***
— Слышал, уродца к барону повезут? — тихий шепот за дверью заставил задремавшего полуэльфа вздрогнуть и прислушаться. — К какому? — Да вродь к Карнаку, тому самому, что жену задушил. Вот он-то им займется, — слуги ехидно засмеялись и перевели тему на обсуждение красот новой кухарки. Голоса удалялись и вскоре стали настолько тихими, что невозможно было разобрать суть разговора. «Уродец» не придал их словам никакого значения, хотя сегодня его действительно ждал переезд. Впрочем, это уже мало волновало — к своему пятидесятидвухлетию можно было и привыкнуть к постоянной смене мелких комнатушек и новых родственников, суровость и жестокость которых постоянно куда-то девалась, стоило им взглянуть на рогатого дроу. Наоборот, новое перемещение давало мальчику возможность хоть на пару секунд увидеть мир, такой близкий и одновременно далекий. Вдруг за дверью послышалась чья-то тяжелая поступь, полуэльф снова напряг слух и поближе подполз к двери — порой только так он мог предугадать, что его ждет. — Эрвен! — чей-то грубый голос разнесся по коридору. — Мы поедем прямиком через Глухие Болота (спр.4), а не в объезд. Это не обсуждается! Не хочу долго оставаться с этим… — незнакомец замолк, явно пытаясь подобрать нужное определение. Невидимый собеседник явно не спешил отвечать. Потоптавшись еще немного, обладатель грубого голоса ушел, что-то недовольно ворча себе под нос. На это заявление полукровка отреагировал куда эмоциональнее. Во-первых, тяготил тот факт, что он до сих пор не имел имени. Вечно сменяющимся людям было незачем как-то называть его, вполне хватало «бесенка», «уродца» и других нелестных прозвищ. Менеон было и вовсе все равно, как зовут ее отпрыска. А во-вторых, пугали Болота. Просидев в лёгкой задумчивости несколько минут, обдумывая полученную информацию, мальчик вскочил, и хвост его, до этого спокойный, захлестал своего хозяина по бедрам, изредка попадая по двери. Даже таких легких постукиваний хватило, чтобы некто в коридоре охнул и убежал. Однако не это сейчас волновало юного полуэльфа — в голове его зрела жуткая мысль. — Через Глухие Болота ехать нельзя! — куда-то в пустоту прошептал он, пялясь на стену невидящим взглядом. Еще будучи совсем маленьким, он невольно услышал разговор каких-то слуг, которые будто бы нарочно подошли к его каморке очень близко.***
— Вот бы этого мальчишку да в болота! — прошептал один женский голос другому, но достаточно громко, чтобы сразу было понятно, о ком идет речь. — Да уж, там даже он не выживет, — поддержал разговор второй, — а если и выживет, там ему самое место. Как бы вот его туда спихнуть, только поди госпожа-то не позволит. Голоса смолкли, а затем кто-то из говорящих перешел на очень тихий шепот, так что приходилось вслушиваться. — Да туда даже самый смелый не ринется. Охота что ль Великой своих воинов травить ради монстра-то. Как поговаривают, там живут хищные тритоны с острыми как бритва зубами, крысы гигантские, а еще… — тут голос замолк, будто проверяя, нет ли опасности, — я слышала, что там живет какой-то древний колдун. Считает, что все Болота его, и уничтожает всех, на его землю ступивших! — голос замолчал. Второй хотел было что-то ответить, но тут раздался грозный голос старшего слуги и женщины разбежались. Тем временем в крохотной комнатушке поднялась настоящая паника, не смея шуметь, ребёнок, дрожа, глотал слезы, пораженный рассказом. Колдуны, тритоны, крысы не оставили его, даже когда тот заснул.***
И вот, самый ужасный страх полукровки начал сбываться. Ужасные предчувствия наполнили сердце, перед глазами снова предстал образ колдуна, испепеляющего его одним взмахом руки. Дрожь охватила все тело, и, даже не понимая, что он творит, беловолосый вскочил и изо всех сил забарабанил по тонкой двери. Стук этот отражался в голове и, казалось, наполнил весь дом, однако никто не посмел приблизиться к его источнику. Ребенок звал хозяев, незнакомца по имени Эрвен, звал хоть кого-нибудь, но по ту сторону двери было так тихо, будто все вымерло. Отчаяние постепенно переходило в смирение со своей участью. Мальчик уже не бился в дверь, он сел чуть поодаль и заплакал, не как страшное чудовище, а как обычное дитя, беззвучно, но мучительно горько. Не останавливая слез, он скукожился, обвил ноги хвостом и нервно начал дергать себя за прядку длинных волос, отливающих серебром. Он ненавидел всего себя: свои волосы, глаза, хвост, уродливые черные рожки. Ему казалось, что страшней существа на свете не было и нет, ведь никто не хвалил его за красивые черты лица или густые прекрасные пряди. Все обращали внимание лишь на рога и изредка на глаза, чтобы выплюнуть очередное оскорбление. Конечно же, никто не удосужился объяснить полуэльфу, что в волосах хранится весь магический потенциал их хозяина (спр.3), а сам он и не догадывался об этом — сила так ни разу и не проявилась за все эти годы. Вдоволь нарыдавшись, дроу наконец успокоился и стразу же ужаснулся: его выходка вряд ли осталась незамеченной. Вдруг там, в коридоре, уже топчется хозяин дома, не зная, как лучше отучить уродца шуметь. Отнюдь не во всех домах к нему относились с хладной брезгливостью, разрешая делать все, лишь бы не видеть, а где-то и поносили на чем свет стоит. Недолго, но обидно. За дверью ничего не происходило. Внезапный страх мигом стер истерику, и теперь грядущее не казалось таким уж неизбежным. Полуэльф поднялся и на онемевших ногах, подошёл к твердой лежанке, накрытой старым одеялом. Опустившись на жесткое ложе, он с упоением подумал о будущем переезде: вдруг придется ехать настолько долго, что получится остановиться у какой-то корчмы. Есть вкусную еду и спать на мягкой кровати ему удавалось лишь в гостиничных домах, видно, на то, чтобы бросить его в холодной закрытой телеге, у сопровождающих не хватало храбрости. Но на смену этим мыслям снова вернулись те, ужасные. Не выдержав, мальчик быстро забегал по комнатке, на сколько это позволял ее размер. Голову полуэльфа будто сжал железный обруч, в глазах потемнело. «Наверное, от голода» — последнее, что пронеслось в голове у полукровки, прежде, чем он упал.