///
Мои дни сейчас скрашивают только разговоры с Сыченом по телефону. Вообще-то, я никогда не был любителем телефонных разговоров. Нет, не так. Я ненавижу телефонные разговоры. Всем сердцем питаю к ним ненависть. Это у меня еще со школы, с времен, когда у меня были «друзья» и бессмысленные звонки да болтовня постоянно меня преследовали. Потом, казалось бы, что на смену ненависти должно прийти безразличие, потому что созваниваться не с кем, а если и есть, то только по делу, но увы. Кун был и оставался любителем мне потрезвонить, если не сразу ко мне припереться. И одного Куна было достаточно, чтобы я нервировался, стоит мне услышать звонок. А сейчас это мой единственный способ поддерживать связь с человеком, который мне не безразличен и которого я хочу вернуть в свою жизнь. Мы с Сыченом не говорим о том, что он собирается делать. Он это обсуждать со мной явно не хочет, и я понимаю. Мирюсь с этим и спокойно жду, когда он сам заговорит об этом. Но только проходит две недели, а Сычен так и не говорит ничего, что заставляет побеспокоиться. Пересдачи начнутся уже через полторы недели, а Сычен еще в Китае и ни слова не говорит о том, что собирается вернуться. Это наводит на мысли, что он решил покинуть университет и что, возможно, принял решение остаться там, раз не спешит ехать сюда. На вторую неделю, которую он там, каждый наш звонок я только и жду, что он скажет что-нибудь по этому поводу. Сам тему не поднимаю — не хочу давить и лезть в то, во что меня не просят. Боюсь сказать лишнего, но беспокойство внутри меня нарастает. В какой-то момент наших диалогов я забываюсь ненадолго — мы говорим о том, о сем. Сычен спокойно мне рассказывает обо всем, что у него происходит, где он был и что делал, как и я ему. Хотя мне рассказывать особо нечего, я провожу дни за компьютером, играюсь с кодами. Иногда пишу тексты, но в Сыпре выступаю достаточно редко на данный момент — преподносить публике нечего. Да и публика стала намного меньше, что даже смысл чуть теряется. Сижу дома, в четырех стенах, иногда выбираюсь под вечер в Сыпру, но ненадолго, ибо именно по поздним вечерам разговариваю с Сыченом по телефону. Именно такой я хотел видеть свою жизнь до того, как встретил Сычена. Мне было дома, в этих четырех стенах, за компьютером — комфортно и уютно. Люди бесили, Кун, который все время куда-то тащил, бесил. А теперь, пожалуйста, живи — не хочу. Типичный закон подлости. Несмотря на то, что прошел уже месяц, как мой привычный образ жизни рухнул, одному, без Сычена, мне все еще непривычно, тяжело и неуютно. Лишь чуть легче потому, что мы хотя бы разговариваем по телефону. Но, думаю, без этих телефонных звонков с ним, я бы точно не находил себе места и спивался бы в Сыпре. Поразительно, сколько один человек может изменить в жизни другого человека. И не в плане материальном, а в плане душевном, что человек может просто отсутствовать какое-то время — а у тебя словно мир рухнул. Мне вот просто интересно — это нормально? Это у всех так или только у меня, потому что мне это с непривычки? Потому что у меня это впервые, что я к кому-то так привязался? Я считал, что нормально — когда люди приходят и уходят. А теперь я хуй знает, что думать. Потому что если Сычен уйдет, так, что навсегда, мне будет нихуя не нормально. Я даже думать об этом не хочу, считая то, что сейчас наше общение налаживается. Но эти мысли все равно мучают меня, потому что налаживается наше общение лишь по чертовому телефону, а Сычен, блять, в другой стране. И мысли эти нервируют меня ужасно. Я чувствую эту грань, когда все вроде неплохо, но в то же время — ни черта не ясно. Потому что ты понятия не имеешь, что будет потом. А знать, блять, хочется. И ты просто думаешь-думаешь-думаешь, прокручиваешь в голове все это непонятно зачем. Я просто хочу, чтобы все поскорее разрешилось, ибо бесит теребить себя этим. Но разрешится ли все в лучшую сторону? Быть может, то, что есть сейчас — лучше, чем то, что будет потом? Вот отстой. И так каждую ночь. Каждую чертову ночь под конец второй недели, как Сычен улетел. Чертово расстояние между нами уже невмоготу. Чувство непонятной недосказанности растет, словно километры, которые нас разделяют.***
— Чем занимался сегодня? — привычный вопрос, хотя не всегда он требуется, чтобы получить ответ. Зачастую Сычен сам начинает бурно рассказывать о том, что у него произошло, будь то неожиданное начало диалога с восхищения, каким вкусным был ужин или высказывание о том, что его сестра ему весь день ебала мозги по какой-то хуйне из-за простого отсутствия настроения. Ну, или не простого, вроде у баб это месячными называется. — Даже не знаю, с чего начать. Тяжелый день был, — чуть уставшим тоном говорит Сычен. — Давай по порядку, что случилось, — я тянусь за пачкой сигарет, ожидая слушать. — Утром был у бабушки с дедушкой. Отправился к ним, буквально только проснувшись, завтракал у них же. Бабушка с такой грустью смотрела на меня, когда я уходил, мне аж не по себе стало. Ну да, мы теперь опять увидимся только через полгода, как минимум. Я замираю с подожженной зажигалкой около сигареты, не веря своим ушам. Слово не вставляю, слушаю. Слушаю, не веря, что наконец-то, я дождался. Сычен собирается вернуться. — Дома дособирал чемодан, что оставалось. Чуть зубную щетку не забыл, хотя еще утром, после того, как умылся, положил ее на тумбочку, зная, что могу забыть. Вообще, в спешке то, се, вымотался, еще до аэропорта не доехав. Мама все подряд пыталась запихнуть, и хер ей объяснишь, что мне совсем не в кайф лететь в другую страну с кучей банок еды. Думаю, всучи она мне еще пару банок, у меня бы перевес у чемодана был бы. Потом еще вылет задержали, черт знает почему. В аэропорту я уже в конец умаялся, думая, какой же это долгий день. Пока из аэропорта до дома добрался — уже в конец убиться хотел. Я ехал в такси до дома по времени дольше, чем летел. Обязательно было всему городу с гребанными пробками сговориться против меня именно сегодня? Я зашел домой просто никакущий, еле нашел силы позвонить маме, сказать, что я дома, что все в порядке. Собственно, я зашел домой буквально полчаса назад. Все, чего я сейчас хочу — пожрать и чуть прийти в себя после перелета. Не знаю почему, но перелеты меня всегда так сильно выматывают. — Почему ты не сказал, что прилетаешь сегодня? — А надо было? — спокойно спрашивает Сычен, не ясно, шутит или нет. Наверное, первое, но выглядит, словно второе. — Да! Да, черт подери! Надо было! Блять, — вздыхаю я облегченно и наконец подкуриваю. — Неужели… — Ну, а ты чем занимался сегодня? — Я приеду к тебе сейчас? — Что?! — искренне удивляется он. — Нет! — А если я куплю по дороге острые куриные крылышки? — Ты пытаешься меня подкупить? Черт, Юта, нет. Мне надо разобрать вещи, я устал, я хочу принять душ и отдохнуть, мне сейчас вообще никак не до тебя. — Я понимаю, — я чуть вздыхаю. — Я правда понимаю, но, блять, Сычен. Я так сильно хочу тебя видеть. Очень-очень сильно, — честно говорю я. — Я так рад, что ты приехал. Что ты, наконец, блять, приехал. Я останусь дома, если ты мне честно скажешь, что у тебя сейчас нет ни малейшего желания видеть меня. Но если оно хоть чуть-чуть есть, то, пожалуйста, позволь мне сейчас приехать к тебе. В ответ мне томительное молчание. Я выдыхаю клубы дыма нервно, в ожидании. — Ты ставишь меня в тупик такими фразами, — на полном серьезе отвечает парень. — Кто тебя вообще, блять, такому научил? — Мысли по ночам довели до такого, — фыркаю я. — Так что? — Я хочу тебя видеть, — словно через силу говорит он, что меня