***
Я выбрал большую светлую комнату, похожу на конференц-зал. Белые оштукатуренные стены, широкие окна и много пустого пространства, разве что в углу свалены мешки с цементом, инструменты и прочий строительный мусор. Идеально подходит для предстоящего спарринга. Оставалось только ждать. Тренировка сегодня проходила на стройке. Пятиэтажное офисное здание, почти готовое для сдачи. Мой противник — Алексей Миронов. Ускоренный, с необычным даром, чье действие мне пока не доводилось наблюдать в живую. Сосредоточившись на дверном проеме, я стал сжимать и разжимать кулаки, вслушиваясь в собственное сердцебиение. Было важно успокоиться. Глубоко дышать. Вдох. Выход. На третьем выдохе изо рта вышел пар. Температура в комнате заметно упала. Окна от краев стали покрываться зимними рисунками. Появилось. В комнату вошел размытый силуэт. Правильнее сказать влетел. В силуэте угадывались человеческие размеры и очертания, но самой фигуры видно не было. Он двигался прерывисто, но быстро. Иногда исчезая совсем, а иногда вычерчивая в воздухе черные полосы, превращающиеся в замыленные пятна, похожие на паровозный дым. Он был здесь. Он двигался в мою сторону. Это было время для действия. Я собрал всю силу в один удар. Сделал движение вперед и воздел руки к потолку, создавая большой айсберг несущийся туда, где мерцал черный силуэт дементора. Получилось слишком сильно. Родившийся лед, рокоча и потрескивая, занял половину комнаты, заблокировав собой выход. Я попал? Он там, во льду? Я перенервничал. Потерял контроль. Это было опасно и для меня в том числе. Бах! В мое плечо по касательной вошел сильный, но не прицельный удар. Меня развернуло полным оборотом, и я шлепнулся на пол. Все таки, я не попал. Алексей Миронов — человек, со способностью двойного ускорения. Он Флэш в мире Флэшей. При желании Миронов способен двигаться заметно быстрее любого ускоренного. Но его все равно можно заметить. Он выглядит как размытие на фотографиях с изображениями быстро движущегося объекта. Так как Алексей одет во все черное, сейчас он видится мне, как черное марево, практически пропадающее, похожее на дым, идущий от трубы несущегося паровоза. Но способность эта не без изъяна. Алексей не получает должного восприятия, когда врубает двойное ускорение. Он различает лишь свет и тень, остальной мир для него сливается в одно большое цветастое пятно. Поэтому «рулить» он не в состоянии, а его удары не так точны, хоть и крайне сильны за счет ускорения. Дементор остановился в углу. Алексей принимал человеческие очертания. Он оперся на стену рукой и болезненно потирал пальцами глаза. Это был рослый мужчина с густой черной бородой и сорок пятым размером ноги. Сейчас бороды носят все, но Миронов не был одним из тех бородатых детей, которые стригут бородку каждый день, носят очки с нулевыми стеклами и заливают прическу лаком. Уж если у него лицо бородатое, то и сердце бородатое. — Голова болит страшно от такого, — прокомментировал он, — думал, с одного удара тебя выключу, но не попал. Чернобородый развернулся на меня. Я медленно поднимался, пытаясь опять наладить дыхание. Алексей хлопнул себя по плечам: — Холодно-то как! Сдавайся, теперь я не промахнусь. Плечо болело. Хоть и вскользь, а все же удар был ощутимый. — Даже не подумаю, — шикнул я. — Это хорошо, — одобрил Алексей и, сделав два шага в мою сторону, растворился в черную кляксу. Я не успевал атаковать. Все, что я успел сделать — это закрыть лицо руками, нарастив ледяной щит на своих запястьях. Бах! Мною вынесли гипсокартоную стену. Я ощутил спиной, как переламываются блоки и загибаются металлоконструкции. Осколки гипса, заклепки, штукатурная щепка разлетались в стороны и повисали в воздухе, когда покидали радиус действия наших теней. Надо мной лопнул кабель проводки, он заискрил. Искры повисли яркими огоньками так и остались светить. Алексей остановился. А я пролетел еще пару метров, шаркнув спиной по полу. Боль скрутила тело. Я изогнулся, как рыба, выброшенная на лед. — Прости, — бурчал Алексей, — но я предупреждал. Ты в самом деле крепче, чем кажешься. Просто сдайся, и закончим с этим. Я перевернулся на живот и аккуратно, дабы не тревожить раны, отползал в сторону. — Ну как хочешь. Я вырублю тебя. Так будет лучше. Услышав это, я развернулся лицом к Алексею. Миронов обратился в дементора и стремительно настигал меня. Так. Успокоиться. Глубокий вдох. Выдох. Всё в мире способ существования энергии. Её потоки текут в нас и вокруг нас. Её можно контролировать. Ускорять и замедлять. Мой следующий выдох остался висеть ледяным облаком перед лицом. На ресницах нарос иней. От холода кожа покрылась мурашками и стала синеть, губы слипались друг с другом. Под носом застыла сосулька. Я сломал её пока вставал. Комната покрылась ледяной коркой. Окна обзавелись зимним узором изнутри, а в углу стал скапливаться снег. Я взглянул на Алексея. Он двигался, но двигался медленно. Как при замедленной съемке, плавно переставлял ноги и поднимал руки. Черная густая борода развевалась назад, как полы расстегнутой кожанки. А глаза. Глаза были как кукольные. Зрачки сузились до точки, не удивительно, что он не мог ничего видеть. Что произошло? Я ускорился так, что стал быстрее Алексея? Тогда почему я могу свободно передвигаться и видеть? Нет, что-то другое. Это больше похоже на то, что случилось в комнате моих родителей. Пока другие люди двигались, мои мама, отец и сестра застыли в своих изначальных позах, несмотря на то, что прошло шесть минут. Кольнуло сердце. Я даже присел на колени от этой боли. Что случилось? Сказались раны, нанесенные Алексем? Я слишком долго нахожусь в экстремально низкой температуре? Пора заканчивать с этим всем. В конференц-зале было много мешков с известью и цементом. Я, скрипя зубами, притащил один и подвесил его в воздухе на уровне груди Алексея. Честно говоря, пока делал это, совсем выбился из сил и окоченел. Но заметил, что в конференц-зале заметно теплее, чем в комнате, где застыл Алексей. Так. Как отморозить все обратно? Абракадабра? Сезам разморозься? Махалай-махалай ляськи-масяськи? Не знаю, что я сделал. Но отморозилось все само. Я успел занять место поудобнее, дабы созерцать плоды своих трудов. Алексей стал постепенно ускоряться. Снег и иней быстро таяли. В конце конов дышать стало проще, и боль в груди отпустила, но на смену ей пришла боль в спине и плече. О! Да! Миронов обращался в чернильную кляксу, и я видел, как мешок пропадает в нем. А потом все закрутилось. Упаковка лопнула, сухой порошок образовал пыльное облако, а из него с грохотом вывалился Алексей, сдавленно кашляя и хватаясь за грудь. Я прошел к своем противнику, с хитрым прищуром нависая над бородатым. — Если бы ты был мой враг, то уже бы умер. Алексей закатил глаза. Я уж думал, он отключится. Все его лицо и кожанка окрасились в серый цвет от цемента. Но Миронов хрипло ответил: — Сдаюсь. У меня камень с души упал. Я похлопал здоровяка по плечу, выбивая из одежды пыль.***
Чуть позже все дружинники сидели на первом этаже новостройки и рассказывали, как прошли спарринги. Офицеры подбирают партнера для поединка в зависимости от умений. Есть те, чьи таланты ощутимо сильнее и опаснее, чем другие. Например, Николаич со своим взрывающим взглядом на голову сильнее любого бойца, практикующего классическое сжатие. Так что ему в пару подойдет не каждый. Да и не каждый захочет. Кстати, как мне рассказали, Николаич уже несколько циклов не появлялся на тренировках. Это рождало во мне подозрения. Не задумал ли наш, так называемый друг, очередное покушение? У меня совсем не было времени на расследование. Я провел десять циклов в березовой роще, выпав из событий в городе Н. Приходилось узнавать все новости по ходу дела. Мимо прошел Антон, держа в руках кипу бумаг. До тренировок со сжатием его не допускали. Его появление в дружине вызвало много вопросов. Сперва его обходили стороной, думая, что он друг Тиграна или Урсулы, коль его без способностей взяли в дружину. Но, когда выяснилось, что и Урсуле и Тиграну на Антона наплевать, в дело вступила старая добрая дедовщина. Антон растянулся на полу. Сразу двое дружинников толкнули его в спину. Бумаги, что нес Антон, повисли в воздухе, медленно опускаясь к земле, как падающие с деревьев листья. Очки Антона съехали на бок, и, не поправляя их, Антон вскочил, сжимая кулаки и скалясь на обидчиков. — Ну? Что ты сделаешь? — сипло говорил Гоша 42. — Писюльки свои собери, — выхватил из воздуха одну из бумаг подельник Гоши. — Что ты вообще там пишешь? — Гоша уставился в бумагу, словно Антона вообще не было пред ним. Антон был красный от злости, но понимал, что ему нечего противопоставить, — Кому нужны эти бумаги вообще? Доклад о ходе тренировок, явка дружинников? Ты что ли староста класса? Возмущенный Гоша разорвал тот лист, что держал в руках. — Урсула требует с меня отчеты… — прокричал Антон. — Значит, заново напишешь, — издевательски невозмутимо ответил Гоша, — это ведь единственное, на что ты годен? Бумажки писать. Развели бюрократию из ничего. Я вам тут не наемный рабочий, чтобы по мне отчеты вести. Служу, так сказать, по доброте душевной, защищая город родной. А на меня еще и дело завели. Не вздумай обо мне гадостей накалякаться, а то порежу… Гоша ударил Антона в живот. Не сильно, но достаточно, что бы сбить дыхание и остудить Антона. У того с носа слетели очки и повисли в падении. Гопники рассмеялись и пошли ворошить ближайший ларек. Я тяжело вздохнул и направился к Антону, помогать ему, собирать падающие листы. — Сам справлюсь. — очень грубо высказался в мою сторону Антон, надевая очки, — Убийца. Я слышал, что Антон за десять циклов ни разу не приходил в институт. Алиса без него лезла на стену, несколько раз искала встречи, но Антон успешно избегал её. Я с ним виделся только на тренировках, где он проводил остальное время — без понятия. Ситуация с Элмо стала причиной раскола «Улицы Сезам». Лена сказала, что впервые группа не начала новый проект в течение десяти циклов, обычно Алиса выдает новую идею по прошествии максимум недели. Сейчас «Улица Сезам» ничем не занималась. — Перестань, — с горечью сказал я, продолжая собирать бумаги. Антон выхватил их у меня и всем своим видом дал понять, что не рад меня видеть. Его суровый взгляд буквально звенел серьезностью из-под очков. Но сейчас меня это не пугало, я был уверен в правильности принятого решения. — Почему ты так хотел в дружину? — не отставал я, даже когда Антон закончил сбирать листы и попытался быстро уйти. — Потому что кто-то должен защищать покой. Дружина создана Большой тройкой как инструмент для наведения порядка. И я целиком согласен с тем, как они ведут дела, — Антон шел быстро, но я не отставал. — Но ведь это явно не твое… Антон резко остановился и развернулся ко мне. Я чуть не налетел на него, еще чуть-чуть и мы столкнулись бы носами. — А чье? Твое? По-твоему человек, готовый убивать тех, кого должен защищать, достоин места в дружине? Я даже немного растерялся. Отвел взгляд и покраснел. Антон так же резко отвернулся и зашагал вперед, удаляясь. — Я лишь хочу помочь, — крикнул я в след. — Себе помоги, — огрызнулся Антон, скрываясь на лестничном пролете. Я остался один в коридоре недостроенного офиса. Может быть Антон прав? Я всего лишь прикрываюсь благородством, чтобы удовлетворить свои желания. Убить Элмо — значит избавить его от страданий. Он сам просил сделать это. Но даже если бы он не попросил, я все равно нажал бы на курок. Не из-за милосердия. Только для того, чтобы вновь ощутить ветер. Услышать пение птиц. Почувствовать, хоть на десять секунд, что у меня есть будущее. Выходит, я в самом деле убийца. Даже не имеет значения, зачем и для чего была отнята жизнь. Важен сам факт. Для Антона действует такая логика. — Чего шумите? — рядом со мной появился Миронов, он отлеживался после поединка и наша сцена с Антоном его разбудила. — Извини, — потеряно отвечал я, — кажется, я сделал кое-что очень плохое. И теперь не смогу ничего изменить. — Хм, — Алексей посмотрел в след Антону. Таким добрым, насмешливым взглядом. В этот момент он был похож на готичного Деда Мороза, весь в черном, с густой бородой цвета нефти, в заклепках на кожанке. — Хочешь чай? Я сам завариваю из мать-и-мачехи. У меня с собой термос. — Хочу, — согласился я, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями.***
Алексей Миронов не любил писателей фантастов. Он считал, что писать про вымышленные миры легко. Ведь не нужно знать подробностей быта, законов физики, реальных исторических личностей. Фантасты просто берут и придумывают все с нуля, и никто не может сказать им, что они не правы. Зачем тогда нужны все его медали и грамоты, которые он зарабатывал, если можно складывать небылицы и народ схавает, ведь там есть дракон, магия и у главной героини соски видно через одежду. Миронов завидовал по-черному таким людям. Считал это не справедливым, хотя сам он до дыр зачитал Терри Пратчетта, Льюиса Кэрролла и Жюль Верна. Каждый день он ехал на работу с мыслью, что судьба его должна была сложиться по-другому. Он вспоминал все возможности, которые упустил и фантазировал о других своих жизнях. В них он был космонавтом, известным художником, изобретателем. Все его любили. Алексею вручали Нобелевскую премию, премию мира, помещали на обложку «Times» как человека года. А потом вдруг оказывалось, что он замечтался стоя на светофоре, и ему уже сигналят сзади. Так и проходили года. В воспоминаниях и мечтах. Без попыток как-либо улучшить свое положение, что-то изменить. Всегда была отговорка — любимая работа. Все бросил бы сейчас, а потом что? Вдруг не сложится, не склеится, лучше уж со своими мотоциклами. Так надежнее. Без семьи спокойнее, для себя — проще. Ну и что, что «Леха — байки», главное копейка в кармане и хватает на пиво. Правда? Неправда. На душе Миронова скребли кошки. Он хотел измениться, но не знал с чего начать. Решил с малого — поменял маршрут, по которому добирался до работы. Стал ездить мимо парка, там улица живописнее, людей больше гуляет, правда светофоры долгие, ну ничего. Вот стоял Алексей однажды на этом долгом светофоре, а от автомобиля к автомобилю бегала девушка. Видно, что порчушка, одежда с заплатами, волосы светлые грязные, но личиком красивая. Девушка предлагала водителям вязаные игрушки. Маленькие плюшевые лошадки, звездочки, кошечки, собачки. Алексей думал, она их продает, но оказалось — нет. Девушка просто отдавала игрушку, а водитель, если хотел, мог кинуть любую сумму в банку, которую девушка носила с собой. Многие не платили или кидали копейки, забирая сувенир. Девушка была не против, она одинаково улыбалась всем, в том числе и Алексею, который положил сто рублей банку и забрал себе плюшевую пятиконечную звезду. Ночью Алексей не мог заснуть. Все думал, почему девушка не продает игрушки, а раздает. Он хорошо разглядел звезду, это была качественная работа, сейчас такое принято называть модным словом handmade. Игрушки были достойны ярморочного прилавка, продажи через интернет, но никак не бесплатной раздачи на светофоре. Ему было хорошо знакомо чувство, когда работу не ценят по достоинству. Многие из его мотоциклов были не хуже выставочных образцов американских салонов, но в городе Н. некому было оценить его работу. На следующий день Алексей опять поехал той дорогой. Девушка вновь была там. Миронов не знал, как с ней заговорить и решил начать с бравады, сказал ей, что занимается сборкой байков и хочет развивать свой бизнес дальше. Девушка была в недоумении, но её слова запали глубоко в сердце Алексея, ведь он услышал то, чего не слышал в свой адрес уже много лет. — Я верю в вас, — сказала она. Наверное, из вежливости. Однако, сказано это было с теплотой. Так словно она одобряла то, что делает Алексей, хотя Миронов — владелец мастерской, а сама она побиралась у дверей автомобилей. И в этот момент все в голове Алексея прояснилось. Все стало просто и понятно. Ответы оказались очень близки. Ими была таинственная девушка, гордая и красивая. Невзирая на свое положение, она была достаточно щедра, чтобы делиться своей работой с людьми. Алексей решил, что в следующий раз подарит ей цветы и пригласит куда-нибудь, а заодно задаст все вопросы, что не дают ему спать. Но не на следующий день, не на следующий после него девушки на светофоре не было. Алексей каждый день покупал новый букет, надеясь встретить её снова. Он делал по несколько кругов вокруг парка, всматриваясь в людей на обочине. И все-таки нашел. Через неделю томительного ожидания, девушка вновь появилась на перекрестке. Алексей был счастлив. Он зализывал волосы, расправлял цветы в букете, предвкушая, как она удивится, когда заглянет к нему в машину. Но она не заглянула. Время остановилось. Девушка, чье имя Алексей не успел узнать, застыла в нескольких шагах от заветной двери. Застыли все, кто был на перекрестке и в парке. Дама отчитывала своего пса, наделавшего дела прямо на пешеходной дорожке, случайный бегун в потной майке взирал на это с отвращением. Мигающие поворотники машин надолго загорелись оранжевым, а она, играя ветром в волосах и приветливо улыбаясь, протягивала руку к окну знакомого автомобиля. Но стекло не опускалось, как бы сильно Алексей не жал на кнопку. — Что вы хотели этим сказать? — спросил я Миронова, допивая ароматный чай. — Ты говоришь, что сделал что-то плохое и ничего теперь не можешь изменить, — отвечал Алексей, — но никогда не поздно что-то менять. Ведь твой друг не застыл во времени. Правда, вы все еще можете с ним поговорить, какой бы тяжелый не был твой грех, он поймет. Он сделал паузу, громко прихлюпывая чаем. — Я так и не сделал того, что хотел. Теперь мне остается только жалеть об этом. Не повторяй моих ошибок, сынок. Не жди будущего и не живи прошлым, ведь ты никогда его не дождешься. У нас есть только настоящее, и жить нужно здесь и сейчас. Разве не для этого вы придумали Новый год? — Да, да…для этого, — закивал я. — Даже если ты самый отъявленный негодяй, в чем я сомневаюсь, никогда не поздно выбрать сторону. Меняться это нормально, это и есть жизнь. А вот оставаться в стагнации — нет. Мне потребовалось много лет, чтобы это понять. Я не хочу, чтобы ты совершал мои ошибки. Я думаю, Миронов не столько хотел припадать мне урок, сколько выговориться. Но винить его в этом я не могу, особенно выслушав его историю. Когда-то я размышлял над тем, по какому принципу были выбраны люди, ставшие ускоренными. У всех них должна была быть общая черта. И сперва, я назвал таковой — недовольство той жизнью, которую они вели. Но сейчас я думаю, что принцип другой. Все эти люди — ускоренные, они в самом деле не были довольны положением своих дел. Но они смирились. Отчаялись и опустили руки, оставив попытки что-то менять. Это лишь гипотеза, но мне кажется, что для этих людей не было разницы настанет завтрашний день или нет. Их дни были похожи один на другой. И в наказание за апатию высшие силы забрали у нас «завтра». А вместе с ним и будущее, чтобы научить нас жить настоящим.