Андрей, замороченный грядущим показом и текущими делами, с самого утра и до трех часов дня носился по офису, решая разом сто вопросов, разговаривая по телефону, уточняя с Юлианой кое-какие детали. Сегодня было решено провести пред-показ в головном офисе, а уже завтра поехать на место, чтобы до конца недели успеть отшлифовать все неточности.
Так же приходилось попутно несколько раз успокаивать Милко и убеждать, что увольняться не надо, что его помощник Лео — исключительный болван, а он сам — гениальный и непревзойденный. Словом, с течением лет в «Зималетто» мало что поменялось, разве что Президент стал немного сдержаннее и не орал по поводу и без.
— Каждый раз — просто сумасшедший дом, — пробормотал Жданов, когда в очередной раз что-то накрылось со звуком и Милко, швырнув блокнот с записями, умчался отрывать головы виновникам беспорядка.
— Чем хуже на репетиции, тем лучше премьера, — философски отозвалась Юлиана. В том, что на месте все пройдет более-менее хорошо, она почему-то была уверена. С техниками сцены, звукачами и прочей командой она работала давно, и знала, что свою работу они выполнят на высоком уровне. Хотя тот же интернет мог подвести, поставив под угрозу проведение онлайн-трансляции показа, но и тут была надежда на исправность техники и провайдера.
— Извини, — Андрей отвлекся на очередной звонок. — Да. Мы в зале… Да, сейчас выйду, — он отключился и задумчиво потер лоб. — Приехали родители, попросили встретить… Юль, проследи, пожалуйста, чтобы звук все-таки наладили. Хочется показать лучший вариант. Я к тебе Ромку в подмогу отправлю…
— Не надо Романа Дмитрича, я с Милко справляюсь, — Юлиана ободряюще улыбнулась и направилась за кулисы. Модели стояли возле подиума привычной рыбо-птичной стайкой, что-то обсуждали в пол-голоса и смеялись. А где-то в аппаратной непередаваемой игрой слов объяснялся Милко, настаивая на том, что такой халтуры он не потерпит.
Андрея у лифтов уже встречали родители и по их лицам он понял, что что-то не так. Для посторонних это было совершенно незаметно, а для него, знавшего родителей достаточно хорошо, кое-какие мелочи были заметным.
— Мам, пап, я рад, что вы приехали. У вас все в порядке, надеюсь?
— Все в порядке, — ответил Павел Олегович, но тут же, поймав взгляд Маргариты, добавил: — Но нам нужно будет с тобой поговорить, это не касается работы. Уделишь нам полчаса?
— Па, ну что ты в самом деле. Когда угодно и сколько угодно времени. Начнем с демонстрационного зала и документов, я думаю? — какое-то нездоровое веселье Андрея покидать не собиралось. Даже перспектива серьезного разговора — которые случались не так уж и часто, — не испортила его настроения.
— Начнем с зала. Хочется посмотреть, как там справился Милко. Мы же видели все на стадии эскизов и подбора ткани.
— Кто-то из акционеров подъехал? — поинтересовалась Маргарита Рудольфовна.
Она кивала проходящим мимо сотрудникам, мысленно подбирая слова, которые скажет Андрею наедине. Встреча с Катей и сюрприз в виде внучек ее потрясли и в некотором смысле выбили почву под ногами. Личная жизнь у Андрея не клеилась совершенно, он расстался с Кирой и совершенно не собирался жениться, отрицая даже возможность знакомства с той или иной кандидаткой. А внука или внучку Ждановым-старшим все равно очень хотелось. Злилась Маргарита по другой причине — она была, мягко говоря, обижена на Катерину за то, что она не оценила ее сына, не приняла его чувств и посмела сбежать; и не собиралась быть благодарной за рождение внучек, потому что не считала Катю достойной хорошего отношения априори. Так же Маргарита Рудольфовна злилась на мужа, который был не в пример мягче по отношению к Пушкаревой и кажется, за только один факт рождения близняшек готов был любить Катю всю оставшуюся жизнь.
— Нет. Кира и Сашка заглядывали утром, недавно уехали. Кристина обещала быть в день показа, раньше у нее никак не получается.
— Надеюсь, с показом все пройдет гладко, — как-то недовольно произнесла Маргарита.
— Милко как всегда скандалит и грозится уйти? — Павел Олегович наоборот, сдержанно улыбался. — По нему можно определять успех новой коллекции.
— Только за сегодня четыре раза уходил и возвращался, и Лео увольнял, — Андрей распахнул двери в демонстрационный зал, пропуская родителей вперед. К счастью их встретила нейтральная музыка и практически спокойный Милко, стоявший у подиума с микрофоном.
— Ну что, начинаем?
— НачИнаем, — кивнул Милко и, заглянув за кулисы велел моделям приготовиться к выходу.
Дальше зазвучала громкая музыка и все присутствующие в зале сосредоточились на том, что происходит на сцене. Правда Малиновскому это не мешало с кем-то активно общаться, набирая сообщения с невероятной скоростью.
— Ром, отвлекись, а? — Андрей ткнул его в бок, призывая вернуться в рабочую реальность.
— Андрюха, я с девушкой своей переписываюсь, она часов в девять приедет. Устроим романтик. А знаешь в чем самый цимес?
— В чем?
— Она секретарша Юлианы, так сказать, укрепляем дружественные связи, — хохотнул Роман, довольный собой.
— Мальчики, — шикнула, стоявшая позади, Маргарита Рудольфовна и им пришлось молча досматривать шоу.
Через час, после всех необходимых дел и разговоров, Андрей проводил родителей в свой кабинет, не забыв перед этим отослать секретаршу на пару часов в город.
— Чаю, кофе, минералки? Я вот хочу кофе, умираю просто. Минутку, ладно? Вы пока располагайтесь, — получив дружный отказ, Андрей быстро сообразил себе чашку кофе, и, вернувшись, плюхнулся в стоявшее в углу черное круглое кресло. Напротив, на мини-диване, сидели Ждановы старшие, и вполголоса переговаривались. — Ну, давайте разговаривать. Что у нас случилось? Только не говорите, что нашли мне очередную невесту. Она хотя бы красивая? Хотя, вижу по вашим лицам, что не очень.
— Шутник, — Маргарита Рудольфовна покачала головой, не одобряя веселье сына.
Андрей, отсмеявшись, залпом допил кофе и настроился на важный разговор.
— Ну я серьезно. Давайте уже, признавайтесь, что произошло.
— У тебя в последнее время никаких необычных встреч не было?
— В смысле? Личных? Вроде нет…
— Марго, давай не будем ходить вокруг да около, — Павел Олегович взял инициативу на себя. — Андрей, мы днем видели в ресторане Катерину Пушкареву. Она была с каким-то молодым мужчиной на переговорах, но нашла минутку и подошла к нам.
— И?
— Но самое важное то, что Катерина была с детьми. У нее две девочки, шести лет.
Андрей, упорно не понимая, куда клонит отец, стал терять терпение.
— Я рад за Катю, но зачем мне знать о ее детях?
— Потому что ты их отец.
— Я? Отец?
Андрей бы меньше удивился, если бы ему объявили, что он инопланетянин с Марса.
— Отец. Катерина это подтвердила, — осторожно произнесла Маргарита Рудольфовна, — а ты сомневаешься в этом?
Ничего не ответив, Андрей снял очки и, закрыв руками лицо, замер в таком положении.
— Андрюша?
— Я не сомневаюсь, Катя мне никогда не врала. Но клянусь, я ничего не знал о них… И о Кате тоже ничего не слышал с тех пор, как она уехала. Значит девочки мои…
Маргарита, собравшаяся было читать сыну нотации, оставила их на потом — ей не хотелось «добивать» его окончательно. По всему было видно, каким шоком для Андрея стала эта новость. И еще ей стало очевидно, что чувства к Кате по-прежнему живы. Никакими способами Андрею не удалось избавиться от этой любви, он просто тщательно спрятал это чувство как можно глубже, видимо решив, что иначе он просто не выживет.
— Катерина отказалась говорить о ваших отношениях, мы решили спросить тебя.
— Все, что я могу сказать — мне жаль, что у нас так вышло, — подбирая слова, Андрей старался выразиться максимально емко, но при этом не сболтнуть лишнего. — Я обидел очень хорошего человека совершенно незаслуженно, признаю свою вину. Мне жаль, что столько времени потрачено зря.
— Судя по тому, как мы с Катериной пообщались, она очень обижена до сих пор, — подтвердила Маргарита, — и есть за что.
— Вы же ничего не знаете, — Андрей скривился. — Совсем ничего не знаете, а сразу осуждаете и делаете выводы о том, какой я козел.
— Что за выражения? Мы не думаем так о тебе, — Маргарита возмущенно уставилась на сына. — Как бы ни было, ты наш сын, и мы тебя любим. Мы с отцом знаем про инструкцию, Андрюша. Это было, оно осталось в прошлом, нужно жить настоящим и делать выводы. Верно же, Паш?
Второй раз за весь разговор Андрей завис, не зная, что сказать. И если за проблемы с компанией он давно извинился перед отцом и тот его понял, то ситуация с инструкцией грозила испортить их отношения окончательно.
— Марго, не стоило сейчас об этом, — Павел Олегович вздохнул. — Инструкция авторства Романа в прошлом, семь лет уже прошло. А дети нашего с тобой сына есть прямо здесь и сейчас. Если не получится наладить отношения сейчас, то потом будет поздно.
— Пап? Ты считаешь, что я законченный мерзавец? — Андрей, сказав такое, снова мысленно себя отругал. Он все еще был тем маленьким мальчиком, которому жизненно необходимо было одобрение родителей, их поддержка и понимание.
— Давай мы этот вопрос обсудим попозже. Сейчас нам важнее другое. Мы не всегда друг друга понимаем, Андрей, и сейчас лично для меня важнее понять тебя и твои чувства, что ты думаешь насчет всего этого.
— Что я думаю, я пока и сам не понял. Определенно, мне надо будет встретиться с Катей… Как-то с ней поговорить… А как общаться с детьми? Не думаю, что Катя разрешит… Она же молчала все это время. Значит я им не нужен. Уверен, что в графе «отцовство» стоит прочерк. У меня даже прав на них нет! — к Андрею постепенно приходило осознание всей масштабности случившегося.
— С нами Катерина была вежлива, ответила на волнующие нас вопросы. Наверное, тебе стоит немного успокоиться и встретиться с ней. Вам есть, что обсудить, как мы поняли, в Москве она надолго.
— Да я спокоен. Блин… У меня есть дети… Шесть лет! Им шесть лет, кошмар какой-то… Она бы еще дальше молчала, я бы вообще узнал к моменту их совершеннолетия! Она думает, что мне плевать! А мне не плевать! Идиотка! — Андрей, до этого нервно меривший шагами кабинет, остановился у стены и с силой врезал по ней кулаком, потом еще и еще. Занес руку для очередного удара и почувствовал на своем плече железную хватку отцовской руки.
— Андрей! Ну что за истерики? — Маргарита подскочила на ноги, не зная, что предпринять.
— Хватит. Перестань себя гробить, — Павел, с неожиданной для его возраста силой, продолжал удерживать сына в прежнем положении — зафиксировав руки, прижимал к себе, не давая снова разбить руки.
— Папа, ты не понимаешь, — ляпнул Андрей, понимая, как по-детски это прозвучало.
— Вспомни, как ты выбирался из депрессии, вспомни реанимацию и подумай, хочешь ли ты этого снова. Если тебе не жалко себя, то подумай хотя бы о нас, мы с матерью не железные.
— Пап, ну зачем ты сразу так… Я просто психую, и клянусь, не буду делать то, что делал
тогда.
— Обещаешь?
— Обещаю, — кивнул Андрей. И железная хватка сменилась на обычные теплые объятия.
Павел Олегович верил сыну, а во сам Андрей в себя совершенно не верил, зная о своей слабохарактерности и склонности к рефлексии. В прошлый раз эти качества довели его до реанимации, травм, а его мать, дежурившую у его постели, до нервного срыва.
— Все, успокоился?
— Да. Нормально.
— Андрюша, мы с отцом хотим общаться с девочками, и нам бы хотелось, чтобы ты нас понял. Мне не заставляем тебя жениться на Кате, просто мы хотим быть рядом с детьми. Ты не против такого расклада? — Маргарита в этот момент всей душой чувствовала острую неприязнь к Катерине, заварившую эту кашу, но так же сильно она сочувствовала сыну, который мог бы все это время растить детей и быть хорошим отцом, если бы не обстоятельства.
— Нет, а я должен быть против? — Андрей даже нашел силы на маленькую улыбку. Если бы он рискнул показать свое истинное состояние сейчас, то родители от него просто так бы не отвязались. А ему хотелось побыть одному.
— Мы должны были спросить, лишнее недопонимание ни к чему.
— Ну да. Спасибо, что сказали именно вы. Мне бы не хотелось узнать такое от посторонних.
— Мы же семья, нельзя было иначе. Ну что, мы поедем, пожалуй. Такой был длинный день, да еще эта жара… — Маргарита первой засобиралась домой.
— Обещай, что все будет в порядке и ты никуда не вляпаешься.
— Пап, да клянусь я. В конце концов, я уже большой мальчик, — криво усмехнулся Андрей. — Правда, все будет окей. У нас показ на носу, как же я все это брошу? Теперь тем более надо жить.
Они тепло, хоть и немного скованно попрощались, Андрей первым делом кинулся к своему мини-бару, спрятанному в стеллаже с темным стеклянными дверцами, а уже после — к компьютеру. Во-первых, чтобы найти фото из досье, а во-вторых, поискать страницу Кати в соцсетях.
***
— Ну что, ушли? — в кабинет Президента заглянул Малиновский, удивленный отсутствием секретарши на рабочем месте. Обычно Инга всегда была рядом, но сегодня приемная пустовала и это невольно напомнило Роме о временах, когда в секретариате числилась Вика Клочкова.
— Ушли.
— А где красавица твоя?
— Отправил пообедать еще раз.
— Че, так все плохо было? Чего родители-то хотели? Вроде бы пред-показом остались довольны. Юлиана тоже вон, крылышками махала, целовала нашего гения в обе щеки.
— Ты можешь помолчать? — Андрей, прилично выпивший, налил себе еще немного виски.
— Зачем молчать? Я выяснять пришел, как прошли переговоры. Палыч, ну ты прям как пристукнутый чем-то. Только не говори мне, что Павел Олегыч тебя лупил.
— Лучше бы отлупил, — Жданов усмехнулся.
— А ты у нас любишь, когда шлепают? Шалунишка…
— Ромка, не смешно ни разу. Родители видели Пушкареву, она в ресторане с каким-то мужиком сидела…
— Да ладно, — Малиновский так и сел, желая поскорее услышать подробности.
— Но это еще ладно, мало ли кто это был, может ее Зорькин…
— А что еще-то было? Она что, сделала себе татушки по всему телу, или волосы в зеленый выкрасила? Или бабло раскидывала налево и направо?
— Балбес. Она была с детьми. Ромка, родители говорят, что девчонки — моя копия. И Катя это подтвердила, что они мои.
Рома внимательно посмотрел на друга, потом, что-то вспомнив, отобрал у него стакан и, налив себе, залпом выпил.
— Я тебе в досье фотки детей тоже кидал. Ты не смотрел что ли?
— Неа, меня как-то больше финансы привлекли, — Андрей скривился и повернул к Роме монитор, чтобы он видел экран. На нем была фотография Кати вместе с девочками, сделанная явно на какой-то фотосессии. — Теперь я не понимаю, че делать дальше, если дети реально мои. Мне же… Надо как-то с ними общаться, участвовать в их жизни. А вообще для начала познакомиться.
— Ну, Палыч, ты даешь. А родители как это приняли? Спокойно?
— Более-менее. Сказали, что добьются для себя общения с детьми, а я могу делать что угодно.
— Так и сказали?
— Ага. Отец, я думал, начнет читать морали. Но он не стал. Попросил только не делать новых глупостей.
— И вовремя так попросил, — усмехнулся Рома, доставая из внутреннего кармана пиджака очередной конверт с инструкцией. — Ты, главное, спокойно и ответственно подойди к выполнению моего гениального плана.
— Это мои дети, Рома! Как ты не понимаешь? Как я могу быть спокоен?! Все наши планы никуда не годятся, ты разве не понимаешь? Сейчас все по-другому. У меня могла быть эта семья, и я думаю, что смогу все вернуть.
— Сильно тебя пробрало. Ты вообще знаешь, как с детьми-то общаться? Какой из тебя отец, Палыч?
— Научусь. У меня пока в башке не укладывается… Мои и Катины дети. Наши с ней девчонки. И я столько всего пропустил…
— Пропустил? В этом виноват никак не ты.
— Ну не только я. А кто еще-то?
— Катя. Она у нас в партизана играла все эти годы. Юлиана, опять-таки.
— Если бы я тогда успел ее остановить, Катю, все было бы сейчас иначе.
— Началось… Ты че-то совсем раскис, Андрюха. Все живы, все здоровы, компания процветает, а ты как на похоронах сидишь.
Андрей как будто его не слышал.
— Я вообще-то детей всегда хотел… Только не от Киры… От Кати хотел. Мальчика, наверное, мальчика хотел. Представляешь, не помню. Столько лет жил этим всем, а сейчас как отрезало. Будто и не со мной было. Дети… это же как чудо — смотреть, как растет и формируется новый человек, отдельный. Со своими интересами. Я вот гадаю, чем они могут увлекаться… Наверное, обе любят читать. Может, спорт какой-то есть. Или рисование там…
— Дети? Да ты не знал о них до сегодняшнего дня! Шестилетние девчонки вымахали уже, не маленькие. А ты включил моралиста и теперь пытаешься мне доказать, что лучше быть нищим, но с принципами и честно завоевать их расположение!
— Малиновский, ну что ты несешь, а? Сначала родители насели, теперь ты…
— А кто тебе правду скажет, как не лучший друг? Палыч, ты понимаешь, что инструкция для тебя единственный выход охмурить Пушкареву и сделать вид, что ты без ума от детей? Ты сам-то в это веришь? Где ты и где внезапное желание отцовства.
— Ром, давай ты не будешь меня лечить. Если я сказал, что врать Кате не буду, значит не буду. Эти дети, наверное, нужны мне по-настоящему.
— Так, стоп-машина. Ты как досье читал, лось ты мой с бубенчиками на рогах? Встал, посреди лесу, глазами хлопаешь, рогами машешь, и нихренашеньки не понимаешь. Я же думал, ты видел мелких этих. Та, которая в очочках — твоя натуральная копия.
— А вторая? Они же близняшки. Анна и Анастасия. Значит должны быть похоже обе.
— О-о-о, тебе больше пить нельзя.
— Ты мне норму не определяй, Малина. Я, между прочим, отцом стал, имею право.
— Отцом ты стал шесть лет назад, только тебе нахрен это все было не надо. Поверь мне, припекло бы, ты Катьку бы нашел через ту же Юлиану. Ты же старательно пытался убиться к чертям собачьим, но убивался плохо, поэтому был оставлен жить без права досрочного освобождения.
— А Юлиана тут с какого боку? — пьяный взгляд Жданова стал чуточку сфокусированнее.
— Так подруги они. Думаешь с чьей поддержки наш очкастый монстр свалил заграницу? Да еще и устроился так роскошно.
— Не говори о ней так! — стукнул кулаком по столу Андрей. — Иначе ты мне не друг!
Однако угроза не возымела должного эффекта — Малиновский продолжал раскачиваться на стуле, хитро улыбаясь.
— О ком? О Юлианочке, змейке нашей ненаглядной, фее, злой волшебнице и агрессивной феминистке?
— Да при чем тут она? Ее право, с кем дружить, а с кем нет. Я про Катю… Она же детей моих родила, понимаешь? Не избавилась, не бросила… А вырастила.
— Хорошо, о Кате будем только приличными словами. Слушай, Палыч, а ты должен не с горя пить, а с радости, — Роман покачнулся на стуле и уставился на друга с видом триумфатора.
— Где ты увидел радость, Ромыч? Меня родители чуть живьем не сожрали за то, в чем я по сути и не сильно виноват, как подступиться к Кате я в душе не представляю, за ней какие-то хлыщи увиваются… А ты говоришь — радость. Чему радоваться? На носу показ, который, не дай Бог, мы провалим… Тогда можно заворачиваться в простыню с вышивкой от Милко и топать на кладбище.
— Да, говорю. Потому что тебе, дорогой мой друг, президент и анонимный алкоголик, детишки достались тебе уже большими. Никаких бессонных ночей, памперсов, купаний, зубов, колик, что там еще… Халява, друг. Понимаешь? Готовые симпатичные дети, которых только и делов, что убедить в своих светлых чувствах. Подарков им побольше покупать, например, — Рома почесал в затылке. — А насчет коллекции — наш дорогой госпОдин дИзайнер вЕликий и прЕкрасный, делАет невЕроятную коллекцИю. Лапает, прости Господи, своего Лео за задницу, воркует с ним, и пашет как папа Карло. Не думал, что он может так выкладываться.
— Перестань, — Жданов поморщился. — Я правда волнуюсь. Ты видел, че конкуренты наши делают? Там техника, голограммы, инсталляции… Супер-звезды на открытии.
— Началось в колхозе утро. У нас команда работает не хуже. Расклеиваться сейчас, особенно сейчас, никак нельзя. А ты вон весь в печалях и тоске. Ну куда это годится?
— Я сорокалетний неудачник и хреновый президент. Слушай, а если после показа провести выборы? Чтобы у руля встал не такой человек, как я, а серьезный крепкий хозяйственник.
— Ты с дуба рухнул?! — Роман присвистнул от такого предположения. — Тебе так сильно хочется выборов? Кресло жмет?
— Не рухнул. Но я понял одну простую вещь… Я хороший исполнитель, но никак не лидер.
— Так, мне это все надоело. Отдай сюда, — Малиновский забрал недопитую бутылку виски, убрал ее на полку стеллажа, потом отыскал смятый пиджак Андрея и решительно глянул на друга. — Поехали домой, тебе надо нормально выспаться и отдохнуть. Тем более, что на завтра ты отпустил помощницу.
— Ингу? Отпустил до обеда, потом придет, все сделает, — Андрей, машинально кивнув, подпер подбородок ладонью. — Все-таки хорошо, что сейчас половина секретарш никакой не женсовет. Помнишь там Клочкову, Таню Пончеву… Машку Тропинкину.
— А какая разница, Андрюш? Бабы — они бабы и есть. Хоть Шуры, хоть Алены или Оли — все равно сплетницы.
— Ладно, поехали. А то я правда готов вырубиться прямо тут, — забрав помятый пиджак, Жданов попытался надеть его самостоятельно, но у него ничего не вышло и Роме пришлось одевать его, попутно придерживая в вертикальном положении.
— Иногда мне кажется, что мне нужна Катерина. Сколько я этих помощниц поменял?
— Четыре штуки за семь лет, — отрапортовал Малиновский, — особенно хороша была вторая, Лизонька. Полноценная троечка, шатенка, м-м-м…
— У вас же было свидание, — вспомнил, неожиданно для себя, Андрей.
— Было. А потом она нашла себе папика и свалила в Копенгаген. Все, хватит думать о прошлом. Пусть лошадь думает, у нее голова большая. А мы с тобой поедем в бар, попробуем вкусные коктейли, возьмем девочек…
— Малина, я с тобой нахрен сопьюсь.
— Без меня ты справляешься успешнее. Вон, за неделю целого Джека приговорил. Ключи взял? Пошли уже, хватит тут сидеть.
Андрей позволил себя увезти в бар, хотя пить ему не хотелось совершенно. После скандала и криков, на место злости и явного шока пришла растерянность и непонятная усталость. Как будто все это время он тащил на себе тяжелую ношу, и уже ближе к финишу внезапно выяснилось, что шел он совсем не туда, да и груз его никому не нужен.
Все оказалось напрасным.
***
