Кандалы для свободы

Сколько бы Виссар не пытался достучаться до Аниса в течение того дня, тот ни разу так и не появился. Не помогла даже попытка утонуть, дабы привлечь внимание обидчивого тритона. Уже ближе к вечеру, возвращаясь домой мокрым, голодным и уставшим, дроу наконец смекнул, что не стоило донимать кого-либо на рассвете, а особенно всяких принцев. Тем не менее, надежда добыть кровь еще не угасла, времени было достаточно — Эльдаэс редко оставался в городе меньше трех дней, а прошел всего один. Однако ни на второй день, ни на третий ценную жидкость получить так и не удалось. Анис отзывался на истошные крики с просьбой приплыть и вполне спокойно трепался с Виссаром о всяких глупостях, даже позволил погладить себя несколько раз по холодной синей чешуе на хвосте, но стоило юноше хоть мельком упомянуть о крови, тритон резко срывался с места и молча исчезал в толще голубоватой воды, не откликаясь на последующие призывы. Ни на обычные, ни на магические. Этот не самый сложный ингредиент превратился в самую настоящую проблему: теперь риск возвращения старика рос с каждой минутой, действуя на нервы и заставляя судорожно придумывать решение. Вконец отчаявшись и мысленно перебрав все возможные способы уговоров, Виссар решил обменять кровь на что-то другое, не менее ценное. Что именно являлось ценным у тритонов, он не знал, а потому подготовил на всякий случай два самых доступных варианта: редкую для Болот живность и красивый красный камушек, отчего-то валявшийся на самой дальней полке рядом с рунами. И если со вторым пунктом было все понятно, то на место живой редкости Виссар сумел подобрать лишь белоснежные лилии, единственные растения на всех Болотах, поражающие своей нежностью и красотой. Конечно, можно было бы притащить и симпатичную рогатую жабу с ядовитой слизью, однако полуэльф здраво расценил, что Анис навряд ли оценит такой изыск. Так что пришлось остановиться на цветах. Они росли в неприметной чистой лужице в самом сердце Глухих Болот, посреди непролазной трясины с редкими кучками рогоза, кишащими всякими гадами. Впрочем, Виссару было не до боязни змей и прочей пакости — злой Эльдаэс представлялся куда страшнее, а потому дроу шел как можно быстрее, практически не разбирая дороги, проваливался через каждые два шага, намочил себе весь подол камзола, зато до нужного места долетел еще до восхода солнца. С самими лилиями на первый взгляд сложностей не должно было возникнуть, они премило росли у самого берега, гордо выделяясь на фоне других невзрачных растений. Однако стоило Виссару на радостях забежать на гладкий ровный бережок, как ноги оказались по колено в густой хлюпающей жиже. Любой другой, оказавшись в таком положении, наверняка бы начал переживать если не о своей жизни, так хоть о своей возможности выбраться, не подарив при этом грязи сапоги. Но Виссар, восприняв ситуацию, как не самую трагичную, неуклюже начал тянуться к желанному цветку, впрочем, расстояние было слишком большим, чтоб эти попытки увенчались успехом. Спустя несколько мгновений затекли ноги от неудобной позы. Не без усилий выдернув одну и то без сапога, он не удержался и сел все в тоже болото, не преминувшее начать его затягивать. Однако Виссар был слишком близок к цели, чтобы так вот просто бездейственно сидеть в грязи. Оттолкнувшись руками от более твердой почвы, он напряг ногу, остававшуюся в плену болота, и плюхнулся на этот раз уже животом на всю гладенькую поверхность коварного бережка, сразу скривившись от боли, прошившую его конечность от неестественной позы. Положение облегчало то, что злополучные цветы были теперь вполне досягаемы и, рванув одну лилию на себя, эльф издал победоносный крик. Осталось только выкарабкаться. Белоснежная красавица сразу же полетела на твердую землю — выбираться с ней не представлялось возможным. Кое-как выползя на настоящий берег, Виссар был похож на самое настоящее чудовище с болот: грязный, злой и немного хромой из-за растянутой ноги, но с нежнейшим цветком в руке. Солнце уже взошло, предупреждая о повышенном риске всей задумки, но поворачивать было поздно, и дроу устремился к русалочьему озеру. Приближаясь, он увидел Аниса, лениво разглядывающего текст в тетради. Виссара внезапно прожгла мысль, что если тот узнает об истинном назначении своей крови, то не только не согласится ею поделиться, но и вообще откажется общаться, а потому рванул к тритону с двойной скоростью и, когда наконец достиг цели, просто всучил лилию ошарашенному Анису. Все вступительные слова были забыты, полуэльф просто сел напротив него, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание. Анис был в высшей степени смущен всем происходящим. Он небрежно покосился на подарок, покрутил его в руке, и, звякнув побрякушками, непонятливо уставился на раскрасневшегося от бега Виссара, но тот, кажется, не хотел ничего объяснить. В голове тритона складывалась очень странная картина: мало того, что этот рогатый недоумок решил превратиться в русала, о чем говорит вся та ахинея в тетради, так он еще и приволок ему белую лилию, именуемую «миувош», цветком влюбленных, и сидит весь красный, запыхавшийся, нервно машет хвостом. Анис потихоньку отодвинулся от полукровки и сполз в воду, так и не разобравшись в своих смутных догадках, лилию же оставил на берегу — миувош не то, что можно взять просто так. Виссар, заметив такую реакцию, хотел сразу же все объяснить или сказать что-то в свое оправдание, но из губ совершенно неожиданно вылетело: — Не понравился подарок? — и даже голос сыграл с юношей плохую шутку: слово «подарок» вышло слишком писклявым. Анис отогнал от себя всевозможные дурные мысли, ведь вряд ли мальчишка знает хоть что-то об их обрядах, и ответил: — Да нет, мило. Весьма, — последнее слово он вытянул. — А зачем? — Что «зачем»? — Подарил зачем? — Анис уже мысленно представил, как будет объяснять эльфу, что они не пара, и невольно поморщился, но ответ, донёсшийся с берега, сначала успокоил, а затем и порядочно огорошил: — Я думал, что ты все же согласишься помочь мне в обряде. Всего-то пара капель, жалко что ль? Русал опешил, он тут о высоком, понимаешь ли, о любви, а этот недомаг только о крови и думает. Но, представив себе другой поворот событий, согласился, хоть и не очень охотно. С другой стороны, белая лилия — повод для хвастовства перед братьями, особенно если ее залить золотом. Вскоре на костре уже кипело готовое зелье. Виссар время от времени беспокойно заглядывал в котелок и постоянно бубнил ингредиенты. Затем понадобилась и кровь. Однако стоило добавить ее, как воздух вокруг костра заметно потемнел и замер, вода начала походить на кисель. И чем дольше Виссар начитывал заклинание, тем гуще и мрачнее становилось вокруг него. Тому, кто бы это увидел, стало бы невольно страшно: черный воздух, зеленоватый, от цвета крови, пар от варева, и посреди всего этого ада сидит нечто с рогами, хвостом и неестественными яркими глазами, светящимися в темноте. Анис скрылся еще задолго до появления всей этой жути — как только вода стала уплотняться. То ли струсил, то ли не имел желания выступать в роли сообщника — при черном обряде даже прэлю быть не к чину. Когда слова наконец были произнесены, Виссар аккуратно снял котелок с костра, придерживая собственным камзолом, и зажмурился, когда горячий пар обжег его лицо. «Но в книге было написано — пить горячим, а то силу потеряет», — подумал полуэльф и поднес котелок к губам.