Мраморная роза

      — Поезжай прямо.       Неро поворачивает голову.       — На юг, — продолжает Авилио, — и в итоге попадешь на Route 41.       — И куда мы направляемся? — просто спрашивает Неро, поднимая брови.       — К океану, — говорит Анжело, неотрывно смотря вперёд.       Молчание. И затем:       — И ты когда-нибудь видел его? — Неро передёргивает плечами.       — Нет, — он отмахивается и думает.       Анжело молчит. Его глаза тусклы и пригвождены к одной точке далеко впереди.       Неро разворачивает машину на дорогу, идущую на юг.       Постепенно.       _       Огонь весело трещит, его оранжевые языки ярко отсвечивают от листьев кустов и травы. Неро делает глоток виски — хороший, но не настолько, как Беззаконный Рай — и идет к Анжело, тоже пьющему виски с какой-то неохотой.       Его руки всё ещё связаны. Это необходимость. Гарантия безопасности. Неро, может, и наивный, но в нём всё ещё осталась осторожность.       — Почему ты просто не уехал из города? — он смотрит на Ави... нет, на Анжело, думая. Почему он и в самом деле не сбежал?       — Я хотел увидеть, как свершится моя месть, — Анжело не поднимает головы, его глаза прикованы к пляшущим и трещащим лоскутам костра.       Неро смотрит на него зло и сухо.       — Ну и как, доволен?       Он не хочет смотреть Неро в глаза и просто сбивчиво отвечает:       — Я думал, что, отомстив, найду причину жить, — он словно говорит сам с собой, словно не сидит напротив и не слышит Неро. В его лице пустота, оно не выражает ничего. — Но её нет, — между Анжело и Неро неожиданно возникает огромное расстояние, и слова Авилио еле слышны.       Разбитая и припечатывающая правда.       Ей ничего не стоит взбесить Неро.       — Ты, должно быть, издеваешься, — выплёвывает он. Поднимается, скрипя зубами, неожиданно агрессивно, и всё его тело зудит от желания ринуться в бой и задать Авилио хорошую трёпку. Злость гнила под кожей и мучила его всё это время, выжидая своего часа. И вот всё выливается наружу. Анжело сказал это. — Даже не смей говорить сейчас так, — он ядовито шипит, его руки яростно дрожат. В один прыжок он оказывается возле Анжело и пригвождает его к дереву. — А что насчет них? — неожиданно он понимает, что кричит. Звук голоса тонет в шуме крови, бьющейся в ушах. — Ради чего, за что они умерли?! — его сжатый кулак впечатывается в скулу Анжело, но тот лишь терпит и принимает это, дёрнувшись в хватке Неро. Он едва удержался от внезапного желания упасть на колени и зарыться лицом в землю, орошая её слезами ярости и горя. — Почему ты не убил меня? — вопрошает и даже настаивает он, эмоции душат его голос. Его рука, сжатая на воротничке, дрожит. Неро закрывает глаза. — Я верил тебе! — он вновь кричит, ослеплённый гневом, спущенным наконец с привязи.       — ...тогда тебе следовало убить меня ещё тогда! — Анжело тоже кричит, кричит ему прямо в лицо, оживлённое яркими эмоциями. Боль искажает его — Анжело — черты, лицо кривится, становясь красным, стоит первым слезам политься из глаз.       Неро молчит, оглушённый. Рыдания неподдельные и уродливые, самая настоящая пытка читается в его чертах.       — Тогда, в ту ночь, семь лет назад, — продолжает Анжело, и его глаза сияют в блеске пелены слёз, катящихся по щекам и вынуждающих юношу тяжело всхлипывать и шумно дышать. — Если бы ты только застрелил меня...       Он замирает, ломаемый теми же всхлипами, болезненно прошивающими всё его тело. Оно переполнено страданиями, копившимися годами, и наконец эта дамба выносливости ломается и сносится под давлением потока безысходности.       Неро сносит её.       Он неожиданно осознаёт это, что ещё не видел, как плачет Анжело. Он никогда не видел на лице Анжело в принципе что-то кроме ухмылки и непроницаемой решительности. Он чувствует, что ничего не может сказать, пока стоит здесь.       Если бы ты только застрелил меня...       ...Так он сказал. Но ведь это значит...       — маленький мальчик, спасающийся бегством прочь в лес, босой, по снегу, в свой собственный День Рождения, оставшийся абсолютно один —       И неожиданно Неро понимает: это и есть настоящий Анжело — тот самый маленький мальчик, маленький и одинокий мальчик, заточивший в своём сердце всю ту боль, так и не утихшую со временем.       А этот Анжело, этот сильный и гордый Анжело — всего лишь маска того разбившегося Анжело. Боль, пульсирующая в Неро сейчас, таилась в Анжело все эти годы.       Он не представляет, как можно было жить так. Как Анжело смог выжить. Неро понимает — он бы так не смог.       Стук крови утихает. Неро смотрит, как Анжело рассыпается в его руках, всхлипывая и стеная, слабея и наваливаясь всем телом, будто бы он потерял последнюю опору, включая самого себя. Неро продолжает пристально наблюдать, как мучительно-болезненное всхлипывание постепенно выравнивается, становясь мягче и менее скрипучим. Руки слабо упираются ему в грудь, постепенно превращаясь в стальную ловушку, хватку, тесно прижимающую их друг к другу. Ноги Анжело подгибаются, и оба юноши соскальзывают вниз по стволу дерева, с Неро на коленях Авилио и Авилио, зажатый коленями Неро.       — Тебе не нужна причина жить, — говорит Неро, несмотря на отозвавшуюся в сердце боль.       Он устал. Он так устал.       Он притягивает несопротивляющегося Анжело к себе.       — Просто живи, — бормочет он, и это похоже на обещание. — Просто продолжай жить, — он обвивает Анжело за шею и проводит большим пальцем по его подбородку. Анжело прекращает попытки избежать взгляда Неро и смотрит на него обжигающе, горько, словно признавая своё поражение. В него сложно не влюбиться сейчас. Его глаза покраснели и опухли, его губы заалели, закусанные зубами от сдерживаемых рыданий — и вот такой, сломанный, но истинный, он по-настоящему прекрасен. Неро ещё никогда не испытывал той боли, что рвёт его сердце сейчас. Он склоняется и — болезненно медленно — легко и неопытно касается дрожащего рта Анжело. Он пытается передать Авилио, что понимает его, тот беспорядок внутри него, когда всё вокруг взорвалось и не осталось ничего, кроме привязанности человека к этому миру.       Его кожа горячая, словно в лихорадке, его рот словно пламя, брызжущее искрами в паре шагов от них.       Анжело издаёт задушенный звук боли и раненности, а затем он вжимается в Неро, то разрывая, то углубляя поцелуй, словно желая поглотить всего его.       И Неро позволяет ему, позволяет развернуть себя и оказаться в итоге прижатым к дереву Анжело, склонившимся над ним и севшем сверху.       — Ты можешь отпустить это, — бормочет он низко в жаркие, ищущие губы. Его руки блуждают по телу, обвиваясь на слишком худом Анжело, крепко держа его. — Всё хорошо. Дай ему уйти.       Анжело вздрагивает, его спина сгибается до тех пор, пока они не соприкасаются лбами. Его ладони стискивают плечи Неро, и затем — невыносимо медленно — он даёт своей голове плавно опуститься в изгиб шеи Неро.       — Я здесь, — твёрдо повторяет Неро. Он опускает руку на спину Анжело, запоминая все изгибы, все позвонки. Ответ так и не звучит, но продолжающая расти мокрая заплатка на рубашке говорит сама за себя. Он отклоняет голову назад, позволяя разделить себе с Авилио их общую печаль, потерю всего, что у них только было. Он достаточно мужественен, чтобы признать, что Анжело заслуживает пулю в отместку, но недостаточно силён, чтобы мысль об этом не причиняла ему боль.       Они сидят так ещё долгое, долгое время.       — Причина, почему я не убил тебя, в том, — говорит Анжело после бесконечного молчания, — что я... я не смог, — он отстраняется, наблюдая за реакцией Неро.       Неро кривит губы. Это не злая ухмылка, но и не улыбка.       — Ясно, — соглашается он в конечном счёте. В любом случае, это лучшее, что он может сделать сейчас.       Анжело не останавливается. Он тянется вперёд, пока Неро не обхватывает страстно его лицо и не наклоняет к своему. Поцелуй получается долгим, повисшим во времени, сладким и даже несколько совершенным, словно Анжело рассказывает историю без слов, способных в точности описать её. Это странно, то чувство, что окольцовывает его нутро, когда он думает об этом, чувство, говорящее о том, что всё идеально, даже несмотря на разрушение всего, чем он жил до этого дня.       — Я не смог, — повторяет Анжело. — Я хочу тебя. Ты нужен мне. Только ты, — продолжает он, переплетая их пальцы и прижимая их к грудной клетке. — Только ты понимаешь, что здесь.       И это правда, Неро согласен с ним. Всё, что есть сейчас между ними, это разделённая боль. Потеря, перенесённая обоими. Горечь, ненависть, боль и привязанность, закалённая пламенем их общего Ада. Это связывает их, эта цепь разрушения и искривлённое понимание...       — Только ты, — выдыхает Анжело снова, влажные, горячие и сладкие слова вливаются прямо в ухо Неро. — Ты можешь наполнить меня.       ...и... что Анжело...?       Анжело отклоняется, его глаза спокойны и серьёзны.       — Пожалуйста, Неро, — говорит он, — ты можешь избавить меня от этой пустоты. Я знаю — ты можешь. Пожалуйста.       Он низко наклоняется, нависая, и Неро болезненно понимает, что тот начинает медленно, но недвусмысленно ёрзать на его коленях, усмехаясь, увидев очевидное возбуждение Неро.       — Дай мне причину, — Анжело молит. Но глаза его пусты. — Я хочу это. Я буду жить. Только дай мне причину.       Неро закусывает губу, кривясь.       — Анжело... — протягивает он, дрожа. Это первый раз, когда он называет его так в лицо.       Анжело отклоняется, ожидая ответ. Даже заплаканное, его лицо красивое и привлекательное. Ему не дали побыть ребёнком — взрослость свалилась на него сразу же. У него не было времени быть мальчишкой, думает Неро, и даже юношей, только начинающим сознавать себя в этой жизни. Он даже ни с кем никогда не был, у него не было близких — Неро осознаёт это неожиданно и с досадой. Он игнорирует бледное угрызение совести в сердце при мысли о смерти Кортео. Я не должен был взваливать это на него. Он вздрагивает. Зачем мы убили Лагуса? У нас ведь не было прямых доказательств. Он должен был вырасти со своим отцом, встретить милую девушку...       Анжело снова двигается, медленно скользя по его бёдрам, безошибочно соблазняя.       — Хватит. Думать, — выдыхает он. — Просто дай мне это. Только это. Только однажды.       И всё сопротивление Неро вдребезги разбивается. Анжело всегда знал, как залезть под его кожу. Он знает и сейчас, эта искра всё ещё есть в нём. Он тянется вперёд, притягивая Анжело и целуя его, шаря нетерпеливыми руками по телу.       — Идиот, — бормочет Неро. — Ты в самом деле думаешь, что я бы допустил это?       Он чувствует, как углы губ Анжело приподнимаются.       Затем момент растворяется, и они оба превращаются в клубок конечностей и невнятных слов, и Неро стягивает с плеч Анжело рубашку и помогает ему стянуть с себя нижнее бельё. Если они собрались это сделать, что ж, пусть будет так. Анжело тяжело дышит над ним.       — Быстрее, — говорит он. — С... снимай их, — его руки скользят под брюками, стягивая одежду, пока Неро раздевается сам.       Неро расстёгивает ремень под пристальным взглядом Анжело. Когда он выгибает бровь, Анжело вспыхивает и резко отворачивается, его щёки стремительно алеют. Это по-детски удивительно, насколько он человечен.       Неро стягивает свои трусы и прижимает Анжело ближе. Его пальцы скользят под их поясом.       — Иди сюда, — говорит он, словно приглашая его.       Анжело послушно придвигается, и их рты скользят друг по другу, пока Неро заканчивает с Анжело. Когда он садится на его колени, они соприкасаются кожей. Неро приятен этот контакт, ощущение тепла тела рядом, имеющее волю. Должно было пройти некоторое время, прежде чем он бы понял это. И Анжело — потрясающая смесь того, что хочется прижать ближе и в то же время оттолкнуть подальше.       Неро углубляет поцелуй, его руки скользят вверх и вниз.       Анжело продолжает ёрзать, приковав взгляд к Неро, плавно качая бёдрами одновременно с движениями Неро. Его лицо всё ещё искажено болью, горечь по-прежнему проступает в его линиях, но вперемешку с новыми чувствами. Он жёстче и одновременно мягче сейчас, непобедимый парадокс, более гордый и при этом открыто распутный, прекрасно извивающийся под пальцами Неро.       Неро не может оторвать от него глаз. Это захватывает дух.       Когда он берёт от Анжело единственное, что у него осталось, и отдаёт тоже единственное из уцелевшего, это невероятно. Может быть, именно поэтому в этот переломный момент Неро осознаёт,что он никогда не сможет позволить Анжело уйти.       Он двигается глубже, и звук, слетающий с губ Анжело, больше похож на музыку, в которой перемешались неразборчивые эмоции, высокой башней воздвигнутые внутри.       — Анжело, — шепчет он как молитву. — Анжело, Анжело, — всё зашло слишком далеко, он тонет в нём. Он никогда не сможет отпустить это.       Анжело обвивает его шею руками, пряча лицо в плечо. Они двигаются вместе сейчас, медленный и сладкий ритм, что строит, и строит, и строит ту башню всё выше...       Анжело пробивает дрожь, и он раскрывает рот в рваном вздохе.       Голова Неро запрокидывается, имя Анжело умирает на его языке. Его бёдра дёргаются сами по себе, пока собственное освобождение находит его. Он всё ещё дрожит, и его дыхание едва начинает выравниваться, но когда он смотрит в эти янтарные глаза, теперь уже мягкие и сонные, наполненные усталым жаром и капелькой боли, то он думает —       — просто возможно.       Он притягивает его ближе и переносит весь вес их переплетённых тел на ствол дерева. Анжело засыпает в сильных руках Неро и среди разбросанной одежды.       Холод становится всё более колючим, а утро подкрадывается всё ближе.       Они доезжают до океана на следующий день, Анжело замечает резкое сияние отражающегося в волнах солнца ещё за полмили до прибытия. Уже почти полдень, и яркие лучи набрасываются на них. Бриз охлаждает их разгорячённые и липкие тела. Неро удивляется тому факту, что он не может разглядеть конец этому блестящему голубому мареву вдали.       Он паркуется, курит, пока Анжело гуляет где-то впереди. Ветер подхватывает его одежду и трепет волосы, забрасывая на лицо. Немного отросли, думает Неро. Надо будет подстричь.       Когда он наконец добирается до берега, изумляясь текстуре песка, хрустящего под ногами, Анжело уже проходит несколько раз туда и обратно.       Он ждёт, пока Неро поравняется с ним, а потом вновь начинает идти.       — Причина, почему я не убил тебя, в том, — говорит он внезапно, проходя мимо Неро и не останавливаясь, — что я... не хотел этого.       Неро сбавляет, сбавляет шаг, а потом полностью останавливается.       — Ты хочешь? — Анжело тоже останавливается. Ветер поднимается и снова начинает трепать его волосы, их пряди липнут к бледной коже. Он прикрывается рукой от солнца и моргает на Неро. — Убить меня, так ведь?       Неро вздыхает. Он думает над последствиями не больше секунды, над вещами внутри него, спутанными и перемолотыми во что-то иное. Он думает соврать, но не может.       — Я хотел, — говорит он наконец, подходя и становясь напротив Анжело. — Даже сейчас, наверное, я немного хочу этого.       — О, — спокойно произносит Анжело. Он отступает, руки опускаются по бокам.       Неро останавливает его, положив руку на плечо.       — Только когда я всё же думаю о них, — говорит он. — И я уверен, что буду, ещё долгое время. Но дело в том...       — Ты нужен мне, — внезапно произносит Анжело. Его глаза всё ещё устремлены на Неро, но сейчас они распахнутые, уязвимые, и такими они не были никогда, даже вчера ночью.       Это волнующе — узнать наконец все секреты Анжело, заставить его обнажиться. В конце концов, они достигли эквилибриума в их отношениях, только один Анжело обеспокоен собственным признанием. Возможно, ему стоит их уровнять обратно. Неро всё-таки узнал несколько тайных истин о себе.       И Неро молчит. Улыбается мягкой, слегка ломаной улыбкой — в уголке губ.       — Видишь ли, дело в том... — тянет он, чувствуя тяжесть испытывающего взгляда Анжело, и твёрдо смотрит в ответ.       Анжело стоит на фоне развернувшегося океана, и его острые черты сильно контрастируют с этой бесконечной синевой. Его лицо открыто, ветер трётся о его кожу и потрескавшиеся розовые губы. Неро думает о том, будут ли они солёными на вкус, если он поцелует его сейчас, если зайдёт сейчас вместе с ним в океан, жадно слижущий их следы, не оставив ни одного. Неро помнит, как много лет назад, когда его отец помог своему другу, тот прислал в благодарность экзотические подарки, как он любил просеивать между пальцами соль, шипевшую сиянием, словно внутри каждого её кристалла был заточён лунный узник.       Розовая соль, так отец сказал, из солончака Уюни. Огромное небо наверху и соль внизу, идеально-чёрный холст во тьме. Звёзды усеивают зеркало соли, неспособную спрятать это отражающееся сияние даже во мраке. Неро кажется это невыносимым.       Потерять эту красоту даже на секунду.       — ...в том, что мне кажется, ты тоже нужен мне.       Sonnet XVII       Я люблю тебя, не как любят мраморные розы, топазы       Или стрелы гвоздики, что пышут пламенем,       Я люблю тебя, как любят всё неизведанное:       Тайно, между тенью и душой.       Пабло Неруда.