Завтра не наступит никогда

      Правила поведения, в случае, если перед вами возник, возможно, воображаемый друг:       Первое – не разговаривать с объектом. Если это, в самом деле, плод вашего разума, он будет в силах обмануть вас. Ведь вы знаете, как обмануть себя.       Второе – сделайте что-то неожиданное. Поставьте свой собственный рассудок в тупик. В данном примере, я заорал что есть сил, схватил двумя руками табуретку и с размаху врезал в Кирилла.       Третье – наблюдайте за реакцией. Кирилл не исчез, не растворился. Табуретка действительно ударилась об объект, тот упал на пол. Реакция предсказуемая. Непонимание, жалобный стон и русский мат. Я чувствую, как плохо от него пахнет. Так же плохо он выглядит.       Четвертое – оцените ситуацию. Насколько сильно я способен убедить себя в существовании другого человека, представив не только детали его биографии, но и запахи? Я в себя верю. Я бы смог. Контрольный удар табуреткой.       Табуретка тяжелая. Потому что тень души слабая, а предметы инертные. Для меня махать ею, все равно, что размахивать рельсой. Но адреналин и накопленная за день злоба позволили это сделать. Кирилл отрубился. У него пошла носом кровь, да и вообще нос был сломан. Сломан очень правдоподобно, прямо как по-настоящему.       Я сел рядом с телом и принялся тыкать пальцем в его лицо. Теплый. И тепло тела я тоже себе вообразил?       Так. Не торопись. Подумай. Нужно чтобы кто-то еще увидел Кирилла и подтвердил или опроверг его существование. Сам себя я могу вечно переубеждать. Я потащил Кирилла на кресло. Может быть, связать его? Будет супер нелепо, если я найду третьего человека, приведу его сюда, а Кирилл просто успеет очнуться и уйти. Тяжелый, зараза. Если ты моя фантазия, то почему ты весишь целую тонну? Он вообще живой? Я осмотрел Кирилла еще раз. Да, живой. Если бы он подох, время бы стабилизировалось? Да, если он не иллюзия.       Нечем связать. А было бы, я все равно толком не умею. Ай, пофиг! Я выскочил в коридор и стал оглядываться. Ну хоть кто-нибудь. Может Лена не далеко ушла? Бегом-бегом! Рядом комната Антона. Первое время и меня там поселили, но я нашел себе уголок подальше и потемнее. Однако, на том же самом этаже. Хоть бы он был в комнате! Хоть бы был в комнате! — Антон! — крикнул я, плечом напирая на двери. — Чего? — Антон сидел с книгой, сдвинув на нос свои квадратные очки, — что с лицом? Ты призрака увидел что ли? — Нет времени объяснять! — всегда мечтал сказать эту фразу к месту. Я схватил Антона за руку, тот выпустил в воздух книгу и потащился за мной. — Да чего там?       Кирилл оказался на месте. Лежал на кресле без сознания, запрокинув голову на бок. Я с трепетом тыкал в него пальцем и, заикаясь, спрашивал у Антона: — Ты-ты видишь его? Видишь?       Антон поглядел на меня, как на умалишенного. И самое обидное, что я таковым мог являться. — Да… Кто это? У него кровь… Он напал на тебя? — Слава Богу, — с моей спины словно сняли огромный камень. Я упал на колени прямо в дверях, где и стоял. Все вдруг стало так просто. Чувство свободы хлынуло в мозг, опьяняя. Мне не хотелось больше ничего знать и ничего делать. Просто тихо радоваться тому, что я не сумасшедший. — Ты его вырубил? — Антон уже осматривал Кирилла, запрокидывая ему голову так, что бы кровь из носа перестала капать на одежду, — да ты ему нос сломал. У тебя тут есть вата? Ты чего? Эй?       Я, отвлеченно, указал на свой рюкзак. Всегда ношу с собой аптечку. А сам продолжал сидеть на коленях, расслабленно улыбаясь, словно, мне сделали лоботомию. Мне было плевать, насколько я выгляжу по-идиотски. Главное, что Кирилл существует. — Кто это такой? — Антон остановил кровь и перенес Кирилла с кресла на кровать. — Друг, — многозначительно отвечал я, приходя постепенно в себя и поднимаясь на ноги. — Ты всех друзей табуретом огребаешь? — Нет, только лучших…       Та девочка с набережной. Чувствовала ли она что-то подобное? Когда не знаешь, насколько реален мир вокруг тебя, и ты не понимаешь, что делать со всем этим. Искала ли она таким образом ответ или избавление? Я не знаю. Но думаю, что её чувства были похожими. Мой мир мало изменился после остановки времени, и я продолжил жить на автопилоте, как и раньше лишенный целей к существованию. Для меня в жизни не было действительно важных вещей, таких как для нее: учеба, понравившийся мальчик и одобрение отца. И сейчас я осознал, каково это, когда то, чем ты дорожишь, может перестать существовать или более того — никогда не существовало.       Очнулся от мыслей я, когда Антон щелкал пальцами перед моим лицом, а заодно осматривал со всех сторон. — Сотрясения нет. Что за рыдания тогда? Друга твоего надо медику показать. Ему бы нос вправить. Нормально ты в него въехал. Что не поделили? — Только пообещай, что не будешь смеяться… — Обещаю.       И я рассказал все. Даже то, о чем можно было промолчать. О девочке, о пути в город Н. Накопилось. Накипело. Когда я переходил порог института, то в глубине души пообещал, что начну все с чистого листа. Я не вспомню, кто я был и никому не расскажу о своем бессмысленном существовании на протяжении целого года. Но оказалось, что прошлое все же такая же часть меня, как и настоящее. И спрятаться от него не так-то просто.       К концу моего рассказа Антон уже принес бутылку водки из своей комнаты и мы, передавая её друг другу, лакали из горла. Язык, как известно, без костей. И я готов признать, что приукрасил некоторые детали. Однако, суть оставалась неизменной. Трупы и кровавая мясорубка то тут, то там. И все из-за людей потерявших свой старый мир и не получивших взамен ничего. — Кажется, он приходит в себя, — присел на кровать Антон, вглядываясь в ворочавшего морду Кирилла, — а над твоей ситуацией я бы смеяться не стал. Сам таких видел, тех у кого, в самом деле крыша поехала. Элмо вон чего стоит. Бедняга не знает, где реальность, а где нет. Какие тут шутки? — Какая же ты сука… — процедил через зубы Кирилл, присаживаясь. Но ему стало дурно, и Киря опять слег. — Прости, — я уже успокоился. Можно даже сказать чувствовал себя хорошо. Ни о чем не жалел и хладнокровно, как мне казалось, рассуждал, — ты сам виноват. Сперва пропал на три месяца, а потом появился посреди комнаты… Мне тут такого рассказали, что я по-другому среагировать не мог. Лучше объясни, что за фокусы с исчезновением? — Ай! — шикнул Кирилл, потрогав свой нос. Антон покачал головой, мол, лучше так не делать. — Дай сюда анестезию.       С этими словами Киря приложился к бутылке, потом вылил немного алкоголя себе на переносицу. Ну, дурак, нет? В комнате завоняло спиртом. — Щиплет? — спросил Антон, видя, как корчится Кирилл от попадания водки в рану. — Мамка твоя у меня по ночам щиплет, — улегся на моей кровати Кирилл, тяжело вздыхая. Он думал, что мы оставим его в покое. И был немного удивлен, тем, что мы продолжаем сидеть над ним, сверля глазами. — Фокусы, как фокусы! — соизволил царь ответить, — Оказывается, у меня есть сила, о которой мы с тобой не знали. Потому, что жили всегда вдвоем. Я, типа могу становиться невидимым, но не как человек невидимка, а выборочочно.       Мы с Антоном переглянулись. Информации было явно маловато. — Ну, если мне человек не нравится, он меня не увидит. А другой, которого я знаю, и который нормальный пацан, будет видеть. Ну, пока не поведет себя как говно… — Ты хочешь сказать, что в зависимости от того, как ты относишься к человеку, этот человек будет тебя либо видеть, либо нет? — переспросил я. — А как это работает с людьми, которых ты впервые видишь? — добавил Антон       Кирилл пожал плечами. — Покажи? — Не знаю. Я плохо это контролирую. Ну, обидь меня как-нибудь… — То есть, табуретом по голове тебе было не обидно? — Нет, — ответил Кирилл. Мы с Антоном даже опешили. Но, судя по невозмутимому лицу Кири, он говорил правду. — Давай я, — начал Антон, кашлянув в руку, словно готовился прочитать какой-то доклад. — От тебя несет, как от собаки. Ты как из задницы вылез. Мать твоя — проститутка, а отец решил свалить раньше, чем ты на свет появился…       Дальнейшее не поддается литературному описанию. Вот теперь мы с Кириллом опешили. Лично меня удивляло то, с какой легкостью Антон говорит гадости малознакомому человеку. А Кирилл просто слушал, задрав ноги на спинку кровати. — Тебя в детстве английские интеллигенты покусали? — кажется, Кирилл был не впечатлен, — моя бабушка сильнее на деда орала. И я знаю, что ты все это не всерьез, так что ничего у тебя не получится. А может быть мне просто наплевать на твое мнение. Не знаю. Но ты старался, молодец.       Кирилл говорил снисходительно, но я по тону понял, что пара фраз от Антона, все же были меткими. И мне его монолог не показался столь уж интеллигентным. — Баста, карапузики! — Кирилл резко встал, — я тут не просто так появился, спустя столько времени. Как думаешь, где я был? — Это был мой следующий вопрос… — В общем, валить отсюда надо, — Кирилл залез в вещмешок, который притащил с собой и достал оттуда планшет. Чужой планшет. Своего у него никогда не было. — Я, как только чухнул, что за способностью обладаю, так сразу решил все скелеты в шкафу узнать про эту общину. Не понравились они мне сразу, со своими порядками, наркотиками, дружиной этой… Там, зайди в фотографии…       Взял я белый прямоугольник планшета и после пары попыток потыкаться в иконки, понял, что мне это не удастся. Устройство никак не хотело синхронизироваться с моей тенью души. Мне с трудом удается заставить телефон в руке работать, а это девятидюймовый планшет. Я жалобно посмотрел на Антона. Тот был в курсе моей проблемы. Он нехотя натыкал нужный путь, и на экране высветились фотографии неких бумаг, представляющих собой поименные списки с пояснениями типа «бухгалтер», «инженер», «подозрение на отклонение», «уникальная способность: создание огня». — Это списки из кабинета Урсулы в метро, — пояснил Кирилл, — там сто сорок шесть человек, можешь посмотреть, я все сфотал. И там всего два Литвиновых, один из них тракторист, а другому десять лет. — И? — все еще не понимая рвения Кирилла уйти. Фотография за фотографией я вглядывался в имена, словно желал увидеть там что-то знакомое. Так как текст был написана от руки, а качество фото не было идеальным, кое-что я не мог разобрать. Много имен было вычеркнуто, а их номера присвоены другим людям. В самом деле, напротив последнего имени стояла цифра «146». Я был написан там под номером «131» с пометкой «уникальная способность: созидание льда» и «подозрение на отклонение», а Кирилл в списках отсутствовал. — Что и? — возмутился Кирилл, будто я не понимал очевидных вещей, — видишь вычеркнутых людей? Как думаешь, где они? — Погибли, — пожал я плечами, — ты видел, что на улице творится? Практически война… — Хрен! — оборвал Кирилл, захлебываясь в словах, — есть еще один документ!       Он встал передо мной и своей рукой пролистал фотографии дальше. — Так называемый «черный список». Не знаю, по какому принципу туда попадают, но эти люди живы. Вот!       Кирилл демонстративно хлопнул по экрану. На сфотографированной бумаге, в самом деле, в заголовке значилось «Черный список», далее так же шел перечень фамилий. На сей раз уже без пояснений. — Профессор Литвинов в этом списке? — напряженно спросил я. — Откуда ты знаешь, что они живы? — Нет… — покачал головой Кирилл, — там вообще нет никого с фамилией Литвинов. Я знаю, потому что я их нашел, — Киря стал активно пролистывать фотографии дальше, и там вместо бумаг показались настоящие фото на фоне городских пейзажей. — В Заводском районе есть несколько улиц. Там живет пол сотни ускоренных, может больше. Ты глянь на них…       На фотографиях изображались картины, напоминающее жизнь людей в военное время. Дома, асфальт и тротуар были испещрены рытвинами разного размера. Кучи мусора свалены прямо возле стены, да и сами стены обрушились в нескольких местах, обнажая внутренности квартир. Все как после бомбардировки. А люди. Люди расположились вдоль дорог в лохмотьях. Грязные и истощенные. В их лицах отпечаталась смерть.       Одни, на манер нищих из американских фильмов, бродили с тележками из супермаркетов, собирая хлам. Другие сбились в группы, и скалясь, смотрели в фотокамеру планшета. Третьи и вовсе сидели на тротуаре с бледными лицами и синими мешками под глазами, не подавая признаков жизни. И во всем этом, я узнавал очертания города Н. То были не кадры из далекой страны третьего мира. А фотографии мест в двух часах ходьбы отсюда. На фото иногда появлялись то трубы местного завода, торчащие над крышами домов, то указатель улицы, не столь далекой от института. Но кое-чего все же на фотографии не хватало. — А где? — спросил я, тыкая пальцем в экран, — где замедленные люди? Где случайные прохожие? Где водители машин? Что там произошло?       Кирилл лишь расстроено покачал головой. — Я не знаю…знаю только, что каждый день люди с красными повязками приносят им коробками эту дрянь, которую все зовут «счастьем». И она разлетается там как горячие пирожки. Из-за того, что они целыми циклами не слезают с кайфа, с ними даже говорить, нормально не получается. Это зона отчуждения! Людей живущих там не существует в списке Урсулы. Их вообще практически не существует. Я видел, как парень, наш ровесник, после того как заглотил наркоты упал прямо на улице с пеной у рта. А эти, как зомби, просто прошли мимо, занюхивая свои дозы. Он там так и пролежал, пока следующий рейд чуваков в красных повязках не поднял его труп. Слушай. Валить отсюда надо. Я бы давно ноги сделал, да все ждал, пока ты на мосту отморозишься. Пошли вместе, пока нам тоже эту дрянь не сунули… Они может её в еду суют, ты же не знаешь? Все для контроля населения. Я тебе говорю, грязь они какую-то мутят. Ну их… — Успокойся, — твердо сказал я Кириллу, разглядывая снимки. Вся эта история в самом деле дурно пахла. Но я пока ни разу не слышал, что бы кому-то навязывали прием наркотиков. Я посмотрел на Антона. Стекло его очков сверкало холодным блеском. И без того обычно серьезное лицо приняло каменные очертания. Недовольство и осуждение повисли вокруг него незримой аурой, делая воздух тяжелым и тягучим. — Ты что-то знаешь?       Ну конечно, он знает. Из всех моих знакомых в городе Н. Антон ближе всех общается с Большой тройкой. Даже если ему не докладывают на прямую о планах руководства общины, он должен был слышать о делах, что тут творятся. — Вы не знаете, о чем говорите. Не всем, так как вам, повезло провести год в безопасности. — Слышь, архитектор? Если ты что-то знаешь, выкладывай! — пригрозил ему Кирилл. — С радостью, — Антон скрестил руки на груди, — когда все только случилось люди стали вести себя как звери. Сказался как мощный ментальный удар от катаклизма, так и ситуация в которой мы оказались. Одной из главных целей этой безумный толпы, было найти объяснение всему произошедшему. И тогда появились пророки. Всякие уроды, жаждущие внимания и выдумывающие религиозную чушь. К концу первого месяца город Н. утонул в ненужной крови, которую проливали секты, так или иначе объясняющие катаклизм вмешательством божественных сил. Они поняли, что время приходит в норму, когда умирают ускоренные. И для них человеческое жертвоприношения было нормой. Более того ускоренные добровольно соглашались принести себя в жертву, для того что бы другие, например, могли сварить кофе.       Я заинтересованно слушал Антона, а вот Кирилла история не заинтриговала. Он уже сделал свои выводы и не собирался им изменять. — Нормальным людям было страшно показываться на улицах. Много застывших было убито из-за прихоти сект. И все это продолжалось примерно два месяца до прихода Тиграна. Этот человек почти в одиночку, положил конец сектам. Уничтожив пророков, чье логово было в Заводском районе. Это была настоящая бойня. Он словно неуязвимый Супермен срубал целые строения, где укрывались сектанты. Помню, часы тогда шли без остановки почти пять минут… — Ты что ли был там? — спросил я. — Да. Я и еще несколько человек укрывались на чердаках. С нами были раненые, которых мы отбили у фанатиков, так что передвигаться быстро мы не могли и просто ждали. — Очень трогательно, — вмешался Кирилл, — но это все еще не объясняет наличие черного списка и полусотни людей, ведущих образ жизни зомби. — Это был их выбор, — на эмоциях начал скалиться Антон, словно его как дикого зверя загоняют в угол, — Тигран и остальные члены Большой тройки решили, что убивая тех, кто остался фанатично верен выдумкам пророков, они будут не лучше их. Тогда откуда-то и взялось «счастье». И это казалось хорошим выходом. Его производили много, оно помогало упавшим духом людям расслабиться, а тех, кто проявлял агрессию, таких как бывшие фанатики, держать под контролем. Как у любого наркотика у «счастья» есть привыкание, так что посадить на это всех врагов общины было не сложно. — Откуда оно берется? — Этого я не знаю. Это тайна под семью печатями, о которой осведомлена только Большая тройка. И то я не уверен, что Урсула в курсе. — Значит, ты думаешь, что превратить людей в ходячих мертвецов, это гуманнее, чем убийство? — напирал Кирилл — Их никто не заставляет! — практически заорал Антон, — по крайней мере, сейчас. Ты там был. Ты видел, чтобы кто-то из дружины подходил и насильно пичкал в людей черной трубкой с наркотиком? Нет?! Вот так! Они могут уйти, если захотят. Но эти две улицы в Заводском районе, отданные под, как ты сказал, зону отчуждения, лишь пополняются новыми людьми. — Ты только что сам ответил на вопрос, почему все происходящее здесь — полное дерьмо! Люди продолжают употреблять «счастье» и становятся растениями. Все ради контроля Большой тройки над ускоренными. А ведь они уже не враги общины, это просто запутавшиеся, те, кто проявил слабость. Они не заслуживают такой судьбы… — Это их выбор! — повторял Антон одно и то же, как мантру, сжимая кулаки. — Братан! — кинулся ко мне Кирилл, хватаясь за мой, наполовину уже собранный рюкзак, — пойдем. Еще столько мест в стране, куда стоит заглянуть. Пусть эти безумцы варятся в своем котле. Мы с тобой вместе, как и раньше, вдвоем, против целого мира…       Он забрал у меня планшет, а так же бутылку водки и сунул их в свой вещмешок. — Нет, — неожиданно твердо даже для себя отвечал я.       Кирилл замер. На мгновение сделавшись похожим на одного из тех застывших людей, которые не подозревают, что творится вокруг них со скоростями близкими к скорости звука. — Но почему?       В самом деле, почему? Я ведь так радовался, когда Кирилл объявился вновь. И когда оказалось, что он не моя галлюцинация. Я практически был готов назвать его частью себя. Так почему же я не готов последовать за ним? Видимо, потому что это не все. Потому что помимо Кирилла есть и другие. Люди, которые нужны мне и которым нужен я. А может быть, потому, что я устал убегать от проблем. Убегать от самого себя. Впервые за год я чувствовал, что живу. Последние две недели были удивительны. Не все шло гладко, но просто так взять и все бросить? И ради чего? Ради скитания по застывшей во времени пустоши? Разве это не побег?       Я молчал. Все что я сейчас скажу, будет воспринято в штыки. Такой уж Кирилл человек. Объяснения будут бесполезны, если Кирилл уже услышал мой окончательный ответ, который ему не понравился. — На бабу меня променял, да? — сухим голосом отозвался Кирилл. Он был мрачнее тучи, и я ненароком, подумал, что драки не избежать. — Была бы баба нормальная. А то эта… Он замахнулся. Но удар его настиг стену. Я четко ощутил гудение воздуха и мурашки, что прокатились по всему телу. На стене осталась небольшая трещина. Антон сжимал кулаки, но молчал. Его очки сверкали яростью, но я знал, что он слишком умен, чтобы первым начать драку. Мы оба ждали реакции Кирилла. Сейчас он как часовая бомба. Вспыльчивый, неуправляемый и, к сожалению, сильный.       Кирилл бросил мой рюкзак на кровать. Из своего вещмешка достал водку и глубоко приложился к горлышку. Я заметил, как мерцают золотом его щеки, одежда, волосы. Такой же золотой свет я видел на мосту, из него появлялись ускоренные, когда время возвращалось в замедленное состояние. Но там, на мосту, золотом был покрыт весь силуэт появляющегося человека. А сейчас по Кириллу в разные стороны расходились концентрические круги. И с каждым таким кругом он становился прозрачнее. После очередной золотой ряби, я уже не мог различить выражение его лица. Кирилл, кажется, вытер рот рукавом. Его призрак направился к входной двери. Когда он коснулся ручки, не было видно ни силуэта, ни тени, ни даже бутылки водки в его руке. Все, что попадало под влияние его тени души, скрывалось от моего взгляда, как под манией невидимкой. — Он может стать проблемой, — выдавил из себя Антон, глядя на открытую дверь. — Не станет, — уговаривал я сам себя, — послушай. Я выполнил твою просьбу. Попросил за тебя в дружину. Выполни и ты мою. Не говори никому о том, что здесь произошло. Пусть про меня и дальше думают, как о человеке с отклонением. — Хорошо, — слишком быстро согласился Антон.       Если бы Большая тройка узнала о Кирилле и его взглядах на местную систему, у него и у меня могли бы возникнуть проблемы. Мне жаль, что все обернулось именно так. Я сел на кресло и приложил ладони к глазам. С ним все будет хорошо. С Кириллом. Я уверен. Он ведь как таракан. Может выжить даже при ядерном взрыве. Но другие. Они не такие сильные. Алиса, Антон, Лена, даже Дима и Элмо. Я нужен им, а они мне. Эта мысль оправдывала меня. По крайней мере, я точно знаю, что здоров. И моя психика в порядке. Эта мысль успокаивала меня. Что дальше? Извечный вопрос. Ящик Пандоры. Могу ли я просто перевернуть страницу и подсмотреть? Какой смысл уметь управлять временем, если ты продолжаешь чувствовать неопределенность? Я не могу. Не могу перевернуть страницу, будучи здесь. Но ведь ты можешь. Ты поможешь мне? Расскажи мне что там! Что в следующей главе?