I got you on my mind

— Но, хён, ты ведь уже пообещал, — хитро щурится Чонгук, отодвигая коробку с фигуркой в сторону и внимательно рассматривая старшего. — Какой хён откажется от своих слов? Юнги думает, что совсем разучился рассуждать и предугадывать, раз его так легко развести на любое подозрительное (он же видел, с каким выражением лица Чонгук просил!) мероприятие. Однако ничего не попишешь — обещал, значит будь добр, выполни. Этот мальчишка! Серьезно попросил о близости. Какой чертовски ребенок. — Хён? — обеспокоенно переспрашивает младший, потому что молчание со стороны Мина затянулось. Не поторопился ли он? Может ли быть так, что Юнги еще не готов к такому? — Да, всё верно, — кивает наконец старший. — Я обещал и не отказываюсь ни от чего, мелкий. Я надеюсь, что ты в курсе, что секс — это важный шаг и… это ответственность, ты точно обдумал свое желание? — Точно, я обдумал его не один раз, и теперь всё точно решил, — уверенно отвечает Чонгук, ерзая на ковре и бросая взгляд на стол. Нет, он не собирался больше есть, просто нужно было чем-то заняться, чтобы не краснеть. Шуга мимолетно смотрит на часы — десять минут первого. Уже Рождество. Почему бы не встретить рождественское утро в объятиях того, кого любишь? Старший поднимается с пола, за ним встает и Чонгук. — Давай, убирай пока со стола, а я схожу домой. — Что? Хён, куда ты? — младший не понимает, зачем куда-то идти сейчас. Они обо всем договорились, что Юнги задумал и зачем уходит? — Просто подожди десять минут, Чонгук-а, — парень целует этого решительного ребенка в лоб, а затем уходит одеваться. Нужно поспешить, чтобы Чон не надумал себе невесть чего.

***

На исходе уже пятнадцатая минута, а Юнги до сих пор нет, и Чонгук волнуется. Он убрал со стола (дело нехитрое), распаковал фигурку Трику и успел рассмотреть ее как следует. Мысль о том, что он поторопился со своим «хочу провести ночь с тобой», назойливо крутится в голове, вызывая беспокойство. Младший даже почти решается сказать, что он пошутил, но дверь открывается и входит Юнги. Чонгук незамедлительно подрывается его встречать. — Ну, не случился Апокалипсис, пока меня не было? — Юнги намекает на то, как испуганно и взволнованно Чонгук переспрашивал «хён, куда ты». Однако заметив, как поджимает младший губы, вспоминает, что под его мягкой кроличьей шерсткой явно спрятано что-то особенное. — Так зачем ты домой уходил? Что-то не выключил? — Чонгук помогает парню снять куртку, а после удивленно пытается заглянуть в оттопыренный внутренний карман верхней одежды, но хён резво отбирает вещь и гонит Чона прочь, мол, сейчас получше опробуем игру, иди включай приставку. А если на самом деле — Юнги ходил домой за презервативом, смазкой и кое-чем ещё, что должно помочь Чонгуку расслабиться. Мин волновался, будто и сам впервые собирался заняться любовью. Вроде бы всё начало налаживаться и теперь, раз дело дошло, нельзя ничего испортить. Медлить и ждать следующего дня — тоже. Чонгук в своей чудесной темно-синей рубашке, которая натянулась на спине, предупреждая, что кролики — сильные существа, наблюдает за движением главного героя игры, выполняя инструкции. Юнги, успевший много о чем подумать, пока искал принадлежности, на всякий случай обдергивает свитшот, после чего усаживается за спину младшего, опуская руки на плечи Чонгука и заставляя его отвлечься. — Хён, ты обиделся? — ставя игру на паузу, интересуется Чонгук, хочет повернуться, но не разрешают. — Прости, Юнги, если я поторопился, ты скажи… А? Хён? — Чон удивленно наблюдает за тем, как Шуга ловко расправляется с пуговицами его рубашки, прижимаясь грудью к спине. Он не обиделся. Он…всё решил и начал действовать. Невольно по спине Чонгука бегут мурашки и он страшно волнуется. Всякие видео не идут ни в какое сравнение с практикой в реальности! — Ничего я не обиделся, глупый, — непривычно низким, с хрипотцой голосом отвечает Юнги, высвобождая последнюю пуговицу из петельки и стаскивая рубашку с Чонгука за рукава.— Ты остолбенел? Двигайся и не бойся. Чонгук очень послушен: он поворачивается лицом к Шуге, отмечает несправедливость в том, что хён одет, а он тут уже наполовину голый, но все мысли отрезает ножом, когда щелкает бляшка ремня — расстегнутого теперь. Он даже забывает, что они вообще-то находятся в гостиной, а не в спальне, и секс на полу — это вау, потому что Юнги снимает свой свитшот. Будь он вампиром — давно бы светился, настолько светлой была его кожа, так манила. Они оба раздеты не до конца, пытаясь скрыть очевидное возбуждение и влечение друг к другу. Юнги — потому что анализирует, Чонгук — робеет. — Закрой глаза и не открывай, пока не скажу, — приказывает Мин, а затем берет в руку небольшую белую капсулу, проталкивает её сквозь приоткрытые губы Чонгука и целует, разделяя удовольствие на двоих. Шуга очень кстати вспомнил о последней дозе амфетамина, оставшейся еще с их совместных с Ви ночей. Под это легко расслабиться, а напряженному Чонгуку, который едва не трясся от волнения, это было просто необходимо. Поцелуй длится ровно столько, чтобы наркотик подействовал на обоих, и Чонгук чувствует себя странно спокойно, и не странно — возбужденнее, чем раньше. Он не пробовал такое ни разу (и вряд ли Юнги еще раз решится портить мальчика-кролика), но ощущает действие амфетамина сполна. Раздеваться намного легче, а щеки не краснеют при виде квадратика презерватива и бутыли с прозрачной вязкой жидкостью внутри. Обнаженный Юнги, видя затуманенный взгляд младшего, не медлит — щедро поливает смазкой на руку, а после обхватывает чужую возбужденную плоть, заставляя Чонгука вздрогнуть. — Юнги… — шепчет Чон, не пытаясь сопротивляться, но понимая свою будущую роль. — Хён, ты думаешь, я смогу?... — его никто не спрашивает, и говорить больше некогда — Шуга временно (лишь на один раз, вероятно) берет на себя роль ведущего. — Замолчи и надевай, — в руки Чонгука попадает открытый презерватив. В отличие от разомлевшего младшего, Юнги действие наркотика оборачивает себе на пользу — он становится резче и сосредоточеннее, и, несмотря на большое желание расплавиться в явно сильных руках Чонгука, пока что подготавливает себя. Секса у него не было давно, так что без смазки дело не обходится. Частично в голове Чонгука яснеет, так как мысль «как по-блядски красиво выглядит Юнги с пальцами внутри себя» занимает все пространство. Руки перестают дрожать, уверенность растёт прямо пропорционально с желанием отыметь это чудное тело, нежное на вид и гадкое на характер. Когда всё и все готовы, старший залезает на колени к Чонгуку, трется собственным членом о его живот, снова целует — мокро и развязно, как любит, а затем медленно насаживается на член младшего. На глазах выступают слезы — то ли Юнги недостаточно поработал с собой, то ли достоинство Чонгука увеличилось. Сам Чонгук, кстати, вовсю плывёт, давно распрощавшись с рассудком и прочими здравыми мыслями, кроме одной — той самой. Он берет ситуацию в свои руки, и когда Шуга отвечает кивком на «можно, хён?», начинает двигаться, придерживая старшего за талию и осыпая его лицо бесконечными поцелуями. Их стоны звучат идеально в унисон, сердца бьются одинаково часто, а Юнги очень щедр на укусы, позволяя оставлять на своей шее засосы. Он больше не главный и всё, что может — это обнимать Чона за шею, двигая бедрами навстречу его. И наркотики больше ни к чему — они взаимозависимы друг от друга, это гораздо хуже кокаина или амфетамина. Осмелевший Чонгук меняет позу, роняя Шугу на спину и нависая сверху, потому что (он в кино подсмотрел) так можно закинуть ноги старшего к себе на плечи, двигаться резко и любоваться его блаженным выражением лица. Ещё можно гладить старшего по животу, а потом взять в руку влажный от естественной смазки член, доводя до хёна и себя до общего оргазма. Насколько сильного для обоих, что Чонгук до крови прокусывает губу, сжимая бедра старшего до отметин, а Юнги на несколько секунд теряет сознание, невольно вздрагивая всем телом. Возможно, сказалось длительное воздержание, но скорее всего — Чонгук просто чертов настоящий кролик, даже в свой первый раз. Ковер сейчас для них мягче любой перины, и младший медленно отстраняется от разомлевшего Юнги, как можно скорее снимая презерватив и укладываясь рядом. Тишина заботливо укутывает, а цветные точечки от гирлянды перебираются на тело Юнги. Скоро и оно станет цветное — красное и розовое, там, где целовал и трогал Чонгук. Шуга запачкался, но дел не знает, предпочитая прижаться с горячему телу парня и засопеть носом в плечо. — Хён…ты смотрелся как порно-актер, — шепчет Чонгук, вызывая приглушенные смешки Мина. — Правда, так…красиво. Скажи…все нормально? — младший скользит указательным пальцем от плеча Юнги до его бедра. — Я круче порно-актеров, потому что делаю это по любви, — улыбаясь, произносит Шуга, прикрывая глаза. — С Рождеством тебя, Лунный кролик. Ты…в самом деле, кролик. А волновался-то! — за такое Юнги щипают за ягодицу, а Чонгук краснеет. Он получил свой подарок, и теперь задумался о следующем. Но лучше подарить его на кровати, и без подсказок, он теперь почти не волнуется. — Эй, замолчи! — младший обнимает Мина рукой. Ему тепло, и вставать никуда не хочется.— С Рождеством, хён. Я люблю тебя. За окном хлопьями валил снег, фонари заливали светом улицы, атмосфера была совершенно сказочно-рождественская, а в квартире Чонгука под его боком притаилось абсолютное счастье, улыбаясь во сне и посапывая. И это лучшее Рождество в жизни.