Бумажные поезда

Читайте книги, когда хотите что-то понять в своей жизни. Читайте правильные книги. Читайте так, чтобы потом вздохнуть с облегчением, подумав, что на самом деле всё прекрасно. Покупайте книги, прочитав в магазине последнюю страницу, чтобы сердце задрожало, и вы поняли — это оно, то, в чём нуждается моя душа. Храните книги на полках, храните и думайте о том, что их истории должны жить. История Чанёля спит на диване в гостиной, укрытая тёплым пледом, пока сам Чанёль смотрит на неё, разговаривая с Луханом по телефону и выслушивая то, что Лухан немного задержится в своей поездке. Остаётся смириться с тем, что Бэкхён теперь спит на диване не только с Чанёлем, но и с большим рыжим котом, который почему-то Чанёля вообще игнорирует. И тот факт, что Бэкхён теперь весь такой домашний, никуда не уходит, сводит Чана с ума. Просто это неправильно — совсем не то, что должно было быть. Чанёль хотел бы честно сказать Бэкхёну, что он волнуется за него, когда уходит на работу или в институт, ведь в его памяти стоит образ мокрого Бэкхёна, который прижимается к его груди и просит просто постоять так с ним. А дождя уже давно не было, и поэтому Чанёль надеется, что этот образ скоро сотрётся из его памяти, как рисунки на песке стираются волнами океана. Легко – бесшумно. Очень часто Бэкхён не спит, он просто закрывает глаза, проваливаясь в тягучую дрёму, сквозь которую он даже спиной чувствует внимательный взгляд Чанёля, старающегося его не разбудить, что у него, честно говоря, плохо получается, ведь у Чана всё громко — даже его тихие шаги. Когда Бэкхён якобы просыпается, он гладит по пушистой спине кота, всё время спящего с ним, и он никогда не скажет Чанёлю, что кот так похож на него, кудряво-рыжего соседа, который сам того не понимая, привязывается к Бэкхёну. Их соседская жизнь превратилась в совместное времяпрепровождение, наполненное ароматами вкусной еды и туманом бэкхёновских снов, которые ему снятся всякий раз, когда он позволяет усыпить себя, положив голову Чанёлю на плечо — сам тот ещё кот. А куча книг у дивана совсем уже не смущает ни одного обитателя этой квартиры. По вечерам эти книги кажутся обычным предметом мебели, вполне вписываясь в обстановку небольшой квартирки. Особенно они сочетаются с торшером, купленным Чанёлем, чтобы было чем заняться ночью, пока Бэкхён спит, неосознанно не давая уснуть Чану. Лето в их квартире тоже нашло себе место в виде светло-зелёного, ближе к жёлтому цвету, тюля в гостиной и очаровательных кастрюль того же цвета. Иногда Чанёлю кажется, что настроение Бэкхёна зависит от времени года и погоды, но потом Бэкхён резко начинает хмуриться в солнечный день, молча показывая, что он устал и ему нужно время. Правда на что ему нужно время, Чанёль не знает и даже не догадывается, потому что он никогда не спрашивает соседа — друга — о том, что же его гложет. А сам Бэкхён и не ответил бы, если бы его спросили, он бы просто пожал плечами и перевёл разговор в другое русло. И это так странно — так долго не спать в своей постели и перечитать все книги, которые были у него в шкафу. И Чанёль на самом деле даже не строит доводов о том, что же это между ними — неважно. Ему просто нравится о ком-то заботиться и получать лёгкую улыбку в ответ и такое лёгкое «спасибо». -Спасибо, - говорит Бэкхён, когда Чанёль приносит ему пакет печенья из супермаркета напротив их дома. -Спасибо, - за то, что Чанёль поправляет его волосы, когда Бэкхён пытается уснуть. -Спасибо, - просто так, потому что за одно только существование Чанёля в этом мире, в этом времени, хочется его поблагодарить. -Спасибо. Просто спасибо. *** Чанёль знает, что Бэкхён читает странные книги, над которыми надо долго думать. Бэкхён засыпает где-то на середине книги, то ли от собственных тяжёлых мыслей, то ли от усталости. И Чанёль забирает эту удивительную книжку с мыслями о том, что, должно быть, им никогда не понять друг друга — они разные. И где-то в далёком подсознании проскальзывают мысли, что случайные встречи так и останутся случайными. Каждый вечер красит комнату карамельным светом, и Бэкхён забирается на диван, позади лежащего Чанёля, который листает каналы телевизора в поисках интересного кино. Бэк обхватывает Чанёля за талию, прижимаясь ближе и касаясь носом его затылка. Он ни о чём не просит, просто лежит и размеренно дышит, изредка слушая то, о чём говорят в фильме. Чанёль смеётся, и Бэкхён чувствует как у того напрягается живот — он не отталкивает Бэкхёна, позволяя себя обнять. Он не оттолкнул в первый раз, и не отталкивает до сих пор. Бэкхён проводит своими холодными пальцами по руке Чанёля, его плечу, замирая в области шеи. И он рад, что Чанёль не видит его улыбки, такой довольно-приторной сейчас, ведь Чанёль увлечён фильмом, или же просто старается не показывать, как в его собственном теле рождается странное чувство, заставляющее его вздрогнуть. Впервые всё становится настолько запутанным, когда Бэкхён прикасается к шее Чанёля своими тёплыми губами, а последний резко напрягается, сжимая пальцы в кулак. Его дыхание сбивается, и это снова заставляет Бэкхёна улыбнуться и поцеловать ещё раз, только настойчивее, так, чтобы Чанёль ощутил всем телом его чувства. Чтобы он наконец понял, что хватит этой притворной нежности, которая так отчётливо затаилась в каждом из них. Бэк ничего не говорит, зная, что его намёки и так понятны, разве что мёртвый их не поймёт. А Чанёль живой — он настоящий, весь соткан из улыбок, всевозможных глупостей и незаметных заинтересованных взглядов. Чанёль смущённо закрывает глаза, всё ещё думая, что же ему делать — он просто не в состоянии ответить Бэкхёну ясно и понятно. Он совершенно запутался в том, что же происходит в этой квартире. Неужели это лето так на них влияет? Или всё изменилось в тот, момент, когда Чанёль впервые открыл Бэкхёну дверь — открыл своё сердце. Ему хочется сказать что-то внятное, но ничего не выходит, поэтому он поддаётся действиям Бэкхёна, который настойчиво тянет его за плечо, поворачивая к себе лицом. Чанёль смотрит в эти карие глаза, которые щурятся от света торшера около дивана, в лицо, которое излучает полное довольствие всем происходящим — улыбка тому подтверждение. Бэкхён проводит пальцами по щеке Чанёля, будто собирая всё тепло. Он молчит – ему это так свойственно; но ведь он из тех, у кого все читается в глазах — он книга, название которой говорит само за себя. И Чану уже давно понятно, что пока он не дойдёт до последней страницы, то не успокоится. Один целует другого, чисто целует, трепетно, легко касаясь своими губами. А тот, другой, просто не может оттолкнуть, потому что сердце отчётливо говорит ему: «Бери». И он берёт то, чего ему сейчас хочется больше всего в жизни — ему хочется именно такого Бэкхёна, который говорит «спасибо» одними только глазами, а ещё — пальцами. Его длинные пальцы перебирают волосы на затылке Чанёля, от чего хочется замурлыкать, как мартовскому коту. Бэкхён легко касается губ Чанёля, а потом отстраняется, закрывая глаза. Он думает о том, что сегодня переступил эту чёртову грань, еле заметную черту. А Чанёлю кажется, что Бэкхён, будто тает перед его глазами, и он просто поддаётся порыву, сам целуя это странное, обнимающее его существо. Ему нравится это новое, волнующее чувство в груди, заставляющее сжимать пальцы в кулаки. -Тебе нравится меня целовать? - голос Бэкхёна нарушает это странное спокойствие. -Нравится, - честно отвечает Чанёль, наблюдая за сменой эмоций на лице Бэка. -А если я скажу, что за это придётся платить? - Чанёль хмурится, не понимая, о чём толкует рядом лежащий человек. Но он всё равно кивает, сам не осознавая, что делает. -Заплачу. И он платит. Платит мучительно, потому что Бэкхён не даёт ему вздохнуть, кусая его губы. Он заставляет Чанёля сесть, прижаться к себе и отвечать на все его действия, так по-свойски скользя руками по уже обнажённой спине. И если здраво подумать, то это чистая провокация, но Бэку плевать, пускай какое-то время он пожалеет, что нарушил границы — ему не хочется останавливаться. Всё по-настоящему, как это делают люди, когда нравятся друг другу. Они вдвоём живее всех живых на этом свете — они люди, которые позволили себе открыться друг другу. Все сомнения, что Бэкхён настроен решительно, покидают Чанёля в тот момент, когда он чувствует, что чужие руки касаются его бёдер, царапая кожу короткими ногтями. И почему же так хочется, чтобы это странное чувство невесомости его не покидало? Ёль смотрит, как Бэкхён медленно снимает свою футболку и садится Чанёлю на колени, обхватывая бёдра Чанёля своими ногами. Так они лучше могут видеть лица друг друга, и это пьяное чувство заставляет обоих затаить дыхание. У Бэкхёна сносит крышу, когда он всем телом чувствует тепло тела Чанёля, которое так несмело отвечает на все прикосновения. Чанёль робко касается ладонью скулы Бэкхёна – будто боится, что он растает, рассыплется, как песчаный замок. Бэкхёна сводит с ума низкий, глубокий голос Чанёля, особенно, когда тот произносит его имя, осторожно, но со всей серьёзностью, он повторяет его имя тысячу раз, пока Бэк не может перестать целовать его губы. И это, кажется, уже минутное помешательство или же самая настоящая шизофрения. И каждое сказанное слово ложится такой тягучей манной на плечи, заставляя выгнуться в спине и широко раскрыть глаза, перед которыми всё плывет в одном ярком потоке, особенно от того, что Чанёль начинает целовать в ответ, подаваясь вперёд и цепляясь руками за бэкхёновскую спину. И Чанёль уже понял, что все те прогнозы, которые он делал на счёт Бэкхёна — ложные, а Бэкхён — сложный. Он будто картинка из паззлов, которая складывается по мере привыкания к ней. Их кожа настолько контрастна, когда они прикасаются друг к другу, что Чанёль стонет, когда Бэкхён вновь и вновь проводит пальцами по его животу — он знает все такие болезненные точки. Он даже не сомневается в правильности своих действий, просто он привык давать, а не брать. И он готов снова и снова отдавать себя Чанёлю, лишь бы тот продолжал шептать своим низким, густым голосом его имя... *** Откровенно говоря, Бэкхён никогда не рассказывает о всём происходящем с ним, он не рассказывает даже о причине своего молчания. Для Чанёля он просто есть. Хотя на самом деле всё совсем не просто, и иногда хочется с размаху бросить стакан в стену и спросить уже: «Ну, какого чёрта!?» Но Чан молчит, позволяя Бэку утянуть себя в тот мир, который они построили для себя. Этот мир только здесь, в этой квартире, где они — вдвоем, а за порогом этого места — обычные прохожие, которые спешат на работу или учёбу, которые по обыкновению забывают зайти в магазин вечером за молоком, а потом выслушивают упрёки о том, что пора уже записывать, раз не помнишь. Чанёль всегда спит на спине, позволяя Бэкхёну положить голову на плечо и уткнуться носом в его шею. Бэкхён разрешает себе быть защищённым. И он в сотый раз убеждается, что Чанёль делает его живым, таким живым, что осталось только расцвести как цветок под этим ослепительным солнцем. Чанёль чувствует, как тёплые губы касаются его щеки, и он медленно открывает глаза. Он лежит, рассматривая потолок и чувствуя лёгкие прикосновения Бэка, который так и призывают ответить. А Бэкхён смеётся, потому что ему нравится смотреть, как Чанёль недовольно жмурится, когда его целуют то в нос, то в висок, то уголки губ, не давая нормально отойти ото сна. -Что ты делаешь? - тихо спрашивает Чан, натягивая повыше одеяло. -Работаю личным будильником, потому что ты опоздаешь на работу, - он улыбается, напоминая, что сегодня будничный день, когда нужно идти на работу, а потом на учёбу. Но Чанёль недовольно фырчит, всё больше закутываясь в одеяло, пряча под ним свою кудрявую голову. -Ты тоже... - и верно, Бэкхёну тоже надо уйти, ведь с некоторых пор он опять уходит с утра и возвращается вечером, правда не так поздно, как раньше. Он приходит, и его приход сопровождается звонком в дверь. Чанёль, в фартуке и с ложкой, идёт открывать, уже зная, что его обнимут бэкхёновские руки. У Чанёля сжимается сердце, когда он опять натыкается на эту странную книгу с громким названием «Не оборачивайся назад». Он даже не открывает её – просто не хочется. От одной надписи на обложке его выворачивает на изнанку. Он просто кладёт её туда, откуда взял, и уходит, чтобы вскоре вернуться... Он не понимает, почему возвращается снова и снова. Это как бесконечный круг. Эта книга, как магнит, что с одной стороны притягивает, а с другой – отталкивает. -Прочитай тогда, когда будет нужно, - говорит Бэкхён и забирает книгу. Бэкхён всегда так говорит, заставляя Чанёля напрячься и сделать вывод, что они — разные. Бэкхён всегда внимательно наблюдает, как Чанёль суетится на кухне, следуя то от стола к плите, то наоборот. В такие моменты Ёль очень сосредоточен и не замечает детской любопытности своего «соседа». А Бэкхён складывает руки на столе и кладёт на них голову, закрывая глаза и представляя, что было бы хорошо сидеть вот так вечно и смотреть на занятого ужином Чанёля. Возможно, Бэкхён тоже готов заплатить ту цену, за которую ему позволено остаться здесь. Впрочем, он и так нарушил уже все допустимые нормы, которые он, честно признаться, ненавидит. Между ними, если говорить по правде, нет этого привычного и банального «люблю» или «ты мне нравишься». И это даже не «отношения без обязательств» и не секс по дружбе. Это просто «мы». Такое логичное для них, ведь каждый из них знает, что другой никуда не уйдёт, ничем не изменит сложившуюся ситуацию и никогда не скажет «хватит». И даже Лухан, который с трудом забрал своего рыжего кота из рук Бэкхёна, говорит, что они стали слишком похожи, и что они уже не просто «соседи». Хотя логичнее было бы выделить это приевшееся «просто», потому что они соседи, но у них всё совсем не просто. -Знаешь, - как-то поворачивается Бэкхён к Чанёлю лицом, и последний видит толику досады на столь знакомом лице. -Ммм? -Мне кажется, что скоро будет то самое время, чтобы прочитать ту книгу... - Бэкхён сидит на полу гостиной, в то время как Чанёль что-то делает по работе на диване. -С чего ты взял? - Чанёль отвлекается от своих бумажек, прикусывая зубами кончик ручки. -Я же сказал, что мне кажется... Но скоро мы узнаем, - он смотрит будто сквозь Чанёля, опять тем взглядом, от которого хочется выйти в окно. И Чанёлю хочется заткнуть уши, но не слышать этого, никогда в жизни не слышать. И Бэкхён отворачивается, продолжая смотреть какую-то передачу по телевизору, которая скорее всего не вызывает у него бешеного интереса, но просто делать больше нечего. Он ненавидит, когда Чанёль занят чем-то посторонним — особенно работой. Тогда Чанёль почти ни на что не обращает своё внимания и на все вопросы чаще всего отвечает невнятным «ммм» и «угe». Это Бэкхён терпеть не может, хочется просто выбросить все эти бумаженции, но он дал себе обещание, что жизнь Чанёля — это жизнь Чанёля. -Чан... - иногда внезапно начинает Бэк, но потом запинается, прикусывая нижнюю губу. -Что? - Чанёль всё же отрывается от своих дел. -Нет, ничего. Забудь, - но Чанёль ничего не забывает. Ему кажется, что Бэкхён постоянно пытается ему что-то сказать, но у него никак это не получается. Иногда Бэкхён встаёт ночью, подходит к окну и долго смотрит. Сквозь ночной воздух, вверх, выше крыш, летит тополиный пух, больше похожий на белый снег. И Бэк по-своему усмехается, думая, что, наверное, уже сошёл с ума, раз такие вещи кажутся ему — чудом. За окном, в тополином пухе, спит уставший Сеул, огни которого всё равно горят сквозь темноту. Бэкхён оборачивается, чтобы посмотреть на спящего Чанёля, и в груди так сильно щемит, что иногда он падает на колени, пытаясь отдышаться. Слёзы из глаз — от боли — заставляют часто моргать и закрыть лицо руками. А в глубине его сердца такое жалобное «надоело». Чанёль никогда не просыпается, когда Бэк ложится снова рядом, забираясь под лёгкое одеяло. Чанёль спит крепко, лишь иногда его губы незаметно шевелятся и дрожат длинные ресницы — ему что-то снится. Бэкхён редко видит сны, и ему так хотелось бы знать, что снится Чанёлю, который о своих снах почему-то никогда не рассказывает, а на вопросы о том, что ему снилось, отвечает невнятное – «бред». А Бэкхён любит слушать больше, чем говорить, и, пожалуй, если бы его спросили, что в Чанёле ему нравится больше всего, то он бы с уверенностью сказал: голос. Есть такие люди, от прикосновений которых можно сойти с ума, от их пальцев по телу проходит разряд тока. Эти люди любят прикосновения, они совсем не скупы на них. Они всегда касаются тех мест, в которых человек больше всего уязвим — например, они касаются души. Бэкхён — из таких.