Завтра не наступит никогда

      Устал я что-то. Запутался. Замотался. Сидел тихо в столовой, подливая в стакан со старым пакетиком чая кипяточек. Вода медленно тянулась, как сгущенное молоко. Вокруг Алиса прыгала, вся на нервах, орала про то, что я пропустил три месяца подготовки, и ей пришлось все делать одной. Да, как же. Антон целую бригаду для изготовления декораций подогнал, еще и музыкантов нашел. И Малой на каждой репетиции сидит, смотрит осуждающе, а сам рад, что хоть где-то пригодился. Одна она, ну. В кружку опустилась пара ложек сахара. Я стал лениво его помешивать, растворяться он будет очень долго. А Алиса орала. Пока не вышло из нее вот это вот все. И сразу кинулась обниматься. Соскучилась, говорит. Молодец, что выжил, говорит. А я так и сидел с каменной мордой, для вида похлопывая её по спине. Устал я что-то. Суета вокруг меня. Суперсилы, праздники, стрельба. Ой, не про меня это все. Не про меня.       Сейчас бы домой, к ноутбуку. Скачать режиссерскую версию Властелина колец и закрыться на десять часов со вкусняшками. Мама на вечернюю йогу пойдет, папа будет на нее ворчать, мол, зря деньги только переводит. И сестра заплачет из соседней комнаты. Тогда все успокоятся и сядут вокруг колыбели, будут говорить смешными ласковыми голосами, пока девочка не уснет. — Устал я что-то, — не допивая чай, встал я из-за стола, тем самым заткнув Алису, которая уже придумала мне кучу обязанностей. — А-а! Как же работа? — развела руками рыжая.       Я отмахнулся и пошел, куда смотрели глаза.       Ну что? Ненадолго тебя хватило, чемпион? Сколько дней я здесь провел? Десять, двенадцать…где-то так. Это для них три месяца прошло. А я и двух недель еще не пожил. На тротуаре мне попалась лежащая на боку жестяная банка из-под газировки. Я, в сердцах, замахнулся ногой и грохнулся носком о металл. — Аааай ять! — заорал я, присаживаясь на бордюр и наблюдая, как банка еле заметно смялась и начала плавное движение по траектории удара. В моем ботинке сейчас пульсировала такая боль, словно пнул я не пустую банку, а бетонный блок. — Да пошли вы!       Так я и остался сидеть на тротуаре, нервно дергая коленом и смотря в лица неподвижных людей-манекенов. — Эй! — окликнул меня сзади знакомый мужской голос. — Кирилл? — обернулся я немедленно, и всю мою усталость сняло как рукой.       Но это был Антон. Я с трудом скрыл разочарование. Тоха присел рядом и тихо сказал: — Что? Тяжелый день… — Тяжелая неделя, — буркнул я — Тебя привести просили в институт. — Если Алиса, то скажи, что потом… — Нет, Урсула. И с ней еще Тигран и отец Михаил из собора. Не знаю, что ты такого натворил, что за тобой пришла большая тройка в полном составе. — Большая тройка? — Да. Три первых номера общины. Тигран, Михаил, Урсула. Именно в таком порядке.       Ну, блин. Я помню, что Урсула просила найти её после Ванги. Но, когда я покинул слепую женщину, Урсула уже телепортировалась по своим Урсульим делам. Если честно, я не хотел с ней говорить. Понимал, что это важно, но не хотел. Разговор точно не нес в себе ничего приятного, и я решил избежать его как в детстве — просто закрыв ладошками глаза и сделав вид, что ничего нет и ничего мне не нужно знать. Но оказалось, что если Магомед не идет к горе, то гора может прийти к Магомеду. И привести с собой еще две горы побольше, чтобы отделать Магомеда за неуважение. — Чего им надо? — Есть слух, что тебя хотят пригласить в силовики. Видать Ванга в тебе что-то углядела. Наверное, им нужен мороженщик в отряде, — а Антону весело, я посмотрю. — Я откажусь. Мне с вами больше нравится… — Перестань, — Антон толкнул меня в плечо, — быть в дружине почетно. Всегда при деле. Кроме того из «Улицы Сезам» тебя никто не выгоняет. Будешь заходить между рейдами. И вообще это просто слух. Может быть, тебя по другому вопросу вызывают. — Может быть, — я встал и пошел обратно в институт, — где их найти? — Во втором корпусе в деканате, — Антон торопясь последовал за мной, — подожди. Можно тебя попросить кое о чем? — Смотря о чем, — я был заинтригован. Чуть-чуть. А потому сбавил шаг. — Если тебя, в самом деле, позовут в дружину, попроси, пусть и мою кандидатуру рассмотрят… — Ты разве сам не на короткой ноге с этим Тиграном, который первый номер? Ты же у нас организатор от Бога, зарекомендовал себя там. Вот сам бы и попросил… — Да я просил… — И? — Не берут. У меня же никаких сил нет, потому и не берут. — А если я попрошу, то возьмут? — У меня есть план, — зашептал Антон, — ты скажешь, что новичок, что города не знаешь и что «Улицу Сезам» бросать не намерен. Это же правда, ты сам мне только что сказал. Тогда и попроси себе напарника, который и город знает и в «Улице Сезам» состоит. Знакомый человек и в прикрытии лучше. Я много чего умею, я с хлыстом как Индиана Джонс обращаюсь, у меня отец был фанат ковбоев, так он меня научил и с хлыстом, и с лассо, и на лошадях. — Воу! Охлади… Ладно, я все передам. А свои фантазии с хлыстом для Алиски прибереги, она уже давно плетей просит… — Спасибо, Товарищ! — Вот зря ты меня так назвал, я сейчас передумаю… — Все-все! Завалил, — он сделал вид, словно застегнул молнию на губах и быстро слинял из поля зрения.       А я входил в тень институтских коридоров, перехватив пакет мармеладок у одного из застывших на лестнице студентиков. Съел весь пакет, пока крутился в холе. И ведь, главное, не мог понять отчего так паршиво на душе? Почему не хочется мне идти туда и разговоры разговаривать? Нет, это не переутомление, я и предыдущую неделю вкалывал, как Папа Карло, все было в радость. Может все из-за убийств? Двоих товарищей потеряли на мосту. Я их почти не знал, но люди вроде были интересные. Смерть это всегда паршиво. Хоть драму пиши. Как там Иван сказал? «Смерть, совесть, сиськи». Рецепт хорошего сюжета. Или это все Кирилл? Пропал без вести, а потом еще Урсула мраку нагнала, мол, тут у людей шарики за ролики закатываются, а у тебя друг пропал. Совпадение? Не думаю!       Я обнаружил себя нарезающим круги в коридоре перед дверьми деканата и сжимающим в кулаке пустую упаковку от мармеладок. Ладно. Перед смертью не надышишься. Давайте, большая тройка, просвещайте, зачем пришли?       Дверь была открыта уверенным движением. Мне в лицо сразу ударил застоявшийся висячий дым от сигарет. Я закашлялся. Находиться в такой обстановке было невозможно, но это мое мнение, как не курящего человека. Другие люди, занявшиеся свои места за столами, так не считали.       Меня не заметили, несмотря на кашель. Или просто не захотели замечать. Голоса за дымом продолжали говорить, и этот разговор во многом определил мое дальнейшее отношение к правящей тройке и к порядкам в общине в целом. — … пишут, что в США группа сильных рейдеров захватывает склады с продовольствием и пытается создать рыночную систему. — Каким образом? Нет производства, нет валюты, нет торговли, — этот голос я узнал, это была Урсула. — Они ввели свою валюту. Ни за что не поверишь какую… — И какую? — Металлические крышки от бутылок. Вот уж воистину детский сад. — Детский сад или нет, а ресурсы они к себе прибирают, — третий голос грубый, низкий с армянским акцентом. — Глупая попытка, учитывая, что в среднем по миру на одного ускоренного приходится запас готовой продукции почти на десять ускоренных лет, не говоря уже о том, что можно изощриться с производством. — А разве мы не так же поступаем? Мы конечно не пытаемся покрыть всю страну, но город Н уже почти систематизировали. — Конечно нет. Ведь у наших людей есть «счастье».       Все они засмеялись. Глухо так, по-стариковски. А я, наконец, мог их получше рассмотреть. С Урсулой я уже знаком. Но сегодня её запоздалый кризис среднего возраста крепчал. Она собрала седые волосы в хвост, повязка на глазу имела розовый цвет, а одета «бабушка» была как героиня музыкального клипа про девочек, поющих рок: пышная юбка, розовые колготки под цвет повязки и джинсовый жакет белого цвета. На грани удивительного и отвратительного.       Обладатель армянского акцента являлся армянином. Неожиданный поворот, да? Мужчина в годах, точный возраст которого я затрудняюсь назвать. Ибо на его голове красовалась самая настоящая грива, перерастающая в аккуратную густую бороду, которая росла, не вниз, а в стороны. Из-за чего прическа Тиграна выглядела квадратной, как у львов в мультиках Диснея. Одет первый номер в клетчатый пиджак и такие же брюки, на его рубашке расстегнуто три верхних пуговицы, что на фоне Урсулы не выглядит так уж вульгарно.       О последнем человека я услышал сегодня впервые. Антон назвал его отцом Михаилом, и теперь было понятно почему. Это в самом деле был священник с козлиной бородкой, залысинами на висках и явными признаками ожирения. Он сидел в отдалении от всех, опираясь на черную трость и курил. Они все курили. Отсюда и смог в помещении, такой, что хоть ножом режь. — Вот и наш стрелок подошел, — обратила на меня внимание Урсула, — не стесняйтесь, проходите, садитесь.       Я окинул комнату взглядом. Единственный диван был на шестьдесят процентов занят священником. — Спасибо, я постою. — Как хотите, — отвечала Урсула. А Тигран тем временем взял бумаги со стола и, надев кругленькие очки, вчитывался в строки. — Воду замораживаешь… — буркнул себе под нос армянин. — Ванга увидела, что его потенциал куда больше. Он манипулирует течением времени, там ниже написано, — Урсула словно извинялась перед Тиграном, — мы позвали вас, молодой человек, чтобы пригласить в ряды дружины. Я и отец Михаил, считаем, что ваша способность поможет многое узнать о том новом мире, в котором мы живем. Вашему таланту требуется развитие и где, если не в рядах дружины, вы сможете его получить?       На «вы» меня называет. А недавно дела до меня не было. Все-таки способности, в самом деле являются новым мерилом социального статуса. — Я еще почти ничего не знаю о том, как здесь у вас все устроено. Что нужно делать в дружине? — Все очень просто, мой друг, — Усрула радостно всплеснула ладонями, подумала, что я уже согласился, — дружина гарантирует порядок на территории города Н, защищает более слабых членов общины от угроз как из вне, так и внутри, а также не дает в обиду застывших людей. В ваши задачи входят вылазка за ресурсами, сопровождение, по необходимости охрана объектов. Вас будут обучать сжатию, а еще выплачивать аванс в виде «счастья». Вас не заставляют его принимать. Можете отдать друзьям или обменять на услуги. В центре есть замечательный ресторан и бани. Но, у дружинников есть и другие привилегии. — Урсула мне подмигнула. Она что ли заигрывает? Совсем у старой крыша поехала? — Я против, — резко высказался Тигран, закончив изучать листы, — у этого мальчика отклонение. Не хватало еще в дружине умственно травмированных. Последний раз, когда мы пропустили такого — это плохо кончилось. — Простите? — с не скрываемым волнением спросил я, — о каком отклонении вы говорите?       Большая тройка переглянулась. Тигран кивнул в сторону отца Михаила. Священник сдавленно хрюкнул, перед тем как начал говорить: — Сын мой, видишь ли, людям сейчас очень нелегко. Они думаю, что Бог отвернулся от них, и ищут другое спасение внутри себя. Порой эти поиски заканчиваются тем, что они начинают видеть то, чего нет на самом деле. Разум, ослабленный одиночеством, утрачивает веру. И начинает обманывать себя сам. Ты провел целый год в одиночестве, в городе А, и нет ничего удивительного в том, что ты хотел найти себе друга и спасителя. Я хвалю тебя за то, что ты пытался вернуть себе веру, а не покончил с собой, как многие другие. Но твой путь оказался неправильным. — О чем вы говорите? — нервозно усмехнулся я, — я был не один. Со мной пришел мой друг, Кирилл. Вы видели его, — обратился я к Усруле, — вместе мы вошли в метро и вышли тоже вместе. — И потом ты его не видел? — с серьезным видом спросила Урсула. — Да, — осекся я. — Сын мой, лучше присядь, — продолжал святой отец. Я подумал, что мне правда лучше сесть и уместился на диван рядом со священником. — Есть ряд признаков, по которым можно определить того, чей разум затронул катаклизм. Они не слишком общительны, ставят перед собой странные цели, иногда вызывающе выглядят, — Урсула фыркнула, — но главное, они постоянно общаются с четвертой стеной. С неким зрителем, которого не существует, но они откуда-то знают о его присутствии. На поздних стадиях начинается затворничество, а человек может себя ассоциировать с героем книги или телевизионного сериала. Ты знаешь, о чем я говорю?..       Как Элмо. Вот что с ним случилось. Но я все еще не до конца понял. Не хочет ли он сказать, что… — Вы думаете, Кирилла не существует? — наверное, мои глаза сейчас были круглыми как блюдца. — Вы пришли одни, — сказала Урсула, затушив сигарету в пепельницу, — и Дима, Ваш друг с «Улицы сезам» тоже подтвердил, что встретил Вас на въезде в город в одиночестве. — Он был лишь видением, — отец Михаил приобнял меня. Это не было приятно. Я чувствовал, как от него пахнет сигаретой и курицей. А еще чувство было такое, словно меня хочет сожрать бегемот. Но не мог ничего сделать. Сидел как парализованный. — Ты не первый с кем подобное случается. И не последний. Друг был нужен тебе, чтобы преодолеть одиночество. Но теперь ты не одинок. Мы с тобой. С тобой твои настоящие друзья. Ты и сам это понимаешь. Поэтому Кирилл исчез. Ты стер его. Скажи мне, что ты чувствуешь сейчас?       Бегемот отлип от меня и посмотрел в лицо. Я понял, что плачу. Тихо. Не издавая звуков. Слезы просто сами катились из моих глаз. — Боль? — прошептал я. Что-то давило на грудь. В самой середине, — нет…это глупость какая-то. Мы…мы столько видели, столько пережили. Он был всегда веселый и…иногда безумный. Вел себя как подлец и как герой… А я… Я бы так никогда не смог. Это все неправда. Ведь может быть другое объяснение? Вы же можете его найти, вы же весь город способны прочесать за секунду?       Урсула отрицательно покачала головой. — Простите, Товарищ, но это так. Мы уже видели такое. Пробовали разные подходы, но лучше чтобы Вы узнали все сейчас, так будет легче…в будущем… — Это все был ты, — проговорил отец Михаил, — все, что как ты думал делал Кирилл, на самом деле твоих рук дело…       Перед глазами поплыли события прошедшего года. Походы за вечно теплой пиццей, глупые приколы, изливания души под алкоголь, попытки сыграть на гитаре, приготовить еду. Леший, секс с официанткой, драки. Это что? Я везде был один. Это все я? Некоторые картины казались просто абсурдными, например, когда Леший похитил Кирилла, и я побежал следом, что он на самом деле нес на плече? Меня? А драка с Максимом в баре. Кирилл применил сжатие, которое я делать не умею. Но самое страшное, что я был готов в это поверить. Был готов поверить, в то, что Кирилла не существует. Все эти картинки в моей голове, где мы были вместе, словно стирались. И вместо них всплывали другие. Жалкие иллюстрации одиночества. Одиночества человека, говорящего с самим собой. Человека сломленного, уставшего и злого. Того, кто воплотил часть самого себя в другой личности, лишь бы не признаваться самому себе в беспомощности. Лишь бы выглядеть в своих собственных глазах героем, способным на решительные поступки. Обманщика. Способного обмануть лишь одного человека — себя. — Все хорошо, — меня опять обнял святой отец, но мне уже было все равно, чем от него пахнет. Я прислонил голову к его груди, — мы с тобой. Ты теперь в безопасности. — Понимаешь, зачем я зову Вас в дружину, — к дивану подошла Урсула и присела на корточки, — там Вы сможете больше видеться с людьми и развивать свой талант. Вы отлично справились на мосту, я все видела… Вы нам нужны, — она погладила меня по голове. — Пустая трата времени, — донесся голос Тиграна из-за стола, — каждый цикл в город Н приходят новые психопаты в поисках жратвы, наркоты и тех, кого могут выебать. У меня нет времени возиться с душевнобольными. Хорошо, если он не опасен. Тогда пусть бы оставался в своем творческом кружке. А если чудить начнет? — Проголосуем? — сказала Урсула, — кто «за» принятие Товарища в ряды дружины?       Она и отец Михаил подняли руки. — Большинство, Тигран, — лукаво говорила старая ведьма. А мой голос, видимо, не учитывался. И хотя я бы воздержался, с моим-то нынешнем состоянием, это было все равно неприятно. — Если он начнет выкидывать фокусы, я сам его убью, — резко ответил Тигран, собрав со стола бумаги и выйдя из деканата.       Едва хлопнула дверь Урсула расслабилась, нырнула за стол, где сидел Тигран и водрузила на столешницу ноги. — Не обижайся на него, на самом деле он добрый. Просто беспокоится о людях, — говорил святой отец, выпуская меня из объятий. Я вытирал щеки. У меня все еще не утряслось в голове все вышесказанное. — Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спросила Урсула, уже на «ты». Значит, весь её тон был лишь для Тиграна.       Мне пришло в голову только одно. — Антон…он хотел со мной в дружину. Мне, наверное, нужен, кто-то кого я знаю… — Молодец, — улыбнулся святой отец, — Тигран зря опасается. Ты умный парень.       Урсула призадумалась: — Парень без силы. Сложно ему придется. Но хорошо, я обсужу это с Тиграном. — Тебе есть чем заняться сейчас? — спросил Михаил. — Да… Мы, вроде как концерт делаем к Новому году, — мой голос звучал отрешенно. — Ха! К Новому году? — рассмеялась Урсула, — вот что выдумают, хоть стой хоть падай… — Удели время работе, — говорил святой отец, — она поможет тебе отвлечься. Поговори с друзьями. Все будет хорошо, вот увидишь. Мы понаблюдаем за тобой пару циклов, ты не против? Потом Урсула покажет тебе, как работает Дружина. Не сразу. Постепенно… — Хорошо, — я хлюпнул носом, — спасибо, наверное… — Иди…иди, — ласково выгонял меня священник.       Я и не собирался здесь больше находиться. Дверь деканата еще не успела закрыться за моей спиной, а я уже бежал по институтским коридорам. Мне казалось, что вот-вот из-за угла появится Кирилл и все это окажется неправдой. Заблуждением. Страшным сном. Но Кирилла нигде не было. Я сбился с ног, прочесывая город. Спрашивал у других Ускоренных, подробно описывал им его внешность. Но те лишь разводили руками и говорили, что если бы в нашей маленькой общине такой был, то его точно кто-то бы знал. Не знаю, сколько я убил часов. Сложно считать время, когда оно идет для тебя и не идет для всех остальных. Ноги уже не слушались. Я ощутил, что вот-вот упаду, а потому уселся на первую попавшуюся лавочку.       Где я? Речной вокзал. Бетонная юбка берега уходит под воду прямо рядом. Я ушел на другой берег. Даже не заметил, как мост пересек. Наверное, сейчас гулять вот так одному опасно. Но мне было наплевать. Мне уже на все было наплевать. Я не знал где правда, а где моя собственная фантазия. Вот-вот я сойду с ума и буду как Элмо, играть со спинером сутки напролет. — Дурак! — крикнул я и закрыл глаза руками. Так и остался сидеть, глубоко дыша и чувствуя, как пульсирует кровь в уставших ногах. — Не спорю, — услышал я и открыл глаза. Прямо передо мной стояла Лена. Берег и лавочки стоят так, что незаметно подойти ко мне с этой стороны она могла только с воды, а на воде я бы точно её заметил, когда подходил. — Ты тоже плод моего воображения? — без эмоций спросил я. — Как посмотреть. Мы все плод чьего-то воображения, — она мило подернула губками и села рядом. В её руках была горстка мелких камушков, и Лена стала метать их один за другим в воду. Но камушки не плюхались, а в лучшем случае скользили по поверхности и зависали во времени. Некоторые снаряды даже не долетали до воды, просто оставаясь висеть в воздухе. — Что ты делаешь? — спросил я. — Тренирую сохранение импульса. Это когда предмет остается ускоренным еще несколько мгновений после того как выходит из радиуса действия тени души. Короче, пытаюсь сделать так, что бы камни летели как можно дальше и не застревали в воздухе. А ты что здесь забыл? — Тяжелый день, — сказал я. Не говорить же ей, что я, наверное, душевнобольной и у меня был воображаемый друг. — У меня тоже, — отвечала Лена, но не было похоже, что она устала. Напротив, Лена улыбалась, что она делала крайне редко. И эта улыбка делала её очаровательной. Все становятся красивее, когда улыбаются, но она — особенно. Может быть дело в том, что Лена редко это делала, а может в чем-то другом. — Тебе нужно чаще улыбаться, — говорил я максимально ласковым тоном, на который был способен в своем самочувствии, — я так и не поблагодарил тебя за тот случай на мосту. Спасибо, если бы не ты, мы бы сейчас не разговаривали. — Impressed, — это был радостный «impressed», — ты же большую часть взял на себя, и получается тоже меня спас. Получается, мы в расчете. А что ты делаешь здесь? Это вообще-то мое место. — Да так, искал кое-кого. Не нашел. У меня в родном городе тоже было любимо место. Кстати, тоже на берегу этой реки. Это была набережная. Мне нравились люди, которые там гуляли. Такие безмятежные и спокойные… — Impressed, — это был романтичный «Impressed», — камни закончились. Пора возвращаться в университет. Нам попадет за то, что мы ходим по улицам, когда объявлена боевая готовность… — Еще пять минуток посидим… — Пять минуток – это почти целая вечность, — она прижалась ко мне плечом и немного наклонила голову.       День начинал налаживаться.

***

      Спиной я открыл дверь комнаты общежития. Спиной, потому, что не мог отпустить Лену. А она не могла отпустить меня. Наши губы соприкасались беспорядочно. Я хотел опускаться ниже, но Лена была сильно ниже меня ростом, а значит, наш разговор стоило перенести в горизонтальную плоскость.       В комнате было сумрачно. В самый раз. Я стянул с нее толстовку, и оказалось, что она была одета на голое тело. Приятные очертания женщины замерцали в полумраке комнаты, и я вновь прижался к её губам, играя пальцами в волосах. В хорошем настроении Лена была абсолютно другим человеком. Мягким и разговорчивым. Желающим и страстным. Я ощущал неопытность в трепет в её теле, но тем слаще было понимание того, что это не просто игра, а нечто большее. Доверие. Повалив её на кровать, я стянул с себя майку и замешкался со своим собственным ремнем. Раньше их не носил. Начал надевать только с момента приезда в город Н, и еще не научился быстро расстегивать. Мое замешательство позволило Лене поостыть. И это была непростительная ошибка. Девушка, которая начинает думать, обычно до чего-нибудь додумывается. А это никогда не было в интересах человека, расстегивающего перед ней ремень. — Мы не должны… — прошептала она, присаживаясь. — Слишком поздно, — злодейски произнес я, справившись с ремнем и залезая на Лену сверху.       Она попятилась, наткнувшись на спинку кровати. — Стой, — она вытянула руку, уперевшись мне в грудь. Тогда я вытянул свою руку и стал массировать её грудь. Она была небольшой, но чертовски приятной. Напоминающей, на ощупь мешочек антистресса, каковыми сейчас для меня и являлась. — Ты совсем не знаешь меня. Я совсем не тот человек, какого ты видишь… — Вот сейчас и познакомимся, — подключил я вторую руку и заметил по её выражению лица, что ей нравится то, что я делаю. — Нет, — вскрикнула она, переборов желание, и вскочила с кровати. Я завалился лицом в подушку, она сейчас пахла Леной. Потому я слегка приобнял её и расстроенно повернул голову в сторону девушки. — Что не так? — мой голос прозвучал раздраженным, и даже грубым. — Ничего… — прошептала Лена, одеваясь, — Прости. Ты не виноват. Ты мне нравишься, правда. Но для тебя будет лучше… В общем, без этого, — Ну давай еще скажи «дело не в тебе, дело во мне». — Дело не в тебе, дело во мне.       Мой внутренний говнарь был доволен. А все остальные жители внутреннего мира — нет. Я уселся на кровать в позу «лотоса» и мрачно посмотрел на Лену, прикусив губу. — Ничего не понял… — Прости! Мне правда так жаль! Прости, — она попятилась, нащупала дверь и вышла. — Impressed! — сказал я. И остался вот так вот сидеть, как дурак, каковым и являлся. — Да идите вы все на хер!       Я быстро встал, нашарил рюкзак и стал скидывать те свои вещи, что были в комнате. Одежда, карандаши, розовый дневник. Некоторые мои шмотки разбросаны по институту. Хрен с ними. Пойду домой. Проведую родителей. А потом в Китай, как Максим, а оттуда в Японию. А потом, может быть в Америку через океан. Пешком по океану. А? Круто же. Давно пора было мир посмотреть. Где мой телефон? Штука бесполезная, но на всякий случай пригодится. Там карты и интернет, какой-никакой. Где, мать твою мой телефон? Я перевернул стол, и с него на пол попыталась упасть сотня всякой мелочи. Ну как перевернул? Поставил его на ребро, и он медленно двигался в направлении падения. — Твою мать! — рухнул я на кресло, потирая переносицу пальцами и так и не найдя телефон. — Сразу было понятно, что она лесбиянка, — прозвучало со стороны кухонного уголка.       Я готов поклясться, что в комнате никого не было, когда мы входили. А потому поднял глаза на говорившего, будучи готовым убить кого угодно. Все эти появления из неоткуда делали из меня агрессивного параноика. А может быть я давно таким был.       За кухонным столом, мечтательно глядя на меня, сидел давно не бритый, грязный, и в целом выглядящий как бомж, Кирилл.