***
15 недель назад Дом был слишком тихим, когда в нём никого не было. Реджина провела много времени, живя в одиночестве в особняке, но за последние несколько недель, когда Эмма и Генри жили здесь, она слишком привыкла к звукам двух шумных разгильдяев. Просматривание телевизора, закуски в холодильнике, беспомощная охота за потерянной туфлей. От таких вещей она скорее всего раздражалась бы, поскольку они были помехой для её собственного мира и установленного порядка. Но каким-то образом, их шум стал её миром. Конечно, дом был красивым. Но именно Генри, и даже Эмма, приносили жизнь и теплоту этим холодным, белым стенам и делали его настоящим домом. Теперь Реджина сидела на диване в одиночестве, читая довольно скучную книгу, чтобы успокоить свой разум, и потягивала второй стакан домашнего сидра. Это помогало предположить, что Генри спал наверху, хотя он проводил ночь у бабушки с дедушкой и нянчился со своим дядюшкой Нилом. Она предполагала, что Эмма тоже дома, несмотря на то, что она знала, что та ушла с пиратом, и вряд ли её можно будет ожидать в этот вечер вообще, эта должна быть их ночь наедине. Вот почему хлопок дверью ещё больше поразил её. Реджина была уверена, что заперла её, и не было никаких причин, по которым мог бы в такой поздний час прийти Генри, поэтому это была Эмма. Реджина ненавидела то, как её сердце мучительно забилось, говоря себе, что это всего лишь адреналин от испуга. В дверях появилась Эмма, и сердце Реджины перестало биться так сильно. — Как твоё свидание? — недовольно съязвила Реджина. — Мы расстались, — пожала плечами Эмма, впихнув руки в карманы. Её голос был ровным, на мгновение лишённый всех эмоций, как будто она только сейчас поняла всю ситуацию. Её слова были абсолютно не тем, что Реджина ожидала услышать. — Что? — удивленно спросила она, забыв даже отметить страницу, на которой остановилась, закрыв книгу. Зная, что она была невероятно эгоистичной, Реджина всё ещё находила, что не была в состоянии игнорировать свою надежду, что произошедшее останется на постоянной основе. — Ну, я рассталась с ним, — ответила Эмма, немного ослабив её позицию. Она подошла к дивану и бесцеремонно плюхнулась рядом с Реджиной, вздохнув, как будто этот вечер исчерпал в ней все силы. — Твой отец будет убит горем, — поддразнила Реджина. Эмма фыркнула, кладя ноги на журнальный столик, и сегодня вечером Реджина не стала возражать. — Что случилось? — Я просто больше не могла делать это, — заворчала Эмма, откидывая голову на подушку. — Мне так чертовски надоело спорить всё время. — Спорить? — переспросила Реджина с искренним любопытством. Она думала, что Крюк будет делать всё возможное, чтобы Эмма была счастлива, и всё это время он тратил на трогательное пускание слюней над девушкой, пока она не сдалась. — О чём? Эмма наклонилась вперёд, схватив незавершённый напиток Реджины без преамбулы, и налила себе в горло. — О тебе, в основном, — сказала она с такой беззаботностью, что Реджина была уверена, что ей послышалось. — Он всегда размышлял о том, что ты не позволишь ему прийти в дом, и о том, что я всё ещё предпочитаю жить здесь, вместо того, чтобы… Ну, жить где-нибудь ещё, я полагаю. — Прости, Эмма, — Реджина искренно не намеревалась напрягать отношения Эммы, несмотря на собственное недоверие к этому человеку. Она просто не хотела, чтобы такой человек был вокруг неё, её дома или её сына. Ей не хотелось видеть его вокруг Эммы тоже, но это был не её выбор. — Не надо. Это, — Эмма провела рукой между ними, — важнее. У нас есть ребёнок, и если кто-нибудь собирается быть в моей жизни, он также должен будет принять вас. — Честно говоря, я думаю, что он ревновал. Она на самом деле немного хихикнула. — Я имею ввиду, немного поврежденный, недавно исправившийся злодей, похоже, мой тип, — подмигнула Эмма, давая Реджине неожиданные бабочки в животе. — Он просто…Так нуждается во мне. Единственный человек, который нужен мне, – это Генри, и я не могу быть единственным источником чужого счастья. Это слишком. — По крайней мере, кто-то предпочел бы быть с тобой, — сказала Реджина, не задумываясь, сразу же пожалев об этом заявлении. Это должно было быть позади них. Это было позади них. Конечно, она что-то потеряла, когда Робин Гуд оставил её ради своей жены. Но с некоторым временем, как только боль от отказа исчезла, она поняла, что это была потеря того, что могло бы причинить боль больше всего, а не потеря того, что было между ними. В основном, она просто чувствовала себя одинокой. — Реджина…, — протянула Эмма, наклонив голову, как маленький щенок. — Забудь, что я сказала, — попыталась отделаться Реджина. — Я не хотела снова поднимать эту тему. — Нет, это не то, что я собиралась сказать, — настояла Эмма. — Я собиралась сказать – я имею в виду, я понимаю, почему Робин сделал то, что сделал. Я понимаю. Но, — Реджина уставилась на колени, слишком смущаясь, чтобы снова посмотреть ей в глаза, пока рука Эммы на её щеке мягко не заставила поднять голову. — Ты определенно лучший выбор, Реджина. И ты заслуживаешь того, кто бы увидел это. Её желудок сделал кувырок настолько мучительным образом, что все рациональные мысли просто исчезли. Прежде чем у неё был шанс хоть немного поколебаться, Реджина подалась вперёд, крепко целуя женщину, жадно вдыхая, как будто Эмма была воздухом, который она должна была вдохнуть. Пока она действительно не осознала, что сделала, и резко отскочила назад. — Прости, — сказала Реджина, обе женщины тяжело дышали. — Я не должна была этого делать. Просто ты сказала все эти прекрасные вещи и… Губы Эммы столкнулись с её собственными, обрывая её, и всё, что могла сделать Реджина, погрузиться в это чувство. Это была плохая идея, она знала, что это так, но Эмма была такой мягкой – её рот был теплым и податливым, руки крепкими и надежными. Она чувствовала всю ту нежность и силу, которую Реджина так жаждала, но никогда не могла найти. Вскоре, она схватила одежду Эммы в кулаки, желая быть намного ближе, чем когда-либо должна была быть. Их языки сплелись в тонком танце, переплетение и толчки и прошение Эммы обо всех вещах, которые Реджина отчаянно хотела дать, но знала, что не должна. Когда Эмма начала сладко хныкать в рот, Реджина отстранилась. — Мы не должны, — запыхалась она. — Генри- — Никогда не узнает, — закончила Эмма. — Это будет только одна ночь. Только один раз, — она подкралась ближе, её дыхание было горячим напротив болевших губ Реджины. — Бог знает, что мы можем использовать это освобождение. Это немного отрезвило Реджину, и она откинулась назад настолько, насколько позволяло её положение. — Ты недавно рассталась с человеком, чья главная цель столько, сколько ты была знакома с ним, была залезть тебе в штаны? — Мы никогда не заходили так далеко, — призналась Эмма. — Когда постоянно неделями преследуешь злодея, это не имеет особого значения. Она снова наклонилась. — Я хочу тебя, — прошептала Эмма с такой серьезностью, что это заставило сердце Реджины подпрыгнуть. — Разве мы не можем просто отпустить всё это? Только на одну ночь? И затем это никогда не повториться. Только один раз. Так давно Реджина не была с кем-либо. Как и Эмма, её последние отношения никогда не достигали такого уровня близости. Это не сильно беспокоило её; в конце концов, она могла позаботиться о себе сама. Но сейчас, Эмма сказала, что хочет её, глядя с полными надежды, сияющими глазами и целуя Реджину таким образом, что это всё вызывало давно забытые ощущения. Тихо кивая в знак согласия, Реджина поняла, что никогда и не задавала себе никаких вопросов. На мгновение Эмма выглядела удивленной, как будто она не ожидала, что Реджина может сказать «да» и теперь была не совсем уверена, как действовать дальше. Прикусив губу, Эмма провела большим пальцем по тёплой щеке Реджины, наклоняясь, чтобы поцеловать её гораздо медленнее и нежнее, чем раньше. Губы Эммы деликатно и намеренно прижались к её собственным, и Реджина поняла, что слишком поздно, чтобы отступать назад. Внезапно Эмма оседлала её колени, снимая свой вверх, а затем и бюстгальтер, целуя и желая – и был момент, когда Реджина с абсолютной ясностью поняла, что желание Эммы было намного больше желания её тела. Но она уже согласилась на это, на эту исключительную ночь, и она не хотела, честно говоря, забирать это обратно. Если это было бы всё, что она получала, она бы забрала это. Эмма просто чувствовала себя слишком хорошо. Пуговицы блузки Реджины были торопливо сорваны дрожащими пальцами Эммы, и, вероятно, несколько из них потерялись, хотя теперь это было совершенно неважно для женщин. Рубашка Реджины была отброшена, когда она подняла руки, чтобы найти мягкие голые груди Эммы, едва понимая, что ей было позволено дотрагиваться до другой женщины таким образом. Она так сильно хотела сказать Эмме, что она прекрасна, что она никогда не была посвящена во что-то более красивое в её жизни, чем доверчивый, уязвимый вид перед нею. Слова умоляли освободиться из горла Реджины, но она проглотила их. Они занимались сексом, напомнила она себе, а не занимались любовью. Такие чувства были, безусловно, нежелательными, и даже если бы они были, они были бы слишком откровенны. Поэтому она заткнула свой беспокойный рот посасыванием соска, наслаждаясь тихим, отчаянным вздохом Эммы. Она начала вслепую возиться с пуговицей на штанах Эммы, возвратив свои губы к губам девушки. Когда она наконец была расстегнута, Эмма дернула ногами в пол, всё ещё не рассоединяя поцелуя с Реджиной. Вместе они медленно стягивали джинсы и трусики Эммы по её бедрам, пока она, в конце концов, не смогла отбросить их в сторону, и таким образом, Эмма Свон была полностью обнаженная на коленях Реджины. Реджина подхватила бедра Эммы, обхватывая пальцами податливую плоть Эммы. Она провела руками по дрожащим бедрам, через содрогающийся живот и согнутые руки – каждый дюйм кожи, доступный ей, кроме одного места, которое перенесло бы их в точку невозврата. — Реджина, — застонала Эмма от нерешительности, — Прикоснись ко мне. Пожалуйста. Ни за что в жизни она не смогла бы отрицать такую просьбу, водя пальцами вниз по груди, животу и бедрам Эммы, пока она не поползла назад до того места, где у Эммы так явно болело. Реджина с трудом сглотнула, потому что это было моментом, которого они обе хотели, и моментом, к которому они больше никогда не вернутся. Нерешительность была бесполезна, потому что не было никакого пути, чтобы это не произошло. Она хотела этого. Эмма хотела этого. Они обе совершенно бессильны противостоять этому сегодня вечером. Её рука, наконец, скользнула во влажность и вышла снова, Эмма ободряюще задыхалась ей в шею. Не вернувшись назад, Реджина подумала, и это была самая ясная мысль, которая проходила сквозь туман от факта, что она не только собиралась трахнуть Эмму Свон, но и то, что она действительно хотела этого. У Реджины было много секса в её жизни. У неё даже был хороший секс. Но это всегда было о том, что она может взять или, что можно взять из неё. Впервые она ничего не хотела, кроме как дать. Она хотела заставить Эмму почувствовать себя так же хорошо, как сейчас было в её сердце, и хотя эта перемена была ужасающей, этого было не достаточно, чтобы заставить Реджину остановиться. Бедра Эммы нежно насаживались на её пальцы и мягкие стоны поощрения падали с её губ, и не было ничего, что могло бы помешать Реджине дать этой женщине то, что она хотела сейчас. Два пальца легко скользнули внутрь, заставляя Эмму задыхаться, откидывая голову назад, и крепко сжимать ногтями спину Реджины. Это было совершенно нереально, мысль о том, что это удивительное существо корчилось от удовольствия, сидя на собственной руке Реджины. Она казалась туманной, как сон, и она заставляла сосредоточиться, чтобы присутствовать в это момент, не желая упустить ни одной детали. Пальцы внутри Эммы приятно покалывали с каждым нежным ударом, и это было ничуть не лишним. Ощущение не могло быть описано как сексуальное, хотя оно посылало покалывание вниз по позвоночнику, подобно тому, как кто-то мягко пробегался ногтями по её спине. Если бы Реджина остановилась, чтобы подумать, то она, возможно, признала это своего рода волшебством, но прямо сейчас она чувствовала себя так хорошо, и вес Эммы Свон, оседлавший её тело, чувствовал себя ещё лучше, поэтому у неё не было времени, чтобы остановится и подумать. Эмма беспорядочно билась, становясь безумной. Она задыхалась, стонала имя Реджины громче и громче и умоляла её не останавливаться. Когда тело женщины, наконец, стало неподвижным, Реджина схватила горсть светлых волос, потянув, пока не увидела лицо Эммы. Если это никогда больше не повторится, Реджина не хотела пропустить что-то. И теперь, она была уверенна, что образ лица Эммы, изгибающейся в оргазме, навсегда будет запечатлен в её душе. Ловя дыхание, ленивая, довольная улыбка распространилась по губам Эммы, наполняя Реджину чувством гордости, будучи ответственной за эту улыбку. — Это было удивительно, — вздохнула Эмма. — Да, — согласилась Реджина. — Это было. Смущенный взгляд Эммы заставил Реджину покраснеть, понимая, что она случайно призналась больше, чем хотела. — Я даже не тронула тебя, — сказала Эмма, казавшись более дерзкой, чем смущенной, снова опираясь на соблазнительность. — И поверь мне, когда я это сделаю, это взорвёт твой разум. — Ты можешь только говорить, — поддразнивала Реджина самооценку женщины, заставляя Эмму ухмыляться таким способом, который можно назвать озорным. — Что скажешь, если мы проведем ночь вместе? — предложила Эмма, прижимаясь телом к Реджине. — Пойдем наверх и я докажу, что я могу сделать это два…или три раза…. Реджине пришлось посмеяться над назойливой уверенностью и тем, что, каким-то образом, слышать это от Эммы было на самом деле довольно очаровательно. — Мисс Свон, я принимаю ваш вызов, — игриво ответила она, немедленно перемещая их в постель, чтобы обойти неуклюжее голое путешествие по лестнице. И Эмма несколько раз доказывала себя, очень хорошо. Реджина наслаждалась ощущением рук и губ Эммы, которые так тщательно изучали её тело. Время от времени, она ловила себя на желании, чтобы это никогда не заканчивалось, что завтра они смогут сделать всё это снова, и на следующий день. Но условия были установлены, и Реджина заставила тоску уйти, отдавала настолько хорошо, насколько получала и наслаждалась каждым моментом как могла. Когда, наконец, они не могли больше этим заниматься, Эмма переместилась на сторону Реджины, одна рука, брошенная на живот женщины, светлые волосы с головы, лежащей на её плече, щекотали подбородок. Посткоитальные объятия были неожиданными, но Реджина не собиралась жаловаться. Через несколько секунд ритмичное дыхание Эммы сказало Реджине, что девушка заснула у неё на руках. Зная, что она, вероятно, не хотела, Реджина решила разбудить и отправить её обратно в свою комнату. Но снова засомневалась, что у неё не будет ещё одной такой возможности, поэтому она выключила свет и позволила себе заснуть. Утром Эмма ушла.***
На самом деле не было никакого тактичного способа объяснить всё это родителям Эммы. Дэвид всё ещё смотрел на них, его глаза поочередно вопрошали Эмму и обвиняли Реджину, явно опасаясь, что его не столько маленькая девочка была использована, или был какой-то неприятный сценарий. — Люди одиноки, Дэвид, — торжественно ответила Реджина, вместо объяснения. Его взгляд смягчился, и Реджина хотела закричать на сочувствие, которое она внезапно увидела там. Это заставило её долго ждать, когда эти два идиота были её врагами, играя в свою постоянную игру в кошки-мышки, вместо того, чтобы они видели через всю её защиту и смотрели на неё с таким вот состраданием. Ей не нужна была их жалость, и она не хотела от них «помощи». Она скорее бы обнажила свою боль, вылизывая раны и молча страдая. — Я вижу, — коротко кивнул Дэвид, потом повернулся к дочери. — И ты не против этой … договоренности? Ты счастлива? — Да, — сказала Эмм с серьезной улыбкой. — Я знаю, что это нетрадиционно, но, похоже, в этой семье всё только так и происходит. — Пока ты счастлива и в безопасности, я поддержу любое решение, которое ты примешь, — сказал Дэвид, мягко схватив руку Эммы через стол. — Независимо от того, что тебе нужно, мы всегда здесь для тебя. — Спасибо, папа, — сказала Эмма, и Реджина услышала предательскую заминку в её голосе, которая сигнализировала о приближении рвоты. — Я, урна, — она тяжело сглотнула, быстро указывая на ванну, чтобы встать и убежать, — Я скоро вернусь. — Я что-то не то сказал? — спросил Дэвид, сбитый с толку этим быстрым исчезновением. — Это просто гормоны, милый, — заверила его Снежка. — Я пойду проверю её. - Нет, - оборонительно рявкнула Реджина. – Это происходит всё время. И ей не нравится, когда её беспокоят, просто дайте ей немного пространства. Снежка улыбнулась, положа руку на плечо Реджины. — Это действительно здорово, что у Эммы есть кто-то вроде тебя, кто присматривает за ней. Реджина понимала, что на самом деле имеет в виду женщина, но не могла сопротивляться, не подтверждая предположений Снежки и не замечая, что влюблена в дочь Чармингов. Она была спасена звуком крошечного вопля наверху. — И теперь мой другой ребенок плачет, — съязвила Снежка, вставая и извиняясь, удалилась. Реджина попыталась поймать взгляд Генри через комнату, надеясь, что он может отвлечь Дэвида от рассмотрения её так критически. К сожалению, мальчик был полностью погружен в свою игру, и поэтому неловкое молчание продолжалось. — Ты должна признаться ей, — наконец-то сказал он. — Кому и в чём именно признаться? — вздохнула Реджина от раздражения, зная точно, что и кому он имел в виду, но отказываясь поддаваться манипуляции. — Эмме, — ответил Дэвид со вспышкой знаний. — Ты должна признаться ей в своих чувствах. — И как ты думаешь, что я чувствую? — холодно спросила она, хотя эффект был разбавлен её неспособностью встретиться с ним взглядом. — Ты заботишься о ней. — Конечно же, я забочусь о ней. Она мать моих детей. — Это не то, что я имел в виду. И ты знаешь это. Эмма вышла из ванной, и Реджина понизила свой голос до шипения, быстро говоря, чтобы Эмма не услышала её. — Как бы то ни было, ты думаешь, что что-то знаешь, но это не так. Тебе и твоей жене было бы хорошо держаться подальше от моих личных дел. Дэвид поднял руки в тонком жесте насмешливой капитуляции, когда Эмма подошла к столу. Реджина была уверена, что даже её самых злых прошлых поступков не было достаточно, чтобы заработать себе эту пытку. Она была навечно привязана к женщине, которую она хотела больше, чем воздух, но никогда не могла бы получить. И теперь, когда родители этой женщины, родители, чье счастье Реджина пыталась уничтожить на протяжении десятилетий, не только знали её тайну, но и пытались играть активную роль в сведении её с их дочерью. Это было смехотворно. — Реджина, я устала, — прошептала Эмма, выглядя очень похожей на то, что она вышла из под контроля. — Я думаю, мы должны отправиться домой. — Да, — с нетерпением согласилась Реджина, более чем готовая освободиться от этого ада. — Это абсолютно точное время, чтобы уйти.