Школьный психолог Лионеля Месси.
***
Лионелю Месси было пять, когда его отец впервые выместил на нем свою злобу. Тогда это был, конечно, всего лишь небольшой инцидент, не похожий на раскаленную ярость, сжигающую все на своем пути. Такой гнев пришел позже и превратился в обычное явление, когда Лео стал старше. Нет, над этим даже можно посмеяться, как над неудачным стечением обстоятельств. Все так хорошо начиналось. Лео получил футбольный мяч на пятый день рождения, потому что уже к тому возрасту стал вундеркиндом. В то время он был одержим футболом. Его мать наскребла денег и купила совершенно новый мяч. Это само по себе было чудом. В их доме не было новых вещей, разве что еда — семья попросту не могла себе этого позволить. Лео полюбил его, как только увидел. Синий и желтый, его любимых цветов. Он сразу же назвал мяч Балли и целую неделю пинал его везде, где мог, позволял даже старшим братьям играть с драгоценной игрушкой. Каждый вечер он приносил его домой, тщательно мыл и относил в постель — он даже спал в обнимку с мячом. Позже, когда Лео стал старше, он понял, что привязываться к мячу было нельзя, нельзя было давать ему имя. Но он не знал этого, и когда Хорхе Месси в приступе садистской бессильной ярости раздавил Балли с громким «пфф!», звуком, совсем не подходящим к серьезности ситуации, Лео не плакал. Он ждал, даже не дрогнув, пока гнев его отца уляжется, и когда Хорхе наконец вышел, маленький Лео поднял сдувшийся мяч и положил на прикроватную тумбочку. Там он и остался. Как напоминание.***
Лео было девять, когда он наконец понял, что его семья была другой. Что в других семьях люди не трясутся от страха, когда отец возвращается домой, что другие семьи не экономят на хлебе и молоке. Откуда он узнал? Его лучший друг Кун Агуэро был таким же нищим. Мальчик жил с шестью братьями и сестрами, сам был седьмым. И он знал, насколько болезненными могут быть муки голода. Они целыми днями рыскали по рынку, выпрашивая испорченные продукты, которые к концу дня не успевали продать, а иногда и попросту воровали. От отчаяния. Маленькая Мария Соль постоянно плакала, у матери Лео не хватало молока, поэтому ему пришлось украсть немного. Его не поймали, и это казалось таким легким делом. Кто-то должен был обеспечивать семью. Поэтому Лео воровал, становясь все смелее и хитрее с каждым разом, пока наконец он не стал красть кошельки так же ловко, как и любой опытный вор. Несколько раз его чуть не схватили. Был один ужасный случай, когда человек, у которого он стащил деньги, закричал и попытался его поймать. Лео вернулся домой и всю ночь чувствовал, как пальцы мужчины держат его поношенную куртку. Но на следующее утро он проснулся и снова пошел воровать. Марии Соль нужны были носки. И так продолжалось довольно долго, рядом был Кун, и с каждым разом становилось все легче. Разве что свет в его глаза потускнел, как будто что-то неописуемое, теплое и светлое исчезло из него, хотя какое это имело значение? Тебе нужно делать то, что ты должен делать.***
К тому времени, когда Лео исполнилось тринадцать, он уже год как курил — зажженная сигарета в его расслабленных пальцах резко контрастировала с его до сих пор круглым маленьким лицом. Он был младшим членом банды, состоящей из шестнадцатилетних и семнадцатилетних подростков, маловажным человеком, слишком худым и маленьким, чтобы значить много. Но Лео был находчив, умен и выглядел невинным — идеальное алиби. Он был полон решимости стать главарем банды, но никогда не высказывал этого публично — у него хватало мозгов держать язык за зубами. Знал только Кун, который в будущем стал его первым последователем, самым преданным. Кун поклонялся Лео, но это с натяжкой можно было так назвать. Скорее это была беззастенчивая, незаслуженная любовь, поэтому все было прекрасно. Ничего постыдного, просто было как было. Они любили друг друга, но Кун любил его больше. Тем временем Лео ждал и наблюдал, внешне будучи совершенно спокойным и почтительным к главарю банды Хьюго, но улыбка, направленная в сторону главаря, никак не отражалась в его взгляде, никогда не согревала каменную черноту его глаз. Когда банда планировала самое крупное ограбление — кражу контрабандного кокаина у конкурирующей банды, Лео знал, что момент выделиться был идеальным. Но чего-то не хватало. Он сам не знал, чего, но чувствовал, как сомнение трепещет под его тощей грудью. Он почти струсил, почти решил, что никогда на это не пойдет. Но был Хорхе Месси, который убедил его, который всегда направлял его, незримо продавливал все его решения. Хорхе был своего рода музой, которую Лео ненавидел всей душой. Но в ту ночь решение было принято за него. Он возвращался домой к матери, у которой был свежий синяк под глазом, возвращался к братьям, которые были настолько несчастными, что не могли смотреть людям в глаза. Он возвращался домой, где семья могла позволить себе алкоголь для Хорхе, но не электричество. Это было начало истории Лео Месси, крупнейшего криминального авторитета в истории Росарио. В ту ночь, когда его банда решила совершить ограбление, как раз когда Лео собирался уходить, не переставая при этом думать о синяке под глазом матери, он услышал глухие удары, доносящиеся из спальни его родителей, и поднялся с кровати со смертельным спокойствием. Он пошел к их комнате с жутковатой тишиной в голове, которая осталось с ним навсегда. Перед ударом Лео почувствовал, как кровь в его венах заледенела. Когда люди спрашивали, как он стал самым величайшим криминальным авторитетом в местной истории, Лео ничего на это не говорил, но знал, как. Из-за сверхъестественного спокойствия, бесстрашия, ощущения плавности в голове и теле. Он не помнил, что потом случилось с отцом, и пришел в себя только когда мать начала трясти его, причитая, ее голос был полон ужаса, а ее глаза — слишком испуганными. — Лео, Лео, что ты наделал? Но он просто отмахнулся, стараясь не смотреть на распростертую на полу фигуру. Он не желал смотреть на Хорхе теперь, когда к нему вернулось нормальное ощущение реальности, даже когда лужа крови медленно подтекла к его ногам. Лужа чьей-то чужой крови. Это бы идеальный момент, чтобы показать, что он останется таким же спокойным и после, но Лео почувствовал комок в горле, жжение в глазах, и он бросился к входной двери, стуча зубами. Но самым главным было то, что сомнения, трепыхающиеся у него под ребрами, исчезли. Не обращая внимания на плач матери — с этим он разберется потом, сейчас — работа, — Лео вышел из дома, чувствуя, как леденящее чувство просачивается сквозь него. На рассвете, когда он наконец вернулся домой в качестве нового главаря банды, его руки были в синяках, одежда вся в брызгах крови, он прижимал к себе сломанную руку. Его взгляд был мрачным. Но Лео больше не боялся, потому что в карман его куртки оттягивал новый пистолет. Тело уже убрали, мать спала в своей постели. Лео посмотрел на нее и подумал, что она впервые обрела покой. Он поцеловал ее и ушел к себе, сразу же погрузившись в тяжелый сон без сновидений.***
Восемнадцатилетие стало для Лео вехой во многих отношениях. Он впервые занялся сексом, его застенчивая симпатичная соседка Розита поддалась его обаянию плохого парня, предупреждения и угрозы отца прошли мимо еще ушей. Возможно, эти запреты и подстегнули ее. Она была соблазнительной, нежной, теплой, и Лео любил ее так сильно, как только мог любить кого-то в такой момент. Но Розита не знала, как сильно разрослась его банда, не представляла, насколько Лео был опасен. Когда она случайно услышала его телефонный разговор насчет нападения на конкурирующую банду, он пришла в ужас. Лео увидел это в ее глазах, и это был конец. Он больше никогда с ней не виделся и не разговаривал. Позже Розита вышла замуж за скучного инженера из богатой части города, и на свадьбу счастливая пара получила ящик импортного односолодового виски от неизвестного человека. Розита ни слова не сказала своего милому, но скучному мужу, но она не выпила ни капли этого виски, того самого, что так любил Лео. Но восемнадцатилетие включало в себя больше, чем просто разбитое сердце. Лео совершил самый большой переворот для любого криминального авторитета в городе — объединил две самые большие банды. Это давало ему такую власть, которой никогда не было ни у одного главаря, и теперь мог сам больше вообще не пачкать руки. Фактически он редко убивал кого-то, когда стал взрослым. У него было полно людей, которые могли делать за него всю грязную работу. Но самым большим успехом был страх в глаза людей при упоминании его имени. Месси! — шептали они, будто боялись произнести его имя вслух. Только перед именем люди благоговели. Одно его имя стало силой. Никто больше не пугал его. Вот, что дает тебе сила.***
После этого Луис замолкает, торжественно глядя на Неймара. Первая реакция должна быть нормальной. Луис молчит, а Неймару нужно держать себя в руках. У Луиса и Месси есть особая связь, своего рода близкое знакомство, природу которого Джуниору понять пока не под силу. То, что Луис так много знает о прошлом Месси — лишнее тому подтверждение. Но откуда он вообще это знает? Месси вроде не из тех, кто в темноте камеры будет делиться секретами, рассказывая о своих детских травмах рано утром, поглаживая Луиса по голове. Или все же… Маске все еще лежит сверху и не издает ни звука. Пружины ни разу не скрипнули, пока Луис говорил. Должно быть, Маске тоже слушает, возможно, ждет реакции Неймара. Здоровенный аргентинец не особенный болтун, так что в разговор он не влез. Как и Луис, он наверняка знает детали, в конце концов, он тоже в банде Месси. И убил за него, без вопросов, повинуясь без единого слова протеста. Запачкал кровью руки ради Месси, будто ему было приятно, что тот не марает своих конечностей. Он, Агуэро, Ди Мария. Чилийцы — единственные жертвы, о которых знает Неймар, но он уверен, что жертв больше. Наверняка Лавесси и Рохо тоже что-то сделали. Неймар не удивится, что каждый из аргентинцев убивал за Месси. Или еще убьет. Неймар глубокого вдыхает и ложится на подушку. Она не очень удобная — вся в комках, плоская там, где не надо. Типичная тюремная подушка, похожая на ту, что лежит в камере Неймара. Потертая наволочка явно знавала лучшие дни. Когда-то она было белой, а теперь стала грязно-серой, как все простыни и полотенца. Но это же «подушка Месси». Та самая, на которой Месси спит каждую ночь. Уже много, много лет. Несмотря на то, что Неймар лежит на койке Месси, слушает про его тайны, он не чувствует близости с ним. Он ожидал чего-то мрачного. Они же говорят о Месси. Он думал, что в истории полно опасностей и угроз и да, убийств. Луис так и не объяснил, почему Месси оказался в тюрьме, Неймар сомневается, что когда-нибудь узнает полную историю. Но рассказали ему больше, чем он ожидал. Конечно, остались вопросы.Так много вопросов, как и почему… о девушке, о матери и отце Месси, о его сестре и братьях, об отношениях Роналду и Месси… о том, что за чем случалось. Вряд ли в жизни Неймара вообще будет время, когда у него не будет вопросов. Он продолжает размышлять, откуда Луис все это узнал и почему предал доверие Месси ради того, чтобы рассказать Неймару все это. Месси точно расценит это как предательство. Луис вроде как все еще ждет какой-то реакции. Неймар откашливается. — О, так Агуэро был знаком с Месси на воле? — наконец тупо спрашивает он. Это так глупо, что он съеживается от стыда, но больше ничего путного ему в голову не приходит. Мысли Луиса слишком очевидны. Он продолжает смотреть на Неймара. — Ты… — начинает он, моргая, будто не верит в услышанное, и качает головой. — Ты серьезно? — он сжимает губы, раздувает ноздри, после чего медленно втягивает воздух, тут же громко выдыхая. — Я только что рассказал тебе, почему Лео стал таким, какой есть, что им движет и почему он сделал то, что сделал… и ты спрашиваешь это? Твоя реакция… — Луис падает на подушку и трет глаза. — Да, он знал Агуэро на воле. Господи, Ней. Ну же. Неймар морщится. — Я не… — он пытается собраться с мыслями. Наволочка царапает его шею сзади, и он наклоняет голову, пытаясь найти более удобное место. — Ну, не знаю. Я не знаю, что сказать. Что мне думать? Я ничего о нем не знал, кроме того, что услышал здесь. Налоги — ему кто-то сказал про налоги. Они наконец взяли Месси, сказали ему. Неймар закрывает глаза, вспоминая Дани, Рафу и Марсело, не обращая внимания на боль в груди. Все еще больно, хотя не хочется плакать. Боль все еще там. Со временем она станет меньше. Неймар знает об этом. Он уверен, что так и будет. Ему просто нужно не обращать на боль внимания. Неймар не открывает глаз, чтобы все не испортить. Последнее, что он хочет сделать, это заставить Луиса пожалеть о своих словах. — Я просто пытаюсь это переварить, — поясняет он. — Пойми, — он кивает сам себе. — Ты рассказал мне о том, что он убил своего отца и стал главарем какой-то большой банды. — Неймар снова открывает глаза и смотрит на Луиса, который все еще выглядит раздраженным. — Я все понимаю, — говорит Неймар, думая вслух, но это лишь половина правды. Большую часть осознать трудно. Как представить Месси ребенком? Трудно вообразить, что он делал что-то ради младшей сестры и любил играть в футбол. Остальное более правдоподобно. Курение. Кражи. Убийство. — Почему ты сейчас мне все это рассказал? — спрашивает Неймар. Луис вздыхает. Последнее время он часто так делает, особенно если Джуниор рядом. — Потому что я хочу, чтобы ты понял, Ней, — тихо отвечает Луис, делая акцент на слове «понял». — Люди думают, что много знают о Месси, о том, почему он здесь, что сделал… ты же слышал об этом? Ты говорил, что знаешь немного. Не то чтобы это вообще здесь обсуждалось! — голос Луиса звучит покровительственно, даже слегка недовольно. — Зачем? Прошлое — это прошлое. Это не их дело, поэтому они должны держать рты на замке. Здесь ты не сплетничаешь, если хочешь жить. Неймар спокойно слушает Луиса, покручивая простыню. Он вдруг снова вспоминает, что все еще голый, но в этот момент это кажется такой фигней, что он даже не пытается прервать Луиса и найти белье. Вместо этого он ерзает на кровати, прижимая тонкую простыню к животу, следя, чтобы она не сползала. Луис качает головой, будто знает, о чем думает Неймар или понимает, что он отвлекся. — Но никто за пределами наших не знает его на самом деле, — невозмутимо продолжает Луис. Неймар опять молчит, и он снова вздыхает. — Ты спрашиваешь, почему? — Луис прижимает к лицу ладони, закрывая глаза, будто устал от разговора. — Просто я хочу, чтобы ты видел его насквозь. Чтобы ты знал его так же, как мы. — Его пальцы царапают лоб, а волосы встали дыбом, но Луису плевать. — Он другой. — Но он же был ребенком, — шепчет Неймар, все еще пытаясь понять и отворачиваясь от Луиса, чтобы не видеть его грязных волос. — Откуда ты знаешь? О том, что его отец раздавил его мяч? — спрашивает он, сам того не желая и вдруг чувствуя волну жалости к этому маленькому мальчику. Отец Неймара был не самым хорошим человеком, но ничего такого уж дерьмового он не делал. Неймар не помнит, чтобы в его детстве отец был так жесток с ним… вырвать игрушку из рук сына и уничтожить ее прямо перед сыном только потому, что ребенку она нравилась. Такого не случалось. Но отец Неймара заставил его взять вину за убийство на себя. Так что отец был не самым удачным примером хорошего родителя. Луис ворчит, возвращая Неймара в настоящее. — Я просто знаю. — Он слегка ползет к стене, будто смущаясь того, что сказал слишком много. — Я не говорю, что ты должен задавать вопросы… не распространяйся о том, что знаешь, Лео точно этого не оценит. Как и я, если уж на то пошло. Я хочу сказать, что людям нравится считать, что они все знаю. Долбаные идиоты. И ты такой же, потому что наверняка считал, что все понимаешь. Неймар открывает рот, чтобы возразить. Он никогда так не считал. Месси пугал его настолько, что иногда ему хотелось кричать. Как можно вообще подумать, что Неймар знает Месси? Но Луис обрывает его мысли. — Ты так считал, — настаивает он, не дав Неймару возразить. — Думал, что раскусил его. Обозвал убийцей прямо в лицо, поставил на один уровень со всеми остальными. Но ты же знаешь, что в тюрьме есть свои разделения? По тому, кто мы и что сделали и почему. Не ровняй Лео со всеми. Ты на своей шкуре теперь должен прочувствовать, что он другой. Неймар забывает обо всем, что хотел сказать. Потому что выбросил из головы на время то, что тоже кого-то убил. И Луис снова прав. Неймар знал, что Месси убийца, и предположил, что он был таким же ужасным человеком, как и все здесь. Он так думал с самого первого дня, с ситуации с Игуаином. Причина не важна, он просто убил. Это произошло прямо у Неймара на глазах. Месси был преступником, его место было за решеткой. Но был ли он таким же, как все остальные? Конечно, он видел, как Месси осторожно смывал кровь с лица Луиса. Этот момент остался в мозгу Неймара выжженным пятном. Это было по меньшей мере удивительно. Видеть кого-то столь страшного и опасного таким нежным и добрым, проводящим влажным полотенцем по коже Луиса, будто он боялся причинить ему еще больше боли. Единственное объяснение этому — Месси собственник, но при этом заботливый. И не потому, что у Месси была иная сторона, как у монеты. Просто Луис был хорошим человеком. Хотя… Луис ведь тоже был убийцей. Но Неймар уже знал, что Луис другой. Неймар хмурится. Луис — это своего рода аномалия, через минуту решает он. Луис всегда его обнимал, утешал, говорил правду и заботился о нем. Он был другом Джуниора, не похожим на всех остальных. Маске, Лавесси, Агуэро, Ди Мария и Рохо. Теперь они были убийцами. Да. Неймар кивает сам себе, радуясь, что смог это принять. Хладнокровными убийцами, если что. Кроме того, Лавесси всегда улыбался и шутил с ним, а Агуэро мог вмешаться, чтобы защитить Неймара. Ди Мария любил играть в карты, а Рохо был… наполовину другом, наполовину телохранителем. Но… Дани убивал. Может, и Марсело тоже. И Рафа, безусловно. Он так и сказал прямо Неймару в лицо. Но… Рафа сделал это, чтобы помочь брату, казалось, что он раскаивается. Это было логично, так ведь? Неужели все они были плохими людьми? Некоторые определенно были хуже остальных. Рафа был так добр… он… был похож на Луиса, да? Еще одна аномалия? Неймар качает головой, окончательно запутавшись в том, кто хороший, а кто плохой. — Мы не все плохие люди, — говорит Луис больше себе, чем Неймару, но повторяет то, о чем тот думал. Луис смотрит на нижнюю часть койки Маске, прямо на инициалы, нацарапанные на металле. Он поднимает руку и проводит по ним пальцем. Неймар понимает, что это буквы Л и М. — Если ты считаешь иначе, я не могу изменить твое мнение. Я знаю. Но ты ошибаешься.***
Обед… странный. Странный, потому что проходит нормально. Неймар сидит на своем месте за столом аргентинцев. Ест ту же самую безвкусную еду, что и всегда, пьет ту же воду и дышит тем же затхлым воздухом. На тарелке перемешаны горох, картошка и непонятного происхождения мясо. Вокруг Неймара слышны голоса, шепот и смех, стук посуды о подносы и столы, все заключенные сосредоточенные на еде. Кто-то играет в карты, чтобы скоротать время, кто-то обменивается сигаретами — детали сделки, о которой Неймар ничего не хочет знать. Однако, за их столом все спокойно. Месси не ест, даже не притронулся к еде. Он просто молча сидит. скрестив руки на груди, и язык его тела буквально кричит, чтобы его не трогали. Он спокойно оглядывает столовую и делает вид, что ничего этого не существует. Маске сидят рядом, с другой стороны — Агуэро. Они оба уставились в тарелки и молча жуют, но они всегда во время обеда такие. Непривычно сидеть не рядом с Месси. Но на этот раз Неймар, Луис и Рохо пришли последними, мест осталось мало. После того, как Луис закончил свой рассказ, Маске слез с верхней койки и ушел, не сказав ни слова. Вскоре после этого появился Рохо (он удивленно поднял брови при виде их наготы, но совершенно спокойно сказал, что им пора на обед). Они втроем сели за стол, и Неймар почти успешно притворяется, что все в порядке. Он откусывает кусочек за кусочком, Луис делает то же самое. Лавесси и Рохо что-то обсуждают, Ди Мария время от времени вставляет свои реплики. В основном, все нормально. Но на самом деле не нормально. Ничто больше не будет нормальным. Под столом к ноге Неймара прижимается колено Луиса, будто он таким образом предупреждает его не делать ничего глупого. Может, он просто хочет, чтобы Неймару было комфортнее. Кто знает. Неймар и не собирается делать глупостей, уже слишком поздно. Он пытается — действительно пытается — не смотреть на стол чилийцев. Он не хочет видеть пустые места, где должны сидеть люди. И все же ничего не может с собой поделать. Его взгляд ползет туда, где обычно сидели Видаль, Хара и Медель. Но их там нет. Их тела наверняка сейчас в морге, судя по всему. Неймар задумывается, есть ли в тюрьме морг, или людей отправляют куда-то еще. Он качает головой. И не хочет об этом думать. Алексис все еще сидит за столом. Браво тоже. Они вдвоем. Они тихие, непривычно, нездорово тихие, даже не разговаривают друг с другом. Или, может, это не так уж нездорово, учитывая ситуацию. Они выглядят подавленными, едва притронулись к еде, которая из-за убийства друзей не лезет им в горло. Неймар не может их винить за это. — Что с ними будет? — шепчет Неймар, обращаясь к себе. Он сует в рот горошек, глядя на чилийцев, отвратительное зеленое месиво в его рту превращается в клей. — С остальными, — хрипло уточняет он. Все знают, о ком речь. Если аргентинцы и обмениваются взглядами, то Неймар их не видит. — Не знаю, — наконец говорит Лавесси, улыбаясь совершенно невозмутимо. — Не удивлюсь, если их переведут. Довольно типично для таких инцидентов, начальство всегда так делает. — Он отпивает воды и задумчиво смотрит на чилийцев. — Перевод помогает избежать убийств из мести. Что-то типа того. — Он поворачивается к Неймару и снова улыбается. — Кто-то говорил про английскую тюрьму. Наверное, их переведут туда. Рохо вытирает рот. — Еда хуже, погода тоже. Гадость. — Он чешет за ухом. — Во всяком случае, я такое слышал. — Месть, — говорит Неймар, но его голос похож на писк. Он сглатывает и пытается снова. — Месть? — он даже не думал о том, что Алексис или Браво захотят отомстить. — Ага. Хару не особо любили, — говорит Рохо, комкая салфетку и бросая ее на поднос. — Можешь догадаться, почему. Впрочем, как Видаля с Менделем. Они не будут тут заводить друзей. Никто от их имени действовать не будет. Даже их собственный народ. Так что не переживай. Неймар кусает губу и снова смотрит на Браво и Алексиса. — Ну, может, и нет, но… — продолжает он напряженным голосом, — я уверен, что их друзья… сердятся из-за случившегося. — Он изучает хмурое лицо Алексиса, не похожего на самого себя. — Я должен… — он замолкает, зная, что вот-вот ляпнет глупость, лучше молчать. Он хочет извиниться и сказать, что это был несчастный случай. — Пасть закрой, — перебивает его Агуэро. — Заткнись и жри. Еще слово, и я сам из тебя все дерьмо выбью. Ты меня слышишь? Его голос настолько наполнен отвращением и желанием избить, что Неймар в ужасе отшатывается. Луис кладет ему руку на колено, успокаивая, но он явно не хочет бросать вызов Агуэро. Честно говоря, Неймар его прекрасно понимает. — Хочешь что-то сделать? — спрашивает Агуэро. — Тогда представь, что чилийцев никогда не было. И так хуево, что нам пришлось влезать, но тебе приспичило привлечь к себе внимание? Потычь в себя ножом и позови охрану, тебе ведь этого хочется? Неймар не может ответить. — Нет? — шипит Агуэро. — Тогда, блядь, ни слова больше. — Он большим пальцем указывает на Алексиса и Браво. — Что насчет них? Они свалят, и у нас будет меньше поводов для беспокойства. А до тех пор закрой рот, никогда с ними не разговаривай и не лезь не в свое дело. Неймар кивает, борясь со страхом и яростью внутри. Остальные молчат. Агуэро снова возвращается к еде и выглядит так, будто это не он только что чуть не отгрыз Неймару голову, и только сжатые челюсти выдают, что он еще злится. Неймар пытается держаться, сует в рот ложку гороха, пытаясь проглотить комок в горле. Через несколько секунд, понимая, что щеки горят, он поднимает голову. Месси смотрит на него. Но если обычно взгляд Месси острый и опасный, то сейчас все иначе. Он медленно моргает, небрежно оглядывая Неймара, будто не узнает его. Лицо Месси непроницаемое, темные глаза смотрят сквозь Неймара, не видя — словно он мебель в комнате и совершенно не достоин его внимания. И это пугает Неймара больше всего на свете.