Волчий оскал

Я тихо встала и засобиралась. Было ровно десять. За полчаса добегу, потом подожду немного. На Кингс-Кроссе на меня нехорошо косились. Очень нехорошо косились. Понятно, что девочка в серых ботинках, гетрах, платье и берёте с огромным чёрным чемоданом не вызывает доверия. Я вздохнула и, разогнавшись, нырнула на платформу. А потом из меня выбило воздух что-то тяжёлое. — Смотри, куда прёшь! — выдала я, удерживая берет на голове. И только потом удосужилась поднять глаза. И скривилась. Опять мать Эвелины. Но это значит, что она сама уже в поезде! Я показала рога у себя же на голове, и, подхватив чемодан, нырнула в первый же вагон. А потом пошла смотреть, кто в каком купе сидит. Старосты, старосты, старосты, никого, никого, Грейнджер, никого, Лонгботтом, никого, никого... Лина с близнецами. — Салют! — вскрикнула я и ворвалась в купе к друзьям. Те начали яростно ощупывать мои руки и тыкать в бока, проверяя, насколько долго меня будут откармливать. Близнецы тоже были в курсе, что меня отправили в приют. Все начали рассказывать о своём лете. Дольше всего слушали меня. А потом Лина вытащила петарды. — Да ты хоть представляешь, сколько всего с ними можно сделать? — восхитился Фред. — А давайте взорвём унитаз! — предложила я. — А то в прошлом году вы просто отколупали крышку, так ведь неинтересно! Мы заржали. — Кстати, а вы знаете, кто будет преподавать ЗоТИ в этом году? — спросил Джордж. — Златопуст Локонс! Нет, ну вы представляете?! Эвелина поперхнулась. — Ну и кто это такой? Я не в теме, — зевнула я. — О-о, сама скоро поймёшь. Скажу одно, помешан на самом себе, — хмыкнула Эвелина. Я зевнула. Просто не придавала этому значения. А потом сгоняла в конец состава переодеться. Форма сидела как влитая. Вернувшись, мы продолжили веселиться, строя планы на год. В один момент близнецы, глянув в окно, пригнулись и прижали руки к голове. Поняв, что сейчас будет, я тоже сделала так, только дополнительно вцепившись в сиденье, как оголодавший клещ в собаку. Поезд затормозил, и сверху посыпались чемоданы. Благо, никого не убило. Мы высыпали из вагона. Хагрид привычно собирал первокурсников. Остальных вёл Филч. Многие зевали и ругались. Недавно тут прошёл дождь, поэтому всё хлюпало под ногами, как неизвестно что, вызывая не самые приятные ассоциации. Но это был мой дом. Мой первый, настоящий дом. Нас повели прямо в зал. Там директор произносил приветственную речь. У меня чуть вывих челюсти не случился, о чём я не переминула сообщить. — То есть вывихнутых мозгов тебе не хватает? — хихикнул Джордж, за что получил в бок вилкой. — Больно же! Я пожала плечами и засунула вилку в рот. — Ты не ты, когда голоден, — хмыкнула Эвелина. — Сейчас людей жрать пойдёшь. — Ага, ты первая на очереди. Распределение было в самом разгаре. Стоит ли мне говорить, что Гриффиндор был самым многочисленным? А Слизерин малочисленным? Как говорится, реклама — двигатель торговли, а в роли рекламы выступали Хагрид и МакГонагалл. Ведь именно они навещали сирот и маглорождённых. Когда появилась еда, зал заметно оживился. Все набросились на блюда, уплетая за обе щеки. Более опытные старшекурсники хотели оставить место и для десертов, которые появились получасом позднее. Я не особо налегала ни на то, ни на другое, просто потому что опять пожадничаю и жалеть потом буду. В конце концов все спели гимн, от которого не только у меня заложила уши. А ещё сильно настораживала строчка «научи хоть чему-нибудь». А в комнате нас уже ждала встрёпанная Гермиона. Она улыбалась от уха до уха. — Какие планы на год? — спросила она. — Дурью маяться, — ответила Эвелина. — Я хочу частичным обращением побаловаться, — сказала я. — Ну типа только лапы или наполовину. — А разве не так сразу надо было начинать? Я мотнула головой. Я потом поцокала языком, прикидывая, как это лучше объяснить. — Ну смотри, допустим, ты поднимаешь что-то тяжёлое, к примеру штангу. Как её легче поднять: рывком или плавно? — сообразила я. — Рывком, — не задумываясь, ответила Гермиона. — Точно также и с превращением. Полное — это когда ты раз, — я хлопнула в ладоши, — и обратился. А когда частично, сохранить контроль намного сложнее. Кстати, во! Я достала из карманов руки с длинными острыми когтями — моим успехом. — Прикольно! — выдала Лина и потрогала когти. — Острые. А ещё что можешь? — Зубы могу. Но только их не трогай. Иначе можешь заразиться, если поранишься, — серьёзно сказала я и открыла рот, полный острых зубов. — Во! Гермиона шарахнулась. — А лапы можешь?! — Эвелине явно понравились мои шуточки. — Только шерсть, — вздохнула я. — И только на всём теле. — Покажи! Я вздохнула. А потом услышала взрыв хохота. — Ой, не могу! — наконец выдала Гермиона. — Убирай уже. — Только убираться будете вы, — сказала я, и вся шерсть просто осыпалась на пол. — Э?! *** Я тихо шла по ночному коридору, села сдерживая боль, страх, влечение и ярость. А ещё рык, клокочущий где-то в горле. В конце концов я решила, что будь, что будет, и побежала. Не страшась, что меня поймают. А как только забежала под спасительные кроны деревьев, вскинула голову и завыла. А затем всё оборвалось... *** — Куда она могла деться?! — ударила по столу МакГонагалл, глядя на соседок по комнате Вивьен, которую искали вторые сутки. Учителя, бывшие там же, развели руками. Они счастливо выдохнули, когда Локонса и учениц вытолкнули за дверь, чтобы Снейп мог задать вопрос: — А никто не думал чуть более широко, чем убийство и побег? — а потом, помолчав, он добавил. — Какая сейчас фаза луны? Спраут, прижав руку ко рту, ответила: — Полнолуние... — Она высшая, не говорите ерунды! — высказалась МакГонагалл. — Она не обращается. — Она может не обращаться, — холодно сказал Снейп. — Да и само обращение, как и сопротивление ему, крайне болезненно. Да-да, именно сопротивление. И его эффект похож на эффект аконитового зелья. Чем дольше сопротивляться... тем хуже становится превращение. Она просто не могла больше терпеть. А искать надо, скорее всего, в Запретном лесу. Думаю, белого волка-оборотня все заметят. А если не найдём, к началу старения луны сама вернётся. Главное, если кто-то всё-таки решиться отправиться на поиски, чтобы вас не покусали. Ликантропия не лечится. Профессора помрачнели. — Отправим отряд из нескольких учителей в эту ночь. И Хагрида тоже, — наконец сказала МакГонагалл. — Кто за? Единогласно. Этой же ночью на поиски отправились Спраут, Снейп, МакГонагалл, Хагрид и увязаться Локонс. — Так кого мы ищем? — решил озаботиться он. — Белого волка-оборотня, — сквозь зубы ответил Снейп. — Ах да, я убью эту тварь, он неё даже шкуры не останется! — оскалился Златопуст. — Ни в коем случае! — возмутилась Спраут. — Поймать живым! Увечий не наносить! За каждую царапину головой отвечать будете! Сама профессор была крайне доброй и заботливой. Но когда дело касалось учеников, которых она безумно любила, какими бы они не были, Спраут становилась страшной женщиной. — Никаких боевых заклинаний не использовать. Ни Экспеллиармус, ни Остолбеней, ни Ступерфай, вообще ничего. Только магические верёвки, — предупредила МакГонагалл. — Если нашли — зелёные искры, если увидели следы — розовые, если ранен он или вы — красные. Все кивнули и разошлись в разные стороны. Златопусту не доверили идти одному, сказав, что он будет охранять профессора Спраут. — Позвольте спросить: а зачем мы вообще ловим оборотня живым? И связываем, вместо того, чтобы применить моё известное заклятье обращения или убить? — поднял светлую бровь преподаватель ЗоТИ. — Надо. Профессора помолчали. Недолго. — А вы знаете о моих... — С меня хватит! Молчите и слушайте! Волки слышат на расстоянии девяти километров, а оборотни — ещё дальше! Да и зрение у них получше, чем у некоторых! — закричала Спраут. Шли молча долго. Пока не услышали какой-то полурык-полустон. Около дерева стоял оборотень. Огромный белый волк стоял на задних лапах. Ему было тяжело. Острые когти передней лапы впились в кору дерева. А потом он завыл. Профессоров поразила грация волка. Высокий, худой, мощные, но тонкие задние лапы, почти девичьи запястья вкупе с огромными ладонями и когтями. А глаза алые. И в них не звериная жестокость. В них был острый как бритва ум и почти полное понимание происходящего. Спраут поняла руку и выбросила вверх зелёные искры, а потом верёвки из палочки. Оборотень сначала дёрнулся, а потом просто уставился на преподавателей умными глазами. Понимал, что магические верёвки слишком прочны. А когда Спраут подняла на него палочку, чтобы произнести усыпляющее заклинание, зверь покорно закрыл глаза. А потом уронил голову. *** Я очнулась от головной боли. Причём, не в лесу, а на чём-то мягком. Было немного сыро и промозгло. Я попыталась открыть глаза, но как только я это сделала, в голову как будто кинжал воткнули. Я рывком села и схватилась за неё, запуская пальцы в волосы. — Лежать! — услышала я сердитый мужской голос, который снова больно резанул по ушам. — Сейчас дам обезболивающее. Холодная склянка коснулась моих губ. — Да, после такого долго отходят, — сказал голос. А приоткрыв глаза, я узнала в человеке Снейпа. — Вы в подземелье, мисс Хоронс. Увы, оборотня мы не могли положить в лазарет. Сами понимаете. Оклемаетесь — отправлю с вами кого-нибудь до башни Гриффиндора. Как будто специально на такой верхотуре вас поставили, чтобы больные добраться не могли. Профессор ещё немного побурчал, а потом успокоился и сел в кресло. — Я никого не укусила? — спросила я. — Нет. Сразу в лес убежали. Специально? — Да. Я не могла терпеть, поэтому решила выбежать холя бы в лес, чтобы себя не выдать и никого не подставить, — выдохнула я. — Ликантропия не лечится. А если передастся высшая — то можно просто не пережить обращения. Поэтому смертность среди таких, как я, очень большая. Просто терпим слишком долго, а потом не переживаем превращения. Либо в деревню какую-нибудь врываемся, либо просто кусаем, — выдала я. — Да, в вашем случае лучше сожрать полностью, чем надкусить, — усмехнулся Снейп. — Кстати, вы пропустили новости. Оборотни снова твари. А высшие — условно разумны. Как кентавры. Вроде не люди, но с мозгами. Но из школы вас не выгоняют. Он помолчал. — Кстати, а как давно вы не обращались? Я задумалась. — Каникулы, весь прошлый год и примерно полгода у маглов, — после минутного молчания ответила я. — Удивительная выдержка. Через несколько минут я села. И уставилась на Снейпа. — Говорят, вы прекрасный менталист, — сказала я. — Можете меня научить окклюменации? Снейп поднял бровь. — Насколько мне известно, мысли Высших оборотней невозможно прочесть, ровно как и просто залезть к ним в голову. — Да. Но тогда можно будет очень легко догадаться, кто я такая. Я хочу поставить перед нерушимым пару ложных барьеров. Так будет лучше, — протянула я. — Дело в том, что я имею весьма призрачное представление об этом. — Ясно, — сказал Снейп. — Я так полагаю, вас ещё и легилименции надо обучить? Я кивнула. — Азкабан, мисс Хоронс. Давайте я сначала спрошу: как нельзя использовать магию? — В школе, открыто, на МакГонагалл и палочкой Олливандера, — сказала я. — Мне нужна ещё одна палочка... Я вздохнула. На первой должен быть бред первокурсника-второкурсника: Люмос, Репаро и подобное. А на второй — всё остальное. — Предлагаю выход, мисс Хоронс: я даю вам порт-ключ на улицу Около и За, а вы отрабатываете у меня в кабинете месяц. Думаю, это вам пойдёт даже на пользу. А палочки, купленные за границей, не отслеживаются в Британии, — заключил Снейп. Я кивнула. — Там по-английски говорят? — Говорят. На Около и За закупаются студенты Дурмстранга, а там знаете какой разброс по национальности? *** До вечера я сидела в лаборатории, а по совместительству комнате (или наоборот) профессора Снейпа. Он комментировал всё, что творил в своих котлах и склянках и был настоящей кладезю информации. А ещё он, как оказалось, любил вопросы. Только умные. Не вопрос ради вопроса, а вопрос ради ответа. Поэтому я узнала много интересного о зельях, в рамке программы и не очень. Кое-что даже записала. Пусть и на отдельные листки, но потом сообщу дневнику. В конце концов, Снейп скомандовал: — Вот порт-ключ. Пароль: Гримм. Окажетесь в подворотне. Выбирайтесь скорее. Лавку не пропустите это точно. Там подороже, чем у Олливандера, но гораздо лучше. Возьмите, — мне протянули непримечательную ложку и мешочек. — Сколько там? — Сто пятьдесят. В дар. — В долг. — Хорошо, в долг. Я вздохнула. Ну и как мне это отдавать? Работать пойти? А где? — Мисс Хоронс, гордость — это хорошо, но примите это. До окончания школы вам такой суммы точно не потянуть. А теперь марш! И возвращаетесь быстрее! Я кивнула. И шепнула: — Гримм... А потом меня завертело... Конда чувство дезориентации прошло, я увидела тёмную кирпичную стену. Но сама Около и За была волшебна! Всё горело, везде кто-то сновал, что-то говорил... не чета Косой Аллее! Я поправила шляпу. И пошла в одну из сторон улицы. То, что лавку волшебных палочек не пропустишь — это точно! Тёмная, на прилавке ничего нет, но оттуда сразу веяло магией. Тонко звякнул колокольчик. Внутри было мрачно. А за столом сидел мужчина. — Дурмстранг? Нет, девушка. Шармбатон? Нет, из рамы торчать будет... Хогвартс? Редкие гости, — усмехнулся мастер. — Чем Олливандер не угодил? — Качеством, — ответила я. — Не верю, что можно сделать палочку для человека заранее. Грегорович пристально посмотрел на меня. — Да. Старый пердун Олливандер думает, что можно взять три вида сердцевины и несколько видов древесины и сделать идеальную палочку. Как бы не так, — мастер встал и поманил меня пальцем. — У тебя денег-то хватит? — Хватит. — Прекрасно, — он распахнул двери мастерской. — Иди сюда. Я смело шагнула в огромную комнату и втянула воздух, полный запахов дерева. И не смогла сдержать улыбки. У Олливандера пахло пылью. — Да. Иди выбери себе дерево. Слушай отклик. Что такое «слушай отклик» я уже знала. Тяжело объяснить, но делается это с закрытыми глазами. Касаешься вещи и, если хочется остаться, кататься её дальше, то это отклик. А если руки чешутся и хочется уйти — лучше уходить. Я шла вперёд и касалась брусков дерева. Потом резко остановилась. Брусок дерева будто тянулся ко мне. — Орех, — провозгласил Грегорович. Сердцевину палочки выбирала похожим образом. Только вот столкнулась с непонятным: мне нравились две сердцевины. — Чешуя василиска и волос оборотня, — хмыкнул Грегорович. — Предсказуемый выбор. Во втором случае. Я поперхнулась слюной. — Таким, как вы, невозможно залезть в голову. — Права я была: пора окклюменации учиться, — выдохнула я. Грегорович рассмеялся. — Тогда стоит выбрать чешую василиска. Она мощная, но поможет контролировать силу. Я лишь кивнула. Через несколько минут палочка была готова. Орех был не тёмным, но и не слишком светлым. Внутри дерева не бушевала сила, как в палочке Олливандера. Она сидела и ждала, затаившись, выжидая нужный момент. — Змея — мудрейшее животное. А василиск — ей родня, — сказал Грегорович. — Опробуйте. Я осторожно взмахнула. Из палочки ринулась сама тьма, но она ничего не тронула. Ничего, кроме крайне не понравившихся мне волос вейлы и единорога. Я вздохнула. Сила в палочке явно была довольна, только не урчала, честное слово. — Да, палочки, сделанные специально для своих хозяев — живые. У них нет чётко выраженных мыслей, но есть чувства. Обидится — перестанет работать, — предупредил Грегорович. — Если бы я был Олливандером, я бы сказал: орех и чешуя василиска, тринадцать дюймов, идеально подходит для... да для всего она идеально подходит! — А если бы вы были Грегоровичем? — То я бы сказал: с тебя сто двадцать галлеонов! Но сейчас я скажу: с тебя пятьдесят галлеонов! Потому что чешуя василиска не выбирает кого попало, а с оборотнями ссориться — себе дороже. Я просто отдала те пятьдесят галлеонов, радуясь удаче. Удаче — потому что обычно цена палочек Грегоровича колебалась от семидесяти до двухсот галлеонов. Я радостно выбежала из мастерской. И решила дойти до конца улицы. Поглазеть. И когда мои планы сбывались? Мимо меня пролетели два заклинания и крик: — Стоять! А потом здоровый мужик с поистине звериной грацией ринулся ко мне. Я втянута воздух. Оборотень. Я ловко нырнула ему между ног, благо размеры позволяли, и помчалась через мост. Но меня резко схватили за воротник и прижали к телу руки. — Авроры, ни с места! Иначе через месяц пацан будет выть на луну! — рявкнул он. — Не трону. Луной клянусь, — уже шепнул он мне на ухо. — Напугали ежа кактусом, — ответила я. — Ты не тронешь. А вот они — очень даже. Авроры не будут тревожиться. Один оборотень. На выходе — два. Лучше сразу убить обоих и не беспокоиться. — Фенрир Сивый! Вы задержаны! Отпустите ребёнка! Я выругалась. Крупная же рыбка попалась. А потом выругалась ещё раз: порт-ключ выпал из кармана и упал на асфальт. — Ложка на полу — порт-ключ, — шепнула я. — Хватай и давай мне. Сивый даже спрашивать ничего не стал: схватил ложку, приложил её к мой руке. И я крикнула: — Гримм! На этот раз чувство дезориентации было меньше. И пришла я в себя раньше Сивого. Но склонившийся надо мной Снейп в уже незнакомой мне комнате — это нечто. — Тупик Прядильщиков, — выдохнул он. — Мисс Хоронс, вы за палочкой или за питомцем на Около и За ходили? — За палочкой. А он сам увязался, — я поморщилась. — Вставай, блохастый! Хватит дохлым прикидываться! Фенрир Сивый встал. И посмотрел на меня. Долгим, немигающим взглядом. — Что? — решилась на реплику я. — Тоже кусаная или рождённая? — Высшая. Фенрир уважительно кивнул. — Разобрались? — холодно сказал Снейп. — Сивый, тебя то как сюда занесло? — Ну, дали денег маленько, задание тоже. И решил закупиться перед делом. А в Болгарию ближе всего. Ну и, чего таить, стаканчик пропустить в таверне. А там этот Люпин, волчий позор. Он в меня Аврорам пальцем и тыкнул. Я девчонку схватил, погрозил обратить. А та: «Напугали ежа кактусом». Ну я и оторопел. А потом этот порт-ключ, — закончил Фенрир, глазея на меня. — Ты прости, мелькая, просто Высших давненько уже не было. Стая вообще уже начала считать, что это сказки. Я кивнула. — Лови, мелкая, — выдохнул Сивый, бросая мне нечто серебристое. Это оказалось кольцом. На нём была перевернутая буква «N», перечёркнутая одной вертикальной линией. — Обротень. Значит, что ты под защитой стаи. Хром, не сломается. Я уверенно одела кольцо. То сжалось по размеру. — По совместительству — индикатор ядов. Ликантропия — против болезней, а не зелий. Люди, кстати, его не видят. А вот оборотни всегда разглядят. Снимешь — станет видимым. Ну а я пошёл, — Фенрир ухмыльнулся и вырвался на улицу. — Щиты? — подняла глаза я. — Снял. — Прелестно. Кстати, что там за история с «волчьим позором Люпином»? Вы ведь знакомы, я это знаю. — Мисс Хоронс, надеюсь, вы читали что-то кроме школьных учебников? — Читала, конечно. Про то, как отец Римуса Люпина сказал, что оборотни — твари. И они ни с того, ни с сего обратили семерых невинных деток. Полагаю, данная версия составлена для пятилетних и притянула за уши. — Ну почти. Дело в том, что позже устроили облаву на стаю Фенрира. Насиловали девушек, топили младенцев, убивали остальных. Именно топили. Со словами «именно так надо поступать с волчатами». Одна из изнасилованных девушек — дочь Фенрира, а утопленный младенец — его сын. Однако Сивый смог удержать стаю от мести. Только обращение и только дети тех, чьи подписи стояли на документах. Всего семеро. Шестеро сейчас вполне нормально живут в стае. Родители седьмого от помощи отказались. Стоит ли мне говорить, чьи это были родители? — И так ясно. Как понимаю, глушит зверя зельями и постоянно ментально его пинает? — Верно. Я вздохнула. Ну и придурок получается. Идиотизм полный. С внутренным зверем нужно сначала смириться, потом подружиться и только потом пробовать управлять. Такие, как Фенрир делают это легко из-за многих лет тренировок, а у таких как я — это в крови. Я и волк — одно целое. Мы родились вместе. Только как ребёнок учится ходит, так и волк учится вырываться на свободу. В первый раз я обратилась в шесть лет. А потом меня стали запирать. Но я к тому времени уже довольно тесно сдружилась со своей волчицей, поэтому разум у нас был общим. А потом я начала ей запрещать захватывать тело. Она обижалась, она злилась, но потом всё же я добилась своего. Она смирилась с моим главенством. Но всё равно пыталась вырваться. А даже если и не пыталась — всё происходило непроизвольно. Пока я думала, профессор переместил пеня в класс зельеварения, уведомил всех учителей о том, что я иду и меня надо пропускать и отправил в башню Гриффиндора. Только вот я не учла, что пароль сменился, и Толстая Дама категорически отказывалась предоставить его мне. Я рычала, просила, грозилась разорвать картину к чертям, но ничего не добилась. А потом вышли Фред и Джордж. — Вивьен!!! — хором сказали они и затянули меня в гостиную. — Пароль: перо грифона. — Вот спасибо, — выдохнула я. — Я-то думала, что всю ночь там проторчу. — Ты где пропадала?! Столько всего произошло! — Я, кстати, как петарды использовать придумала! — ухмыльнулась я. — Сейчас за Линой сгоняю. Я буквально ворвалась наверх. На удивление, усталости я совсем не чувствовала, а даже наоборот — как будто только что встала после долгого сна. А потом я стала и посмотрела на кольцо. Вольфсангель. Приглядевшись, поняла, что руна переливается. Видимо, она и подарила мне бодрость. Обычные оборотни после полнолуния выглядят как после тяжёлой болезни. Так вот чтобы они прыгали, как козлики, и придумали такие кольца. Очень умно, Серая Спина. Я ворвалась в комнату под визг Лины, которая переодевалась. — Не ждала?! — возмутилась я. — Ну точно не сейчас! — Катись вниз! И я сама убежала. А потом собрала друзей в кружок и начала рассказывать о петардах... *** Я снова сидела под профессорским столом. Рядом со мной давились смехом Лина и Фред. На этот раз я прилизала волосы специальным гелем, который выдал мне Снейп для приготовления зелий: один единственный волос может стать фатальным для многих снадобий. И шуток. У меня в руках была нитка, которая тянулась к наждачной бумаге, прикреплённой к верху петарды, которая в свою очередь стояла прямо в винегрете всеми любимой (почти) профессора Минервы МакГонагалл. Нить Фреда тянулась к блюду Хагрида, а нить Лины — Локонса. Джордж записывал всё на четыре куска красивого разноцветного стекла. Конечно, драгоценные камни и металлы намного лучше держат магию, но у нас без вариантов. Раздался стук вилок. — Три... — шепнула я. — Два... — похватала Лина. — Один, — вздохнул Фред. — Весёлый год начинается, — ухмыльнулась я и дёрнула за свою нить и закрыла уши. Фред и Лина сделали то же самое и поползли за мной в другой конец стола. Потом мы дёрнули верёвки, которые придерживали «двойной бок» ткани на торце стола. Он упал и скрыл нас от глаз учителей. А потом раздались три громких хлопка, тишина и гомерический хохот. Мы дали друг другу пять и под шумок свалили из зала. Только мы вышли из зала, как нас настиг крик: — Мисс Хоронс, мисс Крохлок, мистер Уизли и мистер Уизли! В мой кабинет. Мы синхронно вздохнули. Однако подхихикивающие ученики подавали надежды на светлое будущее.