Осколки

Мальчишка уже минут десять как вышел из кабинета, а Леда так и не решилась тронуться с места. Сидела — и всё ещё видела его перед собой. Глаза у него оказались отцовские. И волосы тоже: светлые, густые, вьющиеся крупными локонами. А вот черты лица — в бабку, давным-давно покойную королеву Аделину. И хорошо. Мало кто её в лицо знал, и ещё меньше тех, кто это лицо запомнил. Леда, пожалуй, одна из немногих. Впору порадоваться собственной памяти и наблюдательности. И тому, что королевские лица — тайна похлеще их имён. Ещё один повод для радости: от матери парню достались разве что рост и комплекция. И одна приметная родинка, но это убрать недолго. — И характер, — дополнил Лисар, выслушав сбивчивые объяснения подруги. — Внешность — ерунда, её и поменять можно, или подкорректировать хотя бы. А вот характер не спрячешь. Такая же бессовестная сволота, как и его мамочка. — Это комплимент? — попыталась улыбнуться Леда. — Это факт. — Раньше тебя это не смущало. — Раньше мне не приходилось несколько раз в месяц корчить из себя доброго богатого идиота, прикрывая это дитятко перед милитами. Так что забирай своё малолетнее чудовище и учи его технике безопасности. Леда вздохнула. Старый друг был прав: влипать в неприятности мальчишка уже не перестанет. Осталось сделать так, чтоб он больше не попадался. Только вот… — А если кто-то узнает, кто он такой? — Каким образом? Я сам пару месяцев сомневался, и до сих пор не совсем верю. — Но всё-таки… мало ли… — Тебя только это заботит? — Лисар поднялся с места, навис над подругой всеми своими немалыми габаритами, дыхнул в лицо сигарным дымом. — Серьёзно? Ты тащишь ребёнка в свой кровавый вертеп, а беспокоишься только о том, что кто-то узнает о его происхождении? Леда осталась сидеть. Смысл вскакивать с места, когда собеседник на полторы головы выше тебя? Не на стол же с ногами забираться… — Во-первых, смертность агентов в моём, как ты выразился, кровавом вертепе, не выше, чем в других отделах, — спокойно возразила она. — Во-вторых, ты сам сказал, что с его навыками туда прямая дорога. И, в-третьих — да, больше всего меня заботит его происхождение. Потому что, поверь, если это всплывёт, то все остальные проблемы покажутся нам сущими мелочами. Нам обоим. — То есть пусть его лучше убьют, чем узнают? — прогрохотал Старый Лис. Кажется, он успел привязаться к мальчишке куда сильнее, чем хотел показать. — Да, пусть лучше… — запальчиво начала Леда, но закончить не получилось. Голос сорвался, в глазах защипало, в груди что-то сжалось, да так, что не вдохнуть. Но она упрямо выдавила: — Пусть лучше убьют, чем узнают. Раз уж я сама не смогла. — Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя. — Чего не ожидал? Таких слов? Зря. — Слёз. — Лисар отложил сигару на край стола и сграбастал подругу в охапку, прижал к себе. Ладони у него были широченные и горячие, это чувствовалось даже через одежду. — Ты не лис, ты медведь, — заметила Леда, чувствуя, как опасно похрустывают рёбра от объятий. И как из горла невольно вырывается всхлип. Она что, плачет? Действительно плачет? Она? — Зато ты лисица. Полярная. И другой уже не станешь. Ладно, всё, хватит сырость разводить. Хватит, ну… Всё с твоим мальчишкой хорошо будет. Всё сложится. А что не сложится — сами сложим. Время ещё есть. *** Не сложили. А ведь, казалось бы, совсем чуть-чуть осталось — дотерпеть, дотянуть, доделать… Замешкались, опоздали, подставились. И проиграли. Точнее, Лисар проиграл. Леде ничего не грозило: пока она металась, подбирая хвосты и убирая лишних свидетелей, Старый Лис уже взял вину на себя. Мог ведь утянуть за собой подругу, было за что. Те, кто всю эту кашу заварил, наверняка на такой исход и рассчитывали. Не учли двух вещей: что Лисар без колебаний пойдёт на эшафот, чтоб защитить Леду и её тайны, и что сама Леда даже пальцем не шевельнёт, чтоб его спасти. На казнь она всё-таки пришла. И на похороны тоже осталась, хотя там ей были очевидно не рады. Особенно выразительные взгляды кидал, конечно, Лисаровский внук. Но, к счастью, молчал и с кулаками не лез. Во-первых, потому, что еле держался на ногах. Ну а во-вторых, мальчишка за ним присматривал и мордобоя на кладбище точно не допустил бы. Вот уж кто от неё не отвернулся даже тогда. Узнал факты, оценил ситуацию, спокойно попросил выходной на день похорон. Умный, понятливый мальчик. «Уже не мальчик, — напомнила себе Леда. — Взрослый совсем. Двадцать два года парню». Не помогло. Для неё он так и остался ребёнком — хрупким, ясноглазым и безымянным. Конечно, у него было имя. Дурацкое, ничего не значащее фальшивое имя, потому что на настоящее мать не расщедрилась. И фамилия была, такая же дурацкая, такая же фальшивая, разве что менее распространённая. Друзья и коллеги предпочитали фамилию. Леда предпочитала «мальчишку». Мальчишка дождался окончания церемонии и, кое-как пробившись через толпу сочувствующих и любопытствующих, потащил друга домой. Напоследок обернулся на начальницу, но она качнула головой. Иди, мол, без тебя справлюсь. Она, в отличие от Лисёнка, хотя бы стоять могла самостоятельно, а не пыталась то и дело сползти в обморок. Накрыло её позже, уже в Истоке. Леда с головой погрузилась в работу, надеясь, что обилие дел вытеснит лишние мысли, и сперва это даже получалось… Она считала, что получалось. Пока однажды не обнаружила себя под столом в окружении пустых бутылок. Откуда они взялись и сколько времени потребовалось, чтоб столько выпить, оставалось загадкой, даты и причинно-следственные связи терялись в тумане, а в голове звучал разноголосый колокольный звон. Это было даже красиво, только очень уж громко и болезненно. Спустя некоторое время звон сменил тональность и превратился в глухой назойливый стук. — Да входите уже, — прохрипела Леда, кое-как распознав, что стук раздаётся от двери. — Госпожа полковник… — с порога забрюзжал секретарь, но осёкся. — Госпожа полковник, вы где? — Нет меня, — буркнула из-под стола глава разведки. Показываться в таком виде подчинённым не хотелось. — Чего надо? Если посетители, то скажите им, что я умерла. — Нет, посетителей он давно уже велел отправлять сразу к нему, если срочное что-то. А если дело терпит, то, сказал, пусть через неделю приходят, когда вы выздоровеете. — А я болею? — Ну да, судя по голосу, это тянет как минимум на бронхит! — Да, чем-то заразным. Поэтому никого не принимаете. Очень заразный бронхит. Леда хмыкнула и запоздало поинтересовалась: — А «он» — это кто? Келлес решил взяться за ум и поработать? — Нет, Келлес как удрал, так и не появлялся, я его в розыск объявил. А «он» — это ваш Силь. Я поэтому и пришёл. Госпожа полковник, уймите это чудовище! Он уже трёх сотрудников уволил, ещё одному нос сломал, у меня все бумаги вверх дном перевернул, девочек из статистики заставил объяснительные писать из-за опозданий, архивные вообще третий день сверхурочно работают… — За дело? — Что? — Нос сломал, говорю, за дело? И уволил? — За дело, но… У него же полномочий на это нет! Он агент, а не руководитель! — Ну состряпай задним числом какой-нибудь приказ о повышении, я подпишу. — Уже сделал, — доложил секретарь. Хороший человек, ответственный. Ещё бы не вздыхал так тяжко, как будто его кирпичи грузить заставили, а не свои должностные обязанности выполнять, — цены бы ему не было. — Так в чём тогда проблема? — Он требует ключи от Огорода. И всю документацию по нему. Под столом внезапно стало душно. Очень душно, совершенно нечем дышать. И совершенно не за что ухватиться. Леда закрыла глаза, с силой помассировала виски. Не помогло, воздух вокруг остался таким же густым, голова — такой же тяжёлой. — Госпожа полковник… — окликнул секретарь, выдержав паузу. — Отдай ему, — велела глава разведки. — Но… нельзя же… — Отдай ему всё, что скажет! Чёртовы ключи, карту подвалов и свои домашние тапочки, если понадобится! Всё, свободен! Хлопнула дверь. Секретарь благоразумно решил убраться, не дожидаясь, пока начальница запустит в него бутылкой. А желание такое у Леды было. Бутылку она в итоге грохнула об пол, но та каким-то чудом даже не треснула, только закрутилась на месте. Вот и с людьми так же: хочешь разлететься на осколки, а не получается. Приходится жить и крутиться, жить и крутиться. Почему-то эта мысль показалась Леде очень смешной, и она даже попробовала рассмеяться, но получилось какое-то дурацкое поскуливание. Перед глазами всё расплывалось, по щекам бежали слёзы: горячие, пьяные. Зачем мальчишке ключи? Из любопытства? Или докопался-таки до правды? И что он будет делать дальше? Призовёт начальницу к ответу? Забудет всё, как страшный сон? Побежит в Огород выяснять подробности? Ему нельзя в Огород! Если Маркус узнает… А он узнает, как только увидит, не дурак же. У мальчишки его глаза. И лицо королевы Аделины. — Заканчивай истерику, — сама себе велела Леда. — Встань и объясни ребёнку, в чём дело. Признайся ему наконец. Сделай это. Он не дурак, он поймёт. Она даже вылезла из-под стола и встала. Но, конечно, никуда не пошла. *** Подробности случившегося Леда слушала уже сидя в машине. Ресторан «Камелия». Праздничная вечеринка. Заложники. Оружие. Оцепление. Требования. Факты со скрипом укладывались в сонный мозг, уличные фонари и гирлянды слепили и мешали сосредоточиться, за окном беспорядочно метались снежные хлопья. Решила в кои-то веки лечь спать пораньше! Подумала: что может случиться в Йольскую ночь, когда все вокруг отмечают? Так нет же, выдернули прямо из постели. Пришлось срочно одеваться и мчаться разруливать ситуацию, которая с каждой сказанной фразой выглядела всё более странной. — Не суетись. — Леда стряхнула с куртки сидевшего за рулём парнишки подтаявший снег. — Объясни нормально: мы здесь при чём? И конкретно я? — Так в ресторане обнаружился викенский посол со всем семейством. — А охрана его куда смотрела? — Он их отпустил в честь праздника. Прекрасно! Восхитительно! У всех праздник, а крайняя как всегда разведка, потому что не уследили. Хотя уж заложников-то освобождать — явно милитское дело. Вот сами пусть и развлекаются. — Много их там? — спросила Леда, имея в виду, конечно, не милитов. — Гостей — человек сорок, которые в малом зале были. Из большого почти все успели удрать, как стрельба началась. Повара на кухне заперлись. Ну а бандитов штук семь, вроде. — Чего хотят? — Десять миллионов и транспорт до пятого витка. — Они идиоты? Какой транспорт? Коньки? Собачью упряжку? Навигации нет, зима на дворе! — Были бы умные — сидели бы дома, а не по ресторанам с автоматами разгуливали. — Парень крутанул руль, паркуя машину у обочины, чуть поодаль от основной толпы. А толпа собралась немалая: начальники всех мастей, врачи, работники ресторана во главе с владельцем, спецназ (и свой, и милитский), журналюги (куда ж без них), просто зеваки (вот охота им ночью задницы морозить?). Водитель первым вылез из машины, услужливо распахнул пассажирскую дверь. Пришлось вылезать. А ведь можно было и внутри погреться. — …Наш человек войдёт внутрь, передаст лекарства для раненых и некоторые бумаги для вас, — вещал в громкоговоритель растрёпанный небритый мужик. Куртка на нём была милитская, бронежилет под ней — с логотипом разведуправления, а пижамные штаны — свои, клетчатые, растянутые на коленях. Тоже, видать, выспаться хотел, бедолага. — Не ваш человек. Не надо нам ваших. Я сам укажу, кто пойдёт, — проорали в ответ из ресторана. Присмотревшись, Леда обнаружила, что голос раздаётся из приоткрытого окна, но говорившего видно не было. Спрятался где-то. — Хорошо, — покорно согласился переговорщик. — Но что, если этот человек побоится идти? — Это уже ваши проблемы. Уговорите как-нибудь. Главное, чтоб он был один и без оружия. Тогда не тронем. И без арфактумов, конечно. У нас детектор есть! — Я понял, никакого оружия. Скажите только, кого вы согласны впустить? Зеваки и начальники при этих словах слаженно отступили подальше, журналисты — подобрались поближе, врачи нахохлились и смирились с неизбежным. Окно открылось чуть шире, в проёме мелькнула вихрастая голова. Хороший снайпер, пожалуй, успел бы снять этого недотёпу, но смысл? Одного убьют, а его товарищи сгоряча заложников перестреляют. Нет, тут аккуратнее надо. — Вон тот пацан пусть идёт, — указал террорист. — Тот, справа, у столба. Леда поняла, кого увидит, ещё до того, как посмотрела в указанном направлении. Издалека он действительно всё ещё казался мальчишкой, да и вблизи не сильно походил на взрослого, особенно на фоне громил из спецназа. Невысокий, тоненький, в гражданском. Такой же, как всегда, разве что волосы недавно обрезал. Думал, с короткой стрижкой станет выглядеть старше и солиднее, а получилось наоборот. — Удачный выбор, — одобрил водитель, потирая замёрзшие руки. — Эти парни точно идиоты, сами себе приговор подписали. Леда очень хотела с ним согласиться, но поостереглась. Всё-таки семь человек с оружием в помещении, набитом истерящими людьми — это немалый повод для волнения. Но мальчишка, кажется, совсем не волновался. Подхватил аптечку и папку с документами, легко взбежал на крыльцо ресторана, скользнул рукой по перилам, собирая в ладони снежок… Дверь пригласительно приоткрылась. Леда зажмурилась. А чуть позже, когда началась стрельба, и вовсе закрыла лицо руками. И плевать, как это выглядит со стороны. В конце концов, она старая женщина, имеет право на слабости. Да и разве волноваться за своего лучшего сотрудника — это слабость? Звон разбитого стекла, снова стрельба, крик, топот, грохот, разноголосый гомон. Когда глава разведки решилась открыть глаза, из дверей ресторана уже выбегали нестройной гурьбой заложники. Леда нашла в толпе посла и его жену, требующую вернуться и забрать из гардероба её шубку, тихонько выдохнула, перевела взгляд обратно на распахнутые двери. В здании наступила тишина, но выходить больше никто не торопился. Внутрь наконец-то ломанулись ребята из спецназа, слегка обиженные, что заложников освободили без их участия. Вслед за ними потянулись врачи и эксперты. Леда выждала ещё немного, уговаривая себя, что сейчас… вот сейчас он обязательно появится, но всё же не выдержала, бросилась к ресторану. Не по дорожке, напрямик, не замечая, как снег набивается за голенища сапог. Едва не поскользнулась на крыльце — и застыла в дверях. Мальчишка лежал на полу. Не только он. В помещении обнаружились тела террористов и несколько раненых заложников, вокруг которых уже суетились врачи, но на остальных Леде было наплевать. Если б посла подстрелили — другое дело. Хотя нет, всё равно наплевать. Значение имел только мальчик. Её мальчик. Леду не слишком почтительно сдвинули с дороги. Потом ещё раз, в другую сторону. Все вокруг что-то делали, куда-то бежали, занимались своей работой. Она стояла. Мальчишка лежал. Без сознания, в луже крови, в окружении докторов. — Ну вот кто тебя просил в это лезть? Мог бы просто аптечку им передать и уйти. Мог бы вообще не ходить… — проговорила Леда. Один из врачей обернулся, слегка посторонился. То ли пожалел взволнованную растрёпанную тётку, то ли узнал в ней главу разведки и наигранно-весёлым голосом сообщил: — Да не волнуйтесь, вытащим. И не таких вытаскивали. Вытащат. Конечно вытащат, в этом Леда не сомневалась. Как не сомневалась, что, едва выйдя из больницы, этот балбес найдёт способ загреметь в неё снова. И так раз за разом, пока однажды судьбе не надоест эта бесконечная карусель из ран, проклятий и болезней. Рано или поздно — надоест. И что тогда? Мальчишка тихо застонал, открыл глаза. Взгляд был мутный — не то от потери крови, не то от обилия лекарств. Леда сразу же оказалась рядом, погладила по щеке, пропустила между пальцами непривычно короткие волосы, слипшиеся от крови. Ей не мешали, не останавливали, ничего не спрашивали. Деловито раскладывали носилки, заполняли бумаги, набирали очередное лекарство в очередной шприц. — Не плачь, — шепнул мальчишка. Бледные губы растянулись в подобие улыбки. — Я не… — начала Леда, но поняла, что ошиблась. Всё лицо было в слезах. Даже воротник пальто был в слезах, колол шею мокрым ворсом. — Я сколько раз просила не лезть в боевые операции? Хватит! Хватит, ну! У тебя же только на прошлой неделе приступ был… Нельзя же так… — Не плачь, мам. Леда осеклась. Подумала, что ослышалась. Подумала, что совсем на старости лет рехнулась. Хотела переспросить, но мальчишку уже переложили на носилки и повезли к выходу. Очень быстро повезли. Слишком быстро для оптимистичного «Не волнуйтесь, вытащим». Сердце тревожно сжалось. — Всё в порядке? — Рядом обнаружился всё тот же парень, который и привёз её сюда. Ещё и платок услужливо протянул. — Да не волнуйтесь, госпожа полковник. Ничего с вашим чудовищем не сделается, он же живучий, как таракан. — Сам ты таракан, — отмахнулась Леда, но платок взяла. — Заводи машину, поехали. — В управление или в посольство? — В больницу. Послов много, а чудовище у меня одно. Надо же присмотреть, как он там. На всякий случай.