Сыворотка правды

      — Бля, ну ты тупой? — обращаюсь я к своему телефону и в то же время к тому, кто не перестает мне названивать, пусть меня и не услышат. — Не ясно, что если я на первые пять звонков не ответил, значит, с шестым так же будет?       Ненавижу настойчивых людей. Как минимум, логично, что если я посчитаю нужным, то перезвоню, когда смогу? Нахуя названивать по сто раз? Я, конечно, перезванивать не собираюсь, но все же.       Я предупреждал этого гребанного американца, что все равно не отвечу на его звонки, будь у него мой номер. Пусть хоть обзвонится, не знаю, что ему от меня надо, но мне глубоко плевать. Я ему ничего не должен, и он мне никто. С высокой башни я плевал на него, на его звонки, и чтобы у него не случилось, у меня уже есть планы на вечер, так что в жопу его.       Моментами я вообще задумываюсь, на какой хуй мне нужна сим-карта. Нахуй не нужна. В жопу людей.       До дома пидорка я иду пешочком, решив прогуляться. Звонки Джонни прекращаются, и я не могу этому не радоваться, иначе музыку бы послушать не удалось. Погода с каждым днем все теплее, на улице находиться все приятнее, а еще у меня закончились сигареты, нужно было в магазин, времени было достаточно, делать было нечего и так далее и тому подобное.       И пришел я намного раньше назначенного времени. Пидорок ответил на звонок по домофону моментально, словно сидел в коридоре и ждал меня, боясь отойти в туалет. Ну, или просто случайно оказался там в этот момент, что более разумно и очевидно.       Когда я поднялся на нужный этаж и зашел в квартиру, дверь которой была открыта, Сычен не встречал меня у порога. Ничего и не выкрикнул из глубинки квартиры. Я тихо разулся и прошел на кухню, предполагая, что он будет там.       И он действительно оказался там; сидел за столом, на котором валялась куча учебников, тетрадей и листков с лабораторными. Он уже вовсю что-то решал на одном из таких листочков, изредка поглядывая в тетрадь. Кажется, будто он меня и не заметил вовсе.       Но удивился я не столько тому, что он и правда решил взять себя в руки и начать учиться, дабы не кануло все то, что он вложил в это обучение, сколько тому, что его волосы были другого цвета. Нормального цвета. И исчезла эта дурацкая челка. Боже, наконец-то. Вид парня теперь даже глаз радовал.       И я понял, что вид парня действительно радует мой глаз, в прямом смысле, без шуток, когда он поднял на меня свой взгляд, ласково улыбнулся и поздоровался. Я замер, понимая, что ему пиздецки идет данная прическа. Какого хрена он раньше не мог привести в порядок свои волосы?       Теперь его волосы были темно-каштанового цвета, но при этом, на тон светлее моих темных волос кофейного оттенка. Его чуть подстригли — волосы теперь не закрывали уши, а на лбу появилась рваная челка, которая очень ему шла и каким-то магическим образом делала его лицо менее детским, пусть не намного, но взгляд стал более мужественным, как мне показалось, даже с этой его ласковой улыбкой.       Я встал ступором, не зная, стоит мне как-то комментировать его прическу, считая то, что мое внимание она привлекла, или не стоит, но в итоге все свелось к тому, что я лишь довольно хмыкнул, чуть улыбнулся и присел за стол, заняв место рядом с Сыченом.       — Чего делаешь? — спрашиваю я, чуть приближаясь к парню и склоняя голову совсем рядом с ним, пытаясь вглядеться в работу, которую он пытается выполнить.       То, что он лишь пытается было понятно сразу, потому как в глаза бросилось отсутствие каких-либо расчетов, лишь одна схема вольт-амперной характеристики, на которой неправильно были выделены амплитуда и период. Бля, как же с ним все плохо…       — Это же электротехника, — подмечаю я. — У тебя что, по ней тоже долги есть?       — У меня вообще долгов много, — фыркает парень, что тут со всем не к месту. Хоть бы грустное выражение лица сделал да вздохнул от горя. Тут все еще плакать надо. — На электротехнику просто еще никто не жаловался, но я решил взяться за нее, дабы потом не было проблем. Хотел сделать по-быстрому, пока ты не пришел, но не успел…       — И как, получается?       — Вроде, — неуверенно сказал он, опустив взгляд на листок.       — Да ладно, — усмехаюсь я. — Я уже вижу у тебя две ошибки из твоей полупустой работы. Сказал бы, если тебе в этом тоже нужна помощь.       — Мне во всем нужна помощь, — вздыхает он обреченно.       — Я заметил.       Я чувствую, что мой телефон в кармане снова начинает вибрировать, чему я цокаю недовольно. Я достаю его, чтобы выключить вибрацию.       После кладу телефон на стол и возвращаю свое внимание на парня и на его лабораторную.       — Ну и? Какие там условия и исходные данные?

***

      — Ты уже заебушек походу поймал, — я выпускаю клубы дыма, наблюдая, как парень теряется в единицах измерения и не может элементарно заполнить таблицу с расчетными данными.       Сычен не отвечает, его взгляд максимально напряжен и серьезен. По нему видно, что он пытается, правда пытается, старается, как может, и это похвально. Все это действительно не его. Он скорее гуманитарий, а еще танцульки любит, как я понял. Я, конечно, не знаю, как у него с остальными гуманитарными науками, но он явно хорош в лингвистике, а естественные и технические науки даются ему тяжело.       Когда я узнал, что он выучил корейский буквально за год, дабы поступить сюда, я был поражен. Я изучал корейский с детства, ибо родители планировали переехать сюда, но у меня все равно возникало много проблем из-за языкового барьера. Хотя, стоит признать, во многом играла моя лень. Если я видел большое количество иероглифов, в голове сразу каша была в нежелании вникать во все это дерьмо. Потребовалось много времени, дабы я привык к чужому языку. Не пытался перевести, а на автомате понимал сказанное или прочитанное.       А парень выучил язык всего за год! Далеко, конечно, не идеально, он сам рассказывал во время нашей прогулки, как это было, когда он только приехал в Корею: «Если я скажу, что это было охренительно тяжело, это будет охренительно мягко сказано». Но и то, насколько я понял, он все равно свободно общался с людьми. Я же в первый год делать этого не мог. Все время были сомнения, а точно ли я то услышал, точно ли я то ответил? Нужно было время подумать; говорил — запинаясь, путаясь. Может, играло то, что я был ребенком. Не знаю. Как бы то не было, я в любом случае считаю, что выучить за год язык до свободного уровня общения — это правда впечатляет. У парня были проблемы лишь в том, что ему было тяжело учиться на чужом языке — воспринимать и записывать быстрые лекции преподавателя, и это вполне нормально, что ему поначалу такое не давалось. Это та вещь, к которой нужно привыкнуть и приспособиться, даже если у тебя высокий уровень языка.       — Твой телефон меня отвлекает, — говорит Сычен чуть с укором, а я вначале не понимаю, что он имеет в виду, ибо сам же на свой телефон, у которого словно вечеринка — экран то загорается, то гаснет, не обращаю внимания ничуть.       Гребанный Джонни все еще пытается до меня дозвониться, вот же блин. И че ему надо?       — Ты не хочешь ответить на звонок?       — Не задавай глупых вопросов. Наверное, если бы я хотел, я бы уже давно ответил?       — Тебе не кажется, что если человек так упорно пытается дозвониться до тебя, значит, у него что-то срочное?       — Тебе не кажется, что мне плевать? — фыркаю я, делая очередную затяжку.       — Тебя самого это не раздражает? — он кидает взгляд на телефон, на котором как раз сбрасывается вызов, а на экране высвечивается уведомление о десятке с лишним пропущенных, прежде чем экран гаснет.       — Неа, ничуть. Даже не замечал, пока ты не сказал, — простодушно отвечаю я.       Сычен делает вздох, снова сосредотачиваясь на заполнении таблицы, но через считанные секунды экран снова светится. Парень резко стукает ручкой по столу.       А затем тянется к моему телефону.       — Ты че делаешь?       Я спрашиваю слишком поздно; я уже прекрасно понимаю, что он делает. Он, блять, отвечает на звонок. Я бы ему сразу по рукам дал, если бы до меня дошло; я-то подумал, что, может, он телефон экраном вниз перевернуть хочет.       Только он открывает рот, благо, не успевая ничего сказать, я вырываю телефон из его рук.       Хуй с ним.       — Чего тебе? — раздраженно спрашиваю я и поднимаюсь из-за стола, решая выйти в коридор, чтобы поговорить с Джонни.       — Я знал, что ты ответишь рано или поздно, если только не выключишь телефон, — парень говорит самодовольно, и это раздражает, ведь нет. Нихуя я бы тебе не ответил, если бы не пидорок.       — Я никогда не встречал таких настойчивых людей, как ты. Так хули тебе надо?       — У тебя можно пожить недельку? Я готов заплатить.       — Серьезно? — фыркаю я.       Он правда думает, что это возможно? Решил, что раз переночевал у меня два раза, я не буду против третьего? Нет, я против. Хуй тебе.       — Да, я серьезно. Мне не к кому идти.       — Твои проблемы, чувак. Найди себе вписку какую-нибудь. Блять, да если ты можешь заплатить, хули ты в отель не пойдешь?       — Ну, знаешь ли, цены в отеле в три раза больше тех денег, которые могу предложить тебе я.       — А с чего ты взял, что я не потребую с тебя такую же сумму, какую нужно заплатить за номер в отеле?       — Тц. В таком случае, я просто верну тебе часть потом, ибо у меня сейчас нет столько.       — Лол, нет, иди нахуй, — я уже собираюсь сбросить вызов, но встречаюсь с любопытным и чуть серьезным взглядом Сычена, который стоит в проходе и внимательно смотрит на меня, облокачиваясь чуть на стенку.       Я отвлекаюсь на Сычена на долю секунды, но ее достаточно, чтобы Джонни продолжил, а я дослушал сказанное им, так и не сбросив вызов.       —  Можно у тебя переночевать хотя бы сегодня, пока я не найду другое место? Слушай, мне реально некуда податься сейчас, иначе ты был бы последним, кому я бы позвонил. Блять, пожалуйста, Юта. Не будь мудаком, сделай ради меня то самое исключение, а, — в голове всплывает наш последний диалог, на что я лишь в очередной раз фыркаю недовольно.       — Я не собираюсь пускать к себе жить человека, чье имя я, блять, настоящее даже не знаю. Ты мне никто, Джонни. То, что мы курим раз в тысячу лет вместе, не значит, что я позволю тебе у себя ночевать ни с того, ни с сего. Прошлые два раза и так были честью для тебя. Теперь же будь добр, иди нахуй.       Я проговариваю это еще довольно ровным тоном, как сам считаю. Пока я говорю все это, я смотрю на Сычена, который смотрит на меня. В его глаза. И у меня ощущение, что именно это заставляет меня держать себя под контролем, хотя Джонни заметно мне портит настроение с такими просьбами, которое было прекрасным пару минут назад.       Я уже собираюсь сбросить вызов, но.       — Он может пожить у меня, — вдруг говорит Сычен.       То ли он сам понял, о чем идет речь, то ли у меня громкий динамик — черт знает, но я, честно, выпал с его слов.       — Чего? — смотрю я на него в недоумении.       — Чего? — повторяет по ту сторону динамика Джонни. — Это у кого там переночевать можно?       — Это же тот американец, про которого ты рассказывал, так? — чуть тише говорит Сычен, приближаясь ко мне, и тянет ладонь к телефону. — Дай, — но я отстраняю свою руку от уха не чтобы передать телефон парню, а наоборот, вытягиваю руку назад, показывая, что нет.       — Ты нормальный? — обращаюсь я к пидорку, не понимая, что он творит.       — Да, я нормальный. Если он заплатит, то я готов встретить его с распростертыми объятиями.       — Ты не можешь пустить к себе ночевать человека, которого ты совсем не знаешь.       — Зато его знаешь ты.       — Я со многими уебанами знаком, так что это меняет?       — У него были ключи от твоей квартиры несколько дней, но ведь ничего не случилось, так? Я думаю, ему можно доверять, пусть ночует.       — Тебе нельзя быть таким доверчивым, — на полном серьезе говорю я, а мой вид становится еще более недовольным.       — А тебе нельзя быть таким бесчувственным, — говорит Сычен, и я после этой фразы словно взрываюсь.       — Бесчувственным? Если бы я, блять, был бесчувственным, я бы тут не торчал, — мой голос повышается на несколько тонов; взгляд становится суровым, потому что меня правда выбесила эта фраза.       Помогаешь тут, блять, всяким пидоркам с учебой, а они тебя потом бесчувственными называют. Ну, охуеть, блять.       А после повисает тишина. Я чувствую удары отчего-то быстро бьющегося сердца от закипающей внутри злости. Мой взгляд тяжелый, в то время как у Сычена растерянный. Снова — глаза в глаза смотрим друг другу, и он нервно прикусывает губу, не зная, что ответить. И не найдет, блять, что ответить. Потому что то, что я, блять, вожусь с тобой и твоими проблемами — явно уж не бесчувствие с моей стороны.       — Так у кого можно переночевать? — слышится тихое из динамика.