Тайны дома Кэботов

Больше всего Джек боялся, что нового специалиста по безопасности (как он называл Эдварда Дигана) не оценит мама. Некоторые опасения были и по поводу Эмоджен, но сестрица уже изрекла свои слова одобрения. Он встретил её ночью, засидевшись в библиотеке - на недавней конференции Джек всё-таки сумел пообщаться со специалистом по этой теме, Нормой Ли, и та проявила внимание к его исследованиям, поэтому Джек начал работать с ещё большим энтузиазмом. Почти всю ночь Джек корпел перед монитором, читая статьи в журналах про космическое излучение и делая выписки в особый файл на компьютере. Маршрут вернувшейся с вечеринки Эмоджен пересекался с его расположением, и, проходя мимо Джека, она коротко сказала: — Кстати, новенького одобряю. И ушла. Значит, осталась лишь мама, а мама могла впадать… в различные состояния, которые мешали его, Джека, продуктивной работе. Как раз тогда, когда в ней наметился прогресс! Больше всего ему хотелось всё бросить и поехать в лабораторию Ли на несколько месяцев. Если бы только он был свободен в своих действиях… Но оставить отца было невозможно. Зато вопрос о портативном генераторе абремалинового поля становился всё более актуальным. Джек решил представить маме нового помощника прямо после завтрака — в этот момент в её разуме наступало наивысшее просветление. (Бурбон мать начинала пить исключительно после обеда: как-никак, Вильгельмина была настоящей леди). Пока Джек, барабаня пальцами по столу, размышлял, когда лучше позвать Дигана и удастся ли им сегодня съездить в «Парсонс», мать уже справилась со своим завтраком и попивала кофе крошечными глотками из маленькой чашечки. Служанка Дебби с трагичным видом убирала грязные тарелки на поднос. Джек прокашлялся и сказал ей как можно более небрежным тоном: — Когда закончишь, пригласи, пожалуйста, мистера Дигана. — Прямо сюда, в столовую? — переспросила Дебби. — Да, Дебби, прямо в столовую, — твердо сказал Джек. — И немедленно! Служанка что-то проворчала, пожала плечами и вышла из комнаты. Мать продолжала сидеть с безмятежным видом и уже почти прикончила свой кофе, когда в дверях появился Эдвард. — Мама, это мистер Диган — наш новый специалист по безопасности, — важно сказал Джек, поправив очки. — Вместо Дэниэла. — Вот как? — прошелестела она, даже не посмотрев в сторону Эдварда. — А куда делся Дэниэл? Он был таким милым молодым человеком, всегда спрашивал про моё здоровье… — Мама, Дэниэлу уже семьдесят лет, — перебил Джек. — Он ушел в отставку. Сказал, что хочет больше времени проводить со своими внуками. Джек не знал, почему добавил про внуков: уходя, старик проворчал, что прямо сейчас направляется в бар и намерен сидеть там до той поры, пока оттуда не вынесут его бездыханный труп. — Семьдесят лет, — мать неверяще покачала головой и сделала очередной крошечный глоток из чашки. — Надо же, как время летит. А я помню, как… Джек громко и раздражённо покашлял. — Доброе утро, миссис Кэбот, — подал голос Эдвард. Ну наконец-то — можно было подумать, что он язык проглотил. — О, вы ещё здесь? Мне ничего не нужно прямо сейчас, большое спасибо… Джек вздохнул и снова принялся барабанить пальцами по столу. Похоже, что мать приняла Эдварда за свою камеристку. — Мама, мистер Диган — наш новый специалист по безопасности, — нетерпеливо повторил он. — Я и с первого раза тебя прекрасно поняла, дорогой, — капризно сказала мать и промокнула салфеткой сухие губы. — Как я уже сказала, мне ничего не нужно, спасибо. Джек понял, что разговор не складывается, и быстрым кивком головы предложил Эдварду тоже сесть за стол. Дебби, поджав губы, подлила кофе и ему. — Что-нибудь ещё вам угодно? — не слишком любезно спросила она. — Нет, Дебора, благодарю вас, — вместо Эдварда отозвалась мать, и служанка, сухо кивнув, удалилась с кофейником. Мать поставила на блюдце чашку и принялась прижимать к вискам тонкие пальцы, то и дело тяжело вздыхая, будто готовясь вот-вот объявить о разыгравшейся мигрени. Джек сосредоточенно обдумывал, что сказать, чтобы разрядить обстановку, — эти светские разговоры всегда давались ему с трудом, — как в столовую ввалилась Эмоджен. Та самая Эмоджен, которая никогда не поднималась после своих вечеринок раньше полудня. Вероятно, в этот раз почуяла, что в столовой разыграется представление. — Ух ты, завтрак, — с преувеличенным энтузиазмом сказала она. Вид у неё был до крайности ехидный — сразу было понятно, что она не есть сюда пришла. — Доброе утро, мистер Диган — надеюсь, вы не очень страдаете в своей комнате без окна? Доброе утро, мама. Как прошла твоя последняя неделя в Швейцарии? Доброе утро, братик. Прекрати так пучить глаза, иначе я буду думать, что тебя подменили твои инопланетяне. — Доброе утро, милая, — рассеянно откликнулась мать. — Так приятно, когда вся семья собирается за завтраком. — Согласна с тобой, мама. Жаль, что это было так давно в последний раз. Мы ведь не исключаем папу из «всей семьи», правда? Джек попытался пнуть Эмоджен под столом, но не достал. Они же договорились — никакого упоминания Лоренцо! Но нет, обязательно всё делать назло. Теперь Эдварду известно, что в семье есть ещё один человек. — Что такое, Джеймс? — озабоченно сказала сестра. — Твоя яичница была пережарена? Джек уже открыл было рот, чтобы потребовать от Эмоджен пойти вон, но она его перебила: — Ладно, не будем нагонять тоску печальными разговорами. Может быть, мистер Диган расскажет нам, как он находит наш скромный дом? — протянула Эмоджен и, демонстрируя отменный аппетит, взгрызлась в тост. — Вчера нам, к сожалению, не удалось это должным образом обсудить. Джек посмотрел на Эдварда: тот поднял свой ничего не выражающий взгляд от чашки с нетронутым кофе и уставился в потолок. — Мистер Кэбот, во дворе есть очень высокое дерево, которое достаёт до крыши, — флегматично сообщил он потолку. — Я рекомендую его подпилить. — Старую липу? Вот уж нет, — возмутилась Эмоджен. — Её ещё отец сажал. Сколько же лет назад это было, дайте вспомнить… Джек кинул на Эмоджен взгляд, полный ненависти, и она в ответ приняла недоумевающий вид. Зато мать предложением спилить липу неожиданно заинтересовалась. — Это ужасное дерево мне никогда не нравилось — место для него выбрали неудачное, да и цветение у него такое… назойливое, — сказала она. — Может быть, новый молодой человек и прав по поводу дерева? — Ты просто рада избавиться от всего, что напоминает об отце, — сказала Эмоджен, кривовато улыбаясь.  — Дорогая, не груби мне. У матери дрожали руки, когда она подносила к рукам чашку. Если бы Джек не был так сердит, то сейчас бы на него напал приступ жалости к ней. Эмоджен прекрасно знала, что все беспокоятся об отце, а не только она, но всё равно вела себя так, словно все остальные — бесчувственные свиньи. При этом сама она не делала ничего для того, чтобы исправить ситуацию. Как это типично. — Какие-нибудь ещё предложения, Эдвард? — поинтересовался Джек, решив игнорировать несносную сестрицу. Устраивать семейный скандал в первый же день работы нового помощника ему не хотелось. В любой другой день, впрочем, тоже. — И надо зашторивать окна с северной стороны, где они выходят на реку, — сказал Эдвард таким тоном, словно его никто и не перебивал. Джек снова порадовался, что их новый помощник такой невозмутимый — и немного пожалел, что с самого начала не обращался к военным с подобными запросами. Было глупым снобизмом избегать найма таких контрактников, как Диган, считая их безмозглыми машинами для исполнения приказов. Этот парень, конечно, звёзд с неба не хватал, но Джеку и не нужен был кто-то чересчур умный. — Все окна, — добавил Эдвард. — Я так понимаю, что мисс Кэбот пренебрегает этим. — Слышишь, милая? — вставила мать с большим энтузиазмом. Она то и дело выговаривала всем за то, что они оставляют окна незашторенными, поэтому предложение Эдварда явно пришлось ей по вкусу. Видимо, почувствовав союзника, мать произнесла энергичный спич про окна и занавески, и с каждым её словом Джек всё больше понимал, что против заместителя Дэниэла она протестовать не будет. Значит, одной проблемой на сегодня стало меньше. — Я тысячу раз говорила ей зашторивать окна, это же так неприлично — вся комната открыта! Подумать только, соседи с того берега могут просто выглянуть в окно и всё увидеть, — неодобрительно заключила мать. Повисло молчание. — Полагаю, что соседям насрать, — светским тоном сообщила Эмоджен, и мать прижала пальцы ко рту. — А если кто-нибудь из них вооружился биноклем, чтобы таращиться в мою комнату, то насрать мне. Вывод: всем насрать, все счастливы. Джек уже испугался, что мать вот-вот упадёт в обморок, но обошлось. — Ругаться за столом! — ахнула она. — Что сказал бы твой отец, если бы узнал о твоём поведении? Он был бы очень разочарован. Сестра поставила свою чашку на стол и поднялась. — Пожалуй, я сыта, — спокойно сказала она. — С удовольствием посидела бы ещё, но боюсь, что мне уже пора. Дверь за ней захлопнулась излишне сильно. Посуда, стоящая в буфете у стены, протестующе громыхнула. Зато вот и проблема номер два ликвидировалась. И ведь ещё и полдень не настал. Вот уж правильно говорят — не откладывай важные дела на потом. — Что ж, это было очень интересно, — с рассеянной улыбкой заключила мать, обратив благосклонный взор в сторону Эдварда. — Вы кажетесь очень приятным молодым человеком, Дэниэл… Джек закатил глаза и решил, что объяснит матери всё ещё раз, но не сейчас. Сейчас же пора ехать в «Парсонс», пока «Парсонс» не приехал сюда. *** До дороге в лечебницу Джек думал, что семейные скандалы за завтраком у Кэботов — это старая добрая традиция. Интересно, помнит ли Эмоджен тот завтрак двухсотлетней давности? — Нам на самый северо-восток города, Эдвард. Думаю, по карте сориентироваться не составит труда. А я попробую немного поспать, разбудите меня, когда приедем. Эти семейные собрания такие утомительные. — Понял вас, мистер Кэбот. Эдвард завёл мотор. Джек откинулся на сидение и прижал пальцы к вискам, безотчётно копируя свою мать. Интересно, помнят ли они? Он вот помнит. Джек живёт в общежитии своего университета, но на Пасху возвращается домой — так настояла мать. Лучше бы он остался там. За первым же семейным завтраком отец разражается пространной тирадой об инопланетных цивилизациях, и Джек сначала смотрит на него поражённо поверх очков, а потом роняет в тарелку ложку, расплёскивая чересчур жидкую (мать за что-то уволила старую кухарку) овсянку. На белой скатерти остаются пятна, но никто это не комментирует, даже Эмоджен. Сестра вообще неожиданно молчалива; возможно, оттого, что ещё одна безумная идея отца — отослать Эмоджен в филиал принстонского университета, куда принимают девушек, и мать эту идею всецело поддерживает, проявляя неожиданный для себя интерес и энтузиазм. Но отправлять Эмоджен заниматься наукой — это одно, а всерьёз говорить об инопланетянах — это что-то совсем неслыханное. — Папа, вы шутите, я надеюсь? — подозрительно вопрошает Джек. — Никогда не был так серьезен, — спокойно отвечает Лоренцо. — Если сопоставить факты, то это становится единственной вероятной теорией. Но, полагаю, когда ты сам изучишь материалы, найденные мной, то захочешь оказать мне помощь в исследовании. Джек смотрит на него с сарказмом, перенятым у Эмоджен. — Благодарю за предложение, отец, но я сейчас занят работой над изучением свойств электромагнитных полей, — говорит он, пытаясь вложить в голос все презрение, которое испытывает по поводу возможного существования инопланетных цивилизаций в целом и, в частности, того, что более-менее развитым существам захочется прилететь на Землю. — За тысячи лет не сохранилось ни одного упоминания о том, что кто-либо разумный, помимо человека, когда-либо существовал. — Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь, — в ответ невозмутимо цитирует отец. Эмоджен закатывает глаза и ставит локти на стол. И снова некому делать ей замечаний. Мать ничего не слышит и не видит; слишком занята поглощением пищи, подносит каждую ложку ко рту удивительно медленно, и с явным облегчением проглатывает свой суп, когда ложка благополучно достигает рта. — Это скорее про дикарей, отец. К тому же, я в корне против того, чтобы строить свои исследования на совершенно антинаучных цитатах из Библии! — вскипает Джек. Мать вдруг охает, и Джек смотрит на неё немного виновато — мать очень религиозна, и всегда пытается привить ему свою веру, но терпит неудачу за неудачей. В её присутствии по поводу Библии он ещё не высказывался, и это наносит матери последний сокрушительный удар. — Джек! Ты хочешь сказать, что не веришь во всемогущество Господа нашего? — шепчет она. — Я же велела Патриции выбрасывать все книжки этого ужасного мистера Дарвина, который, безусловно, уже горит в аду… Джек, дорогой, неужели ты всё-таки их читал? — умоляюще спрашивает она, и Джек, чувствуя, что ещё немного, и он закричит, рывком поднимается из-за стола: — Мама, я прочитал «Происхождение человека и половой отбор», — при слове «половой» мать снова ахает и бледнеет. — Ещё десять лет назад! За столом повисает многозначительная пауза. Эмоджен закрывает рукой лицо, и её плечи трясутся. Смешно ей. Более того, даже горничная ухмыляется — когда Джек бросает на неё горящий взгляд, та опускает глаза, но ухмыляться продолжает. Над ним, Джеком. Но ведь смеяться надо над отцом. Он совершенно выжил из ума. — Это прекрасно, что ты увлечён будущим, — отец прерывает наэлектризированное молчание. — Но иногда, чтобы продвинуться вперед, следует несколько отступить назад, ты не находишь? За четыре тысячи лет, к примеру. Джек не находит, что сказать. Эмоджен громко отодвигает свою тарелку в сторону. — Вы своими глупостями совершенно испортили мне весь аппетит, — капризно говорит она. — Если бы я была составительницей правил по этикету, то разговоры об истории, науке и религии за обеденным столом были бы табуированы в приличном обществе. Впрочем, о чём это я; это уже и без меня придумали. Лоренцо, усмехаясь, пьёт свой чай. Джек сжимает челюсти — жаль, что у него нет невозмутимости отца. Непробиваемое спокойствие Лоренцо делает его превосходство ещё более сокрушительным. Джек понимает, что спорить бесполезно, и решает впредь воздерживаться от любых разговоров на инопланетную тему. Если отец хочет сходить с ума, то мешать ему он не будет. Но и поддерживать — тоже. — Чудесный завтрак, спасибо, мама, — бурчит Джек и молча вышагивает за дверь. Хватает шляпу в коридоре и даже не трудится зайти в свою комнату, чтобы переодеться в уличную одежду. На бостонских улицах теперь шумно, совсем не так, как было когда-то. Но кое-где ещё осталось немного тишины и тени с тех времён. — Мы приехали, мистер Кэбот. Охранник у КПП пропустил меня, даже не проверив. Если не возражаете, я с ним побеседую. — Да, да, делайте, как считаете нужным, — рассеянно сказал Джек. Он поправил сползшие очки и посмотрел на давно не ремонтируемый фасад «Парсонс». Внутри его ждал отец и их нескончаемый двухсотлетний спор, в котором обе стороны проиграли, и в плохие дни Джек не видел этому конца, а в очень плохие — думал, что конец может наступить в любую минуту, стоит ему захотеть.