Когда ты вернешься

Adriana Caselotti — Some Day My Prince Will Come* Март — декабрь 1938 года.       Шерлок действительно прощался с Молли навсегда тем ранним утром в Рождественский сочельник. По крайней мере, он искренне так думал. Но какая-то неведомая сила, о природе которой он предпочитал не думать, сама привела его на порог её дома спустя два с половиной месяца, поздним мартовским вечером.       Девушка выглядела почти в точности такой, какой осталась в его Чертогах, вот только её светло-каштановые волосы в этот раз не были стянуты в косу, а свободно ниспадали на плечи, подчеркивая бледность лица и огромные карие глаза, которые при виде его вспыхнули такой радостью, что даже Шерлок понял: все это время она ждала его и надеялась, что однажды он все же придет.       Молли посторонилась, приглашая его войти. На мгновение девушка даже порадовалась тому, что еще не успела переодеться ко сну, а потому сейчас на ней было её любимое темно-синее шерстяное платье с отложным воротничком, но тут же мысленно одернула себя, приказав не думать о глупостях.       Шерлок прошел в небольшую гостиную и устало опустился в кресло, стоящее у камина. Продолжая хранить молчание, он зажег сигарету и, сделав несколько глубоких затяжек, позволил себе наконец немного расслабиться и откинуться на спинку кресла. Все это время Молли жадно вглядывалась в его лицо, не решаясь нарушить затянувшееся молчание. Только теперь она в полной мере осознала, как сильно скучала по нему все эти долгие два месяца.       — Ирэн Адлер мертва, — глухим голосом сообщил Холмс.       — Как это случилось? — осторожно спросила Молли, присев на квадратный табурет, стоявший перед фортепиано.       — Наши люди постарались довести до сведения немецкой контрразведки, что мисс Адлер — двойной агент. А немцы не прощают предательства.       — Мне очень жаль, — тихо сказала девушка.       — Неужели? — усмехнулся Шерлок.       — Вы любили её, — грустно улыбнувшись, заметила Молли.       — Я едва знал её, — резко бросил Холмс.       — Значит, ваше сердце знало достаточно, — сказала девушка.       — Вы несете сентиментальный вздор, — безапелляционно заявил Шерлок. — Я не способен на сантименты.       — Отчего же, мистер Холмс? Разве вы не человек? Все люди способны любить. Только любовь делает нас по-настоящему счастливыми.       — Нонсенс, — фыркнул Холмс. — Много счастья вам принесла ваша любовь ко мне?       — Вы можете сколько угодно причинять мне боль, — вздохнув, сказала Молли. — Но ваша собственная боль не станет от этого меньше.       — Простите меня, Молли, я не хотел вас обидеть, — устало вздохнув, произнес Шерлок.       — Вы устали, мистер Холмс, — мягко заметила девушка. — Если хотите, можете отдохнуть в гостевой спальне или я могу что-нибудь приготовить, если вы голодны.       Шерлок бросил на неё быстрый взгляд и кивнул, словно придя к какому-то внутреннему решению.       — Спасибо, Молли, — поблагодарил он. — Пожалуй, мне действительно надо немного поспать. Если только… это не создаст вам неудобства.       Он повернул голову и взглянул на неё в ожидании ответа.       — Никакого неудобства, — заверила его Молли. — Я живу одна и ко мне почти никогда никто не приходит.       — А ваша наставница, мадемуазель де Валуа, она не станет бранить вас за то, что вы ночью принимаете у себя мужчину?       — Мне уже исполнилось восемнадцать, — вздернув подбородок, заявила девушка. — Я вольна сама решать кого и когда принимать у себя дома.       Холмс мягко усмехнулся и, кивнув Молли, затворил за собой дверь гостевой спальни.       Оставшись одна, девушка встала с табурета и, подойдя к окну, прислонилась пылающим лбом к холодному стеклу. Даже находясь в гостиной, она остро ощущала присутствие Шерлока в соседней комнате и с грустью подумала, что он-то уж точно не ощущает никакого волнения и смятения из-за её близости.              Утром, собираясь на репетицию, Молли не решилась будить Холмса, а потому не была уверена в том, что застанет его в своей квартире, вернувшись вечером, но на всякий случай по пути домой она заглянула в бакалейную лавку и купила достаточно продуктов для того, чтобы приготовить ужин на двоих.       Впервые за очень долгое время девушка возвращалась домой, чувствуя радостное воодушевление, которое, впрочем, сменилось страхом, едва Молли переступила порог квартиры — из гостевой спальни доносились раздраженные мужские голоса. Один из них, разумеется, принадлежал Шерлоку, но вот второй голос был Молли незнаком. Девушка аккуратно сложила продукты на небольшой обеденный стол, стоявший в гостиной и, захватив по пути стоявшую у камина кочергу, тихо вошла в гостевую спальню. Её взгляду предстал Шерлок, ожесточенно споривший о чем-то с высоким мужчиной в темно-сером пальто. Молли немного успокоило то, что Холмс не обнаруживал признаков страха или беспокойства в связи с присутствием в её квартире этого незнакомца, но на всякий случай девушка покрепче ухватила кочергу.       — Немедленно покиньте мой дом, — стараясь, чтобы её голос звучал как можно более грозно, потребовала она.       — И что же вы сделаете, мисс Хупер, если я откажусь подчиниться вашему требованию? Проткнете меня этой кочергой? — обернувшись, спросил незнакомец, глядя на девушку холодными голубыми глазами, в которых отражалось разве что легкое любопытство энтомолога, обнаружившего вдруг назойливую букашку.       — Проткну, если потребуется, — решительно заявила Молли.       — А ты оказывается завел себе бойцовую рыбку, братец мой, — с иронией заметил незнакомец.       — Он ваш брат? — изумленно спросила Молли, обращаясь к Шерлоку.       — К моему огромному сожалению, — ухмыльнулся тот. — Великий и ужасный Майкрофт Холмс.       — Не юродствуй, братец, — парировал Майкрофт и продолжил, обращаясь к Молли, с нарочито любезной улыбкой: — К вашим услугам, мисс Хупер.       — О… ну, в таком случае, могу я предложить вам чай? — неуверенно спросила несколько обескураженная Молли.       Конечно, она знала, что у Шерлока есть старший брат, но никогда не предполагала, что ей представится случай увидеть его, к тому же в её собственном доме. Майкрофт Холмс, которого Шерлок в язвительной манере представил как «великого и ужасного», в данный момент определенно был чем-то раздосадован и Молли от всей души надеялась, что не она является причиной его недовольства.       — Благодарю вас, мисс Хупер, — изобразив еще одну любезную улыбку, ответил Майкрофт, — но я не намерен ни минутой дольше злоупотреблять вашим гостеприимством и ожидаю, что мой братец последует моему примеру.       — Не дождешься, Майкрофт, — фыркнул Шерлок.       — Шерлок, неужели ты не понимаешь, что не должен обременять мисс Хупер своим присутствием в её квартире? — с раздражением произнес Майкрофт.       — Я нисколько не нахожу общество мистера Холмса обременительным, — быстро сказала Молли и тут же сжалась под недовольным взглядом старшего из братьев Холмсов.       — Ты слышал, Майкрофт, мое присутствие не обременительно, — ухмыльнулся Шерлок.       — Ты ведешь себя как капризный, безответственный ребенок, — резким тоном констатировал Майкрофт. — Подумай хотя бы о репутации мисс Хупер.       — Я умею появляться и исчезать незамеченным, репутация мисс Хупер не пострадает, — заявил Шерлок.       — Ну, а вы что скажете, мисс Хупер? — обратился Майкрофт к девушке, без особого, впрочем, энтузиазма.       — Я всецело доверю мистеру Холмсу, — не колеблясь, сказала Молли, при этом почему-то избегая смотреть на Шерлока.       — Что ж, — кивнул Майкрофт, — надеюсь, вы понимаете, во что впутываетесь и что вам не придется сожалеть впоследствии.       В последний раз взглянув на брата, Майкрофт кивнул в знак прощания и направился к выходу.       Как только старший брат покинул квартиру Молли, Шерлок подошел к девушке и, аккуратно приподняв её подбородок, пристально вгляделся в бледное лицо.       — Молли, я обещаю, что не допущу, чтобы вы пострадали из-за меня и сам никогда не причиню вам вреда, — искренне произнес он.       — Я вам верю, — решительно сказала она.              Шерлок провел в квартире Молли несколько дней, в течение которых девушка старалась делать все возможное, чтобы ничем не вызвать неудовольствия детектива. Она готовила для него блюда, которые удавались ей лучше всего и радовалась, если у неё получалось угодить ему. Молли внимательно слушала его, если Шерлок был в настроении поговорить и деликатно оставляла его одного, если он не был расположен к общению.       Спустя некоторое время Шерлок почувствовал, что готов вернуться к расследованиям и покинул квартиру Молли. Но с этих пор всякий раз, когда ему хотелось подумать в тишине или скрыться от назойливых клиентов, он возвращался к ней.       А жизнь девушки меж тем превратилась в бесконечное ожидание. Молли никогда не знала, когда Шерлок появится снова, поэтому радовалась каждой новой встрече и старалась не задумываться о том, что встреча может оказаться последней. Она не хотела выглядеть в его глазах влюбленной дурочкой, а потому старалась не обременять его неуместными проявлениями любви. Она не позволяла себе ни глупого хихиканья, ни томных вздохов, ни уж тем более намеренно-случайных двусмысленных прикосновений. Молли по прежнему носила свои скромные платья и заплетала волосы в целомудренную косу. Почему-то она знала, что женские уловки и хитрости, которыми так любили пользоваться её балетные приятельницы, чтобы привлечь внимание желанного мужчины, на Шерлока произведут скорее отталкивающее впечатление. Да она и не хотела играть с ним в соблазнение, потому что чем лучше она узнавала Шерлока, тем больше восхищалась его незаурядным умом, своеобразными, но заслуживающими уважения принципами и многими другими чертами, которые он постепенно открывал перед ней.       И в какой-то момент Молли поняла, что восторженная влюбленность юной девочки сменилась глубокой искренней любовью женщины. И этой любви были не страшны никакие испытания.       Молли знала, что Шерлок не испытывает к ней ничего похожего на её чувства к нему, но даже его сдержанное дружеское расположение девушка ценила не в пример выше пылких признаний поклонников, которые появились у неё вскоре после того, как она стала танцевать главные партии. Любовь к Шерлоку раскрыла её талант с новой силой и даже строгая мадемуазель де Валуа заметила, что в её танце появились зрелость и глубина, а полковник де Базиль доверил ей партию Франчески в балете «Франческа да Римини» (1). Иногда Молли хотелось, чтобы Шерлок увидел её на сцене в роли Франчески, а в иные моменты она напротив была рада, что со времен мнимого ухаживания он не появлялся на спектаклях с её участием, потому что на сцене она танцевала свою любовь к нему.              Молли обожала «Грозовой перевал» Эмили Бронте и, конечно, не могла не поддаться мрачному очарованию Хитклиффа, но при этом девушка всегда считала, что в жизни предпочла бы встретить кого-нибудь доброго и открытого, вроде мистера Бингли или Николаса Никльби (2). У Шерлока же едва ли было что-то общее с этими героями. Если и сравнивать его с кем-нибудь из литературных персонажей, то, пожалуй, с капитаном Ахавом (3). Должно быть, думала Молли, глаза капитана, когда он преследовал Моби Дика, горели таким же азартным блеском, каким горят глаза Шерлока, когда он распутывает очередное сложное дело. Впрочем, как довольно скоро поняла девушка, Шерлок с энтузиазмом относился ко всему, что вызывало у него интерес — к химическим экспериментам, боксу, криптографии, творчеству Шекспира и музыке, особенно к музыке.              — Почему вы замолчали, продолжайте петь.       Требовательный голос Холмса, неожиданно появившегося из гостевой спальни, заставил девушку вздрогнуть. Молли лишь недавно вернулась домой после вечерней репетиции и, наскоро перекусив сэндвичами, села за фортепиано — ей не терпелось поскорее разучить песенку Белоснежки из недавно вышедшего диснеевского мультфильма «Белоснежка и семь гномов».       — Мистер Холмс, я не знала, что вы здесь, — испуганно пролепетала она, оборачиваясь.       — Что указывает на вашу беспечность и отсутствие наблюдательности, — проворчал Шерлок. — И, пожалуйста, продолжайте петь, — попросил он.       — Вам действительно нравится, как я пою? — робко спросила Молли.       — У вас на удивление приятный голос.       — «Приятный» — это ваш эвфемизм для «посредственный»?       — Молли, вам известно, что я не использую эвфемизмы, — напомнил Шерлок. — Если я назвал ваш голос приятным, значит, я действительно нахожу его приятным. А вот вашу игру в лучшем случае можно назвать сносной.       — Бабушка сама учила меня, пока была такая возможность, — немедленно начала оправдываться девушка. — Но чем старше я становилась, тем больше времени приходилось посвящать балету. Для занятий фортепиано времени почти не оставалось, но я стараюсь заниматься как только появляется возможность.       — Вам действительно следует заниматься, — заметил Холмс. — У вас безусловно есть способности, но вам не хватает практики.       И Молли действительно старалась. Помимо популярных песен она играла также классические произведения, пытаясь угодить взыскательному вкусу Шерлока.       — Молли, вы же балерина, вам, как никому другому, должен быть понятен смысл слова «легкость», — язвительно заметил Холмс, когда Молли, должно быть в сотый раз, играла Вальс ми минор Эдварда Грига, пытаясь довести свое исполнение если не до совершенства, то хотя бы до чего-то, близкого к нему. — Так какого дьявола вы колотите по клавишам?       — Я не знаю, я пытаюсь опускать руку плавно, но у меня ничего не получается, — беспомощно произнесла девушка. — Должно быть, я просто не способна играть хорошо.       — Глупости, — фыркнул Холмс, — у вас все прекрасно получается в Presto (4).       — В Presto надо играть так быстро, что я попросту не успеваю подумать о том, как нажимать на клавиши. Все получается само собой.       — Вот и не думайте об этом вовсе, — посоветовал Шерлок. — Пусть мелодия сама ведет вас.       Молли попыталась еще раз и, доиграв последнюю ноту, посмотрела на Холмса в ожидании его вердикта.       — Ради всего святого, почему вы играете «фа диез», если в нотах четко указан «соль бемоль»? — снова нашел к чему придраться тот.       — Но это ведь одна и та же нота, — растерянно пролепетала Молли.       — Молли, «фа диез» и «соль бемоль» — это разные ноты, — медленно, словно он разговаривал с неразумным ребенком, произнес Шерлок.       — Это для скрипки разные ноты, а на фортепиано они извлекаются нажатием одной и той же клавиши, — обиженно заметила девушка.       — Молли, вы играете фортепианную пьесу и в нотах указан «соль бемоль», вот и играйте «соль бемоль», черт побери.       И Молли старалась играть «соль бемоль».              А время от времени девушка помогала Холмсу в его расследованиях. И даже опасность, неизменно сопровождавшая их, не пугала Молли, ведь таким образом она как будто хоть на какое-то мгновение становилась частью его мира. Так, например, в деле фальшивомонетчика Марка Когановича (5) Молли сыграла роль спутницы Шерлока на вечеринке, устроенной Когановичем в его лондонском доме, считавшемся сосредоточием жизни столичной богемы.       Родившийся в конце прошлого века в Российской империи Марк Коганович, в начале двадцатых годов уехал из родного Вильно (6) в Париж, где пару лет обретался в квартале Монпарнас (7), а затем перебрался в Веймарскую республику (8), где поступил в школу Баухаус (9). К концу двадцатых годов Коганович превзошел многих из своих учителей, среди которых были такие мастера как Иоганнес Иттен (10) и Василий Кандинский (11). В начале тридцатых Коганович обосновался в Берлине и вскоре женился на умной и скромной девушке из хорошей еврейской семьи. А в тридцать седьмом году Коганович, оставив жену, неожиданно появился в Лондоне и по странному совпадению вскоре после его появления британскую столицу наводнили фальшивые банкноты высочайшего качества.       В очередной раз Майкрофт был вынужден обратиться к младшему брату за помощью. Довольно скоро Шерлок вышел на след Когановича, но для того, чтобы у полиции появился повод взять фальшивомонетчика под стражу, нужны были веские доказательства. Именно такие доказательства Шерлок и собирался найти во время вечеринки в доме Когановича, куда ему удалось проникнуть благодаря знакомству Молли с пассией одного из ближайших друзей художника — балериной из кордебалета труппы «Ballets Russes».       Согласно плану Холмса Молли должна была завладеть вниманием Когановича, чтобы Шерлок мог обыскать его кабинет, не опасаясь появления хозяина. Девушка изо всех сил старалась не подвести детектива, а потому весь вечер простодушно хлопала ресницами и без умолку трещала по-французски, отвлекая внимание Когановича, пока Шерлок обыскивал его кабинет в поисках матриц, использовавшихся при изготовлении фальшивых банкнот.       Как только матрицы были найдены, Молли и Шерлок покинули вечеринку и передали улики представителям Скотланд-Ярда, а ранним утром следующего дня Марк Коганович был взят под стражу.       — Немецкие спецслужбы вынудили Когановича подделывать банкноты, — рассказал Шерлок девушке после того, как фальшивомонетчику было официально предъявлено обвинение. — Немцы намеревались обрушить финансовую систему Великобритании, наводнив её фальшивками, а чтобы Коганович был посговорчивее, они удерживали в заложницах его жену.       — Бедный мистер Коганович, — с сочувствием произнесла Молли. — Ведь он стал преступником не по собственной воле. Но что же теперь будет с его женой?       — Не задавайте глупых вопросов, Молли, — резко бросил Холмс. — Вы и сами прекрасно понимаете, что с ней будет.       — Но это ужасно, — прошептала девушка.       — Именно поэтому я и считаю сантименты дефектом, неизменно ведущим к проигрышу, — сказал Шерлок, делая вид, что не замечает слез, заблестевших в глазах Молли.       О тех чувствах, которые он испытывал к девушке, Холмс предпочитал не задумываться. Молли безусловно нравилась ему и на свой лад он даже заботился о ней. Нашлось немало желающих составить протекцию юной хорошенькой балерине в обмен на определенного рода отношения и потому Шерлок, действуя убеждением, шантажом, а в некоторых случаях и угрозами, не гнушаясь даже при необходимости использовать имя Майкрофта, довольно быстро довел до сведения всех заинтересованных лиц, что девушка находится под надежной защитой.              — Кто была та девушка, с которой я видел вас, когда вы принесли нам матрицы Когановича? Ваша знакомая? — спросил инспектор Лестрейд, когда, вскоре после дела фальшивомонетчика, полиции вновь потребовалось содействие Шерлока.       — Угу, — неохотно промычал Холмс.       — Она замужем или помолвлена?       — В чем состоит причина вашего внезапного интереса к этой девушке? — спросил Шерлок.       — Ну, мне она показалась милой, и если бы вы могли нас познакомить…       — Едва ли это возможно, — отрезал Холмс.       — Значит, все-таки она несвободна, — удрученно заключил Лестрейд.       — В некотором роде.       — Вы странно уклончивы сегодня, — заметил наконец инспектор.       — Вам показалось, — заявил Шерлок. — Я всего лишь хочу предостеречь вас от проявления неуместного интереса к этой девушке.       — Ей грозит опасность? — насторожился инспектор.       — Ей — нет, но вы можете оказаться в опасности.       — Послушайте, Холмс, если девушка находится в зависимости от потенциально опасного человека, мой долг, как полицейского, принять меры.       — Она не скажет вам «спасибо», если вы это сделаете.       — Вы абсолютно в этом уверены?       — Более чем.       — Что ж, как скажете, но хотел бы я знать, почему все лучшие девушки достаются первостатейным мерзавцам, — разочарованно вздохнув, сказал Лестрейд.       — Такова жизнь, просто смиритесь с этим, Галахад, — посоветовал Шерлок, после чего несколько неловко похлопал инспектора по плечу, выражая таким образом дружеское участие.       Жест Холмса настолько изумил инспектора, что он оставил без комментариев тот факт, что в этот раз, коверкая его имя, Шерлок превзошел самого себя. Зато теперь Лестрейд точно знал, что сыщик делает это намеренно, а заодно инспектор сделал еще несколько интересных выводов, которые благоразумно предпочел оставить при себе.              — Твое общение с мисс Хупер становится все более тесным, — иронично заметил Майкрофт как-то в один из первых ноябрьских дней, когда и он и Шерлок вынуждены были подчиниться требованию матушки и явиться на ужин в отчий дом. — Ты всё-таки впутался, братец?       — Она нужна мне для дела, — отрезал Шерлок, давая понять, что не желает развивать эту тему.       — Прежде ты обходился без помощников.       — Почему я не могу использовать помощь Молли, если эта помощь действительно полезна? — раздраженно бросил Шерлок.       — Если будешь повторять это достаточно часто, то, возможно, сумеешь убедить хотя бы самого себя в том, что от мисс Хупер тебе нужна только помощь в твоих расследованиях, — не скрывая сарказма, произнес Майкрофт. — Для меня же природа твоих сантиментов давно очевидна, а твоя недавняя рискованная поездка в Берлин, в результате которой ты, практически под носом у немецких спецслужб, вывез из Германии Ривку Коганович, только подтвердила мои выводы. Впрочем, этот занятный эксперимент в любом случае скоро будет прекращен.       — Это ещё почему? — настороженно спросил Шерлок.       — «Ballets Russes» едет на гастроли в Австралию. И твоя маленькая подружка, как одна из солисток труппы, естественно тоже едет.       «Это мы еще посмотрим», — решительно подумал Шерлок.              Ему даже не пришлось просить Молли остаться. Следующим же вечером Шерлок явился в Ковент-Гарден на «Франческу да Римини», а после спектакля он зашел в гримерную девушки с букетом белых роз. Для закрепления произведенного эффекта Шерлок пригласил её на ужин. Следуя алгоритму, усвоенному им в период мнимого ухаживания за Молли, в течение следующих двух недель, Холмс добился желаемого — в назначенный срок труппа «Ballets Russes» уехала на гастроли без одной из солисток. Воодушевленная его неожиданным вниманием к ней, Молли сама отказалась ехать в Австралию. И даже настойчивые уговоры мадемуазель де Валуа и полковника де Базиля не изменили её решения.       Мысленно поздравив себя с успешно решенной проблемой, Шерлок вернулся к своим расследованиям. В следующий раз Молли увидела его только через полторы недели.       — Мистер Холмс, — грустно улыбнувшись, сказала она. — Если вы не хотели, чтобы я уехала, почему вы просто не попросили меня остаться? К чему было устраивать весь этот фарс с цветами, ресторанами и прогулками?       Под её испытующим взглядом он вдруг почувствовал себя непривычно уязвимым оттого, что Молли читала его, словно открытую книгу.       — А при чем тут мои желания? — резко спросил он. — Молли, если бы вы действительно хотели уехать, вы бы уехали. Не пытайтесь переложить на меня ответственность за принятое вами решение.       — О, но я вовсе не пытаюсь это сделать, — растерявшись от его резкого тона, пролепетала девушка. — Простите, если вам так показалось.       — Мне никогда не кажется, и вам об этом прекрасно известно, — недовольно поморщившись, напомнил Шерлок.       — Конечно… вы правы… простите меня, — окончательно стушевалась Молли.       — Впрочем, я здесь по делу, — тряхнув головой, сказал Холмс. — В субботу я должен быть на приеме, где будет присутствовать человек, интересующий меня в рамках расследования, которое я сейчас веду. Мне нужна спутница.       — Я с радостью составлю вам компанию, — заверила девушка.       — Нет, не вы, — сухо сказал мужчина. — Вы мне не нужны. Мне понадобится спутница совсем иного склада — зрелая, эффектная и остроумная. Я подумал, что вы могли бы порекомендовать мне кого-нибудь из ваших балетных приятельниц.       — Да, конечно, — кивнула Молли, сжимая руки в кулаки, так что побелели костяшки пальцев. — Думаю, что Этель Комптон вам подойдет. Если вы придете завтра, после утренней репетиции, я могла бы представить вас ей.       — Прекрасно, значит, увидимся завтра, Молли.       — До свидания, мистер Холмс.       Как только Шерлок вышел из гримерной Молли, маска напускного спокойствия мгновенно слетела с его лица. Вид девушки, изо всех сил старающейся сохранять самообладание и не заплакать от обиды на его злые слова, причинял такую боль, с которой даже близко не могла сравниться боль от ударов, пропущенных в боксерском поединке.       Молли была небезразлична ему — в этом не было ничего нового, но никогда прежде Шерлок не задумывался о том, насколько она стала ему небезразлична. Как он вообще допустил, чтобы между ними возникли настолько близкие отношения? Эта эмоциональная привязанность, навязчивое желание видеть её, знать, что с ней всё в порядке — всё это действительно было слишком похоже на пресловутые сантименты, которые он не мог себе позволить. Он не желал быть настолько зависимым от другого человека. Не желал быть уязвимым. Майкрофт прав — этот эксперимент следовало прекратить. _____________________________________________________________________________ * Песня Белоснежки из м/ф «Белоснежка и семь гномов» студии «Walt Disney Productions», вышедшего в 1937 году. Премьера мультфильма в Великобритании состоялась 24 февраля 1938 года. (1) Балет «Франческа да Римини» действительно входил в репертуар труппы «Ballets Russes». Он был поставлен 15 июля 1937 года на сцене театра «Ковент-Гарден» балетмейстером Давидом Лишиным. В реальности партию Франчески танцевала Любовь Чернышева. (2) Николас Никльби — герой романа Чарльза Диккенса «Жизнь и приключения Николаса Никльби». (3) Капитан Ахав — герой романа Германа Мелвилла «Моби Дик, или Белый кит». (4) Presto — обозначение быстрого темпа, быстрее чем Allegro. (5) В основу образа Марка Когановича я положила некоторые факты из жизни существовавшего в реальности фальшивомонетчика Соломона Смолянова. Смолянов родился в Полтаве в конце XIX века, а в 1925 году перебрался в Берлин. Он никогда не учился в Баухаусе, в отличие от моего персонажа и не особенно преуспел в качестве художника. Фальшивомонетчиком он стал по собственному желанию, из любви к красивой жизни, задолго до попадания в концлагерь. Тайная немецкая операция «Бернхард» по изготовлению фальшивых купюр (фунтов стерлингов и долларов США) началась только в 1942 году. В Великобритании Смолянов не был, а умер он в 1976 году в Порту-Алегри, в Бразилии. (6) Вильно — так с 1919 по 1939 гг. назывался Вильнюс. (7) Монпарнас — район на юге Парижа, в двадцатых годах ХХ века в кафе и кабаках Монпарнаса любила собираться творческая интеллигенция. (8) Веймарская республика — название Германии с 1919 по 1933 гг. (9) Баухаус (Баухауз) — Высшая школа строительства и художественного конструирования, существовавшая в Германии 1919 по 1939 гг. Такое же название имеет художественное объединение, возникшее в стенах этого заведения и направление в архитектуре. (10) Иоганнес Иттен (1888 — 1967) — швейцарский художник, преподавал в Баухаусе. Автор так называемого Форкурса. (11) Василий Кандинский (1866 — 1944) — русский живописец и график, один из основателей творческой группы «Синий всадник»; также преподавал в Баухаусе.