Осколки

Земля под ногами покачнулась. Такое частенько случалось после долгого плавания, но сейчас Ракун точно знал, что причина не в этом. Мир просто качался сам по себе. — Вы в порядке? 31 год назад Он с детства терпеть не мог глупых вопросов. — Ты рад, что у тебя будет братик? — Ты будешь о нём заботиться? — Ну, скажи честно: это ведь здорово, что ты больше не будешь один? В Истоке мало кто радовался появлению младших братьев и сестёр. По крайней мере, искренне. Напоказ, конечно, выставляли восторги, счастливые восклицания и трогательное сюсюканье. Упоминать об обратной стороне пополнения в семействе было не принято — как не принято выходить в свет в одном лишь нижнем белье. Местная система наследования служила отличным регулятором рождаемости в перенаселённом Истоке. Десятилетний Ри ничего не знал о демографических трудностях родного мира и ещё не вполне разобрался в светских приличиях, но зато он понимал, что такое камни. Ключи, которые когда-то, в неопределённо далёком будущем должны были открыть ему доступ к магии. А теперь, возможно, не откроют. Точнее, откроют, но не ему — кому-то другому, кого ещё и не существует вовсе. Так что вопросы фальшиво улыбающихся взрослых казались не просто глупыми — они казались издевательскими. Если бы Ри знал слово «бестактность», он непременно отнёс бы его к этому сладкому щебетанию. Возможно, предполагалось, что младший (пока ещё младший) Эллерт не должен понимать, чем лично ему грозит рождение брата. Но он понимал. И особой радости не испытывал. Особого недовольства, впрочем, тоже. Всё-таки родители выглядели очень счастливыми. И этого было достаточно. 24 года назад В дверях гостиной его встретила летящая в лицо подушка. — Ты убит! — звонко сообщили из комнаты. — Ещё чего! — фыркнул Ри, отправляя снаряд обратно. Ракун увернулся. Вооружился, приготовившись к новому броску. Сегодня гостиная была полем грандиозного сражения: пол был усеян декоративными подушками, собранными, казалось, по всему дому; журнальный столик от греха подальше отодвинули к стене; другая мебель играла роль баррикад, что, впрочем, не помешало отцу развалиться в кресле. Похоже, битва продолжалась уже достаточно долго, и преимущество было на стороне Ракуна: отец либо действительно устал, либо очень старательно изображал побеждённого. А вот у мелкого енота запас энергии был неистощим, и теперь вся она направилась против брата. Ракун носился по комнате, обрушивал на врага град подушек, прятался от ответных бросков за диваном, выскакивал из-за него стремительным снарядом, чтобы ринуться в рукопашный бой… — В ноги, в ноги заходи! — командовал отец. — А ты чего стоишь? За шкирку его! Вот так! Ракун кидался на брата с боевым кличем, азартно молотил кулаками, заставляя отбиваться и уворачиваться. Ри не возражал. После целого дня, проведённого за учебниками, размяться было приятно. Драться всерьёз он даже не пытался — больше дразнил и подначивал брата, в последний момент избегая его ударов. Поняв, что в честном бою соперника не одолеть, Ракун попросту повис у него на ноге и всё-таки сумел повалить на пол. Тут же вскочил, отпрыгнул в сторону, левой рукой схватился за мочку уха, копируя отцовский жест, а правую с растопыренными пальцами выставил вперёд — просто так, для эффекта. — Бах, бах! Убит! — Ладно, ладно. — Ри заворочался, собираясь подняться, но его тут же снова огрели подушкой. — Нет, ты же убит! Ты не должен шевелиться! Ри послушно замер. — Всё равно не похоже, — нахмурился Ракун. — Умирают не так! — И правда, кто ж так умирает, — усмехнулся отец. — А как? — уточнил Ри. Хотел деловито и серьёзно, но всё-таки невольно хихикнул. Ракун изобразил. Ри попытался повторить: скорчил страшную гримасу, вывалил язык, закатил глаза и очень постарался удержаться от смеха. Отец себя этим не утруждал — захохотал, рискуя свести на нет драматические потуги сына. Ри не шевелился. Ракун постоял немного, оценивая результат. Подошёл. Потянул брата за ногу. Ри не шевелился. Ракун вяло ткнул его подушкой. Ри не шевелился. Он был очень скучным мертвецом. Ракун сделал ещё шаг, оказавшись в опасной близости от руки поверженного врага. Ри обхватил его лодыжку, легко дёрнул, опрокидывая брата на подушки. Ракун ойкнул от неожиданности и тут же рассмеялся, замолотил руками по воздуху, пытаясь достать Ри, который уже поднялся, навис над побеждённым, ткнул ему пальцем в грудь. — Убит! — сообщил торжественно. — Никто не убит. — Мама появилась на пороге. — Все живы, здоровы и идут ужинать. Ракун взвился на ноги, снова схватился за ухо, выставил руку, завертелся вокруг своей оси: — Бах, бах, бах! Я победил! И первым бросился к двери. Ри с отцом переглянулись и рассмеялись уже хором. Ужин был вкусным, разговоры за столом — весёлыми, будущее — бесконечным, жизнь — безоговорочно прекрасной, а смерть — игрушечной. Она всё ещё казалась чем-то далёким. Чем-то ненастоящим. Чем-то, что случается с другими. 21 год назад — Это всё из-за него, — говорил Ри. Понимал, что слова злы и продиктованы темнотой, поднявшейся из самой глубины сознания. И всё равно говорил. — Зачем он вообще туда полез? Сидел бы спокойно — и ничего бы не случилось! Было больно. Так больно, что хотелось кричать, и выть, и плакать. А ещё хотелось, чтобы кто-нибудь был виноват. Потому что иначе всё получалось слишком глупо, неправильно, несправедливо. Главное — несправедливо. Потому что мама не должна была умереть. Не должна была умереть сейчас. Не должна была умереть так — лишь потому, что оказалась здесь чужой. Но злиться на мироустройство и на магию, не имеющую ни чувств, ни разума, не позволял здравый смысл. Обвинять брата было куда проще. Ракуна в комнате не было, а отец молчал, давая сыну выговориться. В последние несколько дней он вообще был молчалив и казался непривычно усталым, будто растеряв часть своей обычной деятельной активности. — Он должен понять, что любой поступок имеет последствия. Должен повзрослеть. Научиться думать, прежде чем что-то делает. — Ри старался быть рациональным, потому что это спасало: помогало отстраниться, выстроить надёжную плотину на пути эмоций, которые грозили захлестнуть, смести, уничтожить. — Он будущий магос, в конце концов. Ему камень носить. Это серьёзно! Он что, так и будет по крышам лазать, пока не свернёт себе шею? Отец усмехнулся. Как-то очень невесело. — Ему нужно понять, что его действия касаются не только его. Что из-за них может пострадать кто-то ещё. Что это тоже его ответственность. — Сириус. — Имя упало между ними, и Ри замолчал. — Ты умный и ответственный мальчик, я никогда в этом не сомневался. Но скажи: ты правда думаешь, что он не понимает? Дверь в комнату брата была не заперта. Ракун сидел на кровати и смотрел в стену абсолютно сухими глазами. Лицо его кривила странная гримаса — будто он пытался улыбнуться, но не мог справиться с собственными мышцами. Плотину прорвало, и эмоции затопили, заставили захлебнуться. Глаза предательски защипало. Осознание необратимости случившегося выбило опору из-под ног. — Ты не виноват, — сказал Ри. 20 лет назад Едва заметно окрашенный алым, закатный туман будто сам излучал свет. Увидев его впервые, Ри был потрясён. Во второй раз просто любовался. В третий — всю дорогу расспрашивал отца о составе и свойствах этой уникальной субстанции и думал, нельзя ли взять пробу, чтобы выяснить, чем этот туман отличается от обычного водяного пара. Сейчас путешествия по Реке стали пусть и не частым, но достаточно обычным делом. Изучить туман Ри не удалось — как и многим именитым химикам, бравшимся за эту задачу до него. Пришлось принять это как данность и обратиться к другим вопросам. А вот Ракун к плаваниям между мирами ещё не привык. Его приводило в восторг всё: пристань, Река, лодка, непроглядная пелена вокруг… Но, кажется, больше всего неугомонного мальчишку будоражила мысль, что отец впервые взял его с собой не в путешествие и не на пикник, а на работу. У Ри этот факт восторга не вызывал. У отца тоже. Всю последнюю неделю он был задумчив и мрачен, и решение взять сыновей в поездку высказал с таким лицом, будто озвучивал им приговор. Ракун настроение отца уловил, но оно лишь сильнее разожгло его любопытство. Теперь мальчишка не мог усидеть на месте, мотался от борта к борту, от носа к корме, плескал руками по воде, загребал воздух пригоршнями — словно пытался ухватить охапку тумана. Отец только посмеивался, следил, чтобы неугомонный ребёнок не слишком раскачивал лодку, но утихомирить его не пытался: туман сам по себе был безопасен, да и в Реке хищной живности не водилось — по крайней мере, на территории Истока и Викены. А потом Ракун упал за борт. Всё случилось так быстро, что ни Ри, ни отец не успели среагировать. Ракун вдруг подался вперёд, вскинул руку, будто попытался поймать за хвост какого-то зверя — и через мгновение исчез в густом тумане, который поглотил даже всплеск воды. Лодка остановилась так резко, что Ри едва не упал с сиденья. Первым желанием было броситься в воду, но отец ухватил сына за рубашку и рывком усадил на место. Вторая рука методично перебирала арфактумы. Конечно. Сначала нужно убедиться, что они с Ракуном всё ещё в одном мире. В тумане время и расстояние зыбки и неверны. Сколько прошло от падения до остановки лодки? Секунда? Две? Как далеко они продвинулись по Реке? Могли ли перескочить в соседний мир? И как тогда вернуться? Да никак не вернуться! До рассвета — точно никак… «Это всего лишь вода и туман, — напомнил себе Ри, пытаясь совладать с паникой. — Река в Истоке узкая. И Ракун отлично плавает». Позднее Ри казалось, что всё произошло одновременно — по крайней мере, выстроить чёткую последовательность событий удалось не сразу. Короткое звонкое ругательство отца. Лодка, рванувшая вперёд с какой-то немыслимой скоростью. Колыхание тумана. Жар воздуха. И где-то между этим — волна, плеснувшая через борт, и Ракун, зависший в паре метров над водой. И зелёное сияние, и глаза — распахнутые, огромные, яркие. «Мамины», — подумалось вдруг, хотя Ри никогда не видел у мамы таких глаз. Отец ухватил Ракуна не то за ногу, не то за штанину, дёрнул вниз, и мальчишка обрушился в лодку, и жар сделался почти нестерпимым, но Ри всё же сумел подхватить брата, чтобы тот не ударился головой о борт, и… И на самом деле только тогда лодка сорвалась с места. Вокруг приземистого строения, стоявшего на самой окраине деревни, не было ни одного фонаря. Тропинка, ведущая от широкой грунтовой дороги к дверям, тонула во мраке, но они всё равно обошли дом по большой дуге и приблизились к нему с противоположной стороны. Старший Эллерт быстро коснулся едва заметного сучка на крохотной тёмной двери, активируя невидимый арфактум. Подождал немного, прислушиваясь к тишине, и велел сыну стучать, пока кто-нибудь не отзовётся. У самого отца руки были заняты — на них тряпичной куклой лежал Ракун. Ри изо всех сил напрягал зрение, вглядываясь в фигуру брата, и всё равно не мог понять — дышит ли. Спрашивать у отца было страшно. Вообще всё, что произошло после падения Ракуна в Реку, было страшно. И то, как отец рванул с шеи подвеску, явно сломав застёжку. И то, как дрожала его рука, зажимая камень в кулаке сына. И то, как лодка врезалась в берег, резко вильнув в сторону — будто управлявший ею магос хотел плыть дальше и лишь в последний момент изменил решение. В доме завозились, зашуршали, и дверь наконец открылась. Тощий сонный мужчина окинул гостей насторожённым взглядом, хотел что-то сказать, но осёкся, пропустил нежданных визитёров в дом и лишь после этого спросил: — Господин магос? Что ж вы не предупредили? — Отдельная комната, кровать и холодная вода, — потребовал отец каким-то совершенно незнакомым, жёстким, приказным тоном. — Объяснения — потом. Мужчина нахмурился, ещё раз с подозрением глянул на Ри, на бесчувственного Ракуна, но спорить всё же не рискнул. — Следуйте за мной, господин магос. Комната была тесной и неуютной. Узкая кровать, единственный деревянный стул, кособокая тумбочка с доской, подложенной под обломанную ножку. Тусклая лампа без абажура под самым потолком. На тумбочке стоял таз с ледяной водой. Руки мгновенно замёрзли, но Ри не обратил на это внимания. Отжал ткань, положил компресс на лоб брата — взамен прежнего, мгновенно высохшего. Приступил к влажным повязкам на руках и ногах Ракуна. — Мне нужно уехать. — Отец вошёл в комнату, ссутулился под низким потолком. — Дня на три. Постараюсь успеть за два, но быстрее точно не получится. Из дома лучше не выходите. Если что-то будет нужно — спрашивайте у Бада. Не бойтесь его, он… не то чтобы друг, но вам не навредит. — Мам… — Ракун непроизвольно вцепился в руку брата, снимавшего с его предплечья повязку, и Ри подумал, что на запястье наверняка останется ожог. Человек не может быть таким горячим. Не должен быть таким горячим. — Пить… Отец шагнул к кровати, отстегнул от пояса флягу, смочил водой платок и поднёс к губам сына. Ракун впился в ткань зубами, сглотнул, но не очнулся и дышал всё так же тяжело и прерывисто. — Мне придётся забрать камень, — сказал отец тихо — будто силой вытолкнул слова из горла. — Прости, малыш. — Он потрепал Ракуна по волосам и решительно разжал его кулак, в котором скрывался кулон. — Держитесь тут, хорошо? Ри кивнул. — Если понадобится помощь — только в самом крайнем случае — разбей вот это. — В ладонь лёг небольшой ярко-красный стеклянный шар. — А это — если… — Отец запнулся. — Если понадоблюсь я. К красному шару присоединился чёрный. Глухое «если понадоблюсь я» расшифровки не требовало. — Горячо… — прошептал Ракун, и Ри вновь взялся за повязки. — Что мне разбить, если ты не вернёшься? Слова слетели с языка прежде, чем он успел их остановить. Обиженные, злые. Трусливые. — Не глупи, Ри. — Отец всё-таки улыбнулся. — Я вернусь. Через два дня, хорошо? Справитесь? Сын кивнул. Можно подумать, у него был выбор… — Головой за них отвечаешь, — донеслось из-за двери. — А что Граф скажет? — раздалось в ответ. — Я не только вам подчиняюсь, господин магос. На этот раз обращение прозвучало почти издевательски. — Граф в пятом витке, в паре дней пути от Реки. А я здесь. Угадай, что будет быстрее: ты докричишься до него, или я заткну тебе рот? — Усмешка, различимая в голосе, была очень недоброй. — Если с ними что-то случится, ты ответишь. Передо мной. — Понял, понял. — Смирение и страх в голосе собеседника казались наигранными. — Кто эти мальчики, Эллерт? На фамильярность отец не отреагировал — похоже, Бад имел на неё право. Но и вопрос остался без ответа. — Я вернусь через два дня. Хлопнула входная дверь. И Ри вдруг понял, что не разобьёт красный шар. Что бы ни случилось. 18 лет назад Парадный зал университета. Высокая сцена. Торжественная музыка. Фраки, вечерние платья, фуршетные столы, воздушные шарики под потолком. Отбросившие привычную суровость преподаватели, счастливые выпускники. И, конечно, гордые родственники — выслушивают похвалы, аплодируют, встречают чинно спускающихся со сцены детей, внуков, братьев и сестёр, поздравляют, хлопают по плечам… Ри был один. Стоя на сцене и улыбаясь в ответ на комплименты декана, сжимавшего в руках его диплом, он даже не пытался смотреть в зал — знал, что искать там некого. Его семья опять уехала «по делам». Не то чтобы Ри это тяготило — за два года он успел привыкнуть, что отец, не желая оставлять Ракуна в Истоке без камня, всюду таскает младшего сына за собой. И всё-таки было немного обидно. В конце концов, на этот раз они даже не уезжали в другой мир. Могли бы и успеть. Тем более что химики получали дипломы одними из последних, а фамилия Эллерт была в самом конце списка. «Могли бы успеть, если бы не вечные проблемы на дорогах, если бы не обстоятельства, если бы не… Что ещё могло случиться?» Ри улыбнулся ещё шире. Шагнул вперёд и уже протянул руку за дипломом… — Господин Эллерт! Он вздрогнул, обернулся и тут же понял, что обращались не к нему. Потому что голос доносился откуда-то из-за дверей. Музыка заглушала разговор, так что разобрать получалось лишь отдельные восклицания дежурного. — В таком виде! — возмутился он. — Послушайте… Сразу представилось: высокие сапоги, забрызганные грязью по самые голенища, потёртая куртка, дорожная сумка через плечо… Таким отец появился на пороге Бада два года назад — вернувшись из поездки в середине второго дня, когда измотанный тревогой Ри уснул прямо за кухонным столом, на котором хозяин дома учил мелкого Ракуна играть в жабу… — Эй, ты куда? Стой! Да отпустите меня! Последняя фраза ворвалась в распахнувшиеся двери вместе с Ракуном. Мальчишка нырнул в толпу гостей, целеустремлённо ринулся к сцене, налетел на какую-то разряженную девицу, заставив её завизжать от неожиданности. — Ри-и! — возглас брата слился со звоном стекла — официант, которому мелкий енот попался под ноги, не удержал равновесия. В зале начался переполох. Кому-то наступили на платье, кого-то уронили, кого-то толкнули на фуршетный стол. Волны хаоса разрастались — от маленького, тощего, растрёпанного эпицентра, который сиял улыбкой и энергично махал брату рукой: — Мы в Викену! Ты с нами? Давай… А ну отвали! — крикнул Ракун студенту, попытавшемуся схватить его за шкирку. Отпрыгнул в сторону, но наткнулся на второго соперника, который тут же ухватил мальчишку поперёк живота и оторвал от пола. — Наших бьют! — азартно завопил Ракун. Ри обречённо закатил глаза. Выдохнул. Забрал из рук опешившего декана свой диплом. И сиганул со сцены, проигнорировав лестницу. Одновременно с тем, как дверь зала снова распахнулась. — Спасайся кто может, — негромко, но отчётливо послышалось в толпе. Ри заслонился дипломом от летящего в голову яблока и тут же опустил папку на спину парня, державшего брыкающегося Ракуна. — Вы пропустили перечень моих заслуг, — пожаловался Ри подоспевшему отцу. — А могли бы и послушать, какой я молодец. — Он отбил дипломом очередной — на этот раз неопознанный — метательный снаряд. — Тоже мне новость! — рассмеялся отец, оттаскивая Ракуна от какого-то недостаточно осторожного выпускника. — Идём, а то к закату не успеем! Торжественный вечер был безнадёжно испорчен. Ри всё устраивало. 16 лет назад Ри давно понял, чем это кончится. Надеялся на ошибку, молчал, делал вид, что всё в порядке, но знал: однажды кто-то — скорее всего, незнакомый — объявится на пороге именно так, без предупреждения. Именно с таким лицом. Именно с такой новостью. Собственно, новость незнакомец в тёмном плаще не озвучил. Помялся немного, отводя глаза, и попросил спуститься за ним к пристани. Сердце неприятно заныло, затрепыхалось в груди. Отчаянная надежда билась в мозг: может быть, он всё не так понял; может быть, что-то ещё можно исправить… Рассудок ломал надежде хребет. Снова и снова. Все те пятнадцать минут, что занял путь от дома до реки. И всё это время Ри был уверен, что готов ко всему. Из-за деревьев показалась лодка, вытащенная на берег. Рядом с ней Ри увидел ещё одного незнакомого мужчину. И больше никого. Нет, кажется, к этому он готов не был. Ноги вдруг перестали держать. Ри врезался плечом в ближайшее дерево. Почувствовал, как темнеет в глазах. «Нет. Пожалуйста, нет…» Его подхватили под руки, плеснули в лицо водой, и мир вернулся на положенное место. Лишь в груди рос, причиняя боль, тугой воздушный шар. Ри медленно приблизился к лодке и только тогда увидел Ракуна. Он сидел на земле у самого борта — почти незаметный в тени, застывший, сжавшийся. Живой. Шар в груди лопнул. Ри выдохнул так резко, что ноги снова подкосились, и ему пришлось опуститься на землю рядом с братом. Он протянул руку, но Ракун отпрянул, вскинул взгляд — какой-то незнакомый, затравленный. И ещё сильнее сжал кулак, в котором, судя по обвитой вокруг запястья цепочке, был спрятан отцовский камень. — Что случилось? — спросил Ри, не очень понимая, к кому обращается: к брату или к его спутникам. Ракун не ответил: либо не услышал вопроса, либо не осознал его, либо просто предпочёл промолчать. Зато заговорил один из мужчин — тот, что ждал у лодки. Пока он рассказывал, Ри медленно приходил в себя. Дать волю эмоциям можно будет позднее. А сейчас нужно принимать решения — быстрые, но взвешенные. Вторая попытка приблизиться к Ракуну закончилась такой же неудачей, как и первая. Ри никак не мог понять, осознанно ли брат шарахается от людей. Зол он, потрясён или смертельно напуган. — Братец твой, кажется, того… Ну… Трудно ему пришлось… — подал голос мужчина, приходивший в дом. Ри медленно поднялся. Отряхнул ладони от песка. Всё-таки решился посмотреть в лодку. Сглотнул и почти сразу отвёл взгляд. К некоторым событиям всё-таки невозможно подготовиться. Но он хотя бы здесь. Дома. Могло быть ещё хуже. Хотя… Есть ли на самом деле разница? — Спасибо, — сказал Ри, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Что помогли. — Да мы же ещё не сделали ничего… Я тут с ребятами свяжусь, да? Всё как надо обставим, ну… Чтобы ни у кого проблем не было. Отцу-то твоему всё равно уже… А нам как-то надо крутиться. И вам, это… поддержка не помешает, да? Ты обращайся, если что. У нас во всех мирах по Реке свои люди. Ну, в тех, до которых доплыть можно. И братца твоего к работе приспособим. Если отойдёт, конечно. Талантливый мальчишка, весь в отца… — Проваливай, — глухо рыкнул Ри и удивился собственному голосу. Он не знал, что его горло способно издавать такие звуки. — Оба проваливайте. Сами справимся. Собеседник отступил, что-то мысленно взвесил и кивнул. — Ладно-ладно, не горячись. Только это… Может, лодочку одолжишь? Отцу твоему без надобности уже, а нам бы обратно вечером вернуться… — А ты с ребятами свяжись, да? — процедил Ри. И добавил, кивнув на Ракуна: — Это его наследство. У него и спрашивайте. Спрашивать у младшего Эллерта никто не решился. Мужчины вообще поглядывали на Ракуна косо и опасливо. И, кажется, совету проваливать последовали не без облегчения. Похоже, о некоторых событиях минувшей ночи визитёры всё-таки умолчали. Возможно, и стоило отдать им лодку — чтобы поменьше трепали языками. Но арфактум был настроен на отцовский камень, и упускать его из виду не хотелось. Если лодка засветится в чём-то по-настоящему серьёзном… Если в дело вмешаются милиты… Если дойдёт до Фонда… Ракун может остаться без камня. А ему нельзя без камня. Никак нельзя. У Ри тоже имелись «ребята», с которыми стоило связаться. Друзья, коллеги, старые знакомые отца — те, кому действительно можно было доверять. Кому-то он писал, к кому-то отправлял слуг, к кому-то пришлось зайти лично. Весь день Ри чувствовал себя машиной. Механизмом, который чётко и безэмоционально выполняет заданную последовательность действий. Иногда он замечал, что по щекам текут слёзы, автоматически вытирал их и двигался дальше. Ракун постепенно оживал. Он всё ещё молчал и как будто сторонился брата, но больше не казался потерявшим связь с реальностью: скорее — задумчивым. И почему-то виноватым. Вернувшись домой после нескольких тяжёлых визитов — к счастью, на сегодня последних, Ри обнаружил его на крыльце. Ракун сидел на ступеньках и рассматривал отцовский камень, который весь день не выпускал из рук. Ри устроился рядом. С облегчением отметил, что брат остался на месте, не пытаясь отодвинуться. И тоже посмотрел на камень. С тех пор, как в Ракуне проснулась сила Устья, он почти не расставался с подвеской. В Истоке носил её не снимая и лишь во время отцовских «командировок» отдавал законному владельцу. А теперь… Мысль о том, что ближайшие три года камень будет заперт в Фонде, откровенно пугала. — Я, Процион Эллерт, — заговорил вдруг Ракун, и Ри вздрогнул. — …отрекаюсь от владения этим камнем… — Слова звучали одновременно торжественно и неловко. После долгого молчания голос был чуть хриплым и неуверенным. — Как думаешь, этого достаточно? — тихо спросил Ракун, переведя взгляд с камня на брата. — Чтобы он был твоим. Я не знаю, как правильно. Ри только пожал плечами. Взял протянутую цепочку, опустил на ладонь блестящую жёлтую каплю. Камень едва ощутимо кольнул кожу. Конечно, этого было недостаточно. Стандартная формула отречения звучала иначе, а в случае с несовершеннолетним Ракуном вообще могла иметь какой-нибудь особо заковыристый вид. Но говорить об этом вслух Ри не стал. Лишь благодарно улыбнулся и ободряюще потрепал брата по плечу. Потому что сейчас дело явно было не в формальном отречении. Это больше походило на подкуп — наивную, едва ли осознанную попытку оправдаться, пожертвовать чем-то, чтобы облегчить чувство вины. Вот только за что? — Я человека убил, — выпалил Ракун. Вздохнул судорожно и продолжил: — Того, который папу… Я не хотел. То есть хотел, наверное, иначе бы не получилось. Но не так… Она сама, понимаешь? Сила… — Он запнулся, нервно передёрнул плечами и заговорил снова: — И чёрт бы с ним, с этим уродом… Но почему я ничего другого не смог? Раньше? Она же и лечить может, наверное… Я мог бы… Не знаю… Хотя бы помешать… Хотя бы что-то… А я… Только вот так… Он вдруг уткнулся лицом в плечо брата и разрыдался. Кажется, впервые после смерти матери. — Дурацкая… — шептал Ракун сквозь слёзы. — Бесполезная… Ненавижу… И Ри вдруг отчётливо понял, что должен сделать. «Если её можно уничтожить, я её уничтожу». 15 лет и 8 месяцев назад Ракун заметил брата, когда бежать было уже поздно. Казалось бы, дверь лисаровского дома совсем рядом — только руку протянуть. А смысл? Ри быстрым шагом приближался к особняку, и на его ладони ровно светился золотистый камень. Яркий луч упирался Ракуну в грудь — неощутимый, но раздражающий. Ри на ходу сунул камень в карман, налетел на брата, едва не сшибив его с ног, ухватил за ворот рубашки и тряхнул, чуть не оторвав от земли. Он был бледен, непривычно растрёпан и чертовски зол. Настолько, что Ракуну вдруг сделалось страшно. Он никогда не видел Ри в такой ярости и теперь не знал, чего ожидать. Конечно, нужно было подумать об этом заранее, но как-то времени не нашлось: сначала мысли занимал побег, а потом всё как-то очень удачно сложилось… — Где. Тебя. Носило. — Гнев мешал Ри говорить, перебивая дыхание. Не найдя достойного ответа, Ракун пожал плечами и широко улыбнулся. — Ну, где-то здесь… Рука на его воротнике едва ощутимо подрагивала от напряжения. — Зараза безответственная! В пансионате паника, весь Исток на ушах стоит, а ты… — Ри снова встряхнул брата и всё-таки отпустил — возможно, чтобы освободить руку для удара. Драка Ракуна не пугала: скорее, будила азарт. Синяком больше, синяком меньше — не так уж важно. Ри, конечно, теперь магос, но не прибьёт же он родного брата? Впрочем, с таким лицом… Может, и прибьёт. Или сам с каким-нибудь сердечным приступом свалится. — Как ты вообще здесь оказался? Неужели так трудно хотя бы иногда включать голову? — Что отвечать, Ракун не знал. Для него всё было слишком очевидно: если оставаться там, где ты есть, невозможно, значит, нужно искать другое место… — Мне что, тебя на цепь посадить, чтобы не носился чёрт знает где без камня? Ты вообще понимаешь, как это опасно? — А в Истоке мне без камня было безопасно? — тихо спросил Ракун, и Ри осёкся — будто фитиль перерубили. — В этом твоём дурдоме, где каждого первого хочется поджарить? Знаешь, как трудно сдерживаться? Я туда не вернусь. Ты меня не заставишь. От воспоминаний о пансионате накатила такая злость, что сила шевельнулась внутри. Если Ри ещё раз заикнётся о чём-то подобном, если снова попытается сплавить его с глаз долой, он призовёт магию Устья и всё равно сбежит. Здесь он может себе это позволить. Ненадолго, но этого хватит, чтобы забрать камень и смыться. Наверное, хватит. А потом можно будет придумать что-то ещё… — Я думал, ты в Истоке, — бесцветно произнёс Ри, и сила схлынула сама собой. — Пропал, и никаких следов. Вообще ничего. Как будто сквозь землю провалился, или… Что я должен был думать, по-твоему? Два месяца. Дурья твоя башка, два долбаных месяца! — Полтора, — буркнул Ракун, просто чтобы что-то ответить. Злости внутри больше не было. — Если бы со мной что-то случилось, тебе бы из Фонда сообщили. Получил бы второй камень… Ри всё-таки не выдержал, замахнулся, но его запястье перехватила большая крепкая ручища. — А вот этого не позволю, — сообщил старший Лисар спокойно, но веско. — Выдыхайте, молодой человек. И проходите в дом. Нечего на улице шуметь. Тебя это тоже касается, енот. Даже не думай удрать. Хильда, приготовь-ка нам чаю. Господин Эллерт, как я понимаю? — Что ж вы так, глубокоуважаемый магос? — Александр Лисар покачал головой и принялся раскуривать сигару. — Сами вы глубокоуважаемый магос, — огрызнулся Ри и удивился собственной грубости. Сейчас бы прощения просить, а не вымещать злость на едва знакомом человеке, который свёл на нет ущерб от его промаха. Лисар только рассмеялся. Откинулся на спинку кресла, в очередной раз смерил гостя внимательным взглядом. — Почему вы его прятали? — спросил Ри. — Фамилию узнали, значит, могли сообщить в Исток… — А зачем? — Удивление хозяина дома казалось очень искренним. — Мальчишка ясно дал понять, что домой возвращаться не хочет. Или вы считаете, что я должен был его выгнать? Чтобы он ещё во что-нибудь ввязался? Он от вас в другой мир сбежал, господин Эллерт. Это я вам должен вопросы задавать. Вы курите? От неожиданности Ри не сразу осознал, о чём его спрашивают, и лишь через пару секунд покачал головой. — Тогда давайте так… Лисар поднялся, достал из неприметного бара бутылку с тёмно-янтарной жидкостью, разлил по бокалам. От алкоголя Ри отказываться не стал. — Спасибо, — сказал, сделав глоток. — Не за вино. То есть за вино тоже, но… Спасибо, что присмотрели за этим бедствием. Я возмещу убытки. Лисар усмехнулся. Демонстративно обвёл взглядом кабинет, будто предлагая оценить обстановку. — Я похож на человека, которого за месяц может разорить один дополнительный подросток? — Спасибо, — повторил Ри. — Мы сегодня же уедем в Исток. Завтра же, — поправился он. — Утренним паромом, конечно. — Вернёте мальчишку в пансионат? Из которого он опять сбежит? — Лисар с явным неодобрением поцокал языком. — Это, конечно, ваше дело, господин Эллерт, но я, уж извините, не глухой и не дурак. Я ведь правильно понимаю, что у Ракуна есть очень веская причина не возвращаться в Исток? А у вас, господин обучающийся магос, нет возможности присмотреть за ним самостоятельно. — Я что-нибудь придумаю, — пообещал Ри. — До или после того, как этот дурень опять натворит глупостей? — Лисар задумчиво поиграл вином в бокале. — Не суетитесь, господин Эллерт. Отдышитесь. Насладитесь прекрасным напитком. Пообщайтесь с братом, прогуляйтесь по городу. Выспитесь, в конце концов. Вам это явно не помешает. Обдумайте варианты. А завтра мы поговорим как два взрослых здравомыслящих человека, которым небезразлична судьба третьего — не такого взрослого и не такого здравомыслящего. Боюсь, мой внук очень привязался к вашему брату и расстроится, если с ним что-то случится. А мне не хотелось бы его огорчать. У него не так много друзей, знаете ли… Ри промолчал. Глотнул вина. Устало прикрыл глаза. И только сейчас осознал, что всё обошлось. Он действительно ошибся, оставив Ракуна в Истоке. Последний месяц был отличным тому доказательством. Обшаривая окрестности бок о бок с милитами, добиваясь права временно изъять камень брата из Фонда, а потом — выехать вместе с этим камнем в Викену, Ри, кажется, раз по сто прокрутил в голове все самые страшные последствия решения, которое ещё три месяца назад казалось единственно верным. Выходка Ракуна, безусловно, требовала сурового наказания, но наказывать брата почему-то не хотелось. Хотелось поговорить. И вместе решить, что делать дальше. — Я был неправ, — сказал наконец Ри. — Эй, слышишь, енот? Я был неправ! За дверью что-то зашуршало и торопливо затопало. Лисар опять рассмеялся. — Идите, господин Эллерт. Расскажите этому полосатому недоразумению, как весело вам жилось последние два месяца. — Полтора, — вздохнул Ри. — Но какая, к чёрту, разница? 12 лет назад — Господин Эллерт, как хорошо, что вы вернулись! Заместитель директора магической школы едва не подпрыгивал от возмущения, и Ри подумал, что он ошибается — ничего хорошего в возвращении не было. В самом деле: первый нормальный отпуск за несколько лет, первый после окончания школы длительный выезд из Истока — почти на месяц! Срочные дела улажены, несрочные отложены, дом под присмотром управляющего, Ракун в школе… Что могло пойти не так? — Это беспрецедентно, этому необходимо положить конец! Ваш брат… Ах да. Конечно. Ракун в школе. Ри терпеливо вздохнул и приготовился слушать. — Он абсолютно игнорирует учебное расписание! Постоянные прогулы, опоздания, с какими-то совершенно немыслимыми отговорками… «И это вы называете беспрецедентным?» — Три недели назад он сказался больным. Передал справку, очень убедительную, с предписанием постельного режима… — Почему со мной не связались? — Так его на следующий день случайно в борделе поймали, в двух милях от школы! «Даже интересно: кто из преподавателей может случайно поймать студента в борделе?» Ри достал блокнот и карандаш, сделал пометку. — Я ему объясню, что это… — «опасно для здоровья», — …недостойное поведение. — Потом светлячки! Он согнал светлячков со всей школы, ночью выпустил их на улицу и выложил в небе… — Заместитель директора запнулся. — Что выложил? — Карандаш Ри замер над страницей блокнота. — Вы уверены, что я должен произносить это вслух? — Нет, пожалуй, не стоит. Я с ним поговорю. Что-то ещё? — Он явился на экзамен к профессору Макфи в совершенно неподобающем виде! С фингалом, в разорванной одежде и пьяный! — Провалил? Ри сделал новую пометку. — Сдал! Пометка была вычеркнута. — Он проник в библиотеку ночью и испортил последнее издание «Полного атласа миров». — Испортил? — Исчёркал карты городов, добавил свои обозначения — бары, притоны, ночлежки какие-то… «О боги…» Карандаш снова заскрипел по бумаге. — Это очень, очень плохая шутка, господин Эллерт! Тридцать экземпляров на выброс! «Тридцать? Какая неправдоподобная старательность…» — Я возмещу. — А неделю назад… — Обвинитель сделал драматическую паузу. — Он заявил новому преподавателю географии внешних миров, что портал в двадцать девятом витке находится совершенно не в той области, где сейчас ведутся поиски. Якобы он его видел своими глазами. В двадцать девятом, господин Эллерт! — Они с отцом много путешествовали, — уклончиво ответил Ри. — И ладно бы просто сказал! Он же как-то убедил! И теперь перспективный педагог хочет бросить всё и собрать официальную экспедицию! Я склонен подозревать, что она находится под чарами… — Она? О, тогда это абсолютно точно чары. Но они вполне законны и к магии не имеют никакого отношения. — Она требует выплаты вашему брату повышенной стипендии и назначения его руководителем экспедиции! — Я его убью, — кивнул Ри, делая очередную пометку в блокноте, и заместитель директора осёкся. Посмотрел на собеседника с искренним ужасом. — Господин Эллерт… — В случае с моим братом это единственный эффективный способ предотвращения проблем. — Ри улыбнулся. — Просто пришлите мне полный список его прегрешений и сумму ущерба. Я пробую что-нибудь сделать. И держите мой адрес под рукой. Мы же оба понимаем, что это не последний раз. 5 лет назад — Господин Эллерт, как хорошо, что вы вернулись! Только вы сможете его остановить! — Управляющий старался сохранять приличествующую должности невозмутимость, но взгляд всё же выдавал панику. — Ваш брат… Он задумал что-то опасное! Заперся в садовом флигеле, говорит: держитесь подальше. Сигнализацию из арфактумов выставил. И со вчерашнего дня не выходит. Я уже собирался вас разыскивать… Хоть вы скажите ему… Ракун не удержался и заржал. — Мой брат? — уточнил он. — Вы точно ничего не перепутали? Управляющий взглянул на него осуждающе. — Вот вы всё шутите, господин Эллерт, а он там, может… — Голос упал до осторожного шёпота: — Он там, может, что-то незаконное делает. Может, в милитию сообщить? Ракун попытался принять серьёзный вид. Представил себе Ри, делающего «что-то незаконное». И расхохотался снова. — Не надо в милитию. Сами разберёмся, — пообещал он и, насвистывая, двинулся по гравийной дорожке. Бросил через плечо: — А вы и правда держитесь подальше. На всякий случай. В садовом флигеле обнаружились стол, стул и Ри, склонившийся над каким-то арфактумом. На вошедшего учёный даже не посмотрел — продолжил сосредоточенно вглядываться в сложную схему. Однако незамеченным появление Ракуна не осталось. — А, — сказал Ри, не отрываясь от работы. — Это ты. Что так рано? — Да вот, услышал, что ты здесь без меня развлекаешься. Решил полюбопытствовать. Брат неопределённо хмыкнул, что-то сместил в схеме, нахмурился. — Ладно, оставайся, раз пришёл, — решил он. — Круг на полу видишь? Выйди из него вон. Ракун послушался. Помолчал немного и уже собрался задать вопрос, когда Ри заговорил сам: — Ты знаешь, что некоторые арфактумы после обработки некоторыми реактивами приобретают… — Некоторые свойства? — не удержался Ракун. Ри фыркнул. — Вроде того. — Ну… Наверное, нам рассказывали об этом в школе. На каком-нибудь уроке, который я прогулял. Или нет? — Нет, — улыбнулся Ри. — Стоп. Отойди-ка подальше. Вон туда, к двери. Он коснулся камня двумя пальцами. Отпустил. Коснулся снова. — Что, валим? — осторожно поинтересовался Ракун. Брат не ответил, что-то ещё сделал со схемой, опустил арфактум на стол и медленно выдохнул. — А вот теперь валим, — спокойно сообщил он и поднялся с места. Взрыв оказался каким-то не впечатляющим. Братья успели отойти от садового флигеля на несколько метров, когда внутри раздался громкий хлопок. И больше ничего. Стёкла звякнули, но остались на своих местах. — И это всё? — разочарованно протянул Ракун. — Что, спецэффектов маловато? — Ри уселся на траву, удовлетворённо разглядывая флигель, который снаружи выглядел абсолютно целым. — Сейчас если не обвалится, посмотрим, как там внутри. Кажется, эксперимент прошёл успешно. — Ты его специально взорвал, что ли? Эта догадка произвела на Ракуна куда большее впечатление, чем само происшествие. — Не совсем. Но это был один из ожидаемых вариантов. — Взглянув на вытянувшееся от удивления лицо брата, Ри рассмеялся. — Круг на полу — граница защитного контура. Это новая разработка. Система арфактумов, которая сдерживает взрыв при аварии. Ты знаешь, сколько ни в чём не повинных людей пострадало из-за чужих ошибок? Работали себе в соседних лабораториях, или просто мимо проходили… А так можно ограничить зону поражения, зафиксировать её вокруг арфактума… — И превратить в пюре того, кто с этим арфактумом работает и находится внутри контура? — уточнил Ракун. — Так себе идея. — Я не говорил, что система идеальна и готова к повсеместному внедрению, — пожал плечами Ри. — Но можно доработать. — Придурок, — выдохнул Ракун со странной смесью осуждения и восторга в голосе. — Эллерт, — с усмешкой поправил Ри. — Я слышал, это синонимы. 2 года и 9 месяцев назад — Знаешь что? Когда я говорил: «Забирай, мне не жалко», я вообще-то шутил. — Несмотря на насмешливый тон, выглядел Ракун слегка озадаченным. — То есть я вообще совсем не имел в виду: «Давай, влюбляйся в бабу из другого мира!» Ну правда, это даже не смешно! Развлечься — одно дело, но планы-то зачем строить? — Значит, для тебя это нормальное развлечение? — холодно уточнил Ри. — Запудрить женщине мозги и через две недели свалить от неё к другой? Ракуна обвинение ничуть не смутило. — Если бы я свалил через два месяца, было бы лучше? Да я с ней даже не спал! Ну, поухаживал немного, цветочки там, мишура всякая… Считай, вежливо скрасил адаптацию в новом мире. Она баба симпатичная, конечно: фигурка, щёчки, все дела… Да и не дура, вроде. Кто ж знал, что ей сразу замуж приспичит! Видимо, казалось только, что не дура… — Заткнись. — Эй, да ты что? Серьёзно, что ли? Выкинь её из головы! Вот честно. Тебе местных мало? Слушай, я этих баб из технологических миров повидал уж всяко больше твоего. Для них это экзотика, понимаешь? Магос, да ещё с именем, с положением… — Она сама магисса. Забыл? Ри чеканил слова сухо, с преувеличенной сдержанностью, но Ракун был уверен, что прав, и сдаваться не собирался. — И что с того? Другое воспитание, другое образование, привычки другие… Да для них обычная вежливость — что-то вроде клятвы в вечной любви. А твои манеры — это же просто оружие массового поражения. Не ввязывайся в это. Сам потом пожалеешь. Для неё это приключение, ну и ты так же воспринимай. Да я тебе этих иномирских мышек целую лодку притараню — только скажи… И тогда Ри впервые его ударил. Две недели назад — Может, всё-таки скажешь, как назвали? — спросил Ракун. Не в первый уже раз спросил. И не особо рассчитывал на ответ. Утро выдалось тёплым, и братья сидели прямо на крыльце. Ракун щурился на солнце. Ри пил кофе и с мягкой улыбкой смотрел на жену и дочь. Алинка недавно встала на ноги и теперь бодро убегала от матери по аккуратно подстриженному газону. — Не скажу, — ответил Ри. — Зачем тебе? Ракун пожал плечами. И правда — зачем? Не знать имени родной племянницы было, конечно, обидно, но логика в решении брата определённо имелась. Даже если ты добропорядочный учёный, у которого и врагов-то никогда не было, оружие, которое можно против тебя направить, лучше никому в руки не давать. А настоящее имя дочери — ещё какое оружие. Ракун, конечно, никому не скажет. Но, учитывая род его деятельности и связанные с этим риски… Нет, определённо лучше не знать. Всем лучше. И всё-таки любопытство грызло упрямым червём. — В качестве знака доверия, например? — предположил Ракун. — Ну и вообще. Мало ли что… — Мало ли что? — рассмеялся Ри, делая отчётливое ударение на последнем слове. И добавил уже тише и серьёзнее: — Вообще это Галина против. Говорит: чем меньше людей знает, тем ей спокойнее. И аргумент тот же: «Мало ли что?» А ещё говорит: ветер у тебя в голове. Он попытался потрепать брата по вместилищу этого самого ветра, но Ракун увернулся. Галина, значит… Ну-ну… — Умная всё-таки баба, — подытожил он, поднимаясь и довольно потягиваясь. День был слишком хорош, чтобы досадовать из-за мелочей. В конце концов, не говорят сейчас — скажут потом. Времени впереди много… Точка отсчёта — …ваш брат и его жена погибли этой ночью при взрыве в лаборатории. Примите мои соболезнования. Земля под ногами покачнулась. Такое частенько случалось после долгого плавания, но сейчас Ракун точно знал, что причина не в этом. Мир просто качался сам по себе. — Вы в порядке? — с неожиданным участием спросил милит. — Нет, — честно ответил Ракун.