Imaginary friend

      Вечерний Хогвартс своеобразно околдовывал, расслаблял и более обычного чувствовалось домашнее тепло. По крайней мере, магозоологу так казалось, и он не упускал возможности разделить это со своим учеником, который, с недавних пор, стал объектом ещё большего внимания со стороны Гриффиндора.       - Слушай, Драко... - расставляя книги по местам после догонялок с окками и нифлером, который счел разумным пытаться похитить серебренные скорлупки, обратился Ньют, хотя и не был уверен в том, что стоит задавать интересующий вопрос.       - Тебя уже давно, кажется, что-то интересует, - усмехнулся блондин, не мешая преподавателю с уборкой.       - Да. Меня все тянет спросить, почему весь поток, если уже не вся школа, называет тебя... - Ньют осекся и коротко посмотрел на собеседника через плечо, но снова перевел взгляд к полке. Драко выглядел расслабленным и, вроде, не особо был против разговора. - ...Василиском? - все же закончил вопрос рыжий.       - А, это, - Малфой приподнял уголок губ в ухмылке. - Тупой Поттер, кажется, понял, с кем имеет дело. И сравнил меня с самим Королем Змей, - самодовольно хмыкнув, юноша подал учителю свитки и террариум с ещё юной трехголовой змейкой, который чудом не разбился и был подготовлен для завтрашнего занятия.       - Вот как, - непривычно сухо отозвался Ньютон, заставив голубоглазого наклонить голову набок в немом вопросе. - Я просто с ним в корне не согласен, - уже более дружелюбно объяснил свою реакцию мужчина и, поставив на полку террариум, задумался.       - Если ты хочешь что-то сказать, то говори, - немного настороженно сощурившись, произнес слизеринец и вызвал у собеседника вздох.       Ньютон, вероятнее всего, догадывался, что Малфою не понравится лично его сравнение, но, получив позволение, он открыл террариум и взял на руки своего покорного питомца.       - Хорошо, тогда я скажу свое мнение. Не пойми неправильно, это лишь предположение, в общем, - он повернулся, погладив чешую змеи и смотря на её медленные движения по собственной руке. - Я никогда не видел в тебе Василиска. Ты не опасен до такой степени и твой взгляд не может убить, - Ньют поймал недоумение в светлых глазах, но Драко молча продолжил слушать. - Ты можешь защищаться и, я не сомневаюсь, нападать с ожесточением, но под всем этим скрывается не гигантская тварь, а нечто меньшее, не по значению, естественно, - он чуть качнул головой , не заметив некоторых перемен в мимике слушателя, а продолжая смотреть на змею. - Если бы я сравнивал тебя с магической тварью, в частности, со змеей, то вот живой пример того, кого я в тебе вижу, - он чуть приподнял руку, демонстрируя змею. Драко хотел было что-то сказать, немного хмурясь, но Артемий снова мотнул головой, желая все же высказать обоснование и логически завершить свое повествование. Юноша не стал спорить, так как сам дал возможность высказаться, но какое-то неприятное чувство скреблось внутри.       - Так вот, - прервавшись, все же восстановил поток мыслей магозоолог и провел пальцем по черной полоске вдоль правой головы змеи. - Ты можешь быть критичным и порой весьма агрессивным в защите себя и того, что тебе действительно дорого, можешь быть действительно ядовитым и внушать неподдельный страх, если тебе это действительно надо. Это — твоя оборонная функция, то, что должны видеть все без исключений, - заботливо касаясь чешуек, он перевел пальцы к сросту голов и уже указал на левую голову, говоря о ней: - В то же время, ты умен, начитан, расчетлив и можешь принимать действительно сложные и важные решения, мыслить трезво и рационально, как и положено, как я заметил, многим слизеринцам, но...       После этого «но» Драко предательски поджал губу. Он знал о третьей голове, знал, что это за слабость и не желал слышать что-то в свой адрес, но прерывать все также не стал. Ньютон мог и совершенно неправильно понимать внутренний мир Малфоя, поэтому сейчас тот понадеялся, что преподаватель вскоре не найдет, что сказать или допустит промашку. Но Ньют, казалось, говорит то, что уже достаточно давно чуть ли не репетировал в своей голове: он точно подбирал сравнения, которые хотел описать и не исправлял самого себя, а таким сосредоточенным его можно было увидеть только при обсуждении фантастический тварей. По факту то, что он изучал от и до, докапывался до сути и доставал все самое нужное.       - Одно большое но. По центру, - и он заговорщицки приблизил лицо к змее, коснувшись носом средней головы Руноследа, - всегда остается мечтатель, который может и умеет привносить что-то прекрасное в свою и чужую жизни. Я хочу сказать, что ты многогранен, но не смертельно опасен. Ты не поддаешься «дрессировке», не подчинишься тому, кто просто захочет подчинить твою натуру, но... - опять это «но» врезалось в тело болезненным ударом во время короткого молчания, пока рассказчик, открывающий душу слизеринца нараспашку, убирал змею на её законное место, - ...все же частично хочешь покровительства. Это вполне нормальное и обоснованное желание, - стараясь не смотреть в возмущенно-непонимающее лицо Драко, чтобы не сбиться, Саламандер продолжил, окончательно теряя субординацию:       - Не в обиду этому прозвищу, которое тебе явно импонирует, мне не нравится это. Возможно, я преувеличиваю свои полномочия, но говорю лишь мнение. Просто... - он выдохнул и, кажется, в унисон с тяжелым и напряженным вздохом голубоглазого, - иногда ты, хоть и не показываешь это в подавляющем большинстве, являешься несколько беззащитным, что появляется неосознанное и неконтролируемое желание укрыть тебя от всего этого. Именно это я вижу за напускной маской величественного и смертоносного Короля Змей.       С последним и завершающим словом Ньютона, Драко уверенно и резко поднялся, так что стул, на котором он сидел, пошатнулся и упал назад.       Только сейчас рыжий удосужился посмотреть в пылающие злостью глаза. Злость непонятно на что, то ли на правду, то ли на Ньюта, то ли на самого себя, но от этого взгляда недавно уверенный преподаватель слабо дернулся, понимая, насколько недозволительно далеко зашел в своих попытках докопаться до сути. Он сам не понимал, что его дернуло сказать все это и, по факту, надавить на слабость своего собеседника, но что сделано, то сделано.       Внутри блондина словно все перевернулось с ног на голову, все мысли спутались, и он вовсе потерял на какое-то время способность говорить.       - Я не...       - Достаточно, - осек его Драко, моментально отводя взгляд и не желая слушать отговорок. Артемий сказал именно то, что хотел сказать, и объяснять что-либо было без надобности. Малфой сдержал резкий поток негативных эмоций и ушел молча. Тихо. Даже не позволив себе хлопнуть дверью, хотя именно это хотелось сейчас сделать больше всего, чтобы повыбивать к чертям все стекла в кабинете профессора по уходу за магическими существами. Но он не сделал этого — не позволил проявить перед этим человеком, который один из немногих сумел настолько приблизиться к нему и понять, и который все разрушил одним разговором, очередную слабость.       Может быть, слизеринец воспринял все слишком резко, ведь, в общем-то, он доверял Ньюту и был готов к тому, что тот увидит эту его часть, но то, что он так откровенно и прямо об этом сказал стало невыносимым ударом по гордости и силе юноши. Осознание, что он со стороны кажется таким слабым выжигало внутри все и хотело вырваться криком отчаяния.       Он решительно сказал себе, что не хочет видеть Ньютона.       И делал он это невероятно успешно.       Он позволил себе пропускать занятия и каждый раз, замечая профессора издалека, старался удалиться до тех пор, пока тот не окажется за пределами досягаемости. Конечно, ему было достаточно тяжело так нагло игнорировать того, с кем проводил хоть немного времени, но каждый день, но задетая гордыня не давала ему ни на мгновение пожалеть о своем решении. Конечно, долго так продолжаться не могло, потому что много пропусков по дисциплине грозили не допустить до экзаменов. И впервые за последние полтора года он пожалел, что «Уход за магическими существами» продлили на старшие курсы.       Его опасения встречи подтвердились.       Занятие Ньют провел спокойно и как всегда расслабленно, располагая к себе и доступно объясняя что-то о драконах, которые составляли основу второго полугодия последнего курса. Но, когда урок, и, как прекрасно выяснил Саламандер, последний на сегодня урок, закончился, он окликнул Драко и попросил задержаться. Его друзья предательски слились в коридор, не желая присутствовать при оправданиях Драко. В общем-то, и хорошо, что они ушли.       Артемий стоял, опираясь на стол, и явно старался держать какие-то мысли или действия под контролем. Его что-то стесняло.       - Если ты попросил меня остаться, чтобы молчать, то я пойду.       - Нет, - тут же ожил магозоолог, но сбавил тон. - Я хотел спросить, как ты?       - В порядке.       - Я серьезно. Почти неделю не видел тебя вообще, ладно занятия, ты меня избегал, но даже в коридорах или библиотеке. Я беспокоился.       - Очень мило.       - Не язви, пожалуйста, - вздохнув, Ньют сделал шаг вперед, но Драко немного отступил, поэтому пришлось вернуться в исходное положение. - Я хотел поговорить. Присядешь?       - Говори, - безучастно согласился на разговор юноша, но все же сел обратно за парту, опустив сумку.       - Я хотел извиниться. За то, что слишком много себе позволил и полез не в свое дело, - Ньютон скромно отвел взгляд, а Драко нахмурился. - Видимо, я сказал какую-то глупость, возомнив, что хорошо тебя знаю. За что тоже прошу прощения.       - Ты серьезно? - сразу недовольно, но все же не проявив зубовного скрежета, риторически спросил Малфой. - Ты серьезно думаешь, что меня это разозлило?       - Я извинился за всевозможные развития событий. Я правда не хотел...       - Да-да, меня задеть, - все же съязвил юноша, но сменил тон, когда Ньют поморщился. - Хорошо, я понял. Ты не хотел.       - Может, тогда ты мне доступно объяснишь истинную причину?       Драко помолчал с минуту, думая, как бы выразиться, не проявляя очередную слабость. Но не знал. Он сцепил перед собой руки, а Саламандер терпеливо ждал, не давил. Это совсем немного расслабляло, хотя голубоглазый и не понимал почему.       - Хорошо. Мне нравилось то, как меня нарекли. Я ненавижу чужую и, соответственно, собственную слабость. Я не только воспитан по таким понятиям, но и сам для себя решил, что так мне будет лучше. Я упрекаю людей за их желание помочь, а особенно помочь мне, а уж тем более защищать! - он чуть сжал пальцы, а Ньютон позволил себе подойти ближе. - От потакания слабостям люди становятся ещё слабее, и я не хочу стать таким. Ты не представляешь, как сильно своими словами ты, черт возьми, ударил по моей гордости. Будто я просто так старательно выстраивал защиту на пути к тому, о чем ты так спокойно говорил. Просто появилось чувство, что я уже настолько пал, что мои слабости могут быть открыты всем и каждому, это очень угнетает, - мрачно выдал он и немного дернулся, когда Артемий сел напротив. Его взгляд был спокойным, понимающим. Он не старался сейчас заглянуть глубже, потому что глубже не было, и только сейчас до Драко дошло, что в данный момент он сам открыл это. Это не показалось страшным и не било по достоинству., скорее просто хотелось говорить. - Что ещё ты хочешь слышать? Что мне стыдно за то, что все твои слова — чертова правда, а мне просто проще прятаться за маской напыщенного эгоиста?! Да, это так и есть. Я просто хочу, чтобы в какой-то момент кто-то помимо меня проявил силу, а мне можно было бы просто ослабить этот напор на самого себя, потому что с каждым разом это становится все сложнее.       Теперь он, прервавшись, посмотрел на преподавателя и пытался понять, почему эта легка снисходительная улыбка не злит. Не вызывает желания доказать свое превосходство над своей и чужой болью.       Саламандер медленно встал с места и махнул рукой, а блондин без особых колебаний поднялся и вышел из-за парты, позволив приблизиться к себе и заключить в объятиях. Он не особо помнил, сколько так стоял. Но чувствовал, что, в общем-то, рыжий и не собирается его отпускать. И это казалось вполне естественным, так что Драко смог расслабить напряженные до этого мышцы и не стал одергивать себя, когда руки решили ответить на подобную близость.       Это было именно тем не ущемляющим, а оттого столь желанным, покровительством.       И две «крайние сущности» уступили пьедестал мечтателю, по крайней мере пока руки Ньютона, который говорил о желании защищать, действительно выполняют свою функцию.