Сыворотка правды

      — Кто это с тобой так?       Голос парня звучит будто с усмешкой, хотя ее не видно на его лице. Словно вместо вопроса он хотел сказать что-то вроде: «Лол, выглядишь, как неудачник».       Я игнорирую его слова, потому что мысли забиты другим. Нарастает беспокойство. Не столько из-за самого факта, что Кун в больнице, на его самочувствие мне плевать. Меня волнует ситуация в целом, а точнее, явная передряга, в которую он попал.       — Что случилось? — спрашиваю я.       В коридоре слышится смех студентов, и мне не хочется, чтобы кто-нибудь тут меня увидел с этим пидором, побитым лицом и сигаретой в руках.       — Зайди, — указываю я парню на дверь кабинки и сам скрываюсь за дверцей, придерживая ее.       — Чего? — удивленно смотрит парень, нахмурив брови.       — Зайди, говорю, — приказным тоном повторяю я.       Парень продолжает хмуриться, но заходит. Вовремя. Буквально через мгновение, как он закрывает дверь на защелку, в туалет заходит пара студентов и слышатся чужие голоса.       Я сажусь на корточки, облокачиваясь о стену, в то время как парень встает напротив меня и смотрит вниз, опустив голову. Я затягиваюсь сигаретой, в ожидании, что он начнет говорить, но, кажется, у него с этим не очень.       — Ну и?       Он, блять, думает, я его сюда завел, чтобы пососаться с ним или че?       — Что случилось? — повторяю я.       Парень заметно погрустнел во взгляде, голос стал тихим и неуверенным. Совсем не то, что было еще минуту назад.       — Я не знаю точно, что случилось, — начинает рассказывать он, опустив глаза вниз. — Знаю только лишь то, что он в коме. Трубку взяла его мама и чуть ли не плакала в телефон… Мне показалось неуместным так сразу налегать с вопросами. Я лишь узнал, в какой он больнице лежит и сказал, что обязательно приду в скором времени.       Я молчу в ответ, не зная, что ответить. Слова о том, что Кун в коме меня не затрагивают так, как пидорка, судя по его понурому виду. А еще я все еще придерживаюсь того, что этот китаец как ебучий таракан — тупой и живучий. Давно ему уже пора копыта отбросить с его образом жизни, но что-то все как-то не доходит дело. Сомневаюсь, что и сейчас дойдет.       Меня больше интересует, почему все же это произошло. Но пидорок мне не может ответить на этот вопрос, очевидно.       — Ты сможешь сходить к нему в больницу? — спрашивает пидорок и тоже усаживается на корточки, после чего внимательно смотрит на меня.       — Я? Еще чего, — я фыркаю, выпадая с такой просьбы. — Нахуя? Я на его безжизненное тело и на выходных насмотрелся.       — Ну и уебок же ты, — парень снова меняется в интонации. И с его низким голосом это сейчас прозвучало довольно сильно и грубо, я должен заметить.       — А ты только это понял? — усмехаюсь я. — Сам иди к нему.       Почему он вообще меня просит об этом? С чего мне, блять, это делать?       — Я сегодня работаю допоздна, я смогу только завтра, — объясняет тут же парень.       — Ну и сходишь завтра. Причем тут я вообще?       — Разве ты не хочешь его проведать и узнать, что с ним случилось? — выходит на спор пидорок.       — Нет, — резко отвечаю я. — Плевал я на этого идиота.       — Не плевал, — также резко вставляет парень, и то, как он перечит мне, удивляет меня. — Если бы плевал, не поинтересовался бы у меня сегодня о нем. Не сидел бы тут сейчас со мной и не разговаривал бы.       Я молчу, не в силах подобрать ответ, потому что пидор прав, вообще-то. Уж самому себе не соврешь. Знать, что случилось, правда хочется. Но вот только идти к этому долбоебу в больницу совсем нет.       Парень тяжело вздыхает, нервно прикусывая свою нижнюю губу. Молчит и тянет руку к моей сигарете, которая уже почти до фильтра скурена.       — Ты же не куришь?       — Не курю, — соглашается парень, но продолжает тянуть руку, еще и делая подзывающие движения пальцами, словно говоря «дай сюда».       Я хмурюсь, наблюдая за этим, и выкидываю окурок в унитаз. Парень цокает в ответ и отводит руку.       Раздается звонок на пару, но ни один из нас не двигается с места, хотя стоило бы. Я не двигаюсь, ибо собираюсь выкурить еще одну сигарету, что я и делаю. Достав пачку из кармана, я достаю две сигареты, а не одну. Черт с ним.       Принимая сигарету из моих рук, парень внимательно наблюдает за тем, как я подкуриваю и снова тянет ко мне руку. Теперь цокаю я. Ни говна, ни ложки, блять.       Сычен подкуривает и усаживается попой на кафель. Устал сидеть на корточках? А вот я да, поэтому делаю тоже самое. Благо, сегодня в джинсах, можно не париться. То ли вчерашнее на меня повлияло, то ли что, но сегодня я все проспал, да проснулся с отвратительным настроением, было плевать, как идти в универ. Да и не было времени ни на что — спешил на пару, чтобы не успели отметить.       — И, все-таки, кто тебя побил?       — Да я ебу что ли? Какой-то уебок, похожий на булку, — выпаливаю я резко, не сильно желая подобное обсуждать с пидорком. Не сильно желая вообще обсуждать подобное.       Да и какое ему дело, кто меня, блять, побил? Что ему это даст?       Над тем, что я сказал, я не задумывался, пока не услышал смех. Парень начал смеяться, что есть мочи.       — Похожий на булку? — не прекращая смеяться, выговаривает парень. — И за что?       — За то, что я ему въебал, — отвечаю я ровным тоном, не отрывая взгляда от парня.       Я наблюдаю за парнем, за его заливистым смехом, за его улыбкой… и чувствую что-то странное. Нет, не из-за его улыбки и смеха. Из-за его смены эмоций.       Он такой простой и открытый, словно ребенок. Его спектр эмоций прыгает туда-сюда, и он так легко выражает все на лицо, что это заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Словно потому что я не успеваю под него подстроиться. Он ставит меня в тупик своими действиями, своим поведением, своими словами, хоть я и не показываю это, потому что какой вообще к черту тупик перед этим пидорком? Плевать же я хотел. Но только внутри все равно что-то поражается ему.       Около пяти минут назад он смотрел на меня будто с презрением. Затем, под стать своим словам, быстро перескочил на такие нелепые переживание и грусть. Затем включил серьезную сторону себя, будто весь такой умный, да видит все насквозь, говоря, что мне на деле не плевать. А тут уже во всю смеется с какой-то глупой фразы. Причем, так ярко и искренне.       Я усмехаюсь, думая о том, какой этот парень эмоциональный и как с ним, очевидно, просто за счет этого. С человеком всегда будет легко, если у него на лице все написано. Все, что он испытывает и чувствует.       Я нахожу это неплохим, но только все равно продолжаю чувствовать что-то странное рядом с ним. Я бы не назвал это не комфортным, наоборот даже, сидеть тут рядом с ним меня никак не напрягает сейчас. Но просто я не привык к таким людям.       — А ты его за что? — смех потихоньку утихает, но улыбка не слезает с его лица.       — За то, что язык не умеет держать за зубами.       — И что же он такого сказал? — спрашивает парень, следом затягиваясь сигаретой.       — Не знаю, — честно отвечаю я, пытаясь вспомнить, что же говорил тот парень, но нет. — Не помню. Помню только, что он пиздел без остановки, чем и доебал меня. Я и въебал с пылу-жару.       — Ну и уебок же ты, — произносит он, и сейчас эта фраза кардинально отличается от того, как была произнесена некоторое время назад.       Она была произнесена с улыбкой во все тридцать два и словно с миролюбивым настроем.       И это выглядит правда странно. Какой же этот пидор все-таки странный.       Снова наступает тишина. Я открыто смотрю на парня, рассматривая его и продолжая курить. На его зализанные волосы пидорского цвета, на его эльфийское ухо, на его пухлые губы, края которых растянуты в небольшой улыбке. Я чувствую, что парень так же открыто рассматривает и меня. Но от этого я не чувствую себя неуютно, неловко или неприязни, но до тех пор, пока наши взгляды не пересекаются.       Мы смотрим друг другу прямо в глаза, и от его взгляда у меня внутри словно током по какому-то из органов ебануло. Несмотря на его детское лицо, его взгляд очень проницателен [1]. Но мне так показалось буквально на долю секунды, пока он смущенно не отвел этот взгляд. А после этого уже и заметно передернуло меня. Блять, чем я занимаюсь? Сижу тут и с пидором в гляделки играю, когда пара идет.       «Пора валить», — думаю я, делая последнюю затяжку и поднимаясь с пола.       — Пожалуйста, может, ты все-таки сходишь в больницу к Куну? Я переживаю, — говорит пидорок, глядя на меня щенячьими глазками снизу вверх.

***

      И я не знаю, какого хуя, но этот щенячий взгляд сработал, а я уже стою напротив палаты, в которой должен лежать Кун. Хотя я предпочту думать, что все же мое любопытство берет вверх.       Единственное, на что я надеюсь, что его мамы там не будет. У меня с ней не очень гладкие отношения. Она запомнила меня как хуйло еще со школьных времен и, думаю, если она меня встретит, беды не миновать.       В голове куча мыслей и предположений, что же могло произойти, но я более чем уверен в одном — при всяких обследованиях и анализах в крови Куна точно нашли наркоту, и пусть он в коме окажется хоть потому что его отхуярили, а дело все равно плохо. Думая об этом, мне тем более не хочется заходить в эту палату. Но я уже, блять, тут.       Я аккуратно дергаю ручку двери и прохожу внутрь. Меня встречает легкий ветерок открытого окна, усталый взгляд медсестры, которая меняет капельницу парню и пиликанье медицинского аппарата.       Кун буквально выглядит как живой труп. Кожа бледная, лицо заметно исхудавшее, чему я даже удивляюсь. Прошло меньше недели с нашей последней встречи, разве возможно так быстро исхудать? Хотя, может его скулы так заметно виднеются из-за побледневшей кожи. Он и так дрыщ дрыщом был, куда еще хуже.       — Вы его друг? — тихо спрашивает медсестра.       — Да, типа того, — с заметным недовольством отвечаю я.       — Вас оставить? — девушка внимательно на меня смотрит, а я чуть приподнимаю брови в недопонимании сказанного.       Она говорит так, будто еще чуть-чуть, и он коньки отбросит. Будто она сейчас уйдет, а я тут, в слезах, должен держать Куна за ручку и говорить ему все хорошее, что принято говорить людям, которые вот-вот и подохнут. Потому что при жизни такие вещи говорить не принято. Такие вещи принято говорить лишь в последний момент. Чтобы оставить что-то приятное на память человеку перед тем, как он отправится в другой мир.       И не знаю, собирается Кун в другой мир или нет, но даже если да, то делать я этого не собираюсь. Слишком много чести этому долбоебу. То, что он долбоеб — вещь самая приятная из всего того, что я мог бы сказать ему перед смертью.       — Я просто хотел узнать, что произошло, — поспешно говорю я, желая скорее отсюда убраться.       Атмосфера здесь не очень приятная, давящая. Давит тем, что кажется, будто я должен показывать, как мне жаль, что Кун в таком состоянии, как я переживаю, в общем, как мне не похуй. Но выдавливать из себя это лицемерие я не могу. Мне ни горячо, ни холодно, на самом-то деле, что этот уебок валяется без сознания на больничной койке.       Да, я та еще мудила. А почему я должен чувствовать что-то иное? То, что Кун лип ко мне, как пиявка, вовсе не значит, что мы были близки, и что у меня была к нему какая-либо привязанность. Нет. Я просто убивал свое время с этой липучкой, не более. Мне силиконовые сиськи дороже, чем он.       То, что у меня иногда просыпается чувство одиночества и скуки, не значит, что мне не плевать на окружающих. Кун, может, и попадает в список людей, на которых мне чуть-чуть не похуй (ключевое слово — чуть-чуть), но это проявляется лишь в определенные моменты. Когда я могу войти в его положение, понять его долбоебизм, когда я накурен, когда у меня есть выгода с этого. Только так. И сейчас то, что он лежит в коме особых эмоций не вызывает. Люди сами виноваты в своих ошибках, в том, в каком положении они оказываются. Я еще не знаю причину, по которой Кун тут оказался, но уверен, он сам виноват в этом. И нехуй его за это жалеть. Долбоебов вообще жалеть не стоит.       — Алкогольное отравление, — вздыхает девушка.       Вот, о чем я и говорил. Долбоебы на то и долбоебы — они не учатся ни на чужих, ни даже на своих ошибках. И зачем таких жалеть?       — Как давно он здесь?       — Со вторника.       Пожалуйста. Еще в воскресенье этот долбоеб отключился от возможной передозировки, а уже через день пошел напиваться и травиться дальше. Сам виноват.       — И что говорят врачи?       Девушка снова тяжело вздыхает. Это немного подбешивает. Боже, как будто тебе не насрать. У тебя сотня таких здесь. Не заебло при виде каждого пациента так вздыхать?       — Все сложно. Сама по себе кома от алкогольного отравления не длится долго, но у парня нашли в крови наркотические вещества, из-за чего кома диагностируется сложнее. Процесс лечения, подобранный врачом, идет, но исхода никто не может сказать, потому что состояние довольно тяжелое. Стоит лишь надеяться на лучшее и главное, чтобы не было осложнений.       — Хорошо, спасибо, — я киваю, улавливая ее слова.       — Жалко, что парень довел себя до этого, — смотрит на Куна медсестра унылым взглядом. — Молодой… Красивый…       — До свидания, — холодно говорю я и покидаю палату. Подобное слушать вообще не хочется.