Ну шути, псина

Эта шкетка снова закуривает. Так хочется ударить по лицу тварь, которую не учили держать язык за зубами. Теперь желтыми клыками она держит тонкую тростинку «Мальборо», делает затяжку, вторую, третью и выдыхает целый клуб дыма, который смешивается с розовым оттенком заката, на фоне которого она дымит. Мразь, сука, шваль! ЧСВ этой трепаной рогожи зашкаливает, но она не перестает скалиться и врать время от времени. Ее легкие такие же потрепанные как и женские органы. Но она ведет себя не так, как его ни с кем несравненная девочка. Кто посмел наговаривать на них? Она посмела. Даже сравнение не помогло. — Ты никогда не будешь такой, как она! Тебе чужие хорошие отношения жить мешают, — он скрипит зубами. — Я никогда не буду разговаривать об этом с тобой. Твой идеал — это дешевые кудрявые пуделя, которые будут верны на протяжении всей жизни, — руки этой порочной подстилки тряслись. Нужно сильно постараться, чтобы стерпеть такое поведение. — Зато ты не верна, ты переходишь из рук в руки. Ему казалось, что мир блекнет вместе с ней и с ним, но они разные, чтобы стоять под одним небом. — Я счастлива, что ты это понимаешь, — содранные раны свидетельствуют о том, что она падает каждый раз, как только ослабевает. — Тебе нравится, когда твою крышу уносит в стратосферу? — Обожаю. Трясущиеся руки, зуб на зуб не попадает, синяки под глазами — это она украла у него единственную отраду и утешение. — Отпусти ее из своих сетей. Она не пойдет по неверной тропе. — Уже пошла, — и снова смех, насмешка. — Когда ушла от тебя. Питерские шаболды обладают огромным ЧСВ. Чувство собственной важности — так расшифровывает эту аббревиатуру Википедия. Почему каждый, кто все больше погружается в изучение этого, становится болен? Невероятно болен, неизлечимо. Уже давно рассказ, ведущийся от имени сознания, перестал быть глупым и пустым. Сознание пересмотрело свои принципы и понятия. — Знаешь, — однажды сказало оно своему владельцу. — Я хочу тебе только добра. — Да неужели, — засмеялся он. — Ты всегда говорил иначе. Говорил, что я бездарь, лентяй, проходимец, поддельщина, не способен здраво оценить свои умения и признать себя в чем-то другом, что я зациклен… — Тихо! — прервало его сознание. — Ты преувеличиваешь. Ты очень сильно изменился и изменил меня. — Да ну? Неужели ты стал как-то по-другому думать обо мне? — Конечно, — сознание поежилось от своих слов. Впервые оно выскажет то, что на самом деле думает. — Я молчал, пока вы встречались. Ваши встречи равносильны поединку каких-то до жути одинаковых стихий. Будто одинаковый раствор разлили по разным сосудам и заставили волноваться. — Я не понимаю твоих аллегорий! — он — странный хозяин с кличкой Полоумный, которую дало ему сознание, будет еще долго висеть в сетях своих конфузов и недопонимания. — А ты пойми. Ты дал ей начало. Не дай закончиться вот так вашей истории. За окном угасают фонари. Машины сбавляют свой ход, люди скрываются из виду. На его лице можно прочесть смятение, беспокойство, лихорадку, смуту. Невероятный кавардак из мыслей и чувств творится внутри него. Разговор, который будет взбудораживать еще много много дней, неизбежен. Она застыла в дверном проеме с кружкой в руке. Глядя на его напряженную спину, ей хотелось прекратить пытку, ожесточение ситуации возрастало. Как это прервать? — Послушай, — она делает шаг вперед. — Почему ты так все воспринимаешь? Он резко поворачивается и чуть не выбивает у нее из рук горячий напиток. — Как воспринимаю? — Вот так вот… — она сглатывает. — Остро. Он проходит мимо нее, садится за стол и смотрит в черный экран монитора. — Я всегда называю тебя по имени, а ты нет. Дело в этом. — Называю, — тихо говорит она, понимая, что лжет. Их проблема в том, что они слишком дорожат репутацией. Но когда она ушла после того случая, его задела обстановка, которая образовала вокруг них поле, непреодолимое поле. Когда-то это обрушилось прямо на их головы среди тихого теплого вечера. Дикий смех этих двоих разрезал затишье на улице, образовавшееся на 5 минут. В кои то веки они отделились от компании. — Как же здорово уйти к черту на куличики от шума, — говорил он. — Согласна, — отвечала она и, перепрыгивая лужи в белых ботинках, угождала в другие, более глубокие. Спустя какое-то время, не контролируя себя и свои эмоции, в порыве веселья, она выпалила: — Будешь моим кавалером в этот вечер? — и протянула нежную руку. Глиттер, втертый профессиональными ногтевыми мастерами в ее маникюр, переливался в свете фонарей, под которыми они стояли. А она протягивала ладонь и уверенно улыбалась. Рассудок не затуманен левыми веществами, она в трезвом уме, ведь слишком юна еще. Он остановился в недоумении. — Ты серьезно? — Вполне. И он дотрагивается до ее руки. Осторожно, боясь обжечься. Опасаясь прикоснуться к иллюзии, опасаясь того, что мираж поглотит его и он не сможет дальше вести себя как полагается. Как же это ужасно звучит! Словно кто-то собирает розовые сопли, тянущиеся следом за рассказчиком и героями. Сперва напускает, а потом собирает. Дойдя до нужного дома вот так, бок о бок, рука об руку, их разрезают взглядами, словно ножницами героев, нарисованных на тонкой бумаге. Она первая выдергивает руку и делает недовольное выражение лица. Ей неловко, жар прошел снизу вверх, закололо в правом боку. Это они. Следящие маленькие девочки, которые не дают жизни. — Это все из-за того вечера? Зря, — тихо произносит он. Сознание отстало с глупыми советами. Теперь он думает сам. — А если из-за того, то что? — она ставит кружку с чаем перед ним. Уничтожающие пустые взгляды убили ее, закопали в землю. — Ты перестала называть меня по имени. У нее есть на то свои причины. Уважения друг к другу меньше не стало, но тайм-аут они брали не зря. Все еще случится, все еще получится. Разговору быть, он чувствовал это всем своим нутром. — Это чувство мне не знакомо, — ее подруга тушит окурок о перила и смеется, затем кашляет, прикрывая рот рукавом дешевой куртки. — Почему? — грустные серые глаза прожигали бывшую хорошую советчицу, словно горячие угли. — Я давно сошла с пути истинного. Тебе не ко мне. И снова они будут подбирать слова, а его сознание, бывший рассказчик этой чудесной истории будет в смятении еще долгое время, пока они не расставят все точки над «і»…