Тайны дома Кэботов

Август 2062 года, Хегерстаун, штат Мэриленд

Вот уже два месяца Эдвард пребывал в полевых условиях, передвигаясь по болотистым лесам окраин Хегерстауна в составе научно-разведательной группы. Через знакомых военных Джек разузнал, что третьего мая где-то в округе с неба свалился космический корабль, и Джек не был бы собой, если бы не развил по этому поводу бурную деятельность, побросав все прочие дела. Изначально поиски велись только специальными правительственными отрядами, от которых их небольшая бригада держалась подальше, и институтскими учёными, по которым Джек любил проехаться саркастичными замечаниями. Через полтора месяца новость о кораблекрушении просочилась в газеты, и к охоте на пришельцев подключились фанаты научной фантастики и заезжие туристы — даже у местных это стало чем-то вроде нового развлечения, взамен хождения за галлюциногенными грибами и сочинения доносов на соседей, проявляющих подозрительные социалистические наклонности. Пока что успехом, насколько было известно, ничьи поиски не увенчались. К тому же, вскоре новости о летающей тарелке затмились другими. Новостей вообще стало слишком много. Они сменяли друг друга, как пейзаж перед глазами, когда катаешься на аттракционе в парке развлечений; мир несётся куда-то всё скорее и скорее, и небо меняется местами с землёй, и уже непонятно, куда тебя несёт этот головокружительный поток. За эти два месяца Эдварду начало казаться, что тут даже нет смен времён дня — однообразное серое небо медленно темнело, и тогда начинал светиться белый мох на деревьях, а под утро от земли поднимался клубящийся туман, который с каждым днём становился всё гуще и холодней — несмотря на разгар лета, здесь уже чуялось приближение осени, и болотные лягушки так истерично кричали, будто знали, что скоро им настанет конец. Вдобавок началась полоса дождей, и это постоянное накрапывание наводило на Эдварда — да и на всех прочих, — тоску. Но даже назойливый звук дождя ему нравился больше, чем стрёкот разнообразных насекомых. Зато Джек не терял бодрости: он сконструировал громоздкий прибор, улавливающий радиоволны и ещё бог знает что, и был увлечённо занят тем, что постоянно его совершенствовал, делая его всё больше и тяжелее, пока люди из бригады, которые всё это перемещали, не впали в полное уныние. Прибор этот, водружённый на колёса, вместе с генераторами протащили по всей окрестности, но пока единственной стоящей находкой оказалась пара мушкетов времён Гражданской войны. «Отправим их маме, — распорядился Джек. — Ей будет приятно». Эдвард был уверен, что все их остальные трофеи будут не лучше. В инопланетян он не верил, а слухи об упавшем космическом корабле считал бредом местных реднеков, объевшихся грибов или упившихся до белой горячки. Но веры мистера Кэбота хватало на всех. Поиски корабля пришельцев доставляли ему невероятное удовольствие, и он даже не обращал внимания ни на какие бедствия и лишения. У Эдварда же, не особенно вдохновлённого их работой, единственным развлечением было вечернее прослушивание радио, которое здесь ловило кое-как, с потрескиванием и помехами. Это же радио было и единственной связью с происходящим в мире, и по новостям, даже хорошенько отцензуренным правительственными службами, Эдвард понимал, что в мире что-то происходит. От предчувствия чего-то неотвратимого жадные болота Мэриленда казались бесконечными, и казалось, что совсем скоро все будут там, где раньше миллионы лет коптились динозавры, чтобы стать чёрным золотом, универсальным топливом, исчезнувшей в эти дни энергией. Эдвард сомневался, что из всех них получится хорошее топливо — но вряд ли через миллионы лет на планете останется ещё кто-нибудь, кому будет до этого дело. Пару лет назад грянул экономический кризис. Европейское содружество накрылось, и большинство стран было обращено в руины. США закрыли свои границы, в том числе и информационные. У страны был ещё один повод для закрытия границ — карантин. Мэриленд, в котором они искали космический корабль, был наполовину опустошён Новой чумой ещё в 58-м году, и сейчас в округе началась новая эпидемия — пока что она сосредоточилась на побережье, в районе Пойнт-Лукаута. Из этого ранее процветающего туристического городка доносились пугающие вести. По запросам Джека Эдвард время от времени отправлялся в ближайший населённый пункт и всё чаще натыкался на заброшенные поселения, на улицы из заколоченных или сожженных домов. Люди, уезжая, побросали свои старые машины — всё равно топлива ни у кого не было, — а те люди, что не уехали, в большинстве своём не вызывали доверия. Казалось, эти оставшиеся круглые сутки только и делали, что сидели у своих домов и огородов, держали под рукой дробовики и задумчиво таращились в небо. Перед лицом чего-то неотвратимого оно и в самом деле казалось глубже и синее, чем раньше — в те моменты, когда его не закрывали облака. *** Утром Джек собрался в Бостон, чтобы навестить «Парсонс» — для этих целей у него был оборудован личный вертолёт. Эдвард с некоторой завистью подумал об ожидающих Джека благах цивилизации, но ему самому они, судя по всему, не светили ещё долгое время. Один Джек был совершенно уверен, что скоро они что-нибудь найдут, и в его отсутствие бригадой заправлял Эдвард. Он уже начал мрачно обдумывать возможность того, что Джек, как всегда, забудет о времени и о том, что для нормальных людей оно идёт несколько другими темпами. Эдвард думал: может быть, Джек так и оставит его в болотах Мэриленда, пока он не состарится. Отличное применение для элитного телохранителя. Одной из причин мрачной неудовлетворённости Эдварда было то, что сейчас он находился на пике своих сил, и большинство его способностей на службе у Кэботов не находили применения. Ему уже исполнилось двадцать восемь лет, и пять из них он провёл с Джеком и его семьёй, приняв как должное все их недостатки и свыкнувшись с их весьма странным образом жизни. Эти годы проходили так стремительно, что он не успевал думать о будущем. Но будущему явно было на это плевать. Оно наступало неудержимо и неотвратимо, как солдат в строю, сминая под своими шагами всех на свете, кроме нескольких человек, и иногда Эдварду казалось, что так будет всегда, что для него так будет тоже — но он не был Кэботом, знал, что никогда им не станет, и не хотел бы им быть. Теперь он думал, что для каждого члена этой семьи годы не пошли на пользу. Джек казался ему то восторженным ребёнком, то впадающим в маразм стариком; миссис Кэбот, судя по всему, сошла с ума ещё в прошлом веке, а Эмоджен… Он не так часто встречал её — её самолюбие взлетело до небес с тех пор, как она победила в конкурсе «Мисс Бостон» — миссис Кэбот, разумеется, не была в курсе, — и теперь она пропадала на вечеринках вдвое чаще, чем обычно. От вечеринок, надо отдать должное, была и польза — так, после рекомендации одного из своих новых друзей, Роберта Хауса, она заставила Джека избавиться от всех акций «Дженерал Электрикс» и инвестировать капиталы в «РобКо Индастриз», что ещё намного улучшило благосостояние семьи. Сейчас Эмоджен была неподалёку — в Пойнт-Лукауте, куда приехала на праздник в поместье Кэлвертов, ежегодно устраиваемый сенатором. От опасностей эпидемии она, как всегда, беспечно отмахнулась. Эдвард не мог себе представить, как миссис Кэбот и Джек разрешили ей ехать, но, должно быть, их мнения просто не спрашивали. Самым загадочным для Эдварда по-прежнему оставался Лоренцо, с которым ему так и не довелось пообщаться — даже когда Джек объяснил ему, как ухаживать за своим отцом, и оставлял его в «Парсонс» за главного, голосовая связь в камере Лоренцо всегда была отключена, и за затемнённым стеклом не было видно ничего. Джек говорил, что силы отца могут влиять на разум, поэтому для блага Эдварда следует всячески избегать общения с ним. Он и избегал. Подвал в «Парсонс» наводил на Эдварда такую жуть, что он старался проводить все необходимые процедуры как можно быстрее, наскоро проверяя, не перегорели ли лампочки в генераторах, и никогда не задерживался там дольше необходимого. Поэтому каждый раз, когда в болотах Мэриленда на Эдварда находило особо сильное уныние, он вспоминал о подвале Лоренцо и думал, что в любых болотах лучше, чем там. Иногда закрадывались коварные мысли о том, какого же в таком случае самому Лоренцо, но, если верить Джеку, тому было вполне комфортно в его нынешнем состоянии. А он верил Джеку. В противном случае контракт сделал бы его жизнь бессмысленной. *** Для связи с Джеком Эдварду приходилось выбираться из болот, садиться в брошенную у дороги «Корвегу» и ехать в город, где были телефонные автоматы. Он рассматривал это как передышку от той рутины, в которую загнал его контракт; на улицах было относительно пусто из-за боязни местных подхватить Новую Чуму, и чуть менее уныло, чем в лесу. Но скамейки, зонтики немногочисленных прохожих, витрины, вывески, телефонные автоматы — всё это было ярких цветов, таких сочных, каких Эдвард не видел уже давно. В телефонной будке он как завороженный смотрел на красную трубку в своей руке, и рука его тоже была какой-то серой, будто выцветшей в бесконечном дожде. — Надо что-то придумать со связью, — голос Джека звучал резко и недовольно. Эдвард невольно представил себе, как его наниматель расхаживает по комнате с телефоном в руках и нервно поправляет свои очки. — С ума схожу при мысли, что команда найдёт что-нибудь в моё отсутствие. «Это вряд ли», — подумал Эдвард. — Пока ничего не нашли. — Никаких следов постороннего излучения? — услышав отрицательный ответ, Джек вздохнул, но сразу же выдвинул предложение: — Надо пойти на северо-запад, к тому большому оврагу. Проверить ещё раз не помешает, тем более, когда у нас есть более стабильная версия… — И не забудь о своей сестре! — глухо донеслось из трубки. Последовал раздражённый вздох Джека, но он был обращён не к Эдварду. — С ней всё в порядке, мама. Она гостит у сенатора Кэлверта, что может случиться? Потом, судя по оборвавшимся звукам, Джек прикрыл трубку рукой. Эдвард терпеливо ждал; по крыше телефонной будки нерешительно ударили первые капли дождя. К тому моменту, когда Джек снова заговорил, Эдвард успел скормить автомату ещё два четвертака, а дождь шёл вовсю, заглушая голос в трубке. — Мама сказала, чтобы ты отправлялся в Пойнт-Лукаут, — недовольно сказал Джек. — В поместье Кэлвертов. У Эмоджен что-то случилось с машиной, она просит, чтобы ты приехал и отвёз её в аэропорт. Эдвард счёл весьма странным, что сенатор Кэлверт, который был деловым партнёром Джека, сам не мог предоставить Эмоджен транспорт. Вряд ли он был настолько беден. — Она должна была вернуться домой позавчера, — сердито продолжал Джек. — Бедный мистер Кэлверт. Впрочем, я был бы не против, если бы она осталась там навсегда. — Вы не звонили в поместье? Может быть, что-то слу… — Да ничего с ней не случилось. Просто мама, — Джек язвительно подчеркнул последнее слово, — как всегда, демонстрирует чрезмерное беспокойство. В любом случае, поезжай за Эмоджен и отвези её в аэропорт. Думаю, пяти часов на дорогу туда и обратно тебе хватит. Эдвард только хмыкнул. Джек, как всегда, не брал в свои расчёты погоду, состояние дорог, закрытые бензоколонки, выносливость Эдварда за рулём и то, что Эмоджен наверняка заупрямится, передумает и не захочет никуда уезжать. К тому же в округе Пойнт-Лукаута свирепствовала эпидемия. Но Джек, похоже, считал своего наёмника кем-то вроде бессмертной ходячей машины, Мистера Помощника, облечённого в человеческую плоть. А может быть, он и в самом деле считал, что Новая чума — это не столь важно. В сравнении с инопланетянами-то. — Я вас понял, Джек. — Отлично! — воскликнул он. — И не задерживайся. — Я постараюсь. Джек продиктовал номер Кэлвертов, по которому связывалась Эмоджен. Эдвард на всякий случай позвонил в поместье, но ему ответил робот-секретарь и сказал, что в данный момент сенатор недоступен для разговора. На все остальные вопросы он отвечал точно так же, будто его заклинило; Эдвард начал подозревать, что Джек не прав, и в поместье Кэлвертов действительно творится что-то неладное. Несколько секунд он смотрел на красную трубку в своей руке, как будто пытаясь запомнить этот цвет. А потом вздохнул, вышел из будки и взглянул на небо. Из-за туч оно потемнело; придётся поспешить, чтобы не заявиться к Кэлвертам в неподобающе позднее время. *** Пойнт-Лукаут был меньше, чем в двух часах езды, но из-за дождя Эдвард ехал все три. Он надеялся, что бензина у него достаточно для поездки туда и обратно. Не требующие его машины на ядерной энергии уже начали появляться, но пока ещё были слишком нестабильны и постоянно ломались в неподходящий момент. Хорошо, что у него был запас бензина с собой, в багажнике. Если бы местные увидели этот бензин, то наверняка устроили бы драку, — топливо для автомобилей уже давно вышло из свободной продажи и стоило колоссальных денег на чёрном рынке, — поэтому Эдвард выбрал наиболее заброшенное место для того, чтобы заправиться. Дорогая машина Джека выглядела на этих пустых дорогах чересчур вызывающе, хоть и не была такого яркого цвета, как красный автомобиль Эмоджен. Когда Эдвард добрался до города, уже начинались сумерки. В этих сумерках светились окна частных домов и отелей, но все магазины и кафе были закрыты, как и прочие общественные места. Зато всюду были расклеены листовки о том, как избежать заразы — они белели на каждом столбе, на каждой заколоченной двери. Была здесь опасность и другой заразы: коммунизма. Если бы их страна сохранила свои отношения с Китаем, то всем было бы плевать на коммунизм. Казалось, что снятый с нефтяной иглы мир постепенно сходит с ума, как наркоман в ломке. По радио Эдвард слышал, что в Канаде поймали китайскую шпионку, и её фотографии в Пойнт-Лукауте красовались на каждом столбе — темноволосая женщина в солнцезащитных очках, опустившая голову, как будто пытаясь скрыться от камер. Эдвард никогда не был в Пойнт-Лукауте, но знал, что этот город был популярным курортом до того, как началась первая эпидемия, в 53-м. С тех пор город был окутан дурной славой, но это придавало ему своеобразного мрачного очарования. Вдалеке виднелись очертания чёртового колеса в парке развлечений, и по набережной были расставлены шезлонги с большими зонтами над ними. Всё это теперь было ненужным, осиротевшим; на краю полуострова мигал маяк, и эти короткие вспышки света из тумана были похожи на безнадёжные крики о помощи, которых некому услышать. Морские пути здесь уже не использовались, как и порт, в котором не было ни одного судна — судя по всему, этот город собирались закрыть на карантин, как Денвер в 53-м. В городе Эдвард немного заплутал. Пришлось останавливаться и спрашивать дорогу у парочки, прохаживающейся под зонтиком. Мужчина посмотрел на Эдварда каким-то диким взглядом, — видимо, прикидывая, не говорит ли он с комми, — но подробно объяснил, в какую сторону ехать. «Только вы туда не попадёте», — добавил он, прикрывая рот рукой. С этой проблемой Эдвард решил разобраться позднее. Поместье располагалось неподалёку от маяка, на который он уже обращал внимание. Всю дорогу до Кэлвертов Эдвард видел этот маяк и его безостановочное свечение, и от этого ему становилось всё больше не по себе; всё это навевало ассоциации о мотыльках, летящих на огонь, на рассказы про свет в конце туннеля и тому подобные глупости. Как и лечебница «Парсонс», поместье располагалось на холме, и выглядело достаточно мрачным и древним, чтобы можно было заподозрить в качестве его обитателей ещё одну семью, обладающую удивительной тайной. Вокруг внушительного здания красовался не менее впечатляющий забор. Эдвард подъехал к главному входу и вышел наружу. В машине он не опускал стекло сразу из двух соображений — экономия тепла и какая-никакая защита от возможной инфекции, — и теперь ему в голову ударил солёный морской воздух и запах сырой земли. Воздух был таким прохладным и свежим, что казалось невероятным, будто в нём может быть какая-то зараза. Впрочем, на всякий случай Эдвард захватил респиратор, решив, что наденет его через пару минут. Главный вход поместья действительно был закрыт — на воротах даже висел замок. Один из патрулирующих местность роботов медлительно подкатил ко входу и заговорил. — Добро пожаловать в славное поместье Кэлвертов! — радостно заявил робот, приветственно взмахнув манипулятором со встроенным пулемётом. На голове у робота красовалась конфедератская фуражка — похоже, что сенатор Кэлверт интересовался темой Гражданской войны. — Ваше имя, мистер? — Эдвард Диган. Я… — К сожалению, вашего имени не значится в списках! Прощу прощения! Всего доброго! — Я приехал за мисс Кэбот, которая гостит в вашем доме. Могу я поговорить с охраной? — Ничем не могу помочь, мистер! — так же радостно отозвался робот. — Охраны нет! Мы закрыты на карантин! Эдвард недовольно скривился, поняв, что робота переубедить не удастся — с такими экземплярами он был знаком. Может быть, если где-нибудь перелезть… И эта фраза о карантине. Он посмотрел сквозь решётку ворот. Во дворе виднелась красная «Корвега» — машина Эмоджен, — и ещё две, принадлежащие, судя по всему, хозяевам. Не было похоже на то, что тут собралась большая компания — а ведь Эмоджен привлекали только масштабные сборища. Вместо живых охранников были автоматические турели и двое роботов, считая того, с которым он говорил; внутри дом, скорее всего, тоже напичкан роботизированными охранниками. Живые, судя по словам робота, куда-то делись. Из-за карантина? Возможно ли, что Кэлверты больны? Но почему тогда Эмоджен не уехала? «Разве что она тоже заразилась», — подумал Эдвард, и эта мысль пронзила его, как раскалённым прутом. Хорошо, что в Корпусе его обучили, как справляться с паникой. Он отошёл в сторону и прислонился к своей машине, обдумывая дальнейший план действий. С этими же мыслями он начал обходить вокруг забора, выискивая какую-нибудь уязвимость. Перелезать через него — не лучший вариант, он не знал точно, какая здесь может быть охрана. Но в любом случае вламываться в дом к сенатору было не самой лучшей из идей. Он уже подумывал на тему того, чтобы вернуться в машину и подождать до утра, а там, может быть, удастся как-нибудь связаться с хозяевами, но в процессе обхода забора наткнулся на кое-что в высшей степени подозрительное. Некто, облачённый в неброский, но явно сшитый на заказ костюм, расхаживал вдоль забора, как и Эдвард. В зубах он держал сигарету, оставляя за собой вонючий дым; в какой-то момент подозрительный тип расстелил на земле белый платок, чтобы не запачкать брюки, и опустился на колени, выискивая что-то под решёткой. — Я так понимаю, вы не из охраны особняка? — Эдвард подошёл к нему неслышно, как его учили. Тип в костюме выругался, и сигарета выпала у него изо рта. После этого он выругался ещё смачнее и резко обернулся, злобно глядя на Эдварда. Это был черноволосый мужчина средних лет, в очках и с пижонскими усами. Он совершенно не выглядел напуганным, и даже дуло пистолета, маячившее у него перед лицом, совершенно его не смущало, как будто подобную картину он видел каждый день при пробуждении. — Малыш, у тебя здесь какие-то дела? — процедил мужчина сквозь зубы. У него был очень назойливый британский акцент. — Если нет, то убирайся в ту вонючую дыру, из которой ты выполз, и издохни там, будь добр. Из-за тебя я уронил свою последнюю сигарету. Это была довольно странная реакция на кого-то, кто тычет в тебя оружием. Эдвард, однако, оставался невозмутим. — Главный вход — с другой стороны, — подсказал он, не убирая руки с пистолетом. Мужчина в костюме коротко и очень раздражённо вздохнул. — Предположу, что вы искали кабель энергообеспечения, чтобы отключить турели, — спокойно добавил Эдвард, и тип в костюме взглянул на него с некоторой заинтересованностью. — Так значит, у малыша всё-таки есть здесь дела? — протянул он. — Что же, может быть, ты и мне сможешь пригодиться. В конце концов, у нас одна задача — пробраться внутрь, не так ли? — Я всё-таки предпочёл бы сделать это обычным путём. Вот только пока не нашёл дверной звонок. Мужчина фыркнул и встал, выпрямляясь. Росту он был почти на целую голову ниже, чем Эдвард, но смотрел на него с таким самоуверенным видом, будто это он возвышался над ним, как башня. — Обычным путём не получится, дорогуша. Сенатор скоро сдохнет от инфекции, если ещё это не сделал, а его сумасшедший брат никого не пропустит… и не выпустит. Уж поверь мне, я этого ублюдка давно знаю. А мне кое-что нужно забрать из этого дома… да и тебе, кажется, тоже? — Что-то в этом духе, — настороженно отозвался Эдвард. Ему не хотелось становиться пособником какого-то уголовника, но этот тип не был похож на обычного вора. Было в нём что-то, что заставляло подумать о Корпусе, но Эдвард не мог понять (или вспомнить), что именно. Интересно, с чего бы сенатор должен был умереть? Подозрительный тип говорил об этом с абсолютной уверенностью, и не было похоже, что он врал. — В таком случае, если в твоей башке есть хоть какой-то проблеск мозгов, — а судя по тому, что ты захватил респиратор, они у тебя есть, — то ты поможешь мне, а я помогу тебе. С турелями я разберусь, но мне нужен второй человек, чтобы прикрывал бы меня внутри. Чокнутый Кэлверт-старший понапихал туда столько артиллерии, что хватит на вторую Гражданскую войну. Ну как, согласен? Эдвард посмотрел на дом. Свет горел там только в двух окнах — одно на втором этаже, другое на третьем. Наверняка одна из них была комнатой Эмоджен. Она ведь не любит темноту. — Ладно, — неохотно сказал Эдвард, чувствуя, что соглашается на какую-то в высшей степени сомнительную авантюру. В отличие от этого типа в костюме, он ведь не задумывал ничего плохого, просто хотел забрать Эмоджен… и именно из-за Эмоджен он и согласился на это предложение. Впрочем, он уже заранее знал, что она не оценит, но на это ему было плевать. Главное, чтобы она не успела заразиться. — А почему у вас нет респиратора, если в доме карантин? — поинтересовался он, когда тип в костюме разрезал очередной провод, и свет наружных фонарей погас, и вместе с ним — шуршание настенных турелей, которые вращали своим единственным светящимся глазом мерно и неумолимо, как тот маяк. — Иммунитет, — ворчливо ответил тип и перемахнул через забор. Эдвард, недолго думая, последовал за ним. Похоже, что мужчина этот прекрасно представлял, куда идти, и заранее подготовил это вторжение; они ловко избежали столкновения с роботом-охранником, шатающимся с этой стороны поместья, и проникли в дом через чёрный вход. Замок на этой двери тоже взломал тип в костюме, причём с такой ловкостью, словно всю жизнь этим занимался. В сочетании с его британским акцентом всё это вызывало крайнее любопытство. То, что он занимался шпионажем, было самым очевидным предположением, но Эдвард подозревал, что за этим стоит что-то ещё. Впрочем, Эдварду не было никакого дела до того, чем он занимался, раз тот открыл дверь. В доме Кэлвертов было не совсем так, как у Кэботов, хоть и тот, и другой дом был очень старым и наполненный историей; если Кэботы стремились сделать свой дом как можно более современным, то Кэлверты явно тяготели к старине. А ещё по внутреннему убранству помещений, насколько его можно было разглядеть в свете фонарика, становилось ясно, что сенатор Кэлверт и в самом деле совершенно поехал на Гражданской войне — уже на первом этаже, со стороны входа для прислуги, их встретил конфедератский флаг. — Он устраивает вечеринки в «старом добром южном стиле», — с омерзением прокомментировал тип в костюме. — Только вместо рабов у него роботы. Вот неудачник. Так вот, значит, зачем сюда приезжала Эмоджен. А ведь даже для неё Гражданская война — это что-то совсем далёкое. Наверное, тут она чувствовала себя, как все остальные, погружаясь в ностальгию по временам, которых не знала. Чем дальше они продвигались от чёрного входа, тем чаще на глаза попадались следы бурно прошедшей вечеринки, которые на первый взгляд выглядели так, словно здесь поживилась банда грабителей. Один-единственный мистер Помощник парил посреди разрухи в зале с бильярдом, безостановочно причитая. Эдвард знал, что мистер Помощник безобиден, и всё же прикрыл фонарик рукой, проходя мимо открытой двери в бильярдную. Дом выглядел так, будто все его обитатели уже мертвы. Но по осторожности, с какой двигался нежданный напарник Эдварда, этого нельзя было с уверенностью утверждать. Тут было необыкновенно тихо — вместе со светом отрубились и камеры, и установленные в укромных уголках под потолком турели. Оставались только роботы, и за парой дверей Эдвард слышал, как они разъезжают взад-вперёд, но пока их удавалось избегать. Он чуть было не сунулся в главный холл, но успел убраться обратно прежде, чем его обнаружили: у каждой двери там маячило по роботу. Он успел разглядеть, что у одного в манипулятор был приделан старинный винчестер. Тип в костюме при его порыве выйти в холл издал серию ругательств, среди которых Эдвард даже почерпнул пару новых слов. — На второй этаж, — процедил тип, закончив сквернословить, и скользнул в какой-то боковой проход с узкой лестницей наверх. Эдвард последовал за ним. Тип дошёл до второго этажа, прошёл по коридору, осторожно ступая по поскрипывающему паркету, и остановился перед одной из дверей. — Пожалуй, дальше мне твоя помощь не понадобится… хотя она мне вообще не понадобилась, — сообщил он и принялся ковыряться в замке. — Впрочем, можешь подождать, не появится ли кто. Только на это и годен. Эдвард пожал плечами. Слова постороннего человека нисколько его не задевали; он мог бы посыпать его градом оскорблений (каким сейчас удостоился замок), и Эдвард бы даже глазом не моргнул. Он думал сейчас лишь о том, где сейчас Эмоджен. Судя по планировке, спальни находились на третьем этаже, и с правой стороны дома как раз светилось окно. Дверь, в замке которой ковырялся подозрительный тип, наконец поддалась, и за ней Эдвард успел увидеть человека с обширной лысиной; тот, кажется, спал, но при звуке открывшейся двери тут же вскинул голову и посмотрел на мужчину, который сопровождал Эдварда. Лысый открыл было рот, но ничего сказать не успел; тип в костюме сделал почти неуловимое движение, и в сторону проснувшегося полетел дротик. После этого он уронил голову на стопку бумаг на столе и вновь захрапел. — Это сенатор Кэлверт? — осторожно поинтересовался Эдвард. — Ты всё ещё здесь, малыш? Проваливай отсюда. И нет, это его брат. Долбаный, чтоб его, профессор. На этом они с ним и расстались. В одиночку Эдвард чувствовал себя совсем неуверенно. Дома этого он не знал, но зато знал, что в любой момент может наткнуться на робота; пока что ему везло. Невольно вспомнилось, как в Корпусе они избегали патрулирующего коридоры штурмотрона Милашки, которая выискивала нарушителей. Проклиная все эти старые особняки с кучей комнат, он пошёл по коридору третьего этажа, заглядывая то в одну, то в другую дверь. Сначала ему попалась пустая детская, потом — библиотека, но наконец-то он наткнулся на комнату, где из щели между полом и дверью просачивался свет. Эдвард осторожно приоткрыл её и отпрянул — даже через респиратор чувствовалась вонь. Причиной вони был лежащий на кровати труп, накрытый одеялом; лежал он уже явно больше, чем день. Окна здесь были плотно закрыты, поэтому сюда не налетело мух, но зато и запах был очень концентрированный. Это не может быть она, подумал Эдвард, холодея. Он почти не чувствовал своих рук, когда взялся за край простыни и сдёрнул её; на него уставились пустые глаза на вытянутом сухом лице. Раз тот был профессор, то это, значит, сенатор. Эдвард почувствовал облегчение напополам с тошнотой. Потом он посмотрел на столик рядом с кроватью, на котором стояла нетронутая чашка с чаем. Он коснулся её — она была тёплой. Кто-то приносил мёртвому разлагающемуся сенатору горячий чай, чтобы он поправился. Эдвард очень надеялся, что это сделал один из роботов. Наверное, так и было — Мистеры Помощники, например, были незнакомы с концепцией смерти… Подумав, он открыл окно и выключил свет перед тем, как выйти отсюда. В самом конце коридора была комната, запертая на ключ. Последняя. Эдвард осторожно постучался, надеясь, что на звук на набегут роботы. На первый стук никто не ответил; он постучал настойчивее, ещё и ещё. — Отстаньте, — наконец протянул капризный голос, который мог принадлежать только Эмоджен. От облегчения, которое накрыло Эдварда, у него слегка закружилась голова. Во всяком случае, он надеялся, что это от облегчения, а не от того, что он всё-таки заразился. — Я же сказала, что ничего не знаю. Может быть, вы просто меня отпустите? — Это я, Эдвард. Джек сказал, что у вас неприятности. Послышались такие звуки, как будто что-то массивное отодвигают от двери, а потом она открылась; Эмоджен втолкнула его внутрь и торопливо закрыла замок на ключ. На ней было длинное пышное платье, как носили лет сто назад; Эдвард невольно уставился в его чрезмерно откровенный вырез и отвернулся, решив, что лучше осмотрит комнату. Это была небольшая гостевая спальня, из окон которой был виден маяк. Он-то и был главным источником света здесь; его лучи падали сквозь окно. Шторы были сдернуты и валялись на полу, как будто Эмоджен пыталась сделать из них канат, чтобы пролезть по стене. — Тебя кто-то видел? Как ты прошёл мимо турелей? — Отключил их. Неважно. Что тут случилось? — Долго рассказывать… — нетерпеливо сказала Эмоджен. — Сначала надо отсюда выбраться. Этот урод вытащил аккумулятор из моей машины. Потом она покачнулась и закашлялась, и он понял, что она тоже больна, как сенатор. Видимо, из-за действия сыворотки любые болезни развиваются дольше. — Я хочу домой… Ты не мог бы отвезти меня домой? — спрашивала она почти так, будто приказывала. — Я чувствую себя не очень хорошо. — Конечно. Я отвезу вас домой, — отозвался Эдвард, и его голос чуть дрогнул. Эмоджен присела на кровать, и он поймал на себе её усталый взгляд. Она казалась такой хрупкой, такой… не бессмертной. Ему невыносимо захотелось коснуться её. При этом ему казалось, что любое чужое прикосновение сломает её, разотрёт в пыль, как вампира — солнечный свет. Как в кино. — Помоги мне собрать вещи. Я пока ещё немного полежу. — Никаких вещей, — воспротивился Эдвард. — Мы валим отсюда прямо сейчас. Вещи будут мешать. — Ох, ты иногда бываешь неисправимым дураком. Хотя это неудивительно, ты всё время торчишь с Джеком… Как ты думаешь, зачем я здесь? Посмотри в мой чемодан. Эдвард помедлил, но заглянул внутрь. Несколько платьев (обычных, современной моды), рубашка, брюки, маска для сна… и какой-то странный пистолет. Он никогда не видел ничего подобного раньше. — Это так, небольшой сувенир. Он стреляет гамма-лучами, или чем-то в этом духе, — сказала Эмоджен и зевнула. — Профессор Кэлверт руководил самой первой экспедицией на этих ваших с Джеком болотах. Мне рассказал Уильям. Он, конечно, не ожидал, что я так заинтересуюсь… Эдвард смотрел на неё молча, подняв брови. — И мне надоело постоянно объяснять маменьке, где шляется её любимый сын, так что я решила взять дело в свои руки. Есть ещё разные записи, документы, но они у профессора в кабинете. Можно захватить и их. Сама я не могла. Эдвард вспомнил про типа в костюме. Похоже, что не одна Эмоджен оказалась такой умной. — Это лишнее. Их уже там нет, — буркнул он. — Идёмте, я возьму чемодан. Эмоджен засуетилась, закидывая в чемодан какие-то идиотские штуковины вроде расчесок и каких-то баночек. На лице у неё выступил пот, который она нетерпеливо смахнула рукой. Ещё она постоянно прерывалась, чтобы откашляться. Эдвард следил за всем этим с каким-то странным пустым чувством. Новая чума вообще была похожа на обычную простуду по своим симптомам. В частности из-за этих неспецифичных проявлений вокруг неё было развито столько паранойи. В городах с карантинным статусом стоило кому-нибудь прилюдно чихнуть — и его помещали в лазарет для заражённых. Там он благополучно заражался и умирал вместе со всеми. Но Эмоджен ничего не грозило — надо только успеть принять сыворотку. Вот только вся сыворотка в Бостоне. И на самолете туда сейчас не отправишься — Эмоджен сразу развернут из аэропорта в больницу, она уже выглядит больной. Значит, придётся ехать, а это около восьми часов за рулём. Что же, не так уж и страшно. Можно сказать, даже приятно. Разве плохое то приключение, которое заканчивается восемью часами наедине с Эмоджен? Эти восемь часов, наверное, будут дольше всего того времени, что им довелось пообщаться за последние пять лет. Он, конечно, может заразиться от неё Новой чумой по дороге, но это уже детали. Эмоджен наконец закончила со своим чемоданом и вручила его Эдварду. — А теперь я наконец-то сниму с себя это рваньё. Это из шкафа сенатора, представляешь? Кажется, это платье ещё его прабабка носила. Он тот ещё извращенец. Эдвард решил не спрашивать, что мешало Эмоджен раньше избавиться от «рванья», и поспешно отвернулся, заинтересовавшись узором на стене. — Я уже видел сенатора, — сказал он. — Да? Я давно не слышала его нытья. Как он там? Я не выходила из комнаты с тех пор, как старший Кэлверт решил, что я сюда явилась, чтобы выкрасть его научные достижения. Он знает, что Джек тоже ищет этих проклятых инопланетян. Думает, что он нашёл что-то, чего тот сам не нашёл, и решил, что я всё об этом знаю. Какая нелепая идея, не так ли?.. да, так что там с сенатором? — Лежит в своей спальне мёртвый. Вероятно, подцепил инфекцию. Эмоджен помолчала. — Бедный Уильям. Давно он… хотя не говори, я не хочу этого знать. Противно думать, что по соседству всё это время лежал труп. На пол полетели какие-то нижние юбки. — Ну, — сказала Эмоджен спустя ещё какое-то время. — Осталось только причесаться. Одновременно с её голосом на улице включились огни фонарей, которые погасли после того, как тип в костюме отключил электроснабжение, и раздался звук, который Эдварду очень не понравился. Это звенела сигнализация. Похоже, что включил её тот же самый ушлый тип, который теперь решил избавиться от случайного свидетеля. Так и знал, что случится что-то подобное. — Причесывание отменяется, — мрачно заключил Эдвард. *** Это напоминало тренировки в виртуальной реальности, только здесь было темно и стрелять приходилось больше на слух — Эдвард заранее решил не включать фонарик, чтобы их присутствие обнаружили как можно позже. Лучше всего было спускаться из окна, но Эмоджен этому решительно воспротивилась, поэтому пришлось проделать весь тот путь, по которому Эдвард шёл сюда. У каждого поворота он останавливал Эмоджен и первым заглядывал за угол; довольно часто там оказывалась турель, и он вырубил уже четыре или пять штук, когда они дошли до первого этажа. Мимо прохода в бильярдную, по которой всё ещё шатался несчастный от бардака мистер Помощник, Эмоджен прижалась к стене и издала какой-то странный полупридушенный звук; нервический смешок, перешедший в кашель. — Это того стоило, — хрипло шепнула она, цепляясь за рукав Эдварда, — мне уже давно не было так весело. А мне нет, мрачно подумал Эдвард. Он почувствовал прикосновение её пальцев к своей руке, и эти пальцы горели огнём. Что было плохим знаком. — Мы сейчас выйдем с черного входа, и нужно быть очень осторожными, — предупредил он, перезаряжая пистолет. Он мысленно корил себя за то, что не взял чего-нибудь потяжелее калибром; турели — это ладно, но против бронированных роботов этот пистолет был довольно бесполезен. Оставалось надеяться, что робот-охранник их не заметит. У самого выхода торчал штурмотрон. Эдвард уже знал, что через минуту тот откатится в сторону, и можно будет проскочить. — Сейчас — очень осторожно, — шепнул он в ухо Эмоджен. — У штурмотрона будет слепое пятно, но он чуткий к звукам. Она кивнула, а потом подавилась; зажала руками рот, заходясь в кашле, и Эдвард услышал жужжание со стороны двери. Больше сохранять осторожность смысла не было; он вцепился в руку кашляющей Эмоджен и потащил её в сторону выхода. Штурмотрон развернулся и выпустил очередь в их сторону, и Эдварду показалось, что в него попали, но сейчас не было времени анализировать свои раны. Пистолет он разрядил, целясь в батарею на груди робота. Это его замедлило, и Эдвард смог открыть дверь и вместе с Эмоджен выбежать наружу. Они оказались прямо в пятне света уличного фонаря. «Тревога, тревога, посторонние на территории», пела сигнализация. — Сейчас сюда подтянется вся охрана, — хотел выкрикнуть Эдвард, чтобы заглушить этот вой, но его голос оказался неожиданно хриплым и слабым, и вместо заготовленной фразы он выдавил из себя нечто нечленораздельно; всё ещё не чувствуя боли, он повлёк Эмоджен за собой в то место, откуда перелезал через забор с подозрительным типом, отключившим сигнализацию. С этой стороны у забора очень удобно был расположен мусорный бак; Эмоджен сама ловко запрыгнула на него, а потом вдруг оказалась по другую сторону. Она что-то кричала, но он ничего не слышал — в голове было только мерное биение крови и рёв сигнализации. Посреди этой какофонии Эдвард услышал новые выстрелы за собой и выпустил очередную порцию выстрелов туда — уже почти наугад, что было совершенно бессмысленно в отношении роботов — даже если попал, броню это не пробьёт, — а потом забрался на бак и неловко перевалился через ограду, завалившись на бок. Этот удар вышиб весь воздух из лёгких, и у него потемнело в глазах, а во рту появился отчётливый привкус крови. Эдвард прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, и первое, что он увидел, открыв их — маяк на скале, который продолжал медленно крутиться, посылая в темноту свои лучи. Там, за оградой, сигнализация вдруг успокоилась, но этот рёв до сих пор стоял эхом в его ушах. Тревога, тревога. — Долго ты намерен здесь валяться? — поинтересовалась Эмоджен, потормошив его за плечо. — И где машина? — У главного входа, — выдавил Эдвард. Говорить было почти так же больно, как шевелиться. Он сорвал с себя респиратор и захлебнулся воздухом. — Тебе надо было оставить её поближе, раз ты задумал проникновение со взломом. — Ключи у меня в кармане, — сказал он, немного раздосадованный. — Можно взять их и ехать самой. — Вот ещё, сам копайся в своих карманах. Придётся тебе ещё немного подвигаться… ну, вставай же! Только что же прыгал через забор! С этими словами она взяла его за руку и потащила вверх, заставляя подняться. Он и забыл, что действие сыворотки делало её очень сильной, гораздо сильнее обычных людей; и всё же даже её силы на его вес не хватало. Эдвард осторожно облокотился на её плечо, зажимая свой бок, который был липким и горячим, и пошёл вперед настолько твёрдо, насколько мог. — До Бостона ехать восемь часов, — пробормотал он, забравшись на водительское сидение машины. Там он расстегнул на себе рубашку и заглянул под майку. Она была тёмной от крови. — Тут есть какая-то аптечка? — скривилась Эмоджен. — С этими ранами определённо надо что-нибудь сделать. — В бардачке, — пробормотал Эдвард. — Нужен стимулятор и бинт. В движениях Эмоджен не было той самоуверенной нахальности, с которой она говорила; бардачок она открыла со второго раза, и её руки так дрожали, когда она доставала аптечку, что она чуть не выронила её. Эдвард взял из горячих дрожащих пальцев стимулятор и немедленно вколол его в область рядом с раной в животе. На несколько мгновений боль стала почти невыносимой, и он ударил себя кулаком по бедру, крепко сжав зубы. От ора, как ни удивительно, удалось воздержаться. Рука Эмоджен осторожно коснулась его сжатого кулака, и он, скосив на неё взгляд, заметил, что она протягивает ему бинт. Обвязывать его вокруг себя он не стал — удовлетворился пока тем, что затолкал стерильную ткань внутрь двух ран, и застегнул рубашку. — Ты уверен, что в состоянии водить? Вместо ответа Эдвард повернул ключ зажигания и нажал на педаль. Проклятый, мать его, особняк чёртовых Кэлвертов стремительно исчез в темноте, и маяк вместе с ним.