Осколки

Таймлайн: чуть больше десяти лет назад ----------------- Всё началось с той дурацкой статьи в «Викенском вестнике». Теперь Алекс понимал это совершенно точно. А тогда даже значения не придал. Хильда вот радовалась: «Смотри, тебя назвали самым завидным женихом города!» «Не женихом, а холостяком», — поправлял Алекс. «Так ведь это одно и то же!» — не унималась старая кухарка. И по лицу было заметно: надеется, что уж теперь-то местные девицы, вдохновлённые статьёй, найдут способ завоевать сердце такого видного человека. И правильно! И давно пора! А то где это видано: мужику за тридцать перевалило, а до сих пор ни жены, ни детей?! Получилось, однако, наоборот. «А ведь действительно! Завидному жениху-холостяку за тридцать перевалило, а с девицами его никто никогда не видел. Надо же, как интересно!» — рассудили журналисты и начали усердно раскапывать информацию. Или додумывать. В основном второе. Доказательств ни у кого не было, сплошные домыслы и слухи. Но когда это мешало жёлтой прессе? «Вот ведь пустобрёхи дурные! — прокомментировала Хильда свежую статью. — Ты их не слушай и не читай. Ерунду несут!» «Ерунду», — согласился Алекс, пытаясь выбросить из головы навязчивые строчки. Не получалось. «Что же скрывается за затворничеством известного изобретателя? — вопрошала своих читателей скандальная журналистка Сара Ноттер. — Возможно, дело в старой травме — душевной или физической? Или же причина в том, что господин Лисар предпочитает мужчин и скрывает эту информацию от общественности?» Алексу было, в целом, плевать на общественность. Только вот общественности не было плевать на Алекса. Один из крупных заказчиков разорвал контракт, ещё один — приостановил, о причинах оба промолчали. На улице косились с любопытством. Какой-то «господин Т» заваливал надушенными письмами с предложениями познакомиться. «Женился бы ты, Лисар», — дружески говорил викенский бургомистр, лично передавая приглашение на свой юбилей. «Да пошли вы все», — думал Алекс вслед уходящему бургомистру, комкая это приглашение в кулаке. На балу в честь Дня рождения бургомистра Алекс пользовался гораздо большим вниманием, чем именинник. И внимание это ему совсем не льстило. Кое-как отделавшись от пары любопытных девиц, их не менее любопытных мамаш, самого бургомистра, его дочки, его племянницы, мужа его племянницы и какого-то разряженного типа, пахнущего в точности как письма «господина Т», Алекс устроился в закутке за колонной поближе к фуршетному столу и как раз намеревался стащить оттуда бокал чего-нибудь крепкого, когда заметил, что к нему целеустремлённо приближаются. Сару Ноттер он никогда не видел, но почему-то узнал сразу же. По хищному взгляду, по гладко зачёсанным волосам, по маленькому блокноту в руке. В колье ярко светился волшебный камень — госпожа Ноттер оказалась ещё и магиссой. И Алекс готов был поклясться, что добрая половина её украшений — замаскированные арфактумы, настроенные на то, чтоб чувствовать ложь, записывать случайные признания или ещё как-то влиять на окружающих. Отлично! Великолепно! То есть, конечно, хуже не придумаешь. Впору было спасаться бегством, но когда журналистке оставалось всего несколько шагов до вожделенной цели, между ней и Алексом вдруг возникла какая-то темноволосая пигалица. И не просто возникла, а ухватила мужчину за руку и самым натуральным образом утянула к танцующим. Алекс от неожиданности даже сопротивляться не стал. Потом, уже во время танца, немного очухался, пометался между «поблагодарить за спасение» и «извиниться и удрать», и уже почти сделал выбор в пользу второго… Но для этого требовалось посмотреть в лицо своей похитительнице. Алекс посмотрел. Сглотнул. Обозвал себя полным идиотом. И кое-как выдавил: — Это же парик? Пожалуйста, скажи, что это парик! — Только ради твоего лица стоило всё это затевать, — со смехом ответил Силь. — Не тормози, танцуй давай, а то на нас люди смотрят. — Почему не сказал, что приехал? — Я на одну ночь и по делу. Утром на паром. — Трупы будут? — Никаких трупов, исключительно спасательная миссия. — И кого спасаешь? — Тебя. И твою задницу. — Силь прижался к Алексу чуть ближе, чем того требовал танец, и скользнул по этой самой заднице рукой, затянутой в атласную перчатку. Алекс снова сглотнул. Это был какой-то естественный рефлекс в присутствии Силя: замирать в ступоре, чтоб не сграбастать его немедленно в охапку, и нервно сглатывать, чтоб не зацеловать с ног до головы. И то, что друг сейчас был в платье и в каком-то дурацком парике, вообще не спасало. Совершенно никак не спасало. Юбки шуршали и колыхались в такт движению, из декольте соблазнительно выглядывали ключицы, Силь всё крепче прижимался к Алексу, скользил руками по спине, то и дело опуская их ниже. Алекс сглатывал и сбивался с шага. Наконец не выдержал, и даже не дождавшись завершения танца двинулся к выходу. Силь шёл рядом, кокетливо наматывал на палец тёмную прядь, стучал каблуками, и этот стук эхом отдавался в груди Алекса. Коридор казался бесконечным, подъём на третий этаж — восхождением на горную вершину. Переступая последнюю ступеньку, Алекс уже почти ничего не видел и совершенно точно ничего не соображал. Заметил только, как Силь оглянулся по сторонам, хмыкнул и толкнулся в ближайшую дверь. За дверью оказалась библиотека. Ряды книжных полок, несколько удобных кресел и здоровенный стол, за которым, помнится, они с бургомистром обсуждали что-то… что-то важное… Про политику? Про благоустройство? Про инновации? Стоп, причём тут бургомистр? Причём тут стол?! Стол был при всём. Стол был жизненно необходим. Алекс повалил на него Силя, впился в губы, даже не пытаясь быть аккуратным и нежным. Запустил пальцы в волосы, едва удержался, чтоб не содрать парик. Фальшивые тёмные пряди раздражали, казались слишком жёсткими, слишком гладкими, чужими… лишними… — Тихо, тихо, — прошипел Силь, расстёгивая на Алексе брюки. — Испортишь парик — меня Ирма убьёт. Я у неё одолжил. — А платье портить можно? — Алекс попытался сообразить, как этот ворох ткани снимается и есть ли у него вообще застёжка… шнуровка… хоть что-то, кроме намертво зашитых швов. Так и не понял. — Платье тоже нельзя, оно подотчётное. Так что просто ныряй сюда. — Силь приподнял пышную юбку. Юбки. Верхняя была плотная и гладкая, нижняя — лёгкая и многослойная, и всё это шуршало от каждого движения. Алекс не слышал уже ничего, кроме этого шороха и собственного тяжёлого дыхания. Весь самоконтроль, всё воспитание, все правила поведения летели к чертям. Запоздалая мысль «А если нас застукают?» трепыхнулась в голове, но тут же испарилась, когда юбки вздёрнулись до колен. — Чулки? — оторопело спросил Алекс, осторожно касаясь гладкой ткани. Ладони скользили всё выше и выше. Нащупали кружево, ремешки подвязки, тянущиеся к поясу, и… — Что застыл? Приличные девушки носят чулки. — Только чулки? — уточнил Алекс. Потому что проблема была не в чулках, а в отсутствии всего остального белья. — А это уже смотря насколько приличные, — улыбнулся Силь. От этой улыбки в голове взорвалась маленькая бомба направленного действия. Речь отключилась, слух тоже, а вот зрение и координация движений почему-то нет. И Алекс отчётливо видел собственные руки, переворачивающие Силя на живот и задирающие весь этот ворох юбок ему на голову, чтоб не видеть дурацкого парика. Потом те же руки привычно прошлись по бледным ягодицам, по узким бёдрам. Вверх, вниз, вдоль чулочных подвязок. Тело Силя отзывалось на каждое движение, а тело Алекса — на каждое движение Силя. Тело было привычное, своё. А руки — как чужие. Руки нащупали член Силя, сжали. Силь застонал. Наверняка застонал, но Алекс этого не слышал — из-за шелеста юбок, из-за гула в ушах, из-за стука сердца. Сдерживаться он больше не мог, да и не пытался: навалился на Силя, прижался к нему всем телом (своим), обнял руками (тоже своими, но всё ещё как чужими). Целовал куда придётся, оставлял синяки на тонкой коже, сразу же за них извинялся, шептал что-то невразумительное. Наверное, снова грозился никуда больше не отпускать. Наверное, Силь снова обещал, что не уедет. Или что вернётся. Или что однажды вернётся насовсем. Врал, конечно, но Алекс всё равно был счастлив. Целиком и полностью счастлив. — Ну, для начала хватит, — довольно заявил Силь, одёргивая юбки. — Для начала? — тупо переспросил Алекс. В голове было пусто и звонко. И хорошо. Удивительно хорошо. Не хотелось ни думать, ни шевелиться, словно любое движение могло разрушить эту хрупкую иллюзию счастья. Впрочем, почему «могло»? Именно это оно и сделало. — А ты думал, я ради того, чтоб задницу твою прикрыть от консервативного общества, в Викену перееду и замуж за тебя выйду? В белом платье с рюшечками? Алекс вздохнул. Ни о чём подобном он, конечно, не думал. Уж о платье-то точно. А вот об остальном… иногда… возможно… — Так вот, на какое-то время всем хватит истории о том, как ты на балу трахал какую-то ушлую девицу. Дверь я запер, но эта крыса Ноттер, конечно, подслушивала. Надеюсь, ей понравилось. Я старался, чтоб погромче. — Я не слышал, — сознался Алекс. — Я заметил. — Силь закончил приводить в порядок себя и взялся за друга, так и стоявшего столбом возле стола. Заправил рубашку в брюки, застегнул ширинку, пригладил волосы. Встал на цыпочки, чмокнул в шею, куда дотянулся. Ярко накрашенными губами. Чтоб след издалека заметно было. Алексу очень захотелось обидеться на то, что всё это оказалось представлением, разыгранным специально для любопытной журналистки. Захотелось, но… Это же Силь. Он всегда такой. — Немного выжду, потом попрошу кого-нибудь из наших девочек иногда заглядывать к тебе в гости, — продолжил объяснять друг. — Одну, или разных, это уж как сам решишь. — Зачем? — Ну а зачем девушки нужны? Пусть Хильде на кухне помогут, или с уборкой. Или можешь по магазинам их выгуливать. По музеям. Экскурсию по заводу устроишь. Разберёшься, не маленький. Главное, чтоб вас горожане иногда видели вместе. А дальше пусть журналисты судачат сколько хотят, им всё равно никто не поверит. — А если они меня из завидного жениха переделают в бабника и развратника? — Ты себя видел? Какой из тебя развратник? — Как это какой? Самый натуральный! Отхватил самую красивую девушку на сегодняшнем балу! Силь хотел что-то возразить. Явно хотел. Но вместо этого со смущённой улыбкой уставился в пол. Причём улыбка была совершенно искренней, как и румянец на щеках. — Ты самый красивый, — повторил Алекс, притягивая к себе это чудо природы. И добавил шёпотом: — И совершенно ненормальный. Но я тебя всё равно люблю. Силь в ответ промолчал. Потом уткнулся лицом Алексу в грудь, прошептал что-то беззвучно, одними губами, только дыханием обжёг сквозь рубашку. Но Алекс всё равно понял правильно.