nitric oxide

Чимин сидит за барной стойкой, подперев щеку ладонью и со скучающим лицом размешивая соломинкой лед в своем стакане с наполовину допитым мохито. К вечному шуму Черной дыры омега привык уже давно. Он сливается с громкой музыкой, звучащей со всех сторон. В сине-фиолетовом освещении все искажается, становится одним целым, единым. Тут все друг друга знают, тут все друг другу друзья или соперники. В Черную дыру часто съезжаются гонщики из банд всех районов, даже тех, что находятся вне столицы. Каждым владеет жажда скорости и победы. Только что Чимин выиграл кольцевой заезд на два круга за рулем золотистой субару, принадлежащей Чану. Тачек у Има много, и каждый раз перед заездом Чимин садится в новую. Он оглядывает отрешенным взглядом танцпол, затем кидает взгляд на диванчики и вздыхает, отворачиваясь и присасываясь губами к соломинке. Чану нигде не видно, хотя обещал прийти сразу после гонки. Чимин устал. Он просто хочет забрать свою долю и отправиться домой к своей мягкой теплой постели. — Поздравляю с победой, — слышит Пак рядом. Чья-то рука накрывает плечо омеги. Чимин медленно поворачивает голову и кидает взгляд на широкую ладонь с толстым серебряным браслетом на запястье, затем скользит выше. Перед ним стоит коренастый альфа с полуулыбкой на тонких губах. У него виски выбриты, а темно-синяя челка спадает на лоб. Пак видит его впервые. Он пристально сканирует лицо напротив, отмечая отсутствие татуировок. Значит, банде Чану, у которой имеется характерное отличие в виде татуированной кожи лица, не принадлежит. — Спасибо, — сухо отвечает омега, игнорируя взгляд альфы, — голодный и жаждущий. Ничего нового. Он отворачивается, как ни в чем не бывало, и отпивает мохито. Альфа усмехается, убирает руку и садится рядом, разворачиваясь к Чимину лицом и даже не пытаясь скрыть намерений, которые у него на лбу написаны. — Позволь угостить тебя выпивкой, — улыбается альфа. Взгляд похотливо скользит по соблазнительному телу омеги, едва не пожирая. Чимин устало закатывает глаза, но тот не замечает. — Я слышал о тебе. Ты отличный гонщик. Из банды Чона, кажется? — Я уже ухожу, — непроницаемым голосом отмахивается от подката Чимин, отодвинув свой стакан в сторону и собираясь встать с высокого барного стула, но на его запястье ложится рука альфы, чуть сжимая. Не слишком сильно, но и не совсем слабо, чтобы Пак мог легко отдернуть ее. — Куда? Еще рано, веселье только начинается, — тормозит его альфа, склонив голову и оглаживая большим пальцем кожу на ладони Пака. — Я хотел бы познакомиться поближе, — в ровном голосе слышна требовательность, настойчивость. Чимин вздыхает и прикрывает на секунду глаза. Так просто не отстанет. — Слушай, тут куча сучек, которые с большим удовольствием согласятся с тобой познакомиться. Ты ошибся адресом, — устало говорит Пак, потянув на себя руку, хватка на которой сразу же становится тверже. — О, нет, я как раз по адресу, — у альфы взгляд плотоядный, а на губах животный оскал. — Давай ты не будешь ломаться и вести себя так некрасиво. Просто пообщаемся, узнаем друг друга лучше, — голос наигранно ласковый, рассчитанный на то, чтобы растапливать сердца омег. Вот только на Чимина это не действует. Он все эти уловки и лживые фразы давно изучил. Всех их выдает взгляд. Чимин даже не боится. Он слишком устал и слишком пуст внутри. Ударить он всегда сможет, а знакомые подстрахуют, если надо будет. Их тут полно, но прибегать к этому не хочется. Терпения пока хватает, но с каждой секундой, проведенной возле этого альфы, его становится все меньше. — Руку убери, — спокойно просит Чимин, сверля альфу ледяным взглядом. — Ну, чего ты? Не хочешь опробовать мою тачку? — мерзко ухмыляется мужчина, не переставая ядовито улыбаться. Ладонь скользит вверх по чиминовой руке, и жест этот выглядит слишком интимным. Слишком грязным. Чимин поджимает губы и выдергивает руку, разворачиваясь и собираясь уйти, но его мгновенно перехватывают за талию и тянут назад. — Какой некультурный, — горячий шепот в ухо. Жар чужих губ плавит кожу. — Надо поучить тебя манерам. Чимин судорожно скользит взглядом по толпе, которой нет никакого дела до альфы, что несдержанно зажимает омегу у всех на глазах. Привычное явление. И пока Чимин не закричит, никто даже не поймет, что происходит на самом деле. Но он стоически держится, стиснув челюсти и пытаясь вырваться из хватки. Горячая ладонь альфы скользит по впалому животу через тонкую ткань светло-розовой футболки, спускаясь к паху. — Пусти, блять, — шипит сквозь зубы Чимин, но альфа только сильнее его прижимает к себе, упираясь возбуждающимся членом в упругий зад омеги. Пак уже собирается замахнуться и ударить альфу локтем по ребрам, когда слышит знакомый голос, пускающий по телу волну облегчения. — Съебался нахуй, — рычит Чану, грубо отпихивая альфу подальше от Чимина. Тот, потеряв равновесие, ударяется спиной о барную стойку и кряхтит от боли. Кто-то оборачивается, окидывая развернувшуюся сцену затуманенным пьяным взглядом. — Им Чану, — выплевывает синеволосый альфа, гадко усмехнувшись и скользнув языком по нижней губе. Он опирается на стойку заведенными назад локтями и щурится. — Твоя сука, что ли? — спрашивает он, кивнув подбородком на Чимина, в растерянности смотрящего на происходящее. — Я же не знал, что его ты тра… Договорить альфа не успевает. Чану снова налетает на него и бьет крепким кулаком в челюсть, сразу же хватая за грудки и вжимая в стойку. — Выбирай выражения, Минсон, — цедит сквозь стиснутые челюсти Им, буквально сжигая мужчину своим горящим от вспыхнувшей злости взглядом. — Еще раз увижу тебя возле него — руль держать больше не сможешь, уж поверь мне. Альфа сплевывает на пол кровавую слюну и хрипло смеется, но смех сразу же прерывается, когда Чану бьет вновь. Минсон шипит и прижимает ладонь к носу, из которого начинает хлестать кровь, пачкая футболку. Им брезгливо отпихивает его от себя и разворачивается к Чимину. — Пойдем, — бросает он. Пак кидает на скорчившегося альфу последний взгляд и отворачивается, следуя за Имом. Чану стоит, прислонившись к капоту своего серебристого астон мартина, и перекатывает в зубах фильтр ментоловой сигареты. Длинную черную челку треплет ночной прохладный ветерок, унося с собой густой сигаретный дым, вьющийся вверх. Опустив голову, альфа вытаскивает из кармана своего черного плаща скрутку купюр. — Твоя доля, — низким прокуренным голосом говорит Им, протягивая деньги Чимину, стоящему напротив. Омега берет скрутку и прячет в кармане своей джинсовки. — Не стоило с ним так, — вздыхает Чимин, присаживаясь рядом и опуская взгляд на носки своих серых кроссовок. — Стоило, — Чану прикрывает глаза, подняв голову к небу и выпуская кольца сигаретного дыма, уплывающие вверх. — Я знаю этого отморозка. Трахает все, что движется. Не отъебался бы от тебя. — Я почти отшил его, — хмурится Чимин, следя взглядом за рассеивающимися кольцами. Чану стряхивает пепел на землю и вновь зажимает сигарету меж губ, поворачивая голову к омеге. Пирсинг на его нижней губе поблескивает в свете тусклых уличных фонарей. Район этот безмолвный, тихий и пустынный. Тишину его нарушают изредка проезжающие машины, а людей и вовсе не видно. Чимин прежде не совался сюда, но теперь это место не кажется жутким и опасным, как омега думал раньше. Здесь даже как-то уютно находиться вдали от шума Черной дыры и рычащих движков. — Я заметил, — издает альфа смешок. Чимин закатывает глаза и хмурит брови. — Ты хорошо гонял сегодня, я видел заезд. Омега тихо мычит и закусывает губу, устремляя взгляд на проезжающие машины. Пак чувствует на себе внимательный взгляд альфы, но он не пробуждает отвращения. Чану не смотрит на него, как на предмет для секса. Он никогда не смотрел так. У альфы взгляд глубокий, задумчивый, изучающий. Скорее, пытающийся разгадать, дотянуться до души и понять, из каких частей и деталей она состоит, что содержит в себе. Чану всегда смотрел глубже, чем просто на внешнюю оболочку, поэтому Чимину под его взглядом вполне спокойно. Чану всегда сдержан, не особо разговорчив и на первый взгляд кажется холодной каменной глыбой без чувств и эмоций. Встретившись с ним впервые, Пак ощутил, как по коже пробежал липкий холодок от темных глубоких глаз, смотрящих в самую душу. Чану казался опасным и непредсказуемым, слишком загадочным и сложным. Чимин так думает и сейчас, но больше не боится, потому что альфа даже случайно его никогда не касался. Пак никогда не видел, чтобы Чану взрывался, выплескивая свою внутреннюю злость; чтобы терял над собой контроль и вспыхивал, как топливо, в которое бросили спичку. Такое было лишь дважды: сегодня в баре и в тот день, когда Чонгук был готов разорвать Чимина. В обоих случаях причиной становился сам омега. В обоих случаях Чану вступался за Чимина. И это омегу вводит в глубокие размышления, ведь этот альфа легко мог решить конфликт одними лишь словами, не марая рук. Чимин никогда не сближался с Чану, переступая рамки деловых отношений, которые их связывают. В этом просто не было нужды. Ни для Чану, ни для Чимина. Омега может вспомнить только одно место их деловых встреч — у этого серебристого астон мартина, что похож на молчаливого свидетеля их коротких разговоров. И Чимину почему-то нравится. В этой странной, даже не дружеской атмосфере скрывается что-то таинственное, невысказанное, но вполне существующее. Чимин любит слышать шум проезжающих машин, наблюдать за красивыми кольцами сигаретного дыма, слушать низкий хриплый голос Чану, сидящего рядом. Это все похоже на другую жизнь, которую хочется бережно держать в секрете. — Ты наблюдаешь за гонкой, даже когда я участвую в заезде от своего лица, — негромко говорит Чимин, глянув на Чану. — Я видел тебя. Зачем? — Гонки — прекрасное искусство, — отвечает альфа, держа тлеющий окурок в пальцах опущенной руки и заглядывая Паку в глаза. И вот снова. Омега чувствует себя обнаженным под этим взглядом. Как будто все составляющие его души лежат перед Чану. Он видит все. — Сила и опасность, риск, адреналин, безумная жажда, — неторопливо перечисляет Им, не отрывая взгляда. — Я люблю за этим наблюдать. Чимин не выдерживает и хмурит брови, с напускной задумчивостью отворачиваясь к дороге и закусывая нижнюю губу. Он все еще ощущает на себе взгляд альфы и даже вздохнуть свободно не может. Наверное, такой взгляд намного хуже того, как смотрят на Чимина другие альфы. Он волнует, пугает, заставляет душу сжаться в кокон. — Чану, я… — начинает Чимин, набрав в легкие воздуха и найдя смелость заглянуть альфе в глаза. Тяжелые размышления, не дававшие покоя уже пару недель, почему-то именно в этот момент желают найти выход. Чану смотрит внимательно, терпеливо ждет, пока омега внутри борется с собой, на что-то решаясь прямо сейчас. Чимин вздыхает и наконец продолжает, придав своему голосу уверенности: — Я больше не буду гонять за твою банду. На душе становится легче. Чимин смотрит на альфу с сожалением, виновато закусывая губу. С тех пор, как Чонгук и остальные узнали о том, что он сотрудничает с Чану, эта тяжесть не давала покоя. Никто не смотрел с осуждением, никто не называл предателем, но таковым себя почувствовал сам омега, когда посмотрел Чонгуку в глаза, выйдя из разбитой им камаро. Этот взгляд на всю жизнь отпечатался в памяти. Чимин никогда предателем не был, никогда не смел даже помыслить о том, чтобы отречься от своих друзей и примкнуть к другой банде. Он просто хотел гонять. Просто хотел доказать всем, что способен на многое, и не имеет значения, что он из банды Чона — короля столичных дорог. Чимин хотел показать, что хорош сам по себе и может достичь высот в одиночку. Было чертовски приятно видеть лица пораженных соперников, когда омега выходил не из своего желтого мерса. Он может в одиночку, он может на любом автомобиле. И дело никогда не было в деньгах. В этом проклятом городе каждый хочет быть лучшим, и Чимин не исключение. Он доказал. Сам себе, в первую очередь. А после почувствовал себя одиноким и опустошенным, несмотря на то, что друзья все так же находятся рядом. Их словно разделила прозрачная стена, видная только Чимину, и от этого осознания в душу закралось новое неприятное чувство страха одиночества, потери самых важных людей в жизни. Чимин злился на свой эгоизм, борясь с ним каждый раз, когда снова и снова садился не в свою машину, когда вновь и вновь получал скрутку денег за свою работу. Это не то, к чему он стремился. С самого начала цель была неверной. — Почему? — без злобы спрашивает Чану. Его голос и выражение лица даже не меняются. — Я должен быть с теми, кому важен и кто важен мне, — отвечает Чимин, покачав головой. — Это не та цель, которую я преследовал. Я ошибся. Чану открывает рот, будто собираясь что-то сказать, а брови его слегка хмурятся. Но он так ничего и не говорит, словно передумав. — Дело не в тебе, не в чем-то еще, — продолжает омега, вздыхая и перекатывая носком кроссовка камешек на асфальте. — Мне очень нравится гоняться с твоей бандой, но у меня есть семья. Моя настоящая семья. — Я не стану тебя удерживать, — альфа швыряет окурок на землю и поднимается с капота. — Ты будешь с Чоном, а мы с тобой снова станем соперниками. — Все так, как и должно быть, — Чимин тянет уголки губ в подобии улыбки. — Банда Има — достойные соперники. Чану слегка поджимает губы и коротко кивает. Чимину кажется, что он замечает в глазах альфы на долю секунды мелькнувшую тоску, которая тут же скрывается за слоем вечного холода. — Чимин, — негромко зовет Им, заглядывая в блестящие глаза омеги. — Да? Чану молчит несколько долгих секунд, так и не сводя с омеги непроницаемого взгляда, затем хмурится и качает головой. Будь в порядке. — Ничего. Я подвезу тебя, — отмахивается альфа и обходит машину, открывая дверцу с пассажирской стороны. Чимин благодарно кивает и садится, откидываясь на спинку сиденья и устало прикрывая глаза. В душу заползает ноющая печаль, от которой хочется плакать. Чимин сам не понимает, что происходит и почему становится так тоскливо. Только бы этот день скорее закончился. Чану негромко хлопает дверцей и достает из пачки новую сигарету, зажимая ее в уголке губ. Он закуривает, одной глубокой затяжкой наполняя легкие и выпуская густой дым через приоткрытые губы. Он стоит перед машиной пару минут, наполняя себя никотином. Когда от сигареты остается окурок, альфа тихо усмехается сам себе, покачав головой, и садится за руль, заводя двигатель астон мартина.

🔥🔥🔥

На мосту, разделяющем город от леса, уже собрались зрители назревающей гонки. Сейчас даже не ночь, — сумерки. С каждой минутой верхушки высоких деревьев за мостом выглядят все более устрашающими. Толпа шумит, веселится. Люди делают ставки, пьют, наслаждаются ревом моторов вперемешку с льющейся из мощных колонок музыкой. Хосок прислоняется бедром к закрытой дверце макларена, стоящего у стартовой полосы. Гонка начнется в считанные минуты, и гонщики постепенно расходятся по своим автомобилям. Чон не двигается с места уже несколько минут. Он перебирает в пальцах ключ от гиперкара, вперившись взглядом в черный додж чарджер, стоящий через один автомобиль. Хосок знает — враг. Из черного тонированного доджа никто не выходил, и прикатил он самым последним, молча подъехав к своему месту на старте. Чон еле сдерживает себя, чтобы не подойти к машине и не вытащить гонщика, лицо которого он с удовольствием расчесал бы об асфальт. Эти ублюдки даже не пытаются прикрываться. Черный американский автомобиль слишком резко выделяется на фоне остальных трех автомобилей, включая сам макларен. От наблюдений альфу отвлекает короткая вибрация телефона в кармане черной косухи. Хосок достает телефон, читая сообщение от Юнги, высветившееся на дисплее: «Сегодня я останусь у папы. Надеюсь, ты не будешь скучать, Хосок. И не забудь обработать шов мазью!!!» Хосок улыбается и быстро печатает ответ: «Хорошо, котенок. Обними Енджуна за меня» Так даже лучше. Юнги не остался дома один, не будет отвлекать звонками, наверняка безумно переживая о том, где Хосок. Все складывается удачно. Альфа даже представить себе не может, что было бы с Юнги, узнай он, что Хосок на заезде, проходящем на одной из опасных дорог столицы, да еще и в компании врага, жаждущего перевернуть его тачку. Хосок понимает — надо. Давно пора действовать, давать отпор и подавлять пробуждающуюся революцию. Ради будущего их всех. Ради будущего Юнги, который еще слишком молод и не пожил толком. Хосок готов ценой собственной жизни ему строить лучшее будущее. Именно поэтому он сейчас стоит у стартовой полосы, решительно настроенный на ответную атаку. Альфа уже собирается сунуть телефон в карман, когда тот снова начинает вибрировать, отображая на дисплее имя брата. Хосок принимает звонок и поднимает дверцу, садясь в машину. — Ты уже там? — сразу спрашивает Чонгук. — Да, скоро старт, — отвечает Хосок, прищурившись и следя взглядом за грид-боем, который движется к стартовой полосе. — Тут черный додж чарджер. — Мы не ошиблись, — хмыкает младший Чон на том конце. — Они ни за что не упустят нас. — Это было ожидаемо. Один из братьев участвует в заезде. Джихан, наверное, думает, что сможет запугать нас своими шустрыми машинками, — хохотнув, Хосок захлопывает дверцу макларена и вставляет ключ в замок зажигания. — Я даже немного завидую. Ты сможешь протестировать таранное шасси Джейби, — с легкой тоской усмехается Чонгук. — В крайнем случае, — подчеркивает Хосок, усаживаясь поудобнее. — Уже старт. — Нагни их, Хосок, — твердым, полным уверенности голосом желает брату Чонгук. — Считай, что уже, — довольно хмыкает старший Чон, завершая вызов. Грид-бой уже на своей позиции. Автомобили по обе стороны от макларена нетерпеливо рычат, готовые к гонке. Хосок убирает телефон в карман и нажимает кнопку на панели, которая сразу же включается, загораясь светло-синим. Двигатель просыпается и рычит. Альфа поднимает стекло и пристегивается, меняя режим езды на гоночный. Двигатель набирает обороты, а сзади гиперкара плавно поднимается антикрыло. Омега взмахивает руками, и толпа начинает шуметь еще громче, соревнуясь с рычанием мощных двигателей. Хосок смотрит по сторонам на своих соперников и отворачивается к дороге, нетерпеливо сминая руль пальцами. Гиперкар жужжит, вибрирует. Чон мягко удерживает носком ботинка педаль тормоза, так и порываясь скорее ударить по газам. Кончики пальцев приятно покалывает в предвкушении, а сердцебиение учащается. Хосок это чувство обожает даже больше чувства облегчения и победы после преодоленной финишной черты. Начало всегда завораживает, держит в напряжении и легком страхе. Грид-бой резко опускает руки, и все пять автомобилей с визгом срываются со старта, пересекая мост и летя в объятия мрачного леса. Хосок до упора давит на газ и, как только мост оказывается позади, дергает за подрулевой лепесток, увеличивая скорость. Сзади, прямо за маклареном несется додж, едва не упираясь носом в зад гиперкара. Хосок хмыкает и поворачивает руль влево. Неужели черный американец хочет закончить все так быстро, даже не поиграв как следует? Пять машин несутся по узкой лесной дороге, окруженной вековыми деревьями. Впереди виднеется поворот, и Хосок немного сбрасывает скорость, чтобы макларен при дрифте не занесло. Автомобили с рыком входят в дрифт, оставляя на асфальте темные следы от тертой резины. Пройдя поворот, макларен вновь набирает скорость и ракетой несется вперед, ловко объезжая мчащихся впереди соперников. Додж сзади не отстает. Его единственная цель — макларен цвета ночного неба. Это было известно с самого начала. Хосок ухмыляется, кидая короткий взгляд в боковое зеркало заднего вида, где маячит черный демон с холодным голубоватым светом фар. Впереди начинается извилистая дорога, сразу после которой — езда над обрывом. Хосок мысленно проматывает сценарии и возможные варианты преодоления этого пути с учетом прицепившегося сзади врага, который наверняка не упустит возможность сбросить его с этого обрыва. Прежде всего, нужно оторваться от остальных трех соперников, чтобы они не попали под горячую руку и не мешались. Чон дергает пальцем лепесток за рулем. На спидометре, в самом центре высвечивается цифра семь, сменившая шестерку. Скорость увеличивается, стрелка пересекает двести восемьдесят. Впереди летящая бордовая альфа ромео оказывается на задней позиции, а макларен вырывается на первое место. Хосок жмет на газ, одновременно плавно давя на тормоз при поворотах на извилистой дороге. Макларен бросает из стороны в сторону, а сзади образуется облако из пыли и дыма от жженной резины. Чон быстро выворачивает руль то в одну сторону, то в другую, ни на секунду не сбавляя скорость. Еще раз бросает взгляд в зеркало — для доджа словно не существует других противников. Хосок знает, что не оторвется от него, даже если очень сильно постарается. Не сможет физически. В таком случае додж ударит сзади. Альфа внимательно следит за освещенной светом фар гиперкара дорогой впереди, просчитывая расстояние до обрыва. Совсем немного. Около двух километров. Хосок переключает скорость и слегка хмурится. Нужно сделать так, чтобы додж оказался спереди, и тогда появится больше шансов смести его со своего пути. Чон дергает за левый подрулевой лепесток, снижая скорость до четырех. Стрелка на спидометре начинает постепенно опускаться вниз. Альфа каждую секунду бросает взгляд на зеркало, следя за действиями доджа. Тот все так же упрямо едет сзади, не преследуя цели обогнать макларен. Хосок вновь набирает скорость, готовясь к маневру на последнем до обрыва повороте. Шанс еще есть. Альфа слегка давит на тормоз и выворачивает руль на подъезде к резкому повороту. Додж оказывается наравне с маклареном с внутренней стороны дороги. Хосок довольно хмыкает и резко сбрасывает скорость, оказываясь прямо за чарджером. — Отлично, — улыбается альфа, вперившись взглядом в додж. Тот пытается замедлиться и провернуть такой же маневр, но Хосок берет его под контроль, оцепив дорогу и не позволяя вновь оказаться сзади. Додж дергается влево — макларен за ним; он вправо — гиперкар двигается следом. Самое время устроить таран, ударив в угловую часть бампера и повторить фишку черных американок, использовав ее на них же, но Хосок не видит необходимости, практически полностью взяв додж под свой контроль. Тот вынужден ехать спереди. Альфа каждую секунду готовится к тому, что чарджер может внезапно дать по тормозам, тем самым влетев в перед макларена, едущего сзади. Нервы на пределе от ожидания неизвестности и внезапной атаки, которая может произойти в любой момент. Альфа знает, что так просто враг не сдастся, не покинет гонку, не сделав то, зачем приехал. Но то, что происходит в следующий момент, заставляет Хосока на мгновение растеряться от неожиданности. Сзади появляются две черные шевроле — уже знакомый корвет и камаро. Они вылетают на дорогу с агрессивным рычанием, едва не прижимаясь прямо к заднему бамперу гиперкара. — Твою же, сука, мать, — сухо усмехается Чон, сминая пальцами кожаный руль и бросая настороженный взгляд в зеркало заднего вида. Макларен окружают три черных американских автомобиля. Такого не было еще никогда. На старшего Чона спустили диких псов. Вполне ожидаемо, что один против сильного соперника не пойдет. Теперь Хосок ставит себе цель просто выжить, попытавшись вырваться из окружения врагов. Он поджимает губы и крепче сжимает в пальцах руль, сосредотачиваясь и продумывая в голове приблизительный план действий. Втроем они определенно имеют больше шансов, но Хосок готов рисковать. Камаро с правой стороны начинает ускоряться, выравниваясь с маклареном в тот момент, когда начинается дорога над обрывом. Чон этого ожидал. Внизу сплошные скалы и редкие деревья. Обрыв в темноте кажется еще более глубоким и опасным. Хосок даже не представляет, какое там расстояние до земли. Почему-то перед глазами всплывает лицо Юнги. Злое, испуганное. В золотистых лисьих глазах бесконечные страх и боль, не сравнимые ни с чем. Так омега смотрел бы, если б узнал, в каком сейчас положении Хосок. Альфе представлять это невыносимо, а сердце в груди сжимается болезненно. Юнги не должен узнать. Он не должен узнать, что его альфа потерял жизнь на гонке, о которой даже не сказал. Такого не произойдет. Камаро начинает подъезжать ближе, оттесняя макларен к краю обрыва. Хосок упрямо давит на газ и летит вперед, игнорируя звук бьющихся о задний бампер мелких камешков. Колеса с левой стороны больше не на асфальте. Чон слышит лишь рычание движка за спиной, сосредотачивается на дороге, отчаянно цепляясь за мысли о Юнги. Камаро рычит совсем близко, едва не цепляя бок гиперкара. Хосок бросает на машину взгляд, твердо удерживая руль и плавно отпуская ногу с педали газа. Когда шевроле камаро немного отъезжает в сторону, Хосок понимает — пора. Он резко бьет по педали тормоза, быстро выворачивая руль, чтобы не потерять контроль над управлением и не слететь в обрыв. Макларен оказывается сзади, а камаро таранит пустоту и вылетает с дороги прямо в пропасть. У Хосока сердце заходится в бешеном темпе, он хватает ртом воздух и облегченно выдыхает, оглядываясь туда, откуда слетела камаро. Даже звука удара не слышно. Неужели еще не долетел до земли? Чон поворачивает вправо, держась подальше от обрыва. Минус один соперник. Но додж и корвет продолжают удерживать макларен сзади и спереди, не давая ходу. Хосок вновь набирает скорость, давя на педаль до упора и дергая ветку за рулем. На спидометре высвечивается красная восьмерка. Альфа еще раз дергает за рычажок, и цифра сменяется девяткой. Скорость все выше. За окнами макларена все размывается, а салон наполняет только ровный гул рычащего движка. Корвет сзади не отстает, подъезжая все ближе. Хосок снова готовится к тарану, каждую секунду поглядывая в зеркало заднего вида. Обрыв с левой стороны дороги сменяется густой зеленью. Одной угрозой меньше. Макларен повторяет каждое движение доджа, едет буквально следом, игнорируя маячащий сзади корвет. Хосок больше не собирается тянуть и увеличивать риск быть перевернутым. Он действует решительно, отбросив все сомнения и страхи в сторону. Альфа чуть поворачивает вправо и ускоряется. Передний левый угол макларена резко вписывается в правый угол доджа. От удара Хосока кидает вперед, но он удерживается благодаря ремню безопасности. Во все стороны летят осколки от разбитых фар гиперкара и доджа. Чарджер заносит, а затем он переворачивается, с громким звуком ударяясь об асфальт. Чон резко выворачивает руль, чтобы не столкнуться с крутящимся чарджером, что оставляет за собой куски бампера, осколки разбитого стекла и кузова, хрустящие под колесами. Чон даже думать не хочет, на что сейчас похож перед макларена. Хосок объезжает разбитый додж, даже не собираясь замедляться и упрямо летя по узкой дороге вперед. Ничего вокруг больше не видно — только освещенный светом одной оставшейся фары асфальт. Сзади последний враг и соперники, находящиеся в большом отрыве, который постепенно сокращается. Чувство напряжения потихоньку отступает, частично возвращая легкость, что была еще на самом старте. Оставшийся корвет не кажется большой угрозой. До финиша остается не так много. Хосок плавно входит в дрифт, выворачивая руль и оставляя за собой облако дыма. Позади уже мелькают автомобили нагнавших соперников. Теперь нужно гнать без остановки. Альфа полностью сосредотачивается на дороге, слушая лишь рык движка. Остался последний рывок. Внезапно корвет ускоряется, плюясь синим пламенем, вырывающимся из выхлопных труб. Макларен в последнюю секунду резко дергается в сторону. Хосок чувствует несильный удар в задний бампер, удерживая руль и сразу же выравнивая автомобиль. — Да чтоб тебя, сукин сын, — рычит альфа, глядя в зеркало заднего вида. Мгновенная реакция сглаживает столкновение, и макларен лишь слегка заносит. Корвет от неожиданного маневра гиперкара закручивает на дороге. Хосок удовлетворенно хмыкает, бросив назад последний взгляд и уверенно летя вперед. Преград больше нет. Красные огни впереди все ближе. Сзади все еще пытаются нагнать соперники, но шанса выйти на позицию лидера больше нет. Макларен пересекает финишную полосу первым, оказываясь среди шумной и ликующей толпы. Нагретый до предела движок затихает. Чон выходит из машины и оказывается в объятиях знакомых и незнакомых людей. Каждый тянется, чтобы похлопать по плечу и пожать руку победителю, каждый поздравляет и обнимает. Неподалеку от дороги люди устроили небольшую вечеринку с выпивкой и автомобилями, стоящими по кругу. Хосок слегка смеется и забирает у кого-то протянутый стакан с ромом. — Братья Чон непобедимы! Я даже не сомневался в твоей победе, чувак! — кричит кто-то из толпы. Хосок довольно улыбается и кивает, подняв вверх большой палец. В какой-то момент сомневался сам Хосок, едва не потеряв надежду на победу в схватке с врагом. Сейчас внутри приятно растекается облегчение и спокойствие, но тяжелый волнительный осадок все-таки застревает где-то в районе души. Было тяжело, но Хосок смог выйти победителем, показав Джихану, что опасаться стоит. Возможно, это далеко не конец, но первая битва выиграна, и это уже большой прогресс. Хосок отпивает ром из красного стаканчика и отходит подальше от шума, набирая номер Намджуна. Приложив к уху телефон, альфа щурится, разглядывая лес впереди, погруженный в кромешную непроглядную тьму. — Ну что, как гонка? — спрашивает Намджун слегка взволнованным голосом, как только принимает вызов. — Я победил, но не обошлось без жертв, — сообщает Хосок, повернувшись к своему гиперкару. — Ты где сейчас? — Еду в гараж. Что-то случилось? — Надо поправить макларен, и как можно скорее, — Чон облизывает губы и вновь припадает губами к стаканчику, делая глоток горькой жидкости, приятно обжигающей глотку. Алкоголь сейчас как нельзя кстати. — Не хочу, чтобы у Юнги возникли вопросы. — Так он не в курсе? — выдает ухмылку Намджун на том конце. — Ладно, тащи сюда свой зад и пива прихвати, работать придется долго. — Уже еду, — смеется Хосок, бросая стакан в ящик с мусором и шагая к побитому макларену.

🔥🔥🔥

Джихан сидит на красном кожаном диванчике, закинув ногу на ногу и держа в пальцах стакан с бурбоном. На губах альфы расслабленная улыбка, а глаза внимательно следят за полуобнаженным омегой, плавно двигающимся у шеста. Изгибы бронзовой кожи завораживают, волнуют. Стройное тело поблескивает в приглушенном кровавом свете клуба, а блондинистые волосы приобретают огненный оттенок. Джихан не в силах отвести взгляд, а пальцы все крепче сдавливают стакан с золотистой жидкостью. Руки так и чешутся, чтобы сжать, обласкать, изучить каждый миллиметр притягательного тела. — Он здесь, — раздается за спиной негромкий голос Хенсу, разрушающий установившуюся приятную атмосферу. Джихан хмыкает и неохотно отворачивается от танцующего у шеста омеги. Спустя минуту к столику подходит высокий альфа в длинном черном плаще. — Им Чану, — радостно тянет Джихан, отпивая бурбон и следя за альфой, что смотрит в ответ с нечитаемым выражением лица. — Присаживайся, выпей со мной, — предлагает До, кивнув подбородком на диванчик напротив. Чану садится, и Джихан довольно улыбается, протягивая альфе новый стакан с бурбоном. — Не пью такое, — холодно отказывается Им, достав пачку сигарет и подобрав со столика серебряную зажигалку До. — Что за дело ко мне? Джихан ставит стакан на столик и ухмыляется, откидываясь на спинку диванчика. — Ты ведь знаешь, кто я, что делаю и какие цели преследую, — закидывает удочку альфа, наблюдая за Чану. Тот даже бровью не ведет, выпуская вверх облако дыма, и смотрит спокойным сдержанным взглядом в глаза Джихана. — Мое дело расширяется, требуется больше людей и автомобилей. А я слышал, что все это у тебя имеется. — Хочешь сотрудничать со мной? — изогнув бровь, Им скользит кончиком языка по колечку в губе. — Было бы неплохо, — отвечает Джихан, выпрямляясь. Альфа берет со столика выдержанный бурбон, подливая себе в стакан. — Для нас обоих. — Какая мне с этого выгода? — Чану склоняет голову, чуть щурясь и держа в татуированных пальцах тлеющую сигарету. — Власть, деньги, — Джихан, глотнув бурбона, вновь откидывается на диванчик и ставит стакан на свое колено. — Мне прекрасно известно о том, что твоя банда находится в вечном соперничестве с бандой Чона. Я знаю, как сильно ты стремишься к титулу короля здешних дорог. Мы вместе смогли бы воплотить это в жизнь. — И что? — сухо ухмыляется Им, не впечатленный доводами, и зажимает сигарету меж губ. — Вот так просто предоставишь мне власть над городом? В обмен на мои ресурсы? Сомнительная перспектива. — Я не собираюсь ограничиваться столицей, Чану, — твердо говорит До, покачав головой. — Но ты хочешь этот город — ты его получишь, если пойдешь на сотрудничество со мной. В стране будет несколько лидеров. Дорог слишком много, одному все не подвластно. — Ну и кто твои лидеры? — спрашивает Им, стряхивая пепел в пепельницу на столике. — Нас пока двое. Я и мой друг революционер, — улыбается Джихан, указывая ладонью себе за спину. Чану всматривается в полумрак, пытаясь разглядеть силуэт идущего к ним человека. — Думаю, вы прекрасно знакомы. — Надо же, как неожиданно, — на губах Чану мелькает бесцветная улыбка. Сухая, больше напоминающая оскал. Альфа всматривается в лицо подошедшего парня, слегка прищуриваясь. Тот садится рядом с Джиханом и берет со столика стакан. — А твои дружки в курсе? — Попробуешь проболтаться — лишишься языка. А может, и жизни, — ухмыляется парень, глотнув виски и сверля Има взглядом, в котором читается очевидное предупреждение. — Я и не думал, — пожимает плечами Чану, делая затяжку и выпуская вверх кольца дыма. — Хочу посмотреть на их лица, когда они сами обо всем узнают. — Этот момент близок, — кивает Джихан, делая глоток бурбона, словно смакуя предстоящий момент. — Скоро действовать в тени больше не будет необходимости, — на губах До снова появляется слабая улыбка. — Так вот ты мог бы стать третьим лидером. — Я должен подумать, — Чану тянется к столику и тушит окурок в пепельнице. — Ты ведь понимаешь, что выхода у тебя нет? Я, так или иначе, завладею твоими людьми и тачками. Просто мне стало любопытно, согласишься ли ты, и будет ли легко тебя уговорить, — ухмыляется До, склонив голову к плечу. — Твой выбор состоит лишь в том, чтобы решить: будешь ты на моей стороне с властью в руках, либо будешь гнить под землей, так ничего и не добившись. Чану сухо, неестественно смеется и качает головой. От предложения До отказываться глупо, и альфа это прекрасно понимает. У него появляется шанс заполучить власть, к которой он так долго стремился. Но какой ценой? А имеет ли это вообще значение? Чану теперь нечего терять. Он всегда был вторым на улицах, всегда был вторым в гонках против Чонов. Всегда и во всем второй. Эта позиция его чертовски сильно заебала. — Я поговорю со своими людьми, — Чану поджимает губы и поднимается с диванчика, поправляя полы плаща. — Времени мало. Чоны начинают действовать против нас, а это неслабый удар по моим ресурсам, — вздыхает Джихан, удрученно качая головой. — Я буду ждать тебя, Им Чану. — Завтра, — бросает Им, скользя нечитаемым взглядом по парню, сидящему возле Джихана, и двигается к выходу. — Чану похож на того, кто убьет и не поморщится, — усмехается До. — Он нам определенно нужен. — От такого предложения только последний кретин откажется. Или самоубийца, — хмыкает парень, ставя свой стакан на столик. — Мне нужно ехать, надо поработать. — Жду тебя завтра у себя, — задумчиво говорит До вслед удаляющемуся парню, вновь утопая в красоте соблазнительного тела омеги, прижимающегося спиной к шесту. Тот прикрывает в наслаждении глаза, дыша загнанно, словно задыхается от волны возбуждения, и скользит вниз, разводя стройные колени в стороны. — Я хочу его, — говорит Джихан подошедшему администратору, даже не взглянув в его сторону. — Как скажете, господин До, — кивает тот, удаляясь так же внезапно, как и появился. А Джихан не может отвести взгляда от обманчиво огненных волос омеги, с которым он проведет эту ночь.

🔥🔥🔥

Еще один долгий и однообразный день в больнице подошел к концу, оставляя после себя приятную тишину и спокойствие. Через окно в палату заливается золотистый свет уличных фонарей, рассеивая кромешный мрак. Разговоры и шаги в коридоре стихли еще два часа назад. На часах двенадцать ночи. Тэхен спит на боку, спиной к двери, обняв подушку и уткнувшись в нее носом. Состояние омеги с каждым днем все лучше. Болезненная бледность сменилась прежней естественной смуглостью, а от синяков и ссадин практически ничего не осталось. Тэхен уже может ходить, но не слишком долго. Трещина в ребре и поврежденное от глубокого пореза бедро не дают о себе забывать. Омега прихрамывает и быстро выдыхается из-за одинакового положения спины. Умереть от скуки Тэхену не дает Юнги, который приходит практически каждый день в отличие от более занятых Джина и Чимина. Мин врывается в палату, бросает свой рюкзак на пол, вешает школьный пиджак на стул и залезает к Тэхену в постель, рассказывая события, произошедшие с ним за день. Тэхен и не думал, что ему будет так интересно слушать дела школьной жизни, которая для него самого кончилась совсем недавно. У Юнги каждый день — приключение. Тэхену остается слушать младшего с искренним любопытством. В отличие от Юнги, Чонгук, который первое время ни на шаг не отходил от Тэхена, в последние дни стал проводить с ним все меньше времени. Приходит ненадолго, вручая омегам коробку со сладостями, и сразу же отлучается, обещая позвонить или написать. Но Тэхен скучает. Он понимает, что Чонгук — взрослый человек, и что у него есть дела, которые нельзя откладывать, он знает, что сейчас на улицах обстановка становится все серьезнее и опаснее, но Чонгук об этом никогда не упоминает. Он все так же рассказывает всякие забавные и глупые вещи в своем стиле, одаривает обворожительной улыбкой и смеется. Только во взгляде альфы читается плохо скрытая настороженность, серьезность и волнение. От этого Тэхен сам начинает беспокоиться и подолгу не может уснуть из-за размышлений о том, все ли с Чонгуком в порядке, когда он бывает вне стен больницы, не готовит ли Джихан что-то, что может ему навредить. Тэхену в этой клетке невыносимо, а чувство собственной беспомощности постепенно овладевает и лишь усложняет пребывание в больнице. Осталось недолго, так говорят врачи. А Тэхен сходит с ума от нетерпения. Омега просыпается, услышав за спиной звук скрипнувшей двери. Все тело мгновенно напрягается. Он затаивает дыхание и упрямо жмурит глаза, чтобы не выдать своего пробуждения. Это Джихан. Никто другой в такое время к нему не приходил. Тэхен чувствует, как внутри рождается чувство страха, а пальцы судорожно вцепляются в мягкую подушку. Омега даже мыслей об этом альфе избегает, еле собрав себя по кусочкам после одного-единственного визита Джихана. Если он снова пришел крошить душу, Тэхен больше не вынесет. По палате разносятся негромкие шаги, отдающиеся эхом внутри Тэхена. Он жмурится до боли в глазах, вжимаясь лицом в подушку и дыша через раз. Только бы он ушел, только бы не стал будить. — Тэ, — внезапный шепот прямо в ухо. Омега дергается и коротко вскрикивает, отшвырнув подушку на пол. От резкого движения ребро пронзает боль, а сердце падает в пятки. Большая теплая ладонь зажимает Киму рот, а другая успокаивающе поглаживает по голове. — Это я, детка, — шепчет Чонгук, тепло улыбаясь. — Только не кричи, я уберу руку. Тэхен во все глаза таращится на Гука, словно до ужаса напуганный зверек. Когда до него доходит, кто перед ним находится, он начинает успокаиваться. Альфа убирает ладонь и проводит большим пальцем по нежной щеке. — Чонгук… — шепчет Тэхен, шумно вздохнув и внезапно шлепнув Чона по ладони. — Ты меня напугал, придурок! — сразу же ощетинивается омега, недовольно хмурясь. Чонгук тихо смеется и, не обращая внимания на недовольство в шоколадных глазах, берет лицо Тэхена в ладони и мягко накрывает приоткрытые губы своими, сразу же скользя в рот языком. Омега что-то мычит, но быстро сдается, позволяя себя целовать и лениво отвечая. Мягко куснув за нижнюю губу, альфа отстраняется, заглядывая в глаза напротив с таким серьезным выражением лица, что Тэхена вновь окутывает беспокойство. — У нас мало времени, нужно торопиться, пока не засекли, — шепчет Чон в губы омеги, затем выпрямляется и быстро отходит к шкафу с одеждой, распахивая его и что-то выискивая в полумраке. Тэхен настороженно хмурится и присаживается, с полным непониманием происходящего наблюдая за альфой. — Чонгук, что случилось? Что ты делаешь? — чуть повысив громкость голоса, спрашивает он. Чонгук не отвечает, продолжая рыться в шкафу. Тэхен все больше напрягается. В голове уже крутятся разные пугающие мысли, пробуждающие задремавший страх, но омега старается держать себя в руках. Нужно разобраться и понять, что происходит. — Чонгук! — громким шепотом зовет Ким. — Кто может нас засечь? Альфа разворачивается, держа в руках какие-то вещи, и быстро возвращается к кровати. — Дежурный медбрат, — с невинной как у ребенка улыбкой выдает Чонгук. — А теперь поднимайся, нужно одеть тебя. — Что… — Тэхен недоуменно смотрит на альфу, изогнув бровь. — Ты что затеял? — Ничего криминального, итальяночка. Просто доверься мне и делай то, что я говорю, — шепчет Чон, укладывая рядом с омегой взятые из шкафа вещи. — Господи, надеюсь, это не из той же серии, что и погоня полицейских, — вздыхает Тэхен, откинув одеяло в сторону. Чонгук загадочно улыбается и бережно подхватывает омегу, усаживая перед собой. Он снимает с Тэхена больничную пижаму и натягивает на него мешковатую белую толстовку, затем помогает надеть черные спортивки. Альфа проделывает все это быстро, с суетливостью в действиях, но при этом ни разу не причиняет боль, действуя аккуратно и заботливо. — Так, а теперь садись, — просит Чонгук, присаживаясь перед омегой на корточки и поднимая его левую ногу. Тэхен упирается ладонями в края кровати, облизывая губы и наблюдая за тем, как Чонгук обувает его в белые кеды от гуччи. Это выглядит чертовски странно, но вместе с тем как-то естественно, правильно, как будто для них это вполне обычное дело. Тэхен слегка улыбается своим мыслям, закусив губу и уставившись на макушку альфы. Чонгук, проделав то же самое с правой ногой, зашнуровывает кеды и встает. — Готов. Прыгай ко мне, — выдает он, подходя ближе и разводя руки. — Если врачи узнают, что меня нет, они поднимут панику, — бубнит Тэхен, поднимаясь с постели и обнимая Чонгука за шею. Альфа сразу же подхватывает его на руки, держа под коленями, и бережно прижимает к себе, двинувшись к двери. — Я верну тебя в срок, — Чон в ответ улыбается, подмигивая, и легонько толкает дверь ногой. Они беспрепятственно преодолевают пустынный коридор второго этажа. Тэхен все оглядывается в страхе, боясь, что кто-то может их заметить и вернуть в надоевшую палату, но абсолютное спокойствие Чонгука частично обнадеживает и не дает запаниковать. Но как только они спускаются на первый, Тэхена снова охватывает волнение при виде омеги, сидящего за регистрационной стойкой. — Чонгук, это конец, — шепчет Ким на ухо альфе, вцепляясь пальцами в горло его черной футболки. — Он не выпустит нас. Чонгук лишь ухмыляется, невозмутимо проходя мимо стойки со своей ценной ношей на руках, а Тэхен на миг зависает от удивления, раскрыв рот. — К утру он должен быть в палате, не забудьте, — негромко напоминает сотрудник больницы, приподнявшись со своего места и смотря альфе вслед. — Вот надо же было с преступником связаться, — бурчит Тэхен, качнув головой. — Только и делаешь, что законы нарушаешь, дикарь. — Жить по законам скучно, детка. Я знаю, тебе это нравится, — ухмыляется Чонгук, доставая из кармана ключ от агеры и нажимая кнопку для открытия дверей. Фары гиперкара приветственно мигают, а дверцы плавно взмывают вверх. Чонгук аккуратно усаживает омегу на пассажирское сиденье и захлопывает дверцу, обходя автомобиль и садясь за руль. Агера приятно мурлычет, плавно выезжая с территории больницы. — Куда мы едем? — тут же спрашивает Тэхен, смотря на сосредоточенного Чонгука. Альфа выруливает на дорогу и ускоряется, ловко объезжая плетущиеся впереди машины. — Если в какой-нибудь ресторан, то я дресс-коду не соответствую, — хмурится омега, критично оглядывая свой внешний вид в полумраке салона, освещенного лишь белым светом приборной панели. — Одел меня по своему подобию. — Там, куда мы направляемся, дресс-код не нужен, — улыбается Чонгук, кидая на омегу взгляд и отворачиваясь к дороге. — Тебе надо развеяться. Совсем стух в этой больнице. — Это точно, — вздыхает омега, откинув голову на сиденье и разглядывая пролетающий за окном пейзаж. — Эти белые стены мне в кошмарах сниться будут. — Мы это исправим, — подмигивает альфа, дергая пальцем веточку за рулем и увеличивая скорость. Мурчание агеры перетекает в привычный животный рык. Тэхен не скрывает улыбки. Он опускает стекло и высовывает руку наружу, блаженно прикрывая глаза и ловя пальцами приятный прохладный ветерок. Вокруг возвышаются высотки, в которых сотни окон светятся, словно маленькие планеты в черном бесконечном космосе. Ночью город живет, расцветает и сияет многочисленными огнями и неоновыми вывесками, окружающими со всех сторон. Черная агера отражает свет своей глянцевой поверхностью, становясь то синей, то зеленой, то красной. Чонгук рядом с этим омегой снова забывает, что нужно смотреть на дорогу. И плевать на нее, когда на идеальных нежно-розовых губах Тэхена улыбка появляется. Самая искренняя, самая чистая и красивая. Так бы вечно на нее смотреть. Так бы вечно рядом с Тэхеном быть. А Тэхен счастлив. Он так скучал по свежему воздуху, по ярким огням ночной столицы, по совместным поездкам с Чонгуком. Все лучшее — с ним. Искреннее счастье — с ним. Настоящая любовь — только с ним. Тэхену хочется смеяться и плакать одновременно, а сердце в груди волнительно трепещет и делает кувырки от переполняющей радости. Ему так хорошо, так комфортно и спокойно, словно плохого в его жизни никогда и не было, словно не доводилось проходить через тонны боли и разочарования. Счастье заботливо накрывает своим теплом и вытесняет все неприятные чувства и эмоции, оставляя только лучшее. Омега слегка вздрагивает от неожиданности, когда его ладонь, лежащую на колене, накрывает чонгукова, легонько сжимая. Тэхен открывает глаза и встречается взглядом с чернотой глубокого и спокойного озера глаз альфы. Он улыбается еще шире и сцепляет свои пальцы с его. Волшебный момент. Неповторимый. Самый лучший. Большой и яркий город постепенно сменяется маленькими домиками, затем огромным полем. Тэхен поднимает голову и щурится, осматривая пролетающую мимо местность. Даже в темноте все кажется отдаленно знакомым. — Мы едем… — омега поворачивает голову к Чонгуку и сводит брови, — к морю? — Именно так, — кивает Чонгук, коротко глянув на Тэхена с полуулыбкой на губах. — Я скучал по нему, — негромко произносит омега, не выдавая своего внутреннего радостного писка. — Я тоже, — признается Чонгук, плавно выворачивая руль на повороте. — Не был там с тех пор. — Почему? — Без тебя не хотел возвращаться. Тэхен кусает губу и отворачивается к окну. И почему у него никогда не находится, что ответить, когда альфа говорит такие до головокружения приятные вещи? В животе цветочные бабочки трепещут, а по коже пробегают мурашки. Настоящее безумие. Путь до моря кажется бесконечным. Тэхен в один момент даже засыпает, расслабляясь под ровный гул движка за спиной. Сквозь сон омега слышит, как Чонгук с кем-то негромко переговаривает по телефону, но не вслушивается, лишь наслаждаясь любимым голосом. Когда альфа завершает звонок, Тэхена снова накрывает пелена сна, плавно неся на своих волнах. Впереди уже виднеется бесконечное море, прямо под самой дорогой, по которой они ехали и в прошлый раз. Ночью все выглядит иначе, более таинственно и волшебно. Разъяренные волны бьются о скалы, донося свой шум до салона агеры. Гиперкар замедляется и сворачивает с дороги, хрустя мелкими камешками и песком под колесами. Чонгук поворачивается к омеге и мягко касается плеча. — Тэ, мы приехали, — негромко сообщает он, подъезжая к причалу. Омега разлепляет сонные глаза и потирает их пальцами, выглядывая из окна. Сон мгновенно улетучивается. Тэхен тихонько смеется, нетерпеливо вцепляясь пальцами в ручку дверцы. — Господи, как же тут красиво, — восхищенно выдыхает он, уставившись на море впереди. Чонгук улыбается и останавливается на причале, глуша двигатель и открывая дверцу. Тэхен отвлекается от созерцания моря и следит за альфой. Тот встает перед агерой и поднимает крышку багажника, наклоняясь и пропадая из поля видимости омеги. Тэхен озадаченно хмурится и вылезает из машины. Прихрамывая, он подходит к Гуку, который уже стоит с пледом в одной руке и с плетенной корзинкой в другой. — Ночной пикник у моря, — смеется Чонгук над выражением лица напротив, подмигивая омеге. — Ну офигеть, Чон Чонгук, — удивленно усмехается в ответ Ким. Тэхен вслушивается в шум прибоя и вдыхает полной грудью свежий морской воздух, блаженно прикрывая глаза и устраивая голову на плече Чонгука, сидящего сзади. Омега поместился меж его разведенных ног, откинувшись спиной на крепкую теплую грудь. А Чон пережевывает виноградинку, всматриваясь куда-то вдаль и путаясь пальцами в алых волосах, которые треплет морской ветерок. — Я бы никогда не покидал это место, — негромко делится эмоциями Тэхен, завороженно смотря на водную гладь, отражающую миллионы звезд на небе. — Здесь как в сказке. — Наверное, стоит купить тут землю и построить дом, — задумчиво говорит Чонгук, отрывая от грозди виноградинку и поднося ее к губам омеги. — Открой ротик, детка, — просит он, улыбнувшись. Тэхен послушно размыкает губы и обхватывает ими виноград, случайно касаясь кончиком языка чонгукова пальца. Альфа не может оставить это без внимания и старательно пытается сопротивляться пробуждающимся инстинктам. Нельзя. Не сейчас. — Неужели ты никогда об этом не думал? — с долей удивления спрашивает Тэхен, пережевывая сладкий виноград и не отрывая взгляда от моря, мягкие волны которого едва не касаются босых ступней омеги. — Мне вполне хватало того, что я изредка приезжал сюда, — пожимает плечами Гук. — Посидеть вот так, сбросить напряжение, отдохнуть от людей. — Когда-то мой отец хотел купить дом у моря, но не вышло из-за работы, — вздыхает омега. — Я тогда друзьям хвастался еще, но потерпел величайший облом. Было хреново, — тихо смеется Тэхен. — Теперь я точно должен приобрести здесь дом, — с решительностью в голосе выдает альфа, кивая в подтверждение своих слов. — Займусь этим, как только проблема с улицами уляжется. — Насколько все серьезно? — едва слышно интересуется омега, подгибая колени и складывая ладони на своем животе. Поднимать этот разговор не хочется, но Тэхен должен знать, что думает Чонгук, что его тревожит. Он должен знать, насколько велика для него угроза. — Речь о жизнях людей. Джихан никого не щадит и играет грязно. Он практически лишен контроля, идет тараном, и у него появляется все больше сообщников, а это проблема. Люди предают дороги, — недобро хмыкает Чонгук, поджимая губы. — Нужно обрубить ему все возможные пути, лишить поддержки. Вот только я пока мало представляю, как это сделать. — Чонгук… — Тэхен поворачивает голову к альфе, заглядывая в глаза напротив с мольбой. В горле образуется комок. Гук смотрит вопросительно, а костяшками пальцев нежно оглаживает щеку омеги. — Не рискуй собой. Будь осторожнее, внимательнее. Не лезь на рожон. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось… Взгляд, в котором минутой ранее образовался холод, снова теплеет, а губы растягиваются в ласковой улыбке. — За меня не волнуйся, Тэ, — шепчет Чонгук, наклонив голову и выдыхая в приоткрытые губы омеги. — Я избавлюсь от Джихана и построю самый шикарный дом у моря, — улыбается альфа, беря Тэхена за подбородок и накрывая сладкие губы своими. Тэхен жмурится, сдерживая слезы, и заводит руку назад, зарываясь пальцами в волосы Гука на затылке и притягивая ближе к себе. Чонгук оттягивает и покусывает нижнюю губу омеги, углубляет поцелуй, что становится все жарче и настойчивее. Тэхен в нем тонет и спасаться не желает. Он переворачивается, не разрывая поцелуя, и седлает бедра альфы, игнорируя боль в ребре. Чонгук усаживает его поудобнее и держит за талию, сцеловывая с любимых губ цветочный вкус, кружащий голову. Чонгуковы руки спускаются вниз, а губы ловят низкий стон, когда ладони проскальзывают в штаны и сжимают ягодицы, массируя и сминая пальцами. Тэхен ерзает на крепких бедрах и шумно выдыхает, сжимая в пальцах волосы альфы. Он всем телом ощущает накатывающее возбуждение и теряется в гамме крышесносных ощущений, прижимаясь ближе к Чонгуку и с такой же животной страстью отвечая на жадный и голодный поцелуй. Им друг другом никогда не насытиться. Тэхену мало, а Чонгуку вдвойне. Альфа неохотно разрывает поцелуй и скользит влажными губами к шее, целуя каждый ее миллиметр, оставляя краснеющие засосы и легкие укусы, от которых Тэхен стонет в самое ухо, окончательно добивая и срывая крышу. Он задыхается, дышит загнанно, жмурясь и мелко дрожа от приятных ощущений, накрывших чувствительное тело. Чонгук отрывается от шеи омеги и возвращается к губам, проникая языком в приоткрытый рот, лаская гладкое нёбо и мягко кусая за кончик языка. — Ti amo, — чуть слышно выдыхает Тэхен в поцелуй, уткнувшись в лоб Чонгука и тяжело дыша. Длинные ресницы влажнеют от слез, вырвавшихся наружу. Омега распахивает глаза, утопая в черном омуте чонгуковых. Осознание сказанного доходит до Тэхена, когда Чонгук с улыбкой на губах шепчет ответное: — Anche io.