицом Мендейры.       Ещё до начала речи девушки там были только усталость и раздражение, но сейчас к ним прибавился какой-то злорадный интерес. Такое выражение лица появляется у людей, когда им врут, но они знают правду. Захарра насторожилась, но продолжила. Говорила неуверенно, словно стыдясь своих слов. Остальные с удивлением смотрели на неё.       И, когда Драгоций замолчала, по классу пришёлся тихий ропот. Мендейра молчала, зло глядя на новую ученицу. Она непонимающе нахмурилась: ей не нравилась обстановка. Маар рядом удивленно косился на подругу.       — Ты закончила?       — Ну… да. Это все, что я знаю, — тихо сказала Захарра, подавленная странным поведением учеников Мендейры. Вообще, девушка редко смущалась и уж тем более её обычно не волновало общественное мнение, но взгляды людей, слышавших Захарру сейчас, казалось, вынимали душу. В их глазах было много всего: строгость, непонимание, удивление… злоба? Обида? Захарра сделала что-то не то? Но что? Всё ведь по змиуланским учебникам. — Мы ведь только сегодня тему начало… — попыталась она оправдаться. — Естественно, я не повторю сейчас всё то, что Вы только что сказали.       — Ясно, Астрагор сделал всё, чтобы запудрить вам мозги, — Мендейра рассерженно швырнула учебник на стол. Она люто взглянула на Драгоций. — Не смей нигде этого говорить на Эфларе. Никогда. Ты поняла?       Захарра кивнула, исподлобья зло глядя на фею. Девушке было обидно за своё унизительное положение в такой приятный. Когда она снова села, Маар едва заметно коснулся её локтя своим.       Это, наверно, должно было как-то приободрить Захарру, но та даже не сразу осознала, что ей попытались оказать психологическую поддержку. Жизнь все-таки не бульварный роман, где влюблённые обладают ментальной и физической связью, позволяющей исцелять душу и тело через прикосновения, но не дающие героям избежать клишированной ревности друг к другу и иррационального расставания, которого можно было избежать путём простого разговора. Хотя… может, это её любовь к Маару просто не настолько сильна? Может, она действительно так и работает, как показывают бульварные романы?       Захарра тряхнула головой. ТАК плохо всё быть не может…       В любом случае у девушки была более серьёзная тема для раздумий. Конечно, Астрагор — великий манипулятор да и Эфлару открыто ненавидит, но неужели он настолько перевирал историю? Или перевирать начали часовщики? Где правда-то? Кому или чему можно верить? Задаваясь этим вопросом, Захарра неожиданно даже для себя вспомнила о матери. Возможно ли, что Великий Дух Осталы обманул и здесь?       Все возможно. Ведь не просто так смутилась Черная королева, а Миракл и Фатум Дарос, мягко говоря, отправили Драгоций куда подальше. Наверняка они впервые слышали то, о чём поведал ей Великий Дух. Захарра покачала головой: прочь, глупые мысли.       Урок закончился без приключений. Драгоций собиралась выскочить первой из кабинета, но чья-та крепкая ладонь обхватила её предплечье.       — Сейчас как дам в лоб, — раздраженно прорычала Захарра. — Отпусти, Броннер.       — Фи. Так ты относишься к парню, которого любишь? — с хитринкой спросил Маар, продолжая придерживать девушку за предплечье.       Она не сразу поняла, что Броннер сказал. Сквозь пелену тяжёлых раздумий о правдивости слов, звучавших из уст учителей в Змиулане, раздражения от позора в классе и гнева за неожиданное рукоприкладство (Захарра не любила чужие прикосновения) медленно пробирались слова Маара. И когда они достигли цели, сердце Захарры замерло, не желая работать. По спине от самого затылка прошлась капля холодного пота. Сознание растворялось в ужасе происходящего. Казалось, хуже стать не могло.       — Я… я не люблю тебя, — кое-как выдавила из себя Захарра, умом понимая, что звучит крайне неубедительно. — С чего ты взял, болван?       Годы тренировок делали своё: эмоции были полностью подавлены. Наглая улыбка растянула губы Драгоций, и она смело глянула в глаза Маара. Он щурился, по-доброму усмехаясь, но не отпускал, наоборот, ещё сильнее сжал руку Захарры. Та сморщилась.       Сердце девушки билось, как бешеное, а Броннера это только забавляло. На самом деле, он понимал её. Маар ведь тоже влюблён невзаимно. Правда, Захарра, видимо, изначально знала, что не получит ответа, поэтому не предпринимала никаких попыток завладеть его вниманием. За это парень Захарру очень уважал. Догадаться о её чувствах он не смог бы никогда, если бы не обладал даром слышать чужие сердца. Может быть, кто-то заподозрил бы подоплеку в подколках, которыми Захарра Маара постоянно осыпала, но она шутила везде и всегда. Подумав об этом, он неожиданно преисполнился к подруге сочувствием: как много всего она скрывала за ехидством! И можно только представить, насколько больно ей было наблюдать неумелые попытки Маара показать свои чувства Василисе. Ему даже стыдно стало…, но потом он подумал, что ему нечего стыдиться, ведь он не виноват в чувствах Захарры. Да и ту иногда заносит — нужно успокаивать хоть как-то балагура. Приструнив совесть этой мыслью, Маар сказал:       — Ой, да брось. Я слышу механизмы и сердца. Не спрячешь свои нежные чувства, не старайся.       Слова прозвучали насмешливо и от этого очень жестоко. Но Захарра даже бровью не повела. Девушка дернула рукой, высвободившись из цепкой хватки парня.       — Размечтался, — усмешка растянула губы. — Не дождешься моих «нежных чувств», — Захарра изобразила кавычки пальцами, — даже если останешься единственным парнем на Эфларе.       — Остальных переубиваешь, чтобы получить возможность проявить внимание к столь прекрасному мужчине? — Маар насмешливо сузил глаза: ври, ври больше, Захарра. Я-то все чувствую.       — Ради Миракла всё, что угодно, конфетка, — промурлыкала Захарра со сладкой улыбкой.       Ну, нет. Она не проиграет Маару, не разозлится, не сорвётся. Пусть не мечтает. Достоинство-то у неё ещё есть. Правда, вопрос о том, почему Броннер вдруг решил издеваться, оставался открытым.       Честно говоря, он и сам не подозревал. Но Маару почему-то было крайне обидно, что Захарра не проявляла чувств. Он ведь столько мучился, пытаясь добиться Василисы, а Драгоций даже не пыталась, обходясь малой болью. Малой ли? Маар запутался. Постепенно желание ответить Захарре сменилось какой-то жестокостью       — Геронтофилка недоделанная, — в тон ответил Броннер.       — Чего?! — Захарра сначала растерялась: слово-то незнакомое.       Парню только это и надо было. Ссориться не хотелось, но желание позлить Драгоций было сильнее.       — Куда тебе с твоим-то словарным запасом… — с деланным сочувствием вздохнул Маар.       — То есть ты сейчас меня дурой назвал? — притворно зло спросила Захарра улыбаясь.       В мыслях Маар назвал эту улыбку дьявольской, потому как она имела по истине немыслимую силу — Броннер ни на что не мог смотреть так долго, к тому же она действительно вгоняла в ужас в определенных ситуациях.       На самом деле Захарру ни у кого не повернулся бы язык назвать истеричкой, да и сама она не была склонна к охоте на ведьм в разговорах с людьми. Но сейчас Драгоций так хотелось приструнить Маара, умерить его пыл, разуверить в её чувствах, что она и сама не заметила, как судорожно ляпнула глупость. В любом случае это чисто женский способ — мужчинам такой не идёт. Захарра не была принципиальной: на войне все средства хороши, и многолетняя грызня с родственниками, не чуравшихся даже крупных подстав и подкидывания тараканов и крыльев летучих мышей в суп, — тому подтверждение.       Перебрасываясь взаимными оскорблениями, ребята и не заметили, как переместились сначала в коридор, а затем в мастерскую Чернолюта       — Фух, меня, честно говоря, тошнит, — Маар устало плюхнулся на стул.       Дурацкая перепалка надоела и начала казаться донельзя глупой.       — Ещё бы. Если бы я была тобой, меня давно бы вывернуло наизнанку, кудрявый идиот, — слабо огрызнулась Захарра.       Но про себя признала: на сегодня действительно хватит. Маар молчал, глядя в потолок. Драгоций старалась смотреть мимо парня, но никак не получалось. Взгляд нет-нет, а скользил по золотистым кудрям, загорелому лицу, тонким губам. Она, наверно, даже была рада, что Маар всё знает. Вдруг пророчество Примаро сбудется? Тогда не придётся мучиться с признаниями, краснеть и неуверенно блеять.       Но не влюбляться в Маара ещё больше Захарра, к своему сожалению, не могла. Глядя на него, разговаривая с ним, девушка подмечала одной ей понятные детали, от которых сердце теплело всё больше и больше. Ей нравилось то, как Маар смахивает свои кудри со лба, проводит по ним ладонью, приглаживая их, на миг создавая ощущение порядка в волосах. Ей нравилось то, с каким упорством Маар боролся за любовь той же самой Василисы, прекрасно зная, что не получит ответ, ведь невозможно было не видеть искры, летающие между ней и Фэшем. Захарре нравилось, что Маар не бросает её в трудные минуты, что возится с ней вопреки её ужасному характеру, чего раньше никто не делал. В Маара невозможно не влюбиться. За это его хотелось благодарить. Но распускать нюни прямо сейчас желания не было, и поэтому Захарра отмалчивалась.       Броннер чувствовал это, но виду не подавал. Наконец, чтобы как-то сгладить ситуацию, парень спросил:       — Ну что? Навестим Ника? Только сразу предупреждаю, у нас два-три часа на всё, пока Её Величество на переговорах с Белой королевой.       — Конечно! Самое время растрясти эту унылую кучку скокоты, помноженной на стократное занудство! — с энтузиазмом согласилась Захарра.       Маар встал первым, без труда достал со шкафа инерциод и поставил на пол.       — Ну, и долго это пылилось у тебя! Хоть бы пыль вытер, умник.       — Ждал, пока ты посоветуешь, милая, — Броннер, отойдя на порядочное расстояние, послал Захарре воздушный поцелуй. Та только отмахнулась.       Минут десять они провозились с шаром для связи. Координаты Лазоря никак не вспоминались, но, наконец, стекло засветилось голубым.       — Под цвет ориентации хозяина, так трогательно, — не удержалась Драгоций и получила довольно ощутимый тычок в бок.       Захарра бы ещё о чем-нибудь пошутила, если бы в шаре не показалось лицо Ника. Всё, чувства в сторону — время дела.       — Приве-е-е-ет, — протянул Лазарев с сосредоточенным выражением лица.       Парень явно занимался чем-то серьёзным до звонка друзей. Может, часолёт ремонтировал с Данилой?       — Привет. Нам очень нужна твоя помощь, — начал Маар.       Ник отложил отвертку и внимательно воззрился на ребят.       — Что случилось?       — Нам надо к Астариусу, — подала голос Захарра. — Желательно сделать переход в Лазорь.       — И так, чтобы никто не знал, — добавил Броннер.       Лазарев смешно нахмурился: снова брови домиком. Он явно размышлял.       — Отца пока нет. Придёт поздно, а всю следующую неделю он будет дома. Если только сегодня…       — Идёт! — быстро согласился Маар, не спросив даже взглядом у Захарры.       Не то, чтобы та была недовольна — в конце концов, уроков сегодня больше нет, а домашнего задания оказалось не так и много. Просто сама мысль о том, что правда может открыться так скоро, шокировала Захарру, выбив её из колеи. Девушке казалось, что это откровение разделит жизнь на «до» и «после». В лучшую или худшую сторону, она не знала, но очень сильно опасалась второго варианта. Захарра слабо улыбнулась. Неизвестное, конечно, манило. Так хотелось поскорее раскрыть все карты, но что-то внутри мешало сделать это. Она боялась, что уже ничего нельзя будет изменить.       Ник мгновенно отключился: пошёл помогать с переходом. Маар тоже не сидел без дела — выдвинул огромное зеркало из-за шкафа и стал водить по гладкой, немного пыльной поверхности острием стрелы.       Захарра притихла, задумавшись, и молча наблюдала за действиями Маара. Тот тем временем что-то шептал, сбивался, ругался и опять шептал. Драгоций не торопила. Она знала, как тяжело настраивать переходы на таких больших расстояниях. Наконец Маар убрал стрелу и обернулся к подруге.       — Теперь ждём Ника. Мы почти готовы. У меня есть вавилонские свечи, но там времени на полчаса — максимум. А ведь аудиенции у Астариуса ещё надо добиться… — неуверенно добавил парень.       Повисло неловкое молчание, которое одновременно расслабляло и тяготило. С одной стороны, Захарре приятно было сидеть рядом с Мааром, чувствовать его поддержку, быть к нему настолько близкой. С другой же, она совершенно не знала, как себя вести. Змиулан был школой во всех смыслах, и преподавалось там не только точные науки, но и уроки жизни. Захарра отлично знала, как преподнести себя, как дать сдачи и как драться за свою честь, но терялась в мирной обстановке, где на хорошее настроение никто не покушался.       — Эй, ну ты чего раскисла? — молчание подруги Броннер расценил по-своему.       — Да ничего я не раскисла, — взбрыкнула Захарра прежде, чем подумать.       Любые признания в несовершенстве её навыков общения давались девушке с огромной болью. Захарра ведь всю жизнь мечтала быть «своей». А тут какой-то парень так часто сбивает с толку. Обидно.       — Да я же вижу, не притворяйся, — настаивал Броннер.       Почему-то ему очень хотелось, чтобы Захарра открылась, чтобы не притворялась, а была настоящей. Драгоций ведь всегда казалась загадкой, диковинной головоломкой, клубком запутанных нитей. Это редко когда вызывала у Броннер интерес, но сейчас он чувствовал потребность узнать правду о чувствах Захарры.       — Это из-за меня?       Девушка фыркнула, но вышло слишком наигранно и неестественно.       — Слишком много на себя берёшь, тебе не кажется?       Захарра честно и открыто смотрела ему в лицо. Но Маар видел, как на мгновение расширились её зрачки. Едва ли заметно, но он видел, как дрогнула тонкая жилка на скуле, на носу и щеках вспыхнули красные пятна.       — Если бы ты не скрывала очевидное, с тобой было бы проще, — сказал Маар, неотрывно глядя в глаза Захарры. Чтобы он ни почувствовал после ответной реплики, Броннер знал: он не сможет оторвать взгляд. Не получится.       Глаза Захарры не стали красивее, но в них был такой мощный микс эмоций, что притягивал не раз.       — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — выдохнула Захарра.       Она нервно облизнула губы. В глазах появилось больше раздражения, но Маар уже не мог остановиться.       — Я тебе нравлюсь, это очевидно, — повторил Броннер с непонятным упорством.       Старался ли он убедить в своём знании Захарру или это была попытка самому принять факт чувств Драгоций, девушка никогда не узнает, хотя долго ещё будет задаваться этим вопросом.       — По-моему, очевидно здесь только то, что ты сам себе напридумывал всякой ерунды, а сейчас требуешь, чтобы я эту ерунду подтвердила, — холодно сказала Захарра.       Лицо у неё ощутимо деревенело. Кажется, Броннер перегнул палку.       Тут зеркало слабо вспыхнуло и засветилось едва заметным белым светом.       — Пошли, — она дернула его за руку. — Переход готов.       Маар мог поспорить: Захарра, переступая раму зеркала, украдкой с махнула слезы.

***

      — А Астариус-то вам зачем?       Это был первый вопрос, коотрый задал Ник, как только Драгоций вышла из зеркальной глади. Напустив на себя веселье, она, проигнорировав вопрос Лазарева, тут же ловко перевела тему.       — Смотрю, домашний мальчик, все порядок наводишь? Молодец, ты у папочки и за дочку, и за сына.       Голос Захарры источал яд. Маар даже поморщился. Слишком жирно даже для Драгоций. Видимо, Броннер действительно ее задел, раз она так разошлась. Ему бы устыдиться, посочувствовать, ведь несмотря на все провалы Маара, Василиса никогда не давила на его чувства. А Броннер так не мог, не мог заставить себя не слушать сердцебиение Захарры, не мог забыть о её чувствах к нему. Тот факт, что Драгоций так легко их скрывает, ощутимо бил по самолюбию и чему-то ещё, недоступному, эфемерному, но точно родному.       Брови Ника в удивлении взметнулись вверх. Он развернулся к Захарре всем телом. Та встретила его невозмутимым взглядом. Броннер понял, что сейчас будет скандал, однако решил пока не вмешиваться.       Лазарев с утра был не в духе. Все словно сговорились сегодня против него: отец накричал из-за случайно сломанных часов, Даниле не понравилось, что Ник помял коврик… Да и Диана хороша: уже второй день не отвечала на письмо, а ведь парень так старался, десять раз переписывал, прежде чем отправить. И теперь эта Захарра…       — Ты совсем обалдела, да?! — прошипел Ник. — За языком следи!       Драгоций изогнула левую бровь и ехидно улыбнулась. Кажется, грядёт что-то очень нехорошее… Это Маар понял, даже не посмотрев на выражение лица Драгоций. Хоть она сама по себе и не злая, но, будучи не в духе, может наворотить дел и сжечь все мосты. Правда, об истинном отношении Захарры всегда нужно было судить по её по ступкам, ведь, если она была к кому-то привязана, то голыми руками обрушивала горы собственноручно нанесённых обид и добиралась вплавь к нужным сердцам. Однако пыл ссор от этого никак не спадал.       — Ещё не совсем, домашний мальчик. Но я близка, — пропела девушка. — Что ты так взъелся, дурилка? Диана к Даниле ушла? Так не мудрено, ты ведь таким придурком иногда бываешь.       Захарру определённо несло в неведанные дали. Она и сама это понимала, ужасалась своим словам, но уже не могла остановиться. Обида на весь мир загнала её сознание в угол, словно раненого зверя. А они как раз наиболее опасны, потому что злы. И Ник, к сожалению, слишком часто подставлялся под шквал выпущенной злобы.       Парень готов был ударить её, если бы она не была девчонкой. Ему хотелось схватить её за плечи и встряхнуть так, чтобы вся желчь сошла с неё, но распускать руки Ник себе не позволял и потому просто сжимал кулаки. Губы его побледнели и мелко-мелко дрожали.       — Да ты на этого придурка, — Лазарев выделил последнее слово, — сама набросилась с поцелуями! Или забыла?!       Сердце Захарры пропустило удар — и Маару показалось, что он оглох. Драгоций судорожно перебирала складки платья: такого удара она не ожидала. Вот… ну… Ник!       В таких ситуациях нормальные люди, наверно, должны выпадать из реальности от стыда. Ещё бы! На глазах у возлюбленного так опозориться… Но Захарра всегда была ненормальной, по заверениям братьев. Ненормально расчётливой. Она трезво оценивала себя и свои возможности, а повисшее молчание только помогло сделать это быстрее. Маару будет всё равно, ведь он не испытывает чувств к Захарре. Точнее ему должно быть всё равно, потому как они не были знакомы в то время, хоть Броннер и не знает об этом. Ник теперь занят, Драгоций прав на него не имела ни тогда, ни сейчас. Единственная опасность в том, что Маар посчитает чувства Захарры несерьёзными или вдруг решит, мол, девушка до сих пор влюблена в Ника. Но Броннер ведь убеждён, что девушка влюблена в него самого?       Так говорил разум. Сердце же трубило во все трубы, пыталось сбежать от цепкого взгляда Маара, от прошедших чувств к Нику, от мира. Но Захарра не могла всё бросить, ведь помимо глупых любовных перипетий есть мама, неизвестно как пропавшая. Чувства — потом. Ведь так? Драгоций вовсе не стыдилась того поцелуя на ёлке. Более того, он стал одним из самых светлых воспоминаний. Так почему оно должно быть постыдным?       Девушка исподлобья взглянула на Броннера. Скрестив руки на груди, он смотрел на девушку безразлично, но в то же время со странным интересом. Словно ждал продолжения, словно его забавляла вся эта ситуация. Драгоций передернула плечами и решила молчать: пусть думают оба, что хотят, а она всё равно должна узнать, что случилось с мамой. И единственный шанс был сегодня.       Захарра направилась к двери, по дороге грубо задев плечом Ника, и вышла в коридор. Надо было немедленно найти Астариуса.       Как только дверь за ней закрылась, Ник выдохнул:       — Что с ней происходит? Накинулась ни с того ни с сего…       — Она очень сильно переживает из-за проблемы с семьёй. Я не могу сказать, что там. Это вроде бы не тайна, но всё же личное дело Захарры, — тихо проронил Маар. — Ну и я, признаться подлил масла в огонь, кое-где перегнув палку. Вот она и злится… — добавил он, чувствуя на плечах огромную вину.       Он не был совестливым человеком, но всегда видел последствия свих поступков. Если бы он продолжал гнуть линию, которая в общем-то и не нужна была никому, то и Захарра бы не раздраконилась… А уж какое у неё настроение сейчас, представить было страшно.       — Извини, но я должен пойти с ней. Удачи, — парень улыбнулся недоумевавшему Нику и скрылся за дверью. — Мы вернемся еще…       Захарра наверняка пошла к Астариусу, в этом не было сомнений, и Броннер отправился к выходу. Драгоций он перехватил на входе в Светлочас. Она шла быстро, не оглядывалась.       Ей очень не хотелось, чтобы Маар видел её сейчас. Она не была зла на него, скорее только на себя. Зачем вообще рассказала ему о своём горе тогда? Надо было послать к черту, вытолкать из комнаты и спокойно страдать в одиночестве, но изменять что-либо, но было поздно.       Драгоций, конечно, было приятно присутствие парня, но уж точно не вечная привычка лезть в душу. В жизни всё можно пережить, находясь в спокойствии, — раны всегда затягиваются, если их не трогать. Но у Маара, видимо, любимым занятием было тереть наждачкой даже здоровую кожу. Конечно, он здорово помог в библиотеке — в одиночку Захарры бы такие талмуды не осилила — да и заставил бороться с неизвестностью… Но как же унизительно было осознавать, что от него не скрыть чувства! Особенно если они направлены к самому Броннеру.       — Захарра, подожди.       Драгоций не остановилась, но пошла медленнее. Маар пристроился рядом. Хорошо, хоть молчал и не действовал на нервы.       Броннер и не собирался разговаривать. Конечно, хотелось пошутить на тему того, что Захарра смешно краснеет, когда злится, но парень не стал. Захарра наверняка и без того переживала, хотя изо всех сил делала вид, что все в порядке.       Маар определенно не знал, что делать. Как теперь общаться с Захаррой? Конечно, он был немного виноват в том, что она поссорилась с Ником, но ведь сдерживать себя тоже надо. Хотя в какой-то степени парень был этому рад: он бы никогда не узнал о том, что Лазарев с Захаррой целовались. Не то, чтобы этот факт его задевал, но в груди что-то свербило. Маар, конечно, не вспоминает о Захарре перед сном, а думает лишь о рыжих волосах, веснушках и васильковых глазах. Но и у Драгоций тоже веснушки, только куда больше, почти по всему лицу, а глаза не васильковые, а темно-темно карие, почти чёрные, такие, что зрачок трудно отличить от радужки. Маар тряхнул головой: так, ещё не хватало сейчас думать о Драгоций.       Сердце болезненно сжалось. Неужели Броннер и правда ошибся, посчитав ускоренное сердцебиение Захарры в своём присутствии влюблённостью? Может, Ник — её возлюбленный? Но ведь сердце Захарры при нём так часто не билось. Или Маар не замечал?       Перед входом в Звездную башню девочка остановилась. Наверняка снова распереживалась из-за того, что может услышать, подумалось Броннеру. Для Маара было крайне странно в принципе думать о том, что Захарра чего-то боится. Видимо, в Змиулане она здорово натренировалась держать лицо, потому как очень редко показывала растерянность. И сейчас был именно такой случай. Ладони у неё блестели от пота, в глазах появился лихорадочных блеск, лицо побледнело. Того и гляди в обморок рухнет.       — Мне пойти с тобой? Или подождать здесь? — стараясь говорить как можно мягче, спросил Броннер. Захарра отрицательно качнула головой.       — Я сама хочу.       И толкнула тяжёлую дверь, забыв постучаться. Странно, но та была открыта и поддалась с лёгкостью.       Астариус стоял спиной к двери и смотрел в окно. Захарра не видела его лица, только седые волосы и борода светились при солнечном свете. Девочка постучала костяшками пальцев по дверному косяку. Старик повернулся к ней и добродушно улыбнулся, даже не удивившись, словно все знал.       — Захарра Драгоций, проходи. Рад, что ты пришла.       Девочка прошла в глубь зала. Было пусто, не считая шкафов для книг: Захарра смутно помнила обстановку помещения, потому что была здесь достаточно давно, и теперь с удивлением оглядывалась.       — Господин Астариус, я пришла к Вам, чтобы… — начала, было, она, но часодей остановил её плавным жестом руки.       — Я хожу по параллелям прошлого, настоящего и будущего. Я знаю, зачем ты ко мне пришла, — медленно проговорил Астариус. — Люди не могут исчезать во времени.       Захарра не сразу поняла, о чём именно говорил часодей. Ещё пару минут назад она пыталась разобраться в одной зацепке, а теперь вдруг её потеряла. И что теперь делать?..       Драгоций кое-как обуздала свою панику. Ещё не всё потеряно. В конце концов, Астариуса надо расспросить получше. Но только девушка открыла рот, чтобы начать спрашивать, как Астариус предупредительно поднял руку ладонью вверх.       — Да, пропасть во времени невозможно, — он выделил последнее слово. — Видишь ли, после перемещения часовщиков на Эфлару, духи очень сильно на них обозлились. Многие из них не желали делиться с эфларцами научными достижениями, и это было взаимно. Но, конечно, были и те, кто хотел налаживать контакты между планетами. Такие люди вполне спокойно и лояльно относились к людям обеих планет, поэтому с удовольствием презентовали изобретения и исследования. Этого духи стерпеть, конечно не могли, поэтому, предсказывая будущее, просто устраняли неугодных, держа в тайне любые их ценные работы.       Захарра замерла. Устраняли? Значит, и её маму могли просто… устранить? Вместе с отцом. Конечно, это было в стиле Астрагора, но страшно подумать, что это может стать горькой правдой.       Астариус продолжал:       — Конечно, часто похищать людей было нельзя, поэтому Духи решили переписать свою историю, обозвав кражи часодеев исчезновениями во времени. Туманная формулировка, да? Она прекрасно подходит для всего, что хочется скрыть, но прошло недостаточно времени, чтобы участники событий умерли и не смогли рассказать правду. Переписывать историю надо с умом. Миракл недавно закончил исследования этого феномена. Астраград собирается применить его работу в качестве доказательства на суде против Совета Духов. В конце концов, и с Эфлары люди пропадали… Я знаю, ты спрашивала у Миракла об исчезновениях. Не вини его за молчание — на тот момент он действительно ничего не знал. Но теперь, спустя почти полгода, он смог бы тебе в подробностях всё объяснить, если бы ты спросила.       Захарра не знала, что сказать. С одной стороны, теперь не нужно будет выискивать случаи исчезновений, искать между ними взаимосвязь, чтобы понять, как работает время да и все подозрения насчёт этого феномена подтвердились, делая тайну матери более прозаичной. С другой же стороны, Драгоций жалела о потерянном времени. Сколько всего другого можно было изучить, пока она возилась с пыльными газетами! К тому же осознание того, что всё это время девушка жила во лжи, давалось ей с трудом. Тем не менее продолжить поиски матери надо.       — А что могло произойти… ну… во время перехода? — Захарра с надеждой в глазах уставилась в лицо старика.       Тот не спешил с ответом, и Драгоций всё больше переживала, пытаясь уловить хотя бы настроение Астариуса.       — Во время перехода? Ничего. Твоя мама должна, — он даже выделил это слово и поднял указательный палец вверх, — должна была добраться до другой параллели. А вот там уже может произойти, что угодно. За это не ручаюсь. Но шанс, что твоя мама жива и здорова, определенно есть.       Захарра чуть не завизжала от радости. Она едва подавила улыбку, делая сосредоточенное лицо и снова спросила:       — А увидеть… увидеть же её тоже можно?       Астариус ласково улыбнулся ей.       — Можно, только осторожно, — протянул часодей, поправляя пряди седой бороды. Взгляд его становился всё более задумчивым. — Да, увидеть — точно можно, если есть зачаток перехода. Видишь ли, встретиться с мамой ты не можешь, потому что тогда ваши параллели разрушатся, и Вы вернётесь ровно в ту ветку вероятности ваших судеб, где был совершён переход. Возраст сохранится, но будут и последствия от несовершённого перехода, понимаешь? То есть болезнь резко появится и сильно продвинется, если твоя мама вообще была больна, — выдохнул Астариус. Переведя дух, он продолжил, но уже более обеспокоенным голосом. — Ты можешь только увидеть маму, на несколько секунд прорубив окно в другую параллель. Но это возможно только при условии, что есть хотя бы небольшой переход, который просто расширится при изменении настроек, до размеров окна. Понимаешь?       — Да… у меня от неё подарок остался, — Захарра вытащила часы из кармана платья, — вот… Рок говорил, что мама дала мне их, когда уходила. Они могут как-то помочь?       Астариус протянул руку, и Драгоций положила вещицу ему на ладонь. Старик внимательно рассмотрел часы: они были старыми, всего лишь с одной стрелкой, но исправно работали и показывали точно время. Захарра долго думала, стоит ли говорить, что часы с секретом, и решила, что сказать все-таки надо.       — Господин Астариус, я не сказала вам, что эти часы… непростые. На них каждый праздник появляются крохотные подарки.       — Хм, — наконец начал Астариус, — с помощью этих часов ты можешь сделать проход. Только будь осторожнее, Захарра… Это очень сложно и опасно.       Голос его звучал твердо. Он внимательно посмотрел Захарре в глаза, словно пытался убедить её.       Вдруг дверь распахнулась. Показался взволнованный Маар.       — Захарра… Не хочу тебя прерывать, но Чёрная Королева скоро вернётся, а у нас осталось не так и много времени на переход, — взволнованно проговорил парень. И тут же с почтением обратился к часодею. — Извините, господин Астариус.       Мужчина осмотрел ребят внимательным взглядом. При всей своей наблюдательности, Захарра не могла понять, о чём он думает. Она также пыталась заставить себя попросить Астариуса настроить переход. Ведь это было бы такой наглостью с её стороны в свете того, что Драгоций и так вломилась в кабинет такого занятого и уважаемого часодея!       Но Маар сверлил её взглядом, и Захарре пришлось повиноваться. Она вздохнула: оставалось еще столько вопросов! Но надо было спешить. Не хотелось подводить Маара, да и злить Чёрную Королеву тоже.       Поблагодарив часовщика и попрощавшись с ним, Захарра вышла. Броннер подпирал стенку, глядя в потолок. Парень, казалось, даже не заметил девочку.       — Нам опять… к Нику? — тихо спросила та.       Вся бравада и дерзость вмиг слетели, когда Драгоций осталась наедине с Мааром. Не то, чтобы они раньше были… В конце концов, Захарра совсем недавно разговаривала с Астариусом. Но такой робости в присутствии Маара девушка ещё не чувствовала. Она могла контролировать себя, когда тот её обнимал или случайно касался, ведь тогда Броннер сам тянулся к ней. Сейчас же он выглядел слишком холодным и апатичным, будто обиженным на что-то. На что?       — Маар? — тихо позвала Захарра.       Тот даже не обернулся.       — Броннер! — чуть громче сказала Захарра, начиная злиться.       Но парень даже ухом не повел. Молча смотрел перед собой.       Захарра с минуту удивленно таращилась на него. Как же она ненавидела игнорирование! Казалось бы, обиделся — скажи! Но не-ет, давайте мучить всех своим царственным молчанием!       На глаза опять стали наворачиваться слезы, но девушка их с трудом проглотила. Воздух будто вообще исчез, а в груди покалывало. Молчание тянулось всего несколько секунд, а Захарре казалось, что вечность. И тогда Драгоций не выдержала. Со всей силы толкнула Маара в плечо. Парень даже с места не сдвинулся.       — Я! Тебя! Ненавижу! Что ты вообще о себе возомнил! Да ты просто… просто идиот! Самый настоящий! Урод! Думаешь, если смог надавить на мои чувства, тебе все можно, да?! А теперь ещё стоишь тут, как пень! Делаешь вид, что не обращаешь внимания! Можешь дальше игнорировать, только знай, что мне вообще на тебя плевать, понял?! Меня от одного твоего вида тошнит!       Захарра кричала еще что-то, говорила всяких гадостей, витиевато ругалась. Она не помнила — истерика накрыла с головой.       Маар просто стоял и наблюдал за изменениями лица Захарры, не слыша её слов. В голове отдавались какие-то звуки, вроде бы даже среди них звенел сорванный голос девушки, но смысл слов почти не доходил до сознания. Лицо Захарры сильно покраснело, глаза увлажнились. В них дрожал укоряющий блеск. Было понятно, что через секунду Захарра точно расплачется, придав истерике ещё больше аккордов.       Но Маар продолжал молчать. Он не отдавал себе отчёта в том, на что именно обижен. Казалось, сегодня его задевала каждая вещь, каждый поступок.       На фоне угасающей любви к Василисе и печали по ней Маар чувствовал, как хорошеет в его глазах Захарра и как цветёт в его душе беспокойство за неё. Сначала это было довольно, просто подавить мысли об улыбке младшей Огневой, но Маар всё же злился на себя. Ведь столько сил было вложено, неужели в мимолётный интерес? Да и Захарра не была подарком — острила, язвила, делала всё, чтобы её ненавидели, одним словом. А потом сквозь облик монстра с гнойными ранами начал проглядывать истинный внутренний мир девушки. Маар наконец-то увидел в ней человека. А потом услышал стук её сердца. Тогда сознание разделилось. Одна его часть возрождала в памяти картины моментов, проведённых с Василисой, другая вовсе не верила во влюблённость Захарры, третья же робко напоминала, что Драгоций вообще-то очень красива и интересна. И тогда Маар начал пытаться доказать хотя бы самому себе тот факт, что он может нравиться Захарре. А сейчас… Сейчас, можно сказать, вся теория рухнула, ведь, оказывается, Захарра целовалась с Ником! Целоваться без чувств ведь нельзя. Но при этом у неё определённо есть чувства к нему, Маару! Не может же сердце так биться в его присутствии просто из презрения? Не может же?       — Ты грубая, раздражительная и злая, — неожиданно спокойно произнес Маар. Захарра вздрогнула от его голоса и замолчала на полуслове. — Ты совсем не можешь сдерживаться. Обидела Ника ни за что. Мне сейчас наговорила всякого… самой не стыдно потом будет? Ведёшь себя, как маленькая.       — Я своих слов обратно не возьму, ревнивая девочка, — устало огрызнулась Драгоций.       — Это твое личное дело.       Маар оторвался от стены и пошёл в сторону выхода, чувствуя, что в чём-то Драгоций была права. Он действительно ревнивая девочка. Однако надо было поскорее попасть в Лазорь, а оттуда — обратно, в Чернолют. Несомненно, голова его была холоднее захарриной сейчас и парень чувствовал ответственность за Драгоций, хоть виду и не подавал.       Ник не сказал ни слова, только пожал руку Маару. Захарра даже не взглянула на друга, первая зашла в переход и как можно быстрее бросилась к выходу.       Кажется, у жизни всё же больше сходств с бульварными романами, чем казалось раньше.