***
До вокзала нас сопровождал целый кортеж людей с красными повязками. И хотя по плану наш допрос должен был состояться после посещения Ванги, любопытные «спасатели» не оставляли в покое ни меня, ни Лену. Они говорили, что это самое дерзкое нападение за последнее время и высказывал версии о причинах случившегося. Большинство склонялось к варианту, что нападавшие приняли нас за караван наркотрафика. Большой рюкзак Ивана намекал, что это может быть груз, а оружие, что этот груз ценный. И возжелавшие урвать себе пару килограмм «счастья», они по ошибке атаковали нас. Но мне, Урсуле и Антону, который, как выяснилось, провел на мосту больше времени, чем любой из силовиков, эта версия не казалось правильной. Очень легко нападавшие, распрощались со своими жизнями. Когда я начал стрелять, чего те явно не ожидали, вместо того, чтобы свернуть нападение, они продолжили наступать. Рюкзак Ивана долгое время оставался лежать в стороне от основного места стычки и стащить его не было бы большой проблемой, но этого никто не сделал. В пользу версии с наркотиками был также факт, что среди тел нападавших не было членов общины. Все жители общины имеют почти свободный доступ к наркотику, и им нет смысла нападать на караваны. А вот вольные раньше уже подобное делали. Однако! Человек в балаклаве, который убил Влада, обладал красной повязкой и был с Владом знаком. Иначе, зачем Влад полез к нему обниматься? Тела этого человека на мосту не оказалось. Последний раз я видел его, когда ранил в бок. Он перепрыгивал через капот автомобиля и скрылся из поля зрения. Не знаю, как ему удалось уйти с моста, пребывая в нормальном времени. Наверное, он как-то смешался с толпой зевак, но этим пусть занимается Урсула и её люди. В любом случае у нас есть пленник и он должен пролить свет на историю этого нападения. В общем, разговоров было много и это напоминало больше сплетни на базаре, чем серьезное расследование. Терпеть такое долго Урсула была не намерена и в пару приказов навела порядок, восстановив тишину и придав колонне боевое построение. Теперь-то я решился поговорить с ней на личные темы. Разумеется, к спискам всех жителей общины старая ведьма меня не допустила. А когда я спросил о Кирилле, она странно на меня посмотрела. — Когда ты видел его в последний раз? — закуривая ментоловую сигарету, спросила Урсула. — Когда мы вышли из вашего кабинета в метро, вы еще сказали, что позаботитесь о нем. Так вы знаете, где он? — говорил я напористо и с возмущением, словно все это время переживал за своего друга, что было правдой лишь на двадцать процентов. — Да? Да! — закивала Урсула, погружаясь в свои размышления, словно что-то припоминая, — послушай, Товарищ… — Тамбовский волк тебе товарищ! Зачем она меня так называет? Хочет показаться на одной волне с молодыми участниками «Улицы Сезам»? Все эти плащи, яркие аксессуары одежды, ботинки на высокой платформе и попытка повторить сленг моих ровесников не делают её круче! Ты старушка, так веди себя как старушка! Что за запоздалый кризис среднего возраста? Разумеется, весь этот гневный диалог прозвучал только у меня в голове. — Послушай, Товарищ, — говорила она, — нам нужно с тобой серьезно поговорить, но мы уже почти пришли, поэтому найди меня, как закончишь у Ванги. А пока хочу спросить тебя, ты же слышал, что катаклизм негативно повлиял на психическое здоровье многих, кто стал ускоренными? — Да, — ожидая продолжения, ответил я. — Вот и славно, — покачала головой Урсула, и её отвлек кто-то из отряда силовиков, подзывая в конец колонны. Никакого продолжения не последовало, и я остался стоять терзаемый догадками и сомнениями. Что она хочет сказать? Что-то не так с Кириллом? Нет, ну он конечно иногда неуравновешенный и шутки у него про половые органы и сексуальные меньшинства, но у нас пол страны таких, не вешать же за это на них ярлыки психически больных? Или вешать?***
Здание вокзала цвело и пахло представителями всех слоев населения, начиная от бездомных, заканчивая вечно занятыми мужами в пиджаках и с дипломатами. Обладатели красных лент рассредоточились по территории, Урсула объявила режим повышенной готовности, так как новость о том, что один из нападавших скрылся, её не обрадовала. Я думал, что в воздухе повиснет напряженная атмосфера. Силовики будут на нервах ходить от поста к посту, сбивчиво осматривать территорию вокзала и проверять, нет ли среди своих рядов подраненного предателя. Но всего этого не произошло. По крайней мере, на моих глазах. Меня отвели в гостиный двор, здесь располагались номера, в которых пассажиры могли оставаться на ночь при необходимости. Те, кто меня сопровождал, несли несколько коробок, в которых я заметил фрукты, напитки и несколько книг со шрифтом Брайля. Это было похоже на подношение больше, чем на простую услугу для слепой женщины. Обычно говорливые представители местной власти, не слишком считающиеся с другими ускоренными, сейчас вели себя тише. С трепетом они поправляли вещи в коробках, чтобы связка бананов не зацепилась за книгу, если ту вытащить, а бутылки воды стояли строго вертикально и не заваливались на прочие предметы. Мы поднялись на второй этаж, и обладатели красных повязок поставили ношу на ковролин и удалились, даже не постучав в дверь с номером 202. А я остался стоять перед дверьми в замешательстве. Чувство было такое, словно я студент, пришедший на экзамен. Поджилки тряслись, и вроде бы я учил, но кто знает, чего ждать от преподавателя, которого ты никогда в жизни не видел? — Входите! — донесся ласковый женский голос из-за двери, когда я уже занес руку чтобы постучать. И, толкнув дверь, я вошел. Узкий и маленький коридор гостиничного номера заканчивался шторой из бус, разделяющей коридор и основную комнату. Такие шторы были у многих на кухне лет двадцать назад, а у кое-кого и по сей день висят. Они всегда создают много шума, когда проходишь сквозь. Думаю, для слепой Ванги, это не просто украшение создающее уют. В комнате стояла двуспальная кровать, большая книжная полка, явно не входившая в изначальную комплектацию номера и крохотный стол-парта. Все очень скромное, практически аскетичное, но чистое. Сама Ванга сидела на кровати, опустив на пол ноги. Не знаю, почему Лена назвала её старушкой. Если бы здесь был Кирилл, он бы оценил эту женщину как «трахабельную». Ванга, в самом деле, была красивая. Но не в том понимании, которое нам навязывают модные журналы. Очаровательная щербинка между зубами, родимые пятна на лице, по-девичьи тонкое телосложение, смуглая кожа и черные волосы. Кажется, в её роду были цыгане, ибо было в её внешности и манере двигаться что-то от тех женщин, которые путешествуют с таборами. Большие глаза, с бесцветной радужкой смотрели немного вверх, но этот взгляд нельзя было назвать погасшим. Напротив, в них я видел куда больше целеустремленности, чем у многих зрячих. Плавно она поднялась. Её простое платье заструилось вниз по коленям. И теперь я разглядел языческие символы, которыми расшита её одежда на рукавах и подоле. Ванга приветливо и медленно поклонилась в мою сторону. Эта женщина создавала волшебное ощущение, которое многие современные дамы утратили: находясь рядом с ней, хотелось выглядеть лучше, расти над собой, чтобы быть достойным просто находиться рядом и говорить на равных. И это при том, что она еще не сказала и слова, да и в принципе не могла меня видеть. Я чуть склонил голову в ответ и до меня с запозданием дошло, что это, в сущности, бесполезный жест. — Присядь, — указала она на кровать и села сама. Я прошел вперед и послушно сел. Несколько мгновений бесцветные глаза Ванги смотрели сквозь меня, пробирая до дрожи своей проницательностью. А потом цыганка улыбнулась, предупреждая и сводя на нет появляющийся во мне испуг. — О! Сынок, — покачала она головой, — какая у тебя интересная душа. Маленькая, но сильная. Способная пронзать само время. И это я не для красного словца говорю. Ты знаешь что-нибудь о силах? — Да, — неуверенно отвечал я, — я слышал, что мы можем взаимодействовать с различными формами материи. Обычно это кинетическое воздействие той или иной степени, создающее эффект сжатия. Но некоторые, такие как Урсула, способны влиять на другую форму частиц. Она, кажется, взаимодействует с фотонами, что позволяет ей в буквальном смысле превратиться в свет и проникнуть в любое место, если там есть освещение. — Ты молодец, — Ванга прикоснулась к моему лицу. Ладонь её была на редкость сухая. Некоторое время женщина держала руку на моей щеке, а потом провела ею вниз по подбородку и шее. — Но в одном ты не прав. Воздействовать можно не только с материей, но и с энергией. — Ванга чуть отодвинулась и еще раз «просканировала» меня своими бесцветными глазами. — Видов энергии намного больше, чем видов материи. Некоторые из них даже не имеют названия, потому что человечество стояло лишь на пороге их открытия. Мы даже четкого определения не можем дать, что такое «энергия», не говоря уже обо всем остальном. Я понятливо покачал головой. — Не хочу тебя утомлять разговорами об этом. Но такова моя задача, — Ванга достала из-под кровати корзинку с вязанием и взялась за спицы. Синий шарф с желтыми полосами был готов на половину. — Всю свою жизнь была слепой. Это…было непросто. — голос её стал сбивчивым, движение спиц ускорилось, — мне всегда было интересно увидеть те чудеса, о которых говорят люди. Водопады, горы, закаты, произведения искусства, цвета. Я понятия не имела, что такое красный или желтый. Знала, что яблоко красное, а лимон желтый, но лишь потому, что меня так учили. А самой сути цвета…нет, я не видела… Она остановилась и слегка дрожащей рукой показала мне на тумбу возле кровати, там стоял графин с водой и уже наполненный стакан. Я подал его Ванге. — Когда случилось все это, я начала видеть, — она сделала несколько глотков, — но не мир таким, каким его знаешь ты. Я начала видеть потоки. Ручьи и целые реки, текущие во всех плоскостях вокруг меня. Это была энергия. Самая разная, как по своим свойствам, так и по своей природе. Я вижу её и сейчас, когда смотрю на тебя, на цветы и деревья, на стоящих неподвижно людей… Потребовалось много времени что бы научиться понимать то, что я вижу, но даже сейчас я не постигла свой мир и не смогу постичь никогда. Как и любой другой человек. — Вы видите энергию вместо меня? — удивленно спросил я, — и что это за энергия? На что она похожа? — Похожа? Хм…энергия бывает разная. Некоторая, похожа на буйную реку, выходящую из земли и бьющую в небо, бывают светлые ауры, испускаемые во все стороны, а твоя...твоя совсем не такая. Она пульсирует, согласно ритму твоего сердца, выплевывая в пространство нечто похожее на…похожее на, — Ванга задумалась, — ты когда-нибудь видел как в глазу плавает нечто амебообразное. Говорят особенно хорошо это видно, когда смотришь на что-то светлое. Эти неведомые штуки. Вот на что оно похоже. — И…что это значит? — Это время, — Ванга утвердительно покачала головой, словно сама одобряла свой ответ, — многие люди могут видеть время, но тебе под силу с ним взаимодействовать. Время — тоже вид существования энергии. Все на свете — это способы существования энергии. Ты написал, что можешь замораживать воду, это лишь часть твоих возможностей. Все что ты делаешь — замедляешь движение молекул в капле воды, и она превращается в лед. Простая физика. — Значит…я могу, например, обратить время вспять? — Конечно, нет, — рассмеялась Ванга, — мы можем плыть по реке, построить на ней дамбу, перекопать русло, но мы не можем развернуть реку вспять. А если бы и могли, то последствия точно уничтожили бы тот мир, над которым все мы работали. — И…что же мне делать? — Развивайся. Экспериментируй. Не бойся пробовать новое. Твоя способность по истине многогранна, но в этой многогранности ты можешь потеряться сам. Так что пока сконцентрируйся на создании льда. Как только преуспеешь или тебе надоест, займись другим. — Легко сказать, — вздохнул я. Совет был из разряда «верь в себя» и «действуй и все получится». Истины которые знают все, но почему-то, не у всех получается добиться того, чего они хотели. — Можно вопрос? Почему вы живете в гостинице на вокзале? Основная часть общины обосновалась на другом берегу. Здесь может быть опасно, судя по последним событиям. Может быть было бы лучше, ну, поселиться поближе к остальным… — Спасибо за заботу, — старушка потрепала меня за колено, — ты слышал когда-нибудь выражение «вокзал видел больше искренних поцелуев, чем ЗАГС»? — Ага, а окопы больше искренних молитв, чем церковь… — Об этом не принято говорить, но когда время остановилось, я была счастлива. Счастлива, что все вокруг замерло и я, наконец-то, могла потрогать все то, что окружало меня и представить, что же творится вокруг. Лица людей, их одежда, листья деревьев, машины, животные, все это наконец-то стало для меня картинкой, такой которую обычный человек видит каждое мгновение своей жизни. Теперь и я могла видеть его. Настоящий мир вокруг, который дополнялся моими новыми глазами, способными уловить дыхание и цвет энергии. Это было как 5D или даже 7D кинотеатр. Я…я не знаю, сколько D будет правильнее приписать к тем ощущениям, что переполняли меня. Так уж сложилось, что в общине принято скорбеть по утраченному миропорядку, по родным, что остались не живыми и не мертвыми по ту сторону времени. Но я такой не была. Ванга широко улыбалась, рассказывая об этом. И улыбка делала её в сто раз прекраснее и благороднее. Она словно расцветала, величественная и настоящая. Женщина, наконец-то увидавшая мир. — А вокзал я выбрала потому, что здесь люди ведут себя искреннее, чем в других местах. Увы, окопов рядом не нашлось, — смеялась она, — здесь, перед дальней дорогой, люди острее воспринимают себя. Воришка становится карманником, в попытке подрезать кошелек у пассажиров, влюбленные любят более страстно, пугаемые расставанием. Дорога, в особенности длинная, это как конец и начало новой страницы жизни. Пока ты в пути, есть время переосмыслить. Поэтому люди подсознательно хотят поставить более четкую точку перед тем, как перевернуть станицу. Они как бы становятся собой в большей степени, чем обычно. — Забавно. Один человек говорил мне нечто в том же ключе. Но как конец страницы жизни человека он называл ночь. Потому он сильно сокрушался, что не увидит заката и восхода. Скажите, а вы, в самом деле, трогали людей на вокзале? Ванга заговорщически усмехнулась, и немного наклонилась ко мне: — Знаешь, сколько людей на территории вокзала в данный момент испытывают оргазм? Пятнадцать… — Фу! — вскрикнул я, а Ванга заливисто рассмеялась. — Я слышала, ваши ребята что-то поставили за дверью? — Да, там коробки с книгами и едой… — О! Книги, замечательно. Ты бы не мог занести коробки в номер? Эти глупцы почему-то думают, что я не люблю гостей, и оставляют вещи под дверью. Мне что ли самой корячиться? Я же не девочка уже… Как занесешь, можешь идти. Слышала, моя Леночка пришла с тобой. Позовешь её? — Хорошо, — сказал я, отправившись за коробками, — вы ведь не скажете, что за способность у Лены? — Н-нет! — отчеканила Ванга, возвращаясь к вязанию. — Жаль. Коробок было всего две, так что никакого труда занести их внутрь не составляло. Уже стоя на пороге, я напоследок осмотрел комнату и сидящую на кровати Вангу, сосредоточенно работающую спицами. — А вы не подарите мне ничего на память? — С какой стати? — Ну, во Властелине Колец, Галадриэль сделала прощальные подарки членам братства кольца. Вдруг мне придется, ну не знаю, спасать мир с помощью своей способности изменять время. — Мне льстит, что ты сравниваешь меня с Галадриэль, но только вот ты не избранный, мальчик, — не вставая с кровати отвечала Ванга, — по крайней мере, пока ты сам себя таковым не сделаешь, а это большой труд, на которой не каждый способен. Так что не льсти себе. То, что ты обладаешь большим потенциалом, еще не делает тебя лучше других. Все зависит от того, как ты им воспользуешься и воспользуешься ли. — Значит, не подарите? - Нет. — Эх, — я пожал плечами и пошел на выход, — до свидания! — До свидания! Дверь номера 202 закрылась.