(Не)Последняя Мечта

      Они стоят на вечерней улице в пятне жёлтого фонарного света - тихо, почти совсем беззащитно, даже как-то неподвижно. Вроде бы такие обычные, совсем как сотни и тысячи других людей, что сейчас смеются и плачут, ликуют и тоскуют - просто живут... И в то же время как-то непонятно, неуловимо другие.       Стоят, чуть запрокинув лица к темному бархатному небу, в котором против всех канонов нет ни единой звёздочки - оно сплошь затянуто низкими тучами. Любуются тем, как падает в размытом золотистом свете снег, скользит плавно и в то же время легко вниз пушистыми лёгкими хлопьями.       Они улыбаются одинаково, схоже щурят слегка свои глаза - и молчат. Оба знают друг друга слишком уж давно, чтобы им было неуютно друг с другом в тишине, за пологом которой, кажется, остался весь остальной мир.       То ли минуты свиваются в миг, то ли мгновение застывает смолой-янтарём до часов - они не чувствуют хода времени.       Они за-во-ро-же-ны.       Ведь под такой снег так славно, так хорошо и сладко мечтается.       Ведь смотреть на такой снег - совершенно особенный сорт удовольствия.       А потом время вновь набирает свой ход, и парень, переведя взгляд на свою спутницу, говорит ласково и нежно, с нескрываемой любовью, и ей эти интонации в этой жизни, если честно так непривычны - и оттого слова её брата для неё в разы слаще:       - Ты не замёрзла, Роад?..       Джойд не помнит кем он был до того как древняя неизбывная память обратила его кровь в тёмный горько-солёный яд, что отравил человеческий разум и пробудил Удовольствие Ноя, но поправляет он Мечте шарф жестом привычным, мягким и ласковым, до боли уютным. Так, как будто не раз и не два поправлял вот так одежду младшим братьям или сёстрам, и на миг Роад отчаянно и исступлённо завидует тому - или тем - кто получал такую вот незамысловатую и тёплую ласку от парня с такими же как и у неё темными волосами и такими же яркими по насыщенности цвета, пусть и синего а не зелёного, глазами. Всего лишь на миг - а потом зависть отступает, рассыпается в ничто.       Потому что Роад знает, что, что бы ни было, сейчас Джойд - её и только её брат. Ну и, конечно же, Адама тоже, но относится к Первому Апостолу как к брату всегда было тяжело, для Мечты он всегда был родительской фигурой, и порой как же тяжело было сдерживать рвущееся с губ к нему "отец"...       Так что Джойд - её. И точка.       И она улыбается своему младшему, хоть по виду такого и не скажешь, брату и отвечает:       - Не замёрзла. Постоим ещё?       - Нас ждёт Адам, - тихо качает головой Третий и смахивает с плеч Девятой снежинки. - Мы сегодня празднуем семьёй, помнишь?       - Тогда идём, - искренне и счастливо улыбается Мечта и тянет брата за рукав - к дому. Конечно же, она помнит. Как тут забыть, если по-настоящему праздновать Рождество - с елкой, с подарками, с угощением, со сказкой и тёплыми-тёплыми объятиями - она сегодня будет впервые.       Джойд смеётся и позволяет почти что тащить себя. Он тоже счастлив и беззаботен, и радуется чудесному и славному вечеру чудесного и славного дня и тому, как рада ему его сестрёнка.       Мечта лишь на мгновение отвлекается от смеющегося парня - кидает короткий, острый и холодный взгляд в тёмное окно припаркованного дальше по улице автомобиля, кривит в едкой ухмылке краешек губ.       Ей всё равно, увидят ли, прочитают ли, но этой улыбкой она говорит:       Уходи.       Он счастлив. Ему хорошо.       Он не помнит тебя.       Он мой брат.       И сегодня наше семейное Рождество.