Завтра не наступит никогда

— Слушайте, слушайте все! — Алиса стучала по граненому стакану карандашом, хотя все и так смотрели на нее. — У Товарища есть отличная идея для нашего следующего мероприятия. Итак, ему слово…       Подобное обращение все еще резало ухо. Но я начал понимать, что сопротивляться бесполезно, и оставалось только привыкнуть. Все сидящие за столом в столовой перевели на меня взгляд. Антон все еще был в рейде, и его место между Элмо и Малым заняла Лена. Я почему-то поднялся со стула, хотя всем и так было прекрасно видно. Видимо, вспомнились школьные будни. — Новый год, — начал я с двух слов, следя за реакцией «Улицы Сезам», — мы поговорили с Леной, и она рассказала, что вы ничего подобного еще не делали. Ускоренные существуют уже больше года в бесконечном лете, и я считаю, что празднование Нового года не только поднимет моральный дух, но и будет являться вполне логичным. Я здесь недавно, но видел, что многие люди потерялись в себе из-за того, что не ощущают больше ход времени. И мы докажем им, что они не правы! — я ощутил, что меня понесло. Уж если я в чем-то хорош, так это в выступлениях перед толпой. Все слышали о боязни сцены? У меня нечто противоположное. Если есть тема для разговора, то перед скоплением людей я могу распинаться несколько часов, хоть и уводя разговор, порой, не в те дебри. Обилие смотрящих на меня глаз как бы побуждает к разговору. Зрители молчат, а значит, ждут, что я продолжу. Я так дипломную работу на отлично защитил. Лишь бы был вектор разговора.  — Люди считают, что если остановилось время, то остановились и они сами. Но это не так. Мы все еще дышим, живем и любим! Создав Новогодний праздник, мы покажем это остальным. С моей способностью создавать лед мы сделаем не просто иллюзию праздника, а настоящее новогоднее чудо со снегом и катком! Этот шаг заставит ускоренных в общине задуматься о необходимости искусственной стимуляции жизни, вроде наркотика «счастье». Поэтому на наши плечи возлагается большая ответственность. Мы не просто создадим мероприятие для убийства времени! Мы создадим само время! Кто со мной?!       Я поставил одну ногу на стул и согнул в локте руку, сжав ладонь в кулак. Не знаю, что на меня нашло, но я был собой доволен. Первой захлопала Лена, не моргая, смотря на меня своими бездонными глазами. Потом с места выпрыгнула Алиса и кинулась меня обнимать, в порыве радости брызжа слюной: — Это невероятная идея! Почему ты раньше не сказал, что у тебя такая способность?! Мы сделаем детский утренник и музыкальную программу с новогодними хоралами! У меня уже есть несколько идей для сценария, и я знаю, где взять елку и игрушки. Мне нужно платье … Где мне взять платье?!       Алиса отлипла от меня, уже будучи занята своими мыслями. Она стала перелистывать тот сценарий, который начала писать сегодня и вычеркивала целые абзацы, записывая на полях новые задумки.       Элмо, глядя на Лену, тоже захлопал. Просто повторил за ней. — Где твой броневик, Товарищ? — пробурчал Малой. — Если бы ты вещал с него, было бы убедительнее. По примерным подсчетам, мы опоздали с Новым годом на четыре с половиной минуты. А если считать новый год от того момента, как время остановилось, то вы опоздали секунд на двадцать. — Зануда! — каркнула Алиса. — Ты, что ли, вообще не слушал?! Людям нужен праздник, чтобы ощутить вкус жизни! Я знаю, что в общине есть примерно десяток детей младшего школьного возраста. Им очень не просто, ведь они остались без родителей. Мы уже как-то делали для них программу, и могу сказать, что больше всего именно они в этом нуждаются. Но Новый год будет не только для них, он для всех. — Делайте что хотите, — отвечал Малой, погрузив взгляд в экран телефона.       И мы действительно начали делать, что хотели. За время обсуждений у нас с Алисой родился список всего необходимого, занявший две страницы мелким почерком. Не то чтобы Лена не принимала участия, просто за Алисой ей было сложно поспевать. Поэтому к третьему ускоренному часу наших дебатов Лена пошла резать салаты. Элмо уже уснул и пускал из угла губы слюну. А Малой делал вид, что залипает в телефоны, не забывая при каждом удобном случае попрекнуть нас в неуместности праздника и скупо указать, как нужно сделать лучше. Признаться, сперва это жутко нервировало, но подумав головой, я понял, что его идеи действительно упрощают работу. — Я бы сделал все на улице. Если бы я мог замораживать воду, я бы сделал это с каплями дождя, чтобы было похоже на снег. В помещении придется заморочиться с разбрызгивателями, — заявлял он неизменно скептическим тоном. — Елку лучше искусственную. Даже если она будет большая, её можно разобрать и без проблем перенести. Живую нужно тащить десятерым.       В общем, обсуждая каждый следующий пункт с Алисой, я даже ненадолго замолкал и смотрел на Малого, не имеет ли он чего сказать по этому поводу. Настроение ползло вверх, а когда Лена принесла салатиков, я был готов с уверенностью заявить, что жизнь прекрасна.       И тут с рейда вернулся Антон. С ним пришел один из этих силовиков с красными повязками. Антон сейчас был без очков, из-за чего сильно щурился, а его правая рука оказалась по локоть в гипсе, зафиксированная удерживающей повязкой. — Антоша! — всплеснула руками Алиса, разбудив Элмо, и побежала к нему. — Что случилось? — Мы столкнулись на окраине с вольными, — вместо Антона заговорил силовик. На вид ему было лет тридцать, нечесаные каштановые волосы, трехдневная щетина и мешки под глазами. Но цифры на его теле или одежде я не увидел. — Они заночевали в магазине, в который мы влезли. Антон шел первым, его схватил за руку один из них и применил сжатие. — Все нормально, — перебил силовика Антон, — они просто напугались, это было недоразумение. Влад вовремя подоспел, сразу вырубил одного.       Силовик удовлетворено хмыкнул. Значит, его зовут Влад. Насколько мне известно, обладатели повязок очень сильны в использовании сжатия. — Второй сразу сдался. Мы привели их в общину, пусть Урсула и Тигран разбираются, — закончил Антон. — Медики его подлатали, — Влад похлопал Антона по плечу. Сейчас было видно, что он на пяток сантиметров выше Антона, который выше всех в нашей компании. — В любом случае, сейчас очень много Ускоренных стекаются в город, и не все из них в адеквате. Так что лучше вам ограничить самостоятельные вылазки и не ходить по одиночке.       Влад заулыбался. Наверное, ощущал себя героем сейчас. А Антон, напротив, был подавлен, кажется, его не устраивала роль спасаемой жертвы. — В общем, передаю раненого в хорошие руки. И еще, — Влад обернулся ко мне, — новенький, завтра со мной в рейд. Сегодня не получилось принести много из-за инвалида, а тебя просили отвести к Ванге.       Я даже и не сразу понял, что он начал говорить со мной. Когда Влад закончил, я все еще стоял в ступоре. А силовик уже пожал всем руки, попрощался, после чего удалился геройской походкой. — Куда он меня поведет? Кто такая Ванга?       Мой вопрос был проигнорирован, потому как взвинченная Алиса танцевала с бубном вокруг Антона, причитая о его руке. А Антон всеми силами пытался её успокоить, сохраняя ровность голоса и неизменно спокойное выражение лица. Поэтому я обратился к Лене. Она осталась сидеть за столом вместе с Элмо. Могло показаться, что травма Антона не сильно её заботила. Хотя я предполагаю, что она просто не знала, как именно ей проявить беспокойство. Я заметил, что она первая обратила внимание на гипс, когда Антон вошел, в тот момент глаза её округлились, но она не сказала ни слова. — С ним все в порядке, в отличие от Алисы, — сказал я, присаживаясь рядом, — слушай, кто такая Ванга и почему меня собрались к ней вести?       Лена покачала головой, давая понять, что услышала меня. Потом, немного помолчав, ответила: — Это слепая старушка, живущая на вокзале. Но она не испытывает неудобства из-за зрения, говорит, что когда мир остановился, ориентироваться стало еще проще. Её способность — видеть силу другого ускоренного. То есть, только взглянув на человека, она может сказать, какой способностью он обладает. Ты же заполнял бланк в метро у Урсулы? Там есть графа «способность». Если ты написал, что можешь замораживать воду, то не удивительно, что тебя хотят показать Ванге. Большинство ускоренных в той или иной степени просто владеют сжатием, и что-то особенное встречается редко. — Все способности связаны с управлением скоростью частиц в окружающем пространстве, — дополнила Алиса, кажется, она уже успокоилась. Настроение её менялось быстрее молнии. Они вместе с Антоном присоединились к столу, и Алиса накладывала ему остатки салата. — Иногда ускоренные могут выборочно ускорять или замедлять частицы определенного типа. Например, Урсула взаимодействует с фотонами. А Ванга может рассмотреть границу твоей силы и подсказать другие нюансы её использования, о которых ты мог даже не догадываться.       Ого. Полезная информация из уст Алисы звучит очень необычно. — А вы, ребята, владеете какой-то необычной силой? — спросил я. — Секрет, — подмигнула Алиса, вновь превращаясь из полезной Алисы в эксцентричную. — Я могу стабилизировать звук, — тихо отозвался Малой, — моя тень души оставляет что-то вроде следа в воздухе, который невидим глазу. Но там, где я ходил, звук проходит без задержек. Эффект держится некоторое время. Поэтому на концертах «Улицы Сезам» я иногда прохожу между рядов и выхожу на сцену.       Так вот откуда это чувство. Чувство «нормальности» при нахождении рядом с ребятами. Я думал, что всему причина теплый коллектив, тараканы в их головах и совместный труд. Но оказывается, дело еще и в том, что здесь, в стенах института искусств, где постоянно прибывает Дима, нет эффекта позднего звука. Хотя… Думаю, что и коллектив тоже имеет значение. — У меня ничего нет, — ответил Антон, с трудом орудуя вилкой в левой руке, — мне даже сжатие едва дается.       Лена покраснела, но ничего не сказала. Я решил не давить на нее. Эту информацию я еще успею узнать. Кроме того, я допускаю, что в обществе, где пропали все мерила, отвечающие за социальное положение, именно предрасположенность к сжатию станет новым аспектом, отвечающим за роль в общине. Это делает информацию о твоей силе немного личной. — Алиса говорит, вы там что-то придумали с Новым годом. Давайте рассказывайте. Если нам понадобится какая-то сторонняя помощь, я этим займусь. Нам все равно нужно согласовать все с Тиграном.       Мы рассказали все Антону. Он выслушал все, пока ел, и в конце дополнил наш список организационными моментами, увеличив его еще на половину страницы. Как-то раз один мой старший товарищ сказал, что в мире существует три типа людей. Первые — творцы, они генерируют идеи, создают что-то новое на вербальном уровне. Вторые — работяги, эти люди четко осознают, какая цель перед ними стоит, и способны потратить столько сил для её достижения, сколько требуется в текущей ситуации для выполнения сроков. И последние — «бизнесмены». Так их называл мой товарищ. Они не умеют ни генерировать идеи, ни выполнять рутинную работу, но способны обеспечить эффективную взаимосвязь первых и вторых. Именно такого склада ума и был Антон. Он сразу подсчитал какого размера нам нужно помещение, если мы хотим делать каток. Где можно достать елочные игрушки и коньки в это время года. А так же сказал, что сам организует рекламу и договорится с лидерами общины. — С этим разобрались, — подвела черту на листе Алиса, и устало потерла глаза, — сколько мы уже сидим? — В переводе на нормальное время – пять часов, — отозвался Малой, показывая нам экран одного из своих телефонов, на котором очень лениво менялись цифры часов, показывающих миллисекунды. — Мне пора спать, — сказала Лена. Наши разговоры прошли, в основном, мимо нее. Возвращаясь к делению людей на три типа по версии моего старшего друга, Лена подошла бы под «работягу». Она встала, и, помахав нам ручкой, направилась из столовой. И тут я подумал, что не задавался вопросом, где именно спят актеры «Улицы Сезам». Я знал, где спит Алиса — хоть где. Но не думаю, что остальные столь же ветрены. — Есть еще одно дело, ты не забыл? — обращалась Алиса к Антону с привычной хитринкой на лице.       Антон показал Алисе свой гипс. — Как? — Ничего не знаю, ты обещал. От него уже воняет. Вот бери Товарища в оборот и командуй, раз рука сломана, пусть он моет. — Что? — не понял я, поглядывая по очереди на друзей, — кого мыть? От кого воняет?       Алиса и Антон одновременно посмотрели на дремлющего Элмо. Тот, словно, почувствовав это, перестал сопеть и открыл глаза. А потом посильнее зарылся в свои кофты и натянул шапку, чтобы только нос торчал наружу. — Нет! — по-детски пискляво и резко донеслось из-под груды одежды. — Пойдем, покажу тебе фронт работы, — сказал Антон поднимаясь. — И я пойду, — сказал Дима, рассовывая по карманам телефоны. Решил, значит слинять под шумок, пока его тоже не привлекли. Негодяй. — Давай, до завтра! — попрощалась Алиса и, взяв Элмо под ручку, подняла его из-за стола. Элмо недовольно пищал, пытался возмущаться, но все же шел. Алисе удавалось, почти не прикладывая усилий, вести за собой этот массивный кокон. Ситуация резко изменилась, когда мы вышли в переход, ведущий к общежитиям университета. Алиса ушла по своим делам, и Элмо пришлось вести мне. Здесь-то он и начал брыкаться. Сперва не сильно, словно проверяя меня. Я взял его под локоть, но он вырвался. Путь ему преградил Антон и одним своим строгим взглядом пригвоздил непослушного к месту. Лицо Антона всегда было по-холодному суровым, но сейчас, лишенный очков, он щурился, из-за чего брови хмурились и казалось, что он зол. Здоровой рукой он ухватился за плечо Элмо и развернул его лицом в нужном направлении. Элмо жалобно пискнул, но пошел вперед. Я пристроился сбоку от Элмо, неуверенно придерживая его за локоть, скорее создавая видимость полезности, нежели действительно удерживая Элмо от повторной попытки бегства. — Слушай, спасибо тебе, — услышал я голос Антона за своей спиной. — Я ничего не делаю, ты сам его ведешь… Не думаю, что помыть его будет сложно. — Я не об этом, — лица его я не видел, так как шел впереди. Но голос у Антона был серьезнее чем обычно. — Спасибо, что помогаешь Алисе. Я знаю, с ней сложно. Но она очень старается сделать мир вокруг лучше. Люди обычно этого не понимают, они просто видят в ней заигравшегося ребенка, наглого и разбалованного. Позволяют ей ставить свои пьесы и собирать музыкальные концерты, лишь бы она была чем-то занята и не путалась под ногами. Ты первый за все время, кто предложил свою идею «Улице Сезам». До этого Алиса все выдумывала сама. Я бы рад ей помочь, да только куда мне? За её мыслью не поспеешь. А ты, видать, поспел… — мы замолчали, потому что на нашем пути появились турникеты. Мы с Антоном легко перелезли, а вот с Элмо, облаченным в сто одежек, пришлось повозиться. Мы буквально перекатили его через поручни. — Мне было приятно работать сегодня, — отвечал я, понимая, о чем говорит Антон, — столько минут было потрачено впустую. Вместо того чтобы что-то делать, я продолжал жить овощем в замершем мире. Я и Кирилл… Мы просто делали вид, словно ничего не произошло. Пытались вернуть то, чего вернуть было нельзя. Время же все равно не остановилось, верно? Оно идет, значит, и нам нужно двигаться вперед, а не жить прошлым. — Верно, — отвечал Антон, — именно эту мысль Алиса пыталась нести в массы все эти семь минут. Но правда оказалась такова, что никому не нужно смотреть в будущее, когда у них есть «счастье» в настоящем. В общем, не хочу тебя грузить моим видением ситуации. Скажу только, что Алиса облазила весь город в поисках тех, кто разделяет её идеи. Несмотря на то, что у нас самая высокая плотность ускоренных в Сибири, она все равно ощущала себя одинокой все это время. Спасибо, что помогаешь. — Пожалуйста, — ответил я, улыбаясь. Я все еще не видел лица Антона, ведь он занял свое место за Элмо, но мог поклясться, что он сейчас улыбался тоже. Теплое чувство поселилось у меня в груди. Кажется, даже Элмо его ощутил и стал вести себя послушнее.

***

      Общежитие Университета искусств имело несколько корпусов. Мы направились в самый старый из них. Его коридоры напоминали скорее лечебницу, нежели общагу. Под ногами красная квадратная плитка, положенная здесь еще в советские времена. Проводка чернела сквозь штукатурку, уложенную пузырями на давно покосившиеся стены. Эти унылые черты, присущие скорее заброшенным зданиям, разбавляют вереницы сетевых кабелей, сплетенных под потолком как паутина. Несколько провайдеров устроили войну за колонизацию общежитий, и если в новых общагах все делалось по уму, то здесь никто даже и не старался выполнить работу аккуратно. Оптоволокно просто заходило в створ металлических дверей, посаженных в дверные проемы на строительную пену, торчащую желтыми пузырями из-за дверных наличников. Эти двери тоже нарушали картинку советской лечебницы. Намного проще выставить эту дверь целиком, чем вскрывать замки, потому что стена просверлена по периметру в десяти местах, а монтажная пена это не цемент.       Но мы шли дальше. Наша цель — общие душевые кабины. Закуток рядом с курилкой, от чего здесь стоял вечный запах табака. Ржавые трубы с облезлой краской, душевые с пожелтевшими пластмассовыми поддонами. По крайней мере, оно не советских времен. Радовало еще и то, что людей в коридоре почти не было, а значит, сюда старались никого не заселять. Однако, мы в городе Н., областном центре. И если здесь есть такое жилье при государственном учреждении, что уж говорить про провинции.       Но мне понятно, почему мы пришли именно сюда. Общие душевые кабины означают, что не возникнет никаких трудностей при подходе к ним. Не хотел бы я открывать тяжелые двери, когда под руками буйный Элмо. В обычной ванной комнате толком не развернуться, а здесь можно мыть Элмо, находясь за пределами душевой кабины. Да и мыть пожилого мужчину в чужой ванне тоже не хочется.       Антон и я начали раздевать его. Элмо пытался сопротивляться, но Антон своим сержантским взглядом четко дал понять, что не настроен играть в игры. Под тремя слоями одежды оказался спрятан мужчина медвежьего телосложения. Я думал, что лишние кофты и куртка придают Элмо столь округлый силуэт, но оказалось это не совсем правда. Элмо оказался обладателем бородки, густой шевелюры и в принципе волос по всему телу. Мы затолкали Элмо в одну из душевых кабинок, в которых заранее была включена вода, и её капли повисли в воздухе широкой стеной. — Горячо! — фыркнул писклявым голосом Элмо, и остался неуверенно стоять в воде, стыдливо закрывая руками грудь. — Теперь берешь шампунь и растираешь его. Если нужно, зачерпываешь по краям капли воды. Вон там мочалка, — тыкал по сторонам Антом обращаясь ко мне. — Фу! От него и правда уже попахивает…       Да, пропотел Элмо изрядно. Признаться, я не испытывал ни отвращения, ни обиды, ни интереса. Антон относился к Элмо как к ребенку. Похожую модель поведения выбрал и я, хотя для меня Элмо виделся в большей степени больным, чем ребенком. Немного смущало то, что на вид он был совершенно здоровый сорокалетний мужчина, притом весьма внушительного телосложения. Но я довольно четко выстроил границы в своей голове, так что все было в порядке. Не было ничего противного или постыдного в том, чтобы помогать тем, кто не в состоянии сам за собой ухаживать. И я незамедлительно приступил.       Элмо зашмыгал носом. Вода стала попадать ему в рот и глаза. Из-за этого он стал совершать странные резкие движения в стороны, дрожать словно ему холодно, издавать неожиданные звуки. — Вот это ему дай, — Антон протянул мне желтую резиновую уточку и я, немного смутившись, передал игрушку Элмо. Тот схватил её одной рукой и стал сжимать и разжимать ту в кулаке, чтобы она издавала пищащий звук. — Блин, забыл полотенце, — сказал Антон, недовольно цокнув языком, — я быстро вернусь, тут рядом. Ты продолжай, у тебя отлично получается…       С этими словами Антон вышел, оставив меня наедине с Элмо. Я закивал головой и, работая руками, стал спускаться ниже на автомате, желая побыстрее со всем этим покончить.       Элмо резко схватил меня за руку. Его волосатые пальцы сжали мое запястье с такой силой, что оно побелело. Я был выбит из трудового транса и попытался повторить трюк Антона — строго посмотреть в глаза Элмо. Но, подняв голову, я узрел не расфокусированный овощной прищур Элмо, а сосредоточенные, полные непонятной ненависти глаза сорокалетнего мужчины, который прошел через Вьетнам, Афганистан и еще бог весть через что. Его ноздри расширились от глубокого выдоха. Пространство вокруг него словно почернело. Уточка в руке издала жалобный писк. — Они все погибнут из-за тебя, — проговорил незнакомый мне мужчина низким басом. Если бы я заранее не сходил по-маленькому, то точно бы еще сильнее намочил штаны. Я резко рванул назад, и в этот момент мужчина выпустил мою руку. Я полетел к противоположной стене, ударившись головой о «гармошку» радиатора. Уже сидя на полу, я испуганно смотрел, как чудовище выходит из душевой кабинки. Волосатый мужик, стоящий передо мной, уже не имел ничего общего с Элмо, дремлющим там, за столом в столовой. Я оцепенел от страха. Каждый его шаг в мою сторону отзывался во мне маленьким сердечным приступом. Я увидел, что у Элмо поднимается Зелибоба, и вот в этот момент мои нервы окончательно нажали на предохранители. Я понял, что падаю в обморок. Наверняка, отключка – не самый лучший выход, когда вам грозит изнасилование. Но все произошло так быстро, что я не успел толком подумать, и организм решил проблему смерти от страха своими доступными методами. Перед тем как полностью потеряться, я заметил его ноги стоящие передо мной и этот ужасный голос, который молвил: — Мы все обречены! И это твоя вина!       Темнота. Что это сейчас произошло? Я умер? Элмо убил меня? Вот уж точно не такой смерти я желал. Было бы неплохо погибнуть, спасая из-под колес машины красотку. Или в перестрелке между бандами, хотя я и никогда в них не состоял. Тогда все говорили бы, что это круто или что я умер не зря. Наверное, у многих в детстве была мысль «что будет, если я умру»? Кто будет по мне плакать? Кто какие слова скажет на похоронах? Кто пожалеет, что относился ко мне плохо при жизни? Кажется, ответ теперь очевиднее, чем раньше. Тебе будет все равно. А еще страшно… — Товарищ! Але! Товарищ! — на мое лицо попадали холодные капли, а по щекам прилетали старые добрые удары. Антон сидел надо мной и здоровой рукой прыскал воду, а той, которая в гипсе бил по лицу. Прямо гипсом и бил. Не ладонью. Я еще подумал, что какие-то жутко больные пощечины. — Да! Да! — я попытался отозваться максимально громко, но сам слышал, что мой голос звучит слабо. — Какого хрена? — Антон был напуган и удивлен, на его плече весело полотенце. За его спиной, в душевой кабине стоял Элмо с потухшим взглядом, казалось, его зрачки вот-вот разойдутся в разные стороны, настолько он был потерянный. — Да я просто… Что-то поплохело, — сейчас я понял, что мне напоминает эта общая душевая комната. Ту комнату в подвале пятиэтажки с мертвыми националистами. Я вспомнил женщину в ванной, там были такие же ржавые трубы и эта дуратская плитка с желтым налетом. Я решил, что не расскажу Антону все прямо здесь и сейчас. Чуть позже, когда прояснится ум. И когда этот волосатый голем не будет стоять над душой. Но расскажу определенно. Возможно, это как-то связано со способностями Элмо и он, например, видит будущее. Но если это вправду так, то получается… — Ладно, иди полежи! Я уж как-нибудь дальше сам. Осталось то его только вытереть, а одевается он сам… Ты-то сам дойдешь? — Дойду, — сипло сказал я, поднимаясь. Еще раз косо взглянул на Элмо. Все та же святая детская невинность. Он словно и не понял, что происходит. Сейчас главное – не рубить с плеча и не делать поспешных выводов. Мы обсудим все вместе с остальными ребятами из «Улицы Сезам» после моего похода к Ванге. Может, мне привиделось? Я поглядел на свое запястье, где еще белели следы от больших пальцев. Нет, не привиделось. Я впервые нашел место, где мне интересно. Место, где есть желание трудиться на благо общих целей. И я не дам его так просто забрать…