Тэхену кажется, что он находится на самом дне, куда звуки практически не доходят. Тусклый свет проникнуть пытается, раздражая глаза даже через прикрытые веки. Тэхен чувствует по всему телу неприятное покалывание, а в некоторых участках — боль, не дающую хоть немного шевельнуться. С каждой секундой звуки становятся все громче, отчетливее, а свет режет глаза все сильнее. Тэхен болезненно морщится и сглатывает тяжелый ком, застрявший в горле. Во рту пересохло, и пить хочется безумно.
Тэхен слышит звук шагов и приглушенные разговоры за стеной с правой стороны. С левой — шум улицы, доносящийся через приоткрытое окно. Кожи мягко касается теплый приятный ветерок. Омега медленно открывает глаза, сразу же щурясь от яркого белого света, окутавшего светлую больничную палату. Золотистый лучик солнца тянется от окна, скользит по полу, поднимается к кровати с белоснежным бельем. Тэхен следит за ним неторопливым взглядом, сталкиваясь со светло-каштановой макушкой. Золотистое солнце путается в волосах альфы и движется дальше, по широкой спине и спинке стула.
Положив голову на руки, скрещенные на краю кровати, сидит Чонгук. Его дыхание ровное и едва слышное, а глаза прикрыты. Уснул. Тэхен обо всем вокруг забывает, даже не успев очнуться окончательно. Он медленно, не без боли поднимает с постели руку и невольно тянется к волосам альфы, зарываясь в них пальцами и нежно поглаживая. Мягкие, и пахнут приятно, успокаивающе. По-родному. Тэхен словно вечность не ощущал этого аромата, мягкость волос и теплоту татуированной кожи.
Омега прикрывает глаза и осторожно втягивает приоткрытым ртом воздух, сразу же поморщившись от пронзившей ребро боли. Осознание произошедшего приходит не сразу. Тэхен глядит на свои раны и не узнает себя, словно на кого-то другого смотрит. Кто-то другой тут лежит с болезненной побледневшей кожей, усыпанной порезами и ссадинами. В голове лишь обрывчатые образы. Удар, звон, яркий свет машинных фар и собственный кашель, раздражающий глотку.
Тэхен едва помнит, что случилось после первого удара. Ядовитые газы заполнили легкие и прокрались в сознание, почти мгновенно отключая его. Руки отчаянно сжимают руль, а нога бьет по педали тормоза. Бесполезно. Перед глазами всплывает светящийся красным спидометр с зависшей на трехстах стрелкой.
«Я помогу тебе. Мы что-нибудь придумаем»
Тэхен резко распахивает большие остекленевшие глаза, уставившись перед собой шокированным взглядом, в котором одна эмоция мгновенно сменяет другую. Неверие, страх, ужас, боль.
Джихан ему помог.
Эта мысль рождается в голове почти сразу. Тэхену от нее хочется выть, хочется растерзать себя, разорвать собственную плоть, проникнуть внутрь и вытащить, чтобы вздохнуть свободно позволила. К горлу подкатывает тошнота, а на глаза тут же наворачиваются слезы. Омега тихо, едва слышно всхлипывает и неосознанно сжимает в пальцах чонгуковы волосы.
От нахлынувшего понимания Тэхену становится так мерзко, что лучше бы он умер. Он чувствует себя безвольной игрушкой, с которой можно делать все, что вздумается. Не человек, а просто игрушка для личных целей. Джихан все ниже и ниже его опускает, заставляет чувствовать себя пустым местом, не достойным нормальной человеческой жизни. Не достойным свободы выбора. Как же это мерзко. Как же это больно.
Голова под пальцами начинает шевелиться, но Тэхен никак не реагирует, не в силах заставить себя убрать руку. Он все глядит перед собой и кусает дрожащую губу, разбивая капли слез о собственную перебинтованную грудь.
— Тэ… — хриплым от сна голосом зовет Чонгук, подняв голову и накрыв ладонь омеги.
Услышав родной голос, Тэхен переводит взгляд на Гука и сжимает его ладонь в ответ настолько сильно, насколько позволяет слабое и истощенное тело. Он то ли с болью, то ли с облегчением осознает, что сейчас Чонгук смотрит
на него. Не на маску, которую приходится цеплять на себя, стоит альфе оказаться рядом; не на обворожительную улыбку, ширмой выставленную, благодаря которой все уродство остается незамеченным, запертым в самой душе. Чонгук смотрит на него с нескрываемым беспокойством и даже страхом. А Тэхену хочется разрыдаться в голос и спрятаться в его крепких объятиях. Хочется рассказать все, сбросить с души тяжелый груз, тянущий его вниз. Тэхену хочется свободы от грязной позорной лжи. Улыбнуться Чонгуку искренне, а не показывать, насколько он подавлен и сломлен внутри. Но сил нет.
— Я… Блять, я уснул, — извиняющимся тоном выдает Гук, не в силах оторвать взгляда от больших золотистых глаз. — Детка? Тебе больно? — альфа взволнованно хмурится и пододвигается ближе, осторожно накрывая ладонью тэхенову щеку и стирая большим пальцем горячие слезы. Ким коротко кивает и прикрывает глаза, умалчивая о характере боли, не столько физической, сколько моральной. — Я позову врача, — говорит Гук, поднимаясь со стула. Склонившись, он мягко целует омегу в кончик носа. — Подожди меня немного, я быстро.
Тэхен снова кивает и практически уговаривает себя выпустить чонгукову ладонь. Он знает, что и Чонгук не хочет ее выпускать.
Пока пришедший медбрат кружит вокруг Тэхена, проверяя его состояние, и ставит капельницу с обезболивающим веществом, Чонгук наблюдает за ним хмурым взглядом, стоя у окна. Тэхен молчит, периодически кивая на вопросы медбрата и кидая короткие вороватые взгляды на Чона, чтобы убедиться, что он рядом, что смотрит и что никуда уходить не собирается. Сейчас Тэхену без него будет просто невыносимо. От мысли, что Гук может уйти, на глаза наворачиваются слезы, поэтому он всеми силами пытается отогнать это от себя.
Внутри такая звенящая пустота, что Тэхен едва ли не слышит завывающий меж ребер ветер. Глухо, холодно, мерзко, одиноко. Это тошнотворное чувство все никак не покинет; оно медленно растекается по венам и отравляет кровь, разъедает кислотой. Он жмурит глаза и лижет пересохшие губы, пытаясь выбросить из головы даже случайную мысль о Джихане.
— Через час вам нужно поспать и после выпить лекарства, а пока отдыхайте, — с доброй улыбкой на губах говорит медбрат, поправив на носу узкие прямоугольные очки. Тэхен только и может снова кивнуть в ответ. — Если что, сообщите, я буду в кабинете, — обращается парень к Чонгуку, выходя из палаты.
Альфа отрывается от подоконника и подходит к Тэхену, присаживаясь на свое место на стуле. Тэхен внимательно следит за каждым его движением и мнет пальцами края одеяла.
— Твой дворецкий приезжал, привез какие-то вещи и новый телефон, — рассказывает Гук, на автомате потянувшись к ладони омеги и мягко касаясь пальцев. У Тэхена от этого прикосновения внутри все теплотой вмиг заполняется. Он зажимает в ладони указательный палец Чонгука, как маленький ребенок.
Чонгук не может сдержать легкую улыбку, появившуюся на губах. Такого Тэхена он впервые видит. Омега такой нежный и осторожный, по-детски глядит большими любопытными глазами, словно только начинает познавать мир.
Чонгуку многое хочется сказать, многое спросить, но единственное, что он хочет получить сейчас в ответ — улыбку Тэхена, которую он так боится больше не увидеть. Лишние вопросы только усугубят все.
— На старом наши фотографии были, — совсем тихо говорит Тэхен, слегка выпячивая нижнюю губу и разочарованно вздыхая.
— Они в облаке сохранились, детка, — мягко уверяет Чон, улыбаясь еще шире. Его волнуют какие-то фотографии, которых они еще кучу наделают в будущем, Чонгук в этом уверен. В глазах омеги он замечает мелькнувшее облегчение. Тэхен кивает и опускает взгляд на чонгукову ладонь, водя по ней подушечкой указательного пальца. — Вчера тут были все наши, знаешь. Безумно волновались. Чимин не переставал лить слезы.
Тэхен удивленно вскидывает брови, посмотрев на Чонгука. Чимин лил слезы? По Тэхену? Бред какой-то, Чонгук наверняка что-то спутал.
— Чимин же… — омега слегка хмурится и лижет губы, подбирая слова и непонимающе смотря на альфу. — Он должен был выиграть гонку.
— Какая к черту гонка, Тэ? — Чонгук недовольно качает головой. — Он вернулся за тобой, вытащил из тачки и вызвал скорую. Из нас никто никогда своего не бросит. А ты — часть нашей семьи.
Тэхен пытается скрыть удивление, но выходит с трудом. Чимин, которого он знал, был готов глотку рвать за победу, чтобы показать, что он лучший. Чимин, которого Тэхен видел еще вчера, не проявлял к Тэхену и капли симпатии, всегда обделял вниманием и общением, явно показывая, что он лишний в их компании. Но то, что Тэхен слышит сейчас от Чонгука, кажется совершенно диким и странным. Это путает и ломает закрепившееся в голове представление о Чимине, и Тэхен просто не знает, как реагировать. Такое нужно переварить как следует. Но, несмотря на это, он Чимину благодарен.
Омега ничего не отвечает. Вновь опускает взгляд на татуированную руку альфы и кусает губу. Тэхена в произошедшем успокаивает только одно — Чонгук в порядке. Он уберег его от чего-то страшного, приняв удар на себя. Тэхен прекрасно понимает, что, поступив именно так, Джихан хотел надавить на Чонгука морально. Он знает о его чувствах, и они для него лишь очередная забавная игрушка, еще один рычаг.
— Чонгук…
Тэхен поднимает на альфу нечитаемый взгляд, аккуратно убрав руку от его ладони. Гук вопросительно изгибает бровь, ждет.
А Тэхен чувствует, что его изнутри разрывает. Кувшин переполнен. Он хочет Чонгуку все рассказать. Он собирается сказать ему все прямо сейчас. Как можно скорее, пока сомнения не закрались в голову, пока страх быть брошенным не парализовал. Он понимает, что больше не может молчать, ожидая нового поручения от Джихана, которое наверняка окажется еще хуже, еще страшнее и опаснее для Чонгука. Сейчас в больничной постели он сам, но что, если в скором времени в ней окажется Гук? Даже подумать страшно, а в сердце колет так, что хочется вскрикнуть от боли. Хочется скорее покончить с этим, пока голова пуста и свежа, пока Чонгук готов слушать. Плевать на собственную боль, только бы Чонгук не страдал из-за его омерзительного предательства.
— Что такое, Тэ? — негромко спрашивает альфа, когда пауза затягивается. В его глазах снова бесконечное волнение и забота.
У Тэхена нижняя губа дрожит, а глаза щиплет от накатывающих слез. Он сглатывает ком в горле и лижет засыхающие губы каждую секунду. Сердце внутри бьется так сильно, что треснутое ребро даже несмотря на обезболивающее начинает ныть. Он прочищает горло и придает своему голосу твердости и уверенности, которые в любую секунду грозят рассыпаться.
— Чонгук, ты должен знать, что я свя…
На прикроватной тумбе громко вибрирует телефон, заставляя омегу прерваться. Чонгук и Тэхен одновременно поворачивают к нему голову.
…связан с До Джиханом.
— Тэ, — зовет Чонгук. Омега слегка вздрагивает, все еще окутанный накатившим страхом. Он смотрит на альфу и сжимает губы в тонкую линию, только бы скрыть дрожь. — Поднимешь или мне ответить?
Тэхен тянет руку и берет с тумбы телефон, заглядывая в дисплей, на котором высвечивается имя звонящего — Ким Тэгун.
— Не стоит, я сам. Это мой отец, — отвечает омега, хмуря брови. — Уже узнал… — вздыхает он, принимая звонок. — Ciao, padre, — тянет он, прикрыв глаза и откинув голову на мягкую подушку.
Чонгук слегка теряется и сразу же поднимается со стула, собираясь выйти и не мешать Тэхену разговаривать с отцом, но омега мягко касается его ладони, шепча одними губами: «останься». Гук коротко кивает и, мазнув большим пальцем по тыльной стороне тэхеновой ладони, отходит к окну. Разговаривал бы сейчас с его отцом. Вот было бы забавно. Гук сам себе ухмыляется негромко и складывает руки на груди, выглядывая в окно.
— Stai bene, figliolo? — взволнованно спрашивает отец. Тэхен уже представляет, как тот сейчас сжимает в пальцах телефон и меряет нервными шагами свой огромный кабинет, и почему-то улыбается этой мысли. — Sei in ospedale?
— Sì, padre, non preoccuparti per me, — быстро успокаивает отца Тэхен, комкая в пальцах край одеяла.
Чонгук сам не осознает, как по его спине пробегают мурашки, а кончики пальцев приятно покалывают. У Тэхена голос кажется звучит еще глубже, когда он говорит на итальянском. Хочется слушать это вечность, и плевать, что из сказанного не ясно ничего. У Тэхена нереальный голос, и он делает с Чонгуком что-то невероятное.
Он не выдерживает и поворачивается к омеге боком. Тэхен, встретившись с Чонгуком взглядом, улыбается, кокетливо закусывая нижнюю губу. Чон может облегченно выдохнуть. Тэхен снова улыбается. Той самой красивой улыбкой во всем мире, от которой взгляд не оторвать.
— Где Джихан? Он навещал тебя? — спрашивает отец уже на родном языке. Голос его звучит спокойнее, но все еще хранит в себе нотки волнения.
Тэхен всеми силами старается сохранить слабую улыбку на губах, чтобы не вызывать у Чонгука лишние вопросы и беспокойство. Минутами ранее позабытая боль снова яростно дает о себе знать, сжимая сердце в стальных тисках.
— N-no, padre, — чуть заметно запнувшись, произносит Тэхен все на том же итальянском, опуская взгляд на свои пальцы. Чонгук хмурит брови, но никак не реагирует, отворачиваясь обратно к окну. — Lui è occupato, ma mi ha chiamato al mattino, — врет омега, быстро проговорив и грызя губу.
— Почему ты говоришь по-итальянски? — немного настороженно спрашивает Тэгун.
Тэхен вздыхает и вновь прикрывает глаза, отвечая:
— Mi manchi.
— Anche io, — мягко отвечает альфа. Тэхен буквально чувствует теплую улыбку на губах отца и не может сдержать тихое хихиканье, которое отдается болью в треснутом ребре.
— Ti chiamo più tardi, padre, — говорит Тэхен, словив на себе взгляд Чонгука. Тот уже демонстративно пялится на него, облокотившись поясницей на подоконник и чуть склонив голову к плечу. Альфа задумчиво хмурит брови, то ли пытаясь понять, о чем речь, то ли просто вслушиваясь в каждый звук прекрасного голоса.
— Ok, figliolo, — вздыхает отец на том конце.
— Ti amo, — лепечет Тэхен, кладя трубку и убирая телефон на тумбу.
— Вау, — Чонгук восхищенно вскидывает брови. — Детка, я не знаю, о чем ты говорил, но звучало это… — альфа мечтательно поднимает глаза вверх, закусывая нижнюю губу. — Горячо.
Тэхен слабо смеется, закатывая глаза.
— Ты себе не изменяешь, Чон Чонгук, — говорит он, качая головой. — Дай мне воды лучше.
— Как скажете, господин Ким, — подмигивает Чонгук, подходя к маленькому столику, на котором стоит графин с водой.
Звонок отца для Тэхена стал внезапной, приводящей в чувства пощечиной. Как он посмел забыть о нем? Как посмел не подумать о том, что его отец на мушке у Джихана? Единственный родной человек, оставшийся у омеги в этой жизни. Едва не выдав все Чонгуку, он чуть не подписал ему смертный приговор. Джихан не тот, кто шутит, говоря такие вещи, и уже вечером отец точно был бы мертв. Тэхена от этой мысли передергивает, а по коже пробегает неприятный холодок. Этим звонком Тэгун сам себя спас, не дав своему сыну совершить ошибку.
И все-таки от короткого разговора с отцом Тэхену становится немного легче. Чонгук рядом, окружает заботой и отвлекает от мрака, который так и грозится накрыть омегу с головой. Тэхен убеждает себя, что обязательно придумает, как вырваться из джиханова плена, при этом никого не сгубив. И себя самого тоже.
Чонгук снова садится на стул рядом с кроватью, ставший ему родным за время, проведенное в больнице, и протягивает омеге стакан с прохладной водой. Тэхен обхватывает его длинными пальцами и жадно пьет, совсем не замечая, как жидкость стекает из уголка губ и течет по шее, собираясь внутри изгиба ключицы. Чонгук еле сдерживает себя, чтобы не припасть к нему губами, испив эту воду.
Осушив стакан, Тэхен удовлетворенно улыбается, облизывая губы и утирая их тыльной стороной ладони.
— Спасибо, Чон…
Тэхен так и застывает со стаканом в руке. Чонгук не дает договорить, не сдержавшись и подавшись вперед. Горячие губы припадают к манящей ключице, а рука скользит по плечу омеги, нежно оглаживая кожу кончиками пальцев. Тэхен тяжело сглатывает, ощущая, как волосы альфы щекочут шею, а чужие губы мучительно медленно скользят по ключице, слегка засасывая кожу. Чон прикусывает ее мягко, совершенно безболезненно, тут же скользя по укусу кончиком языка.
— Чонгук… — выдыхает Тэхен с дрожью в голосе, прикрывая глаза и зарываясь пальцами в волосы на затылке альфы. — Мы в больнице, — напоминает он с неохотой, отказываясь прерывать приятные прикосновения. Боль куда-то улетучивается. А может, это обезболивающее начинает действовать, растекаясь по венам. Не имеет значения. Тэхену в эту секунду хорошо.
Чонгук оторваться от все такой же сладкой цветочной кожи не в силах. Он собирает ее вкус губами и смакует на языке, упиваясь и наслаждаясь. Не так много времени прошло с их последней встречи, на которой альфа покрывал поцелуями каждый миллиметр любимого тела, но кажется, словно это было вечность назад. Чонгук понимает, что это неправильно, что Тэхен просто физически не сможет сейчас, но остановиться тяжело. Хочется огладить желанное тело, но позволено только по руке скользить, и то, избегая ранок.
Альфа отлипает от ключицы омеги и поднимает голову, мягко накрывая светло-розовые губы. Тэхен отвечает сразу же, притягивая ближе к себе и сжимая меж пальцев волосы Чонгука. Альфа не позволяет себе сжать губу Тэхена зубами, не позволяет кусаться и срываться на грубый и жадный поцелуй. Медленно и трепетно, словно с хрусталем взаимодействуя. Тэхену и так больно, а Чонгук лучше врежет себе по лицу, чем причинит ему еще больше боли, даже если и
такой.
Кто-то за спиной тактично кашляет, а в палату прокрадывается легкий цитрусовый аромат. Чонгук улыбается в поцелуй и неохотно отрывается, напоследок с причмоком поцеловав раскрасневшиеся губы Тэхена.
— Я не вовремя, наверное, — мямлит Чимин, стоящий в дверях палаты с небольшим букетом полевых цветов.
— Привет, Чимин, — Чонгук отстраняется от растерявшегося Тэхена и подмигивает Паку. — Ты очень вовремя.
Чимин отдает букет Гуку и, неотрывно глядя на Тэхена, идет короткими шажками в его сторону, неуверенно закусывая пухлую губу.
— Привет, — тихо приветствует гостя Тэхен, пытаясь удержать взгляд на Чимине. Легкое смущение проявляется на кончиках ушей и щеках, но, кажется, нормально в этой палате только Чонгуку.
Чимин натягивает на пальцы рукава мешковатой худи цвета хаки и присаживается на краешке стула, на котором до этого сидел Чонгук. В палате повисает неловкая тишина, напрягающая обоих омег. Они сталкиваются смущенными взглядами и сразу же уводят глаза в сторону.
— Я покурю, — заговаривает Чонгук, положив принесенный букет на столик и двинувшись к выходу из палаты. Омеги сами с ним разберутся. И со своими проблемами тоже.
Когда дверь за альфой со скрипом закрывается, Чимин набирает в легкие побольше воздуха и заглядывает Тэхену в глаза, собираясь говорить.
— Я…
— Ты спас меня, — перебивает Тэхен. Чимин замолкает, уставившись на Кима растерянным взглядом. — И я обязан тебе, Чимин.
— Нет… Нет, ты ничем не обязан, — не соглашаясь, качает головой Пак, выставляя вперед ладошки и хмуря брови. — Я сделал то, что должен был. Мы не бросаем своих в беде.
Тэхену сразу же вспоминаются недавние слова Чонгука, похожие на то, что сейчас сказал Чимин. Он бесконечно сильно заблуждался насчет этого человека, и теперь от этого как-то неприятно и даже стыдно. Чимин совершенно не такой, как о нем думал Тэхен.
— Признаться, я не доверял тебе все это время, — продолжает Чимин, перебирая пальцами на своих драных коленях, на которых уже наклеены новые пластыри. — Ты как-то быстро влился в нашу компанию, это показалось мне слишком странным, — хмурится Чимин, о чем-то на секунду задумываясь. У Тэхена сердце пропускает удар. Хорошо, что прибор уже убрали, и он не может выдать внутреннее волнение омеги. — Я просто не мог принять и осознать мысль, что ты понравился Чонгуку. По-настоящему. А вчера… — Чимин облизывает губы и зарывается пальцами в свои волосы, подняв взгляд на Тэхена. — Вчера я безумно испугался. Я так боялся, что тебя не станет… — голос омеги дрожит и на последних словах звучит едва слышно.
Тэхен ничего не говорит. Он тянется к ладони Чимина, лежащей на колене, и накрывает своей, слегка сжав.
— Прости меня, Тэхен, — шепчет Чимин, укладывая вторую ладонь поверх тэхеновой.
— И ты меня прости, Чимин. Я сильно ошибался насчет тебя, — вздыхает Ким, опуская голову.
— Я привык, — пожимает Чимин плечами, слабо улыбаясь. — На первый взгляд я внушаю впечатление дерзкой и злобной суки, — издав смешок, говорит омега.
Тэхен видит в Чимине себя. Пак тоже носит маску, скрывая свою истинную сущность, вот только он защищается таким образом, а Тэхен вынужден прятаться, чтобы не рассыпаться в один прекрасный день. Чтобы не сдаться.
— Когда тебя выпишут, нам нужно всем вместе собраться и расслабиться как следует, — предлагает Чимин, вскидывая брови, а глаза его вспыхивают яркими озорными огоньками. — Конечно, сейчас не лучшее время, мы должны быть осторожны, но… было бы круто немного отвлечься, — улыбается Пак.
— Я обожаю расслабляться, поэтому только «за», — согласно кивает Тэхен, слабо улыбнувшись в ответ.
— Отлично, теперь тебе остается скорее поправляться и возвращаться в строй, — с гораздо более теплой улыбкой говорит Чимин, заботливо поглаживая ладонь Тэхена. — Мне пора уже. В универе начался завал, а из-за моих пропусков все только хуже, — закатывает глаза омега, устало вздыхая. — Но я обязательно буду приходить.
— Я буду рад, Чимин, — так же искренне улыбаясь своему гостю, кивает Тэхен. Оба почти физически ощущают, как атмосфера между ними перестает быть напряженной.
Через две минуты после ухода Пака в палату возвращается Чонгук. Эти две минуты одиночества чуть не поглотили омегу темными мыслями, которые начинают расступаться и прятаться в присутствии альфы. Чонгук сует в карман пачку сигарет и садится возле Тэхена, одаривая его лучезарной улыбкой.
— От тебя сигаретами воняет, — чуть поморщившись, говорит Тэхен.
— Я могу вообще бросить, хочешь? — ухмыляется Чонгук, изогнув бровь.
— Было бы неплохо. В первую очередь, для тебя самого.
— Вы как с Чимином? — спрашивает Гук, складывая руки на груди и откидываясь на спинку стула.
— Все в порядке, — в первую очередь для себя отвечает Тэхен. — Теперь все хорошо.
— Я рад, детка, — одобрительно кивает Гук, еле сдерживаясь, чтобы не впиться в эти сладкие манящие губы. Терпеливо ждет, когда сигаретный запах испарится. — Тебе нужно поспать, Тэ.
— Ты не уйдешь? — с замиранием сердца выпаливает омега раньше, чем успевает подумать. Глаза его полны надежды и легкого страха, которые не укрываются от альфы.
— Нет, конечно же нет, — мягко заверяет Чон, покачав головой и не удержавшись от поцелуя в лежащую на кровати ладонь омеги. — Я буду рядом.
Тэхену так легко становится. Чонгук сейчас его поддержка. Он слабо улыбается и прикрывает глаза. Лекарство, растекающееся по венам, расслабляет тело. Сон медленно накрывает мягкой приятной пеленой. Тэхену спокойно. Теперь точно. Он все еще не готов отпустить Чонгука. Как бы это эгоистично ни звучало, Тэхен хочет отсрочить момент, когда Чон отвернется от него. Мысль об этом ужасает. От нее бросает в дрожь, а под закрытыми веками скапливаются слезы.
Тэхен не хочет лишаться Чонгука. Не сейчас.
🔥🔥🔥
Как только Хосок разлепляет сонные глаза, он видит перед собой хмурое лицо Юнги, сидящего на краю кровати у ног альфы. Он смотрит таким тяжелым взглядом, что Хосока буквально пригвождает им к постели. Губы поджаты в тонкую линию, а пальцы перебирают подол длинной футболки. Одной из десятка, которые так любит носить дома Мин. Под глазами у омеги залегли огромные синяки, а блондинистые волосы слегка взлохмачены. Хосок делает простой вывод, что Мин этой ночью не спал.
— Юнги, ты почему не в школе? — хрипло спрашивает Хосок, отрывая голову от подушки. У омеги на лице отображается вселенское недоумение.
— Какая школа? — выдыхает он возмущенно, уставившись на альфу. — Какая, блять, школа, Чон Хосок? Ты видел свое состояние?
— Малыш, я не смертельно ранен, — устало говорит Хосок, с негромким кряхтением поднимаясь с постели и кидая взгляд на свое перебинтованное плечо. — Все в порядке уже, не паникуй.
Юнги следит за альфой огромными от удивления и возмущения глазами, зависнув на мгновение. Хосок, как ни в чем не бывало, поднимает с пола свои черные спортивки и принимается натягивать на себя, пытаясь управиться одной рукой. Штаны зависают в районе колен и вверх не тянутся. Альфа хмыкает и ругается себе под нос. Юнги саркастично закатывает глаза и качает головой.
— И о какой школе ты мне говоришь? — ворчит он, подскакивая с постели и помогая альфе натянуть спортивки. — Даже с этим справиться не смог, — говорит Мин, шлепая резинкой штанов по голой коже на бедрах альфы и выпрямляясь.
Губы Хосока растягиваются в довольной улыбке, а здоровая рука скользит по спине омеги, закрадываясь под футболку. Одним резким движением он подтягивает Юнги к себе, прижимая к своей груди и выдыхая в приоткрытые губы.
— Будешь прислуживать своему папочке, малыш? — полушепотом спрашивает альфа, едва касаясь манящих губ своими. У Юнги от этого голоса приятные мурашки по коже и пульсация внизу живота. Чертов Чон Хосок.
— Куда ты встал вообще? — сердится омега, мягко отпихивая от себя альфу. Он не купится на эти соблазнения. В приоритете состояние Хосока. — Тебе надо лежать и набираться сил!
— Наслушался этого врача, — закатывает глаза Чон, недовольно качая головой. — Я ходить в состоянии, малыш, — уверяет он, выходя из комнаты и оставляя омегу в шоке глядеть ему вслед.
Юнги хмыкает и подрывается за альфой.
— А ну-ка стой! Куда ты собрался, Хосок?
Чон хрипло смеется и оборачивается, спускаясь по лестнице на первый этаж. Юнги похож на разъяренного котенка, который бежит за хозяином, пытаясь вцепиться коготками в ногу и расцарапать ее. Почему-то Хосока это забавляет, даже ноющая боль в зашитом плече отходит на второй план. Шлепая босыми ногами по прохладному паркету, он направляется привычным маршрутом в сторону кухни, а Юнги следует по пятам, едва не тыкаясь носом альфе меж лопаток.
— Малыш, я просто хочу сварить кофе, — вздыхает Хосок, разворачиваясь к Юнги и цепляя пальцами его подбородок. Мин все еще дует губы рассерженно, а тяжесть во взгляде никуда не исчезает. — Хочешь поиграть в доктора и пациента? — Чон двусмысленно улыбается, надеясь немного расслабить омегу, но тот даже не меняется в лице.
— Я сам сварю тебе кофе, — твердо заявляет Юнги, убирая руку Хосока и ретируясь к кухонным шкафчикам.
Альфа, не мешкая, перехватывает его за талию и останавливает, прижимая к себе.
— Я не инвалид, в конце концов, — говорит Хосок со стальными нотками в голосе, заглядывая в глаза омеги. — И в состоянии сделать это сам. А тебе стоило бы поспать, Юнги. Похож на зомби.
Мин поджимает губы и сдается, садясь за стол и наблюдая за Хосоком. Его упрямство и твердость не сломить. Юнги видит, что Хосока раздражает собственная слабость и ограниченность в действиях. Альфа просыпает кофе на пол и ругается себе под нос. Юнги только прикрывает глаза устало, покачав головой. Он хочет помочь, хочет облегчить его боль, отвлечь от нее, но внутри тревога, родившаяся еще вчера, никак не исчезает. Страх того, что он мог запросто потерять Хосока, сводит с ума, режет изнутри.
Он всю ночь просидел перед Хосоком, вслушиваясь в неровное дыхание, цепляясь взглядом за нахмуренные от боли в плече брови. Юнги всю ночь на него смотрел, пытаясь успокоить самого себя, убедить, что все хорошо, что Хосок рядом и он жив. Слезы, которые он тщательно стер с лица до пробуждения альфы, порываются вырваться наружу практически каждую секунду.
— Мне надо сегодня в офис, — буднично сообщает Хосок, вырывая омегу из неприятных размышлений. Он прислоняется поясницей к кухонной стойке и отпивает из кружки свежий кофе.
— Какой офис, Хосок? — по новой взрывается Юнги, подскакивая со стула. — Тебе нужно полечиться! Ты никуда сегодня не едешь.
Хосок устало прикрывает глаза и терпеливо вздыхает, вновь заглядывая в глаза омеги.
— Послушай, малыш, кто-то умер вчера…
— И это мог быть ты! — безапелляционно кричит Юнги, двинувшись к Хосоку. Держаться все труднее. Ему нужно все высказать. — О чем ты вообще думал? Ты обо мне хоть подумал? Как бы я жил, если бы тебя не стало? Что бы я без тебя делал?
Хосок отставляет кружку на столик и подходит к омеге. От голоса Юнги, полного боли и страха, внутри болезненно ноет где-то в районе груди. Он даже представить не может, что чувствует омега. На его месте Хосок свихнулся бы от кошмарных мыслей и представлений, съедающих голову. Как существовал бы он с мыслью, что мог легко потерять свой смысл жизни?
— Тише, котенок, — пытаясь сохранять спокойствие, говорит Чон, протянув к Мину руку. — Все же хоро…
— Почему ты такой спокойный? — кричит Юнги, никак не унимаясь. Он налетает на Хосока и бесконтрольно колотит его сжатыми кулачками по обнаженной груди, но альфа даже не сдвигается с места. Он этих ударов просто не чувствует. — Почему ты так спокоен, Чон Хосок?!
— Чтобы ты, мать твою, был спокоен! — не выдерживает и срывается альфа, хватая омегу за запястья двумя руками. Плечо пронзает резкая боль, но Хосоку плевать. Это последнее, что его волнует сейчас. — Я спокоен, чтобы спокоен был ты, — рычит Чон, сжимая тонкие запястья и не позволяя омеге больше ударить себя.
— Я зол, — обессиленно выдыхает Юнги и утыкается лбом в грудь альфы, тяжело дыша и расслабляя руки в крепкой хватке. — Я так зол на тебя, Хосок, — шепчет он, больно закусывая губу. Нельзя слезам давать волю, нельзя показывать их Хосоку. Он обязательно проплачется потом, когда останется наедине с собой, чтобы выплеснуть боль, комком застрявшую где-то внутри.
Хватка с запястий исчезает. Хосок скользит ладонью по спине Юнги, останавливаясь на копчике и чуть надавливая, чтобы ближе к себе притянуть. Он ведет кончиком носа по виску омеги, вбирая в себя любимый аромат, и оставляет на скуле легкий поцелуй.
— Я ни за что не оставил бы тебя, Юнги, — хрипло шепчет Хосок. Юнги поднимает голову, заглядывая в спокойные карие глаза альфы и скользя подушечками пальцев по его теплой груди. — Я знал, что должен справиться ради тебя. И не подвел ведь.
— Будь осторожнее, Хосок, я тебя прошу, — шепчет в ответ омега, глотая ком в горле. — Не забывай обо мне…
— Как я могу, малыш? — Хосок оглаживает большим пальцем нежную щеку омеги и чуть наклоняется, накрывая сладкие губы.
Юнги обнимает альфу за шею и прижимается к нему всем телом, отвечая на медленный тягучий поцелуй, от которого внутри все трепещет и приятно сжимается. Хосок медленно пятится к выходу из кухни, утягивая за собой омегу и ни на секунду не разрывая поцелуй. Он зажимает его в проеме и скользит пальцами по ягодицам, несдержанно сжимая их через ткань нижнего белья. Юнги хрипло стонет в поцелуй и вцепляется в плечи альфы, едва не теряя контроль над собственным телом.
— Хосок… — выдыхает омега, откидывая голову и подставляя молочную шею для поцелуев, от которых голова кружиться начинает. Чон прикусывает нежную кожу, чуть оттягивает зубами и целует, скользит языком вверх к линии челюсти и вновь припадает к влажным и мягким губам.
Эти губы и прикосновения разом выбивают из головы все мысли, тревоги куда-то улетучиваются, а проблемы отходят на десятый план. Ничего не существует в пределах этого дома, этой гостиной. Хосок опускается на диван и тянет на себя Юнги, заставляя сесть сверху.
— Сегодня ты за рулем, детка, — улыбается альфа, зацепив пальцем резинку трусов омеги, и тянет вниз. Юнги приподнимает бедра и помогает Чону, упираясь одной рукой в его здоровое плечо.
Избавившись от белья и футболки, Юнги наклоняется и вновь припадает к губам Хосока, позволяя проникнуть языком в свой рот и покусывать губы. Его бросает в мелкую дрожь от прикосновений альфы. Чон оглаживает фарфоровую грудь омеги, нарочно цепляет подушечками пальцев чувствительные соски, что мгновенно твердеют. Юнги стонет сладко и громко, с хрипотцой. Так, как Хосок любит. Собственный член уже изнывает от возбуждения и требует к себе внимания. Юнги чувствует стояк альфы, упирающийся ему меж ягодиц, и немного приподнимается, просовывая руку в штаны Хосока.
Гостиную заполняют стоны, которые сразу же тонут в глубоком и несдержанном поцелуе. Юнги двигается плавно, насаживаясь на твердый член альфы до основания и медленно приподнимаясь, чтобы опуститься вновь. Он обнимает Хосока за шею и утыкается носом в его висок, постанывая альфе в самое ухо. Хосок гладит его по спине и целует в плечо, чуть двигая бедрами навстречу.
Он чувствует грудью, как часто бьется сердце омеги, а в стонах его путаются легко различимые слова: «я люблю тебя».
— Я тоже люблю тебя, малыш, — выдыхает в ответ Хосок, чувствуя, как на плечо падает горячая слеза.
🔥🔥🔥
— Джихан заходит все дальше.
— За неделю девять аварий на гонках.
Хосок присаживается на краю своего стола в кабинете, скрестив ноги и перебирая в пальцах ключ от макларена. На диване перед ним сидят Намджун и Йен, а за столом, за спиной Хосока, сидит Джебом, лениво покручиваясь в кресле и держа в пальцах стакан с коньяком. По кабинету, сложив руки на крепкой подкачанной груди, расхаживает Сонги — альфа из охраны братьев. Он задумчиво хмурит брови и изучает сосредоточенным взглядом пол.
Хосок отвез Юнги к Тэхену в больницу и сразу же отправился в офис, и так прилично задержавшись из-за насыщенного утра с омегой. Сидеть за рулем оказалось легче, чем Чон предполагал. Юнги продолжал спорить и протестовать, пока Хосок, потеряв терпение, не затолкнул его в машину силой, заставляя замолчать и слушать папочку.
Чон сообщил брату, что собирается в офис на встречу с доверенными людьми, пообещав после ввести в курс дела и его. Чонгук сейчас просто не может оставить Тэхена, несмотря на то, что с ним и так находятся Юнги и Джин. Хосок спорить не стал. А Чонгук Тэхену обещал и нарушить это обещание не может.
— Прежде всего мы должны повысить безопасность, — говорит Хосок, глотнув коньяка, который протянул ему Джейби. — Каждый наш объект нуждается в усилении охраны. Нужно больше людей и оружия. Я так думаю, это не последняя попытка Джихана напасть на наши склады, — Сонги согласно кивает, подняв голову и смотря на Чона. — Джей, — обращается альфа к Иму, развернувшись боком. — А у тебя там что?
— Ровным счетом ничего, — качает головой Джебом, задумчиво разглядывая стакан в своих руках, затем поднимает взгляд на Хосока. — Моим пока не удалось выловить хоть одного гонщика на американке, даже с учетом того, что у нас под капотами подобные им технологии.
— Надо выяснить, что именно у них там, — хмурится Йен, почесав затылок.
— Согласен, — Намджун закидывает ногу на колено, раскинув руки на спинке дивана. — Нужно ловить их. Даже если придется вступить в бой.
— Ты сейчас таран имеешь в виду? — Джейби выглядывает из-за спины Хосока, вопросительно вскинув бровь и уставившись на Кима. Намджун кивает и тянется к своему стакану, стоящему на столике перед диваном.
— Плевать на урон, который в таком случае будет причинен нашим тачкам, но это похоже на самоубийство, — вздыхает Хосок, запуская пальцы в свои волосы и зачесывая их назад. — Шанс на успех невелик, будут лишь жертвы.
— Стоит им показать, что мы принимаем условия игры и будем атаковать в ответ, — Джейби пожимает плечами и осушает свой стакан, ставя его на стол с громким стуком, разнесшимся по кабинету. — Конечно, я против всей этой херни, но попробовать нужно.
Хосок закусывает губу и задумывается, нахмурив брови. Джейби и Намджун правы, такой шаг хоть немного приблизит их к какому-то прогрессу, потому что бездействие не дало пока что ничего. Попробовать, определенно, стоит.
— Не знаю, была ли авария Тэхена подстроена или это чистое совпадение, но я уверен, что среди нас водится крыса, которая работает с Джиханом, — говорит Хосок, скользнув взглядом по альфам и поджимая губы в тонкую линию.
— Вполне возможно, что это кто-то из наших, потому что я никого постороннего не замечал на объектах, за которыми мы следим. Только наши люди, — подает голос Сонги, прекращая свои хождения и вставая за диваном.
— Тебе и твоим ребятам нужно быть внимательнее, Сонги, — Намджун поворачивает к альфе голову, вскинув бровь. — Иначе снова случится бойня.
— Контролируй каждого, — соглашается Хосок, смотря на серьезного Сонги, который лишь молча кивает. — Я могу довериться только тебе.
— Что касается гонок, — Джейби откидывается на спинку кресла и кладет руки на его ручки, привлекая к себе внимание альф. — Давайте сыграем по их правилам. Соглашайся, Хосок. Так у нас будет больше шансов. Я знаю, что Чонгук принял бы это решение без раздумий.
— Как и я, — твердо говорит Хосок, смотря на Джейби полным уверенности взглядом. В кабинете повисает тишина. Им смотрит на Чона несколько секунд, даже не моргнув, затем расплывается в удовлетворенной улыбке, одобрительно кивнув.
— А я думал, что Чон Хосок, которого я знал, утонул в семейной жизни, стал примерным мальчиком, — ухмыляется Джейби. — Приятно осознавать, что ты все тот же.
— У нас тут война начинается, иначе быть не может, — пожимает плечами Хосок.
Он понимает, что по-другому нельзя. Он не может рисковать собой, не может рисковать Юнги, которому еще утром обещал беречь себя, но обстоятельства против. Нужно защищаться и бороться за то, что важно. И для Хосока дело больше не в улицах, а в одном конкретном человечке, который заполнил собой всю его жизнь до краев. Вот за кого будет бороться Хосок. Он заранее извиняется перед Юнги, если что-то пойдет не так, если обещание пеплом осыплется, но другого, более безопасного выхода просто нет. Джихан ломает границы, а времени на их восстановление нет — нужно сражаться.
— Отлично, — улыбается Намджун, облизнув свои алкогольные губы. — Задушим ублюдков.
🔥🔥🔥
Тэхен разглядывает стену напротив, вслушиваясь в шум в коридоре. За окном темное безоблачное небо. Полная луна плавно плывет в окружении блестящих звезд, закрадываясь в палату и лаская своим холодным светом тэхеновы пальцы.
Прошло четыре дня с тех пор, как случилась авария. Чонгуку больше не разрешают оставаться с Тэхеном ночью, уверяя, что в этом нет необходимости. Омега постепенно приходит в норму. Повязка на голове сменилась небольшим телесным пластырем на лбу с левой стороны, ссадины постепенно заживают, а затягивающиеся порезы покрываются корочкой. Главной проблемой остается ребро, которое порой даже дышать свободно не дает и ноет от боли при малейшем неправильном движении.
Оставаясь в тишине и темноте палаты в одиночку, Тэхен надеется уснуть быстро, чтобы скорее настало утро, и Чонгук снова пришел, принеся с собой пакет разнообразных конфет. Тэхен их почти не ест, но настроение они повышают одним своим видом. Или потому что Чонгук купил.
Друзья приходят каждый день, сидят по несколько часов рядом, отвлекают от тоски, накатывающей из-за долгого нахождения в одном помещении. Тэхен не привык к такому. Не привык отлеживаться и быть не в состоянии свободно передвигаться. За всю свою жизнь в больнице он был всего два раза: когда тяжело заболел гриппом и когда сломал руку, неудачно упав с велосипеда в далеком детстве.
Нотки чонгукова аромата практически исчезли из палаты, подавленные резким больничным запахом, который уже до тошноты достал. Тэхен прикрывает глаза и глубоко вдыхает, пытаясь ощутить любимый успокаивающий аромат в последний на сегодня раз. Единственное, что слышать приятно — негромкие переговоры в коридоре. Так он не один, так его не посещают болезненные мысли.
Омега находится на тонкой грани между сном и бодрствованием, когда слышит тихий скрип двери. Он не успевает открыть глаза, но улыбка уже проявляется на губах. Это Чонгук, наверняка он, потому что некому больше приходить так поздно. Тэхен слышит тихие приближающиеся шаги, не сразу распознавая терпкий аромат, который он хотел бы забыть навсегда. Улыбка исчезает мгновенно, словно даже намека на нее не было. Тэхен не хочет открывать глаза, но вошедший уже наверняка понял, что омега не спит.
— Зачем ты пришел? — тихим непроницаемым голосом спрашивает Тэхен, скользнув нечитаемым взглядом по Джихану. Альфа стоит у изножья кровати, сунув руки в карманы черных джинсов. Неуложенная челка спадает на правую половину лба, прикрывая глаз. Губы альфы трогает легкая улыбка. Он делает шаг вперед, оказываясь еще ближе.
— Я волновался, — с хрипотцой в голосе отвечает До, разглядывая лицо омеги, у которого губы предательски подрагивают и поджимаются, в попытке эту самую дрожь скрыть. Тэхену от него не спрятать своих эмоций и чувств. Джихан прекрасно видит все по глазам. Он готовился к этому взгляду. Обида, горечь, злость.
— Уходи, Джихан, — цедит Тэхен, судорожно вцепляясь пальцами в простынь под одеялом. Ему хочется накричать, разрывая глотку, хочется Джихану лицо разбить, только бы не видеть снова этой ядовитой улыбки.
— Я знаю, что ты чувствуешь и думаешь, — спокойно говорит альфа, склонив голову. — Я не собираюсь оправдываться или просить прощения. Просто скажу, что все пошло не совсем так, как я рассчитывал.
— А ты рассчитывал убить меня? — с горечью в голосе спрашивает Тэхен, сглотнув ком, подкативший к горлу.
Джихан издает смешок и качает головой, опустив ее.
— Я не думал, что дойдет до больницы. Но ты, видно, очень желал победы.
— Хочешь сказать, в произошедшем виноват я сам? — Тэхен от возмущения чуть ли не задыхается, а руки уже зудят вовсю от жажды проехаться по этому лицу несколько раз. — Ты использовал меня, наплевав на последствия. Наплевав на мою жизнь.
— Если бы это было так, — вздыхает До, начав неторопливо расхаживать перед кроватью. — В любом случае, это дело провалилось.
— Я зря разбился? — Тэхен еле сдерживает внутри порыв разрыдаться в голос. На Джихана смотреть тошно до такой степени, что хочется собственные глаза вырвать и зарыть в землю.
— Прекрати, Тэхен, — Джихан качает головой, глянув на омегу, что прожигает его ненавистью пропитанным взглядом. — Прекрати давить на меня. Я знаю, что слегка ошибся.
Сильно. Очень сильно ошибся. И взгляд этот вполне заслуживает.
— Ненавижу тебя, — шепчет Тэхен, поджав губы.
И вот он, контрольный удар, который Джихан тоже полноправно заслуживает.
Он останавливается и подходит к омеге, заставляя его тонуть и захлебываться в черноте своих глаз. Тэхен этому не может сопротивляться. Он беззащитен.
— Это не имеет значения, малыш, — тихо говорит Джихан, сухо улыбнувшись. — Ты все равно в моих руках и никуда не денешься. Я же сломаю тебя, только повод дай, — с жаром шепчет он в самые губы, склонившись над омегой.
Лучше так, чем добровольно впускать себе яд в кровь и корчиться от боли беспомощно. Лучше топить, чем самому быть утопленником. Пусть Тэхен ненавидит, пусть боится, так проще.
На тумбе коротко вибрирует тэхенов телефон. Омега не успевает к нему потянуться, как Джихан поворачивается и заглядывает в дисплей, читая пришедшее сообщение вслух:
— «Спокойной ночи, итальяночка. Жди меня в своих снах», — альфа усмехается и отворачивается обратно к Тэхену, вскинув брови в наигранном удивлении. — Итальяночка?
Тэхен упрямо тянется к телефону, но До успевает его схватить.
— Отдай, Джихан, — с твердью в голосе требует омега и протягивает руку, пытаясь выхватить телефон из рук альфы.
— Нет, постой, — сухо смеется До, подняв руку и лишая омегу попыток дотянуться. Тэхен тихонько стонет от пронзившей ребро боли и на секунду жмурится, не давая слезам, нашедшим повод, вырваться наружу. — Давай отправим Чонгуку совместную фотку, а? С красивой подписью: «я трахаю твою итальяночку». Как же он удивится, наверное!
Тэхен чувствует себя никак. Просто никак. Он падает в самую пропасть. В бездну. Ниже. Джихан хорошо постарался, надавил туда, где самое заветное сокрыто. Нашел, вывернул наизнанку и жестоко растоптал, размазав по земле. Омега лежит безвольной истерзанной куклой, а внутри бьется в истерике, рвет волосы и расшибает голову об стену. Он оседает на землю, усыпанную пеплом своих же лучших надежд, и кричит в пустоту, даже не надеясь быть спасенным.
Ниже падать просто некуда.
— Уходи, Джихан, — цедит Тэхен сквозь стиснутые зубы, всеми силами заставляя себя посмотреть в темные глаза напротив. Джихан, перестав смеяться, убирает телефон обратно на тумбу и вскидывает бровь, пытаясь распознать эмоции, спрятанные за непроницаемым выражением лица омеги. — Уйди, иначе я закричу.
— Ну, чего ты так, малыш? — с притворным беспокойством спрашивает Джихан, склонив голову. — Я просто хотел развлечь тебя. Он все узнает, когда придет время. И тогда ты уже не будешь ни о чем жалеть, потому что станешь королем этого города вместе со мной.
— Уйди.
— Как скажешь, — улыбается альфа, кивнув. — Я буду ждать твоего возвращения, мы еще не все сделали, — шепчет он, подавшись вперед для поцелуя. Тэхен успевает отвернуть голову вбок, и губы альфы мажут по его щеке. Хриплый смех, расползающийся по палате, кожу вспарывает живьем, но омега стоически держится, максимально сохраняя внешнее спокойствие.
— Видеть тебя не могу, — рычит Тэхен, смотря куда-то в сторону. Хочется отпихнуть его от себя, но нет желания даже прикасаться.
— А придется, — хмыкает Джихан, выпрямившись. — До встречи,
итальяночка, — ядовито выплевывает он последнее слово, покидая палату.
Тэхен смотрит в пустоту перед собой, даже не осознавая, что слезы ручьями стекают по щекам и разбиваются о ключицы. Когда осознание произошедшего минутой ранее наконец доходит, лицо омеги искажается в болезненной гримасе, а губы открываются в беззвучных рыданиях. Тэхен жмурится до боли в глазах и судорожно комкает в пальцах одеяло. Такая боль в сотни раз сильнее физической. Ноющее ребро — лишь царапина возле его изрубленной на куски души. Джихан ушел, оставив омегу распадаться на части.
Тэхен не хочет ничего.
Думать о Джихане — мерзко, думать о Чонгуке — больно.
В эту секунду голову заполняет лишь одна мысль.
Лучше бы он погиб в этой аварии.
