***
Много, утомительных часов спустя, детская была обставлена, отсортирована и покрашена. Оставалось только поставить мебель на место, как только краска высохнет – пурпурные и белые стены, с которыми она и Эмма легко согласились. В сочетании с тёмно-коричневой мебелью и силуэтом лесного массива на стене напротив детской кроватки, Реджина должна была признать, что она была абсолютно идеальной. Теперь, однако, она была истощена. День был, как физически утомительным, так и эмоционально истощающим, и хотя часть её хотела провести только одну ночь в одиночестве, чтобы зализать свои раны, мысль о том, чтобы спать без Эммы рядом с ней, была несколько ужасней. Но это не означало, что она хотела говорить, и поэтому, когда девушка забралась к ней, Реджина оставалась неподвижной, хотя и не притворялась спящей, так как её глаза отказывались закрываться и позволять утолять сонность. Она должна была знать, что её собственное тело вряд ли будет худшим препятствием сегодня. Она чувствовала, как Эмма приближается все ближе и ближе, положив руку на бедро и целуя губами шею. И это было приятно. Это было так приятно, как и каждый раз, когда Эмма прикасалась к ней, невинно или провокационно, близость Эммы была всем и даже больше. Однако сейчас это было слишком. Она так сильно хотела этого, но не могла дать взамен. — Не сегодня, дорогая, — сумела сказать она, не напрягаясь, нежно поглаживая блуждающую руку девушки. — Реджина, серьезно, что происходит? — сказала Эмма, приподнявшись на локте. — Пару часов назад ты была готова. Реджина никак не могла сказать ей, что её сердце было слишком тяжелым сегодня. Что каждая кость в её теле словно сделана из бетона, умоляла её просто лежать спокойно. — Я просто устала, Эмма. Реджина съежилась. Ещё одна ложь. Но она нуждалась в некотором эмоциональном пространстве, даже, когда женщина физически была прямо рядом с ней. — Я позабочусь об этом завтра, обещаю. — Ладно, — прошептала в ответ Эмма, явно не успокоившись, но понимая, что сейчас не время давить. Чего Реджина не ожидала, так это последнего мягкого, затяжного поцелуя в шею и шёпота, — Я надеюсь, ты знаешь, что можешь поговорить со мной. Обо всём. Живот Реджины снова перевернулся от умоляющего предложения, чувствуя, что тело рядом с ней с трудом двигается, пока Эмма не улеглась так, чтобы они были спиной к спине, зная, что это самая удобная позиция для женщины и её выступающего живота. В большинстве ночей Реджина прилеплялась к ней сзади, засыпая под нежное постукивание детских ножек, бьющихся напротив её ладони. Но не сегодня. В комнате стояла тишина на протяжении нескольких длительных минут, и Реджина не была уверена, заснула Эмма или нет. Она ненавидела, что они вот так легли спать. — Прости меня, Эмма, — наконец прошептала она в темноту. Но ответа не последовало.Глава VII.
4 января 2019 г. в 17:17
Множество ещё нерассортированных подарков завалило пол и было разбросано в недостроенной детской. Подарки, которые они получили на празднике, были предсказуемы. С каждой открытой коробкой они видели розовый… И ещё больше розового. Розовые платья, рубашки, леггинсы и бантики. Реджина не понимала, почему все эти люди были нацелены на навешивание ярлыков их дочери именно таким способом. Она решила, что воспользуется своей магией, чтобы изменить цветовое разнообразие нового гардероба ребёнка после ухода гостей.
Теперь, с взмахом руки, это было сделано. Реджина улыбнулась множеству в основном фиолетовых цветов, которые теперь распространились перед ней, от яркого до бледного и от светлого до тёмного. Фиолетовый был столь же элегантен, сколь и силён. Гораздо более подходящий выбор для её маленькой девочки.
А потом были лебеди. Реджина пыталась не стонать, когда они открывали пакет за пакетом плюшевых лебедей, резиновых лебедей и лебедей с узорами. Именно поэтому ей не нравилось это глупое прозвище, она внутренне ворчала, удобно игнорируя своё собственное использование. Тем не менее, она одобрила подарок Белль – книжку «Гадкий Утёнок». Литература всегда была отличным выбором, чтобы подарить её ребёнку.
Да, думала Реджина, её дочь будет сильной, образованной и независимой. Она никогда не будет приуменьшена к вещи, или забыта, как какая-нибудь изношенная игрушка.
Она не слишком беспокоилась о таких вещах с Генри. В конце концов, она приехала из совершенно другого места с совершенно другими ценностями. Наличие собственной дочери привело к тому, что годы Реджины с её матерью снова стали предметом пристального внимания – годы, которые привели к тому, что в обмен на социальный статус, она была продана в собственность человеку, как, если бы Реджина была простой валютой.
Эмма наклонилась к ней, их плечи мягко коснулись друг друга всего на мгновение. Реджина изменила свою позицию, так тонко, пока контакт не был восстановлен. Было бессильно сопротивляться шансу, поделиться даже самым малейшим прикосновением.
— О чём ты думаешь? — спросила Эмма, её мягкий голос был тёплым и задабривающим.
— О моей матери, — призналась Реджина без колебаний, всё ещё удивляясь тому, как эта девушка могла срезать самые толстые стены вокруг её сердца, как будто это теплый воск.
— Ты в порядке?
Реджина давно решила, что не позволит своей матери больше причинять ей боль. Она выросла с помощью своего сына... И Эммы. И, смею признать, даже Чармингов. Она бы не стала Корой. Она бы не позволила воспоминаниям о Коре напугать её. Реджина просто училась бы и предоставила своей драгоценной девочке все знания и независимость, которых ей не хватало в собственной жизни.
— Да, — ответила Реджина, прижимаясь к девушке рядом. Светлые волосы Эммы были собраны в высокий хвост, очертания круглого живота были видны сквозь хлопковую белую футболку, на босых ногах были мягкие чёрные леггинсы. «Униформа беременности» Эммы, как любила в шутку называть этот наряд Реджина. Реджина поняла, что улыбается вместе со своим ответом, и она чувствовала уверенность в своей способности делать это, пока они делали это вместе.
— Хорошо, — сказала Эмма, а затем немного поморщившись добавила, — Потому что они здесь рано.
Реджина застонала. В течение нескольких месяцев после объявления беременности Эммы между ней и Чармингами было какое-то мирное спокойствие, которое продолжалось до Бейби шауэра. Однако в течение месяца или около того, Реджина развила отчётливое отсутствие удовольствия всякий раз, когда ей приходилось проводить время с родителями Эммы – в частности, Белоснежкой.
Разумеется, Эмма сразу заметила, спрашивая о внезапной перемене настроения вместе с широкими, встревоженными глазами, её рука слегка опустилась на тонкую спину Реджины. Эмма умоляла рассказать, обидела ли её Снежка или причинила ей боль, или каким-то образом расстроила Реджину, и поклялась, что она вразумит её, если всё это было правдой.
И Реджина солгала, хотя это и заставляло её желудок скручиваться каждый раз, когда она это делала; она убеждала себя снова и снова, что так будет лучше для всех.
— Я просто очень устала, — сказала она.
Это не было полностью неправдой, хотя Реджина не обманывала себя, что упущение истины было более благородным. Но она действительно была истощена. От сокрытия и лжи, от желания и недостатков, не говоря уже о типичном стрессе ожидания и подготовки к новому ребёнку. Реджина, безусловно, была истощена.
Хотя правда, конечно, была в том, что с момента её безрассудного признания Реджина чувствовала, что балансирует на краю очень крутой скалы. Она думала, что пробыла там какое-то время, но теперь Снежка стала порывом ветра, который мог опрокинуть её за край, даже шёпотом, и отправить прямо к опасным скалам внизу.
— Привет, дамы, — весёлый голос заставил мышцы Реджины напрячься, словно готовясь к удару. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я так рано, — запыхиваясь, фыркнула Снежка, не дожидаясь ответа и помещая извивающегося малыша Нила на мягкий ковер на полу. — Дэвиду нужно было бежать в хозяйственный магазин, а это было бы слишком долго с автокреслом для этого маленького принца. Плюс, Генри хотел поехать с ним. Я подумала, ты не будешь возражать.
— О, да, — небрежно отмахнулась Эмма. — Всё круто.
Конечно, технически Эмма была права. Генри был со своим дедушкой. Он был в безопасности, и он был подростком, и в этом не было ничего такого. Может быть, это был тот факт, что Снежка была самонадеянной, как обычно, или, может быть, это была просто усиленная потребность Реджины доминировать над этой женщиной, но она не могла просто так отмахиваться от этого.
— На самом деле, Снежка? — она шипела, обнажая клыки и готовясь нанести удар, радуясь трепету, который она видела в глазах своей добычи, пока рывок брюк на ноге не привел её к остановке со вскриком. Реджина взглянула вниз и нашла очаровательного мальчика, который использовал её ногу для поддержки, чтобы стоять на своих неустойчивых ножках и с торжеством улыбался из-за того, что поднялся на ноги.
Ну, это был новый трюк.
Она вспомнила, как маленький Генри совершил этот же подвиг, и её сердце смягчилось. Однажды её дочь тоже научится этим важным навыкам. Столь же трудно было представить, что её сын теперь достаточно высокий, чтобы смотреть ей прямо в глаза – когда-либо был таким маленьким, как и трудно представить то, что маленькая девочка, всё ещё в безопасности в животе Эммы, может когда-либо вырасти.
Нил взволнованно подпрыгнул, когда Реджина наклонилась, чтобы поднять его в воздух, и невозмутимый визг радости ребёнка высосал последний кусочек гнева из её настроения.
— Ты могла бы попробовать предупредить в следующий раз, — закончила она ворчанием, с небольшим упрёком. Эмма одобрительно ухмыльнулась на это смягчённое замечание, и Реджина просто закатила глаза и пожала плечами в ответ, как будто это абсолютно не значило, что она будет пытаться ладить с матерью девушки. Реджина сделала вид, что не замечает, когда её выходки заставляют Эмму улыбаться ярче.
— Итак, — начала Снежка, не видя такой потребности в предупреждениях. — Как у вас двоих дела?
Вес на слове «дела» был как нож по позвоночнику Реджины. Это заставило её почувствовать холод и уязвимость, потому что одним неверным движением оно могло проколоть кожу, порезать мышцы и кости и вырвать ноги Реджины прямо из её тела.
— Дела в порядке, — проворчала она, как заложник, умоляя Снежку не усугублять ситуацию.
Белоснежка продолжала изучать её твердыми глазами, и в последней отчаянной попытке Реджина сбросила оборону и тихо просила, чтобы Снежка отпустила её.
— Здесь стало намного больше фиолетового, чем я помню, — прокомментировала Снежка, кинув неодобрительный взгляд на множество детской одежды. Реджина была слишком рада смене темы, чтобы раздражаться.
— Реджина... — начала отчитывать Эмма, когда, наконец, обратила своё внимание на измененный гардероб ребёнка, хотя это действительно казалось более забавным, чем что-либо.
— Фиолетовый – это хороший цвет, — объявила Реджина. — Королевский.
Снежка цокнула своим языком. — Но это не…
— Реджина права, — Эмма прервала свою мать и тепло кивнула матери своего ребёнка. — Фиолетовый, действительно, хороший цвет. Он – сильный.
Сильный и королевский. Реджина может быть последней, но насколько она не была бы заинтересованной, впереди всегда будет Эмма. Это был идеальный цвет для их ребёнка, вытекающий из них обеих.
— Вы двое…, — пробормотала Белоснежка себе под нос, хотя и ничего не сказала больше, складывая фиолетовую одежду по комодам.
Эмма попыталась помочь, хотя в последнее время у неё особенно болела спина, мышцы не привыкли к дополнительному весу, который теперь вынуждены были терпеть. Её усилия, скорее всего, были направлены на то, чтобы избежать высказываний от матери, учитывая, что Реджина редко требовала, чтобы она подняла хоть что-нибудь. Пристальное внимание к тому, как лицо Эммы исказилось в явном дискомфорте, Реджина заметила, что Эмма постоянно прикусывает губу, чтобы не хныкать от боли, и решила, что с неё хватит.
— Присядь, — приказала Реджина, указывая на покачивающееся кресло-качалку в углу комнаты.
— Я в порядке, — попыталась настоять Эмма, но Реджина этого не слышала.
— Ты на тридцать третьей неделе беременности и подталкиваешь себя на грани боли, — отругала Реджина. — Теперь, садись.
Зная, что лучше не спорить, Эмма подчинилась с небольшим сопротивлением. Реджина посадила брата девушки на её колени, тепло улыбаясь глупым рожицам, которые строила Эмма, заставляя Нила хихикать. Потребовалось немного времени, чтобы женщина действительно приняла то, что она старшая сестра, но она определённо любила этого мальчика сейчас. Для Реджины, как бы Эмма ни сомневалась в себе, не было сомнений, что она будет естественной, когда дело дойдет до их девочки.
— Я до сих пор не понимаю, почему ты настаиваешь на том, чтобы делать это физическим путём, — Реджина продолжала свои предостережения. — Я могла бы привести в порядок и покрасить эту комнату за считанные минуты.
— Ты точно знаешь, почему, — закатила глаза Эмма. — Это было бы более истощающим для тебя использовать столько магии в одиночку, чем делать это обычным способом. И так как Голубая сказала, что я должна использовать свою магию в умеренных количествах, пока не родится ребенок, то именно так мы и должны делать. Кроме того, — ухмыльнулась она, — Это воспитывает характер.
— Хорошо, — согласилась Реджина со вздохом.
Она извинилась, чтобы переодеться в менее строгую одежду, готовясь таскать тяжести, как за себя, так и за Эмму, так как она была беременна. Её одежда для тренировок казалась лучшим вариантом, поэтому Реджина выбрала укороченные леггинсы для йоги и темно-красный спортивный топ. Это был наряд, в котором она стыдилась, что кто-то увидит её, кроме Генри, – и теперь иногда Эммы, хотя она всё ещё пыталась избежать своей привязанности к ней. На данный момент не было выбора, если только Реджина не была готова пожертвовать частями своего дизайнерского гардероба, чтобы сохранить лицо. Она вздохнула в зеркало, гладко завязав волосы на затылке, прежде чем уйти к женщинам в детскую.
— О, я никогда раньше не видела тебя в этом наряде, — прокомментировала Снежка.
— Мама, оставь её в покое, — пожаловалась Эмма.
— Я не издеваюсь! — ответила Снежка, оскорблённая перспективой наступления. — Хотела бы я выглядеть так в спортивной одежде.
Странный комплимент заставил Реджину неловко передвинуться.
— Давайте просто преступим к работе, — тяжело предложила она.
Белоснежка подчинилась, и они вместе начали собирать игрушки и одежду по дому. Между ними было мало дискуссий, за исключением комментариев относительно вещей ребенка, в основном благодаря отказу Реджины подробно останавливаться на какой-либо конкретной теме, которую женщина может затронуть. Она слишком хорошо знала, что у Белоснежки на уме. Она чувствовала, как задерживается вокруг них, ожидая своего шанса вырваться на свободу. Реджина представляла себе женщину как сосуд, физически неспособный хранить секреты в течение долгого времени.
— Волосы, убранные в хвост, тоже выглядят хорошо, — снова неловко выпалила Снежка, заработав пренебрежительный взгляд. — Ты так не думаешь, Эмма?
Вот он, священный секрет Реджины, снова опасно всплывающий на поверхность. Снежке едва хватило двадцати минут.
— Конечно, — определённо ответила Эмма, — Реджина всегда отлично выглядит.
— Спасибо, я... — рассеянно ответила Реджина, всё ещё слегка ошарашенная такими комплиментами от Эммы. Она также чувствовала себя невероятно неловко в центре этого разговора, зная, что это была ещё одна из злополучных попыток Снежки застать её врасплох. — Я собираюсь взять стакан воды, — сказала она наконец, нуждаясь в минуте, чтобы собраться с мыслями. — Эмма, тебе принести?
Реджина едва дождалась кивка подтверждения, прежде чем развернуться и скрыться на кухне.
Бутылка Мерло приветствовала её со своего места на стойке, когда Реджина взяла стаканы с водой. Она бросила на неё тоскующий взгляд, думая, что сейчас ей больше понравится бокал или два вина. К сожалению, было слишком рано, чтобы начинать пить, и утопить свой дискомфорт в алкоголе вряд ли было подходящим решением. Итак, она наполнила стаканы льдом и водой, как и планировала, и с горечью понесла их вверх по лестнице.
Мягкий ковер под ногами приглушил шаги Реджины, когда она вернулась в холл, и вскоре смогла различить звуки голоса Эммы и её матери. Их голоса были тихими, но твёрдыми, и Реджина инстинктивно почувствовала, как её желудок перевернулся. — Конечно, я считаю её привлекательной, — услышала она шипение Эммы. — Я переспала с ней, не так ли?
Кровь Реджины похолодела. Каким-то образом она поняла, что не хотела бы подслушивать этот разговор, и всё же её ноги перестали двигаться. Она затаила дыхание, и единственным звуком, доносившимся из тихого коридора, был лёгкий стук льда о стекло в её дрожащих руках.
— Очевидно, это не то, о чём мне нравится думать, — ответила Белоснежка со слышимой гримасой. — Но я просто не понимаю. Ты даже не хочешь предположить возможность романтических отношений с матерью своих детей?
Горячий страх распространился из груди Реджины и омыл всё её существо. Это был тот самый вопрос, который она задавала себе изо дня в день, задумываясь, видела ли Эмма когда-либо или могла бы видеть её такой. Но она не хотела ответа сейчас. Не тогда, когда она подслушивает в коридоре, пока её руки дрожат от страха.
— Между нами всё не так, — услышала она, как настаивает Эмма. — Очевидно, мы заботимся друг о друге, но поднимать наши отношения на этот уровень просто не то, чего мы обе хотим.
Холодная пустота просочилась сквозь её тело в кости, и Реджина была уверена, что никогда не чувствовала себя такой пустой. Ноги её походили на мешки с песком, пока она тащила их по полу в детскую, но она не могла больше слышать ни слова, и поэтому протиснулась в дверной проём и прочистила горло, чтобы заявить о своем присутствии.
— Вот твоя вода, — отрешённо сказала она, не в состоянии смотреть в глаза ни одной из женщин. Она не хотела быть здесь. Она просто хотела побыть одна, свернуться калачиком и исчезнуть на время. Эмма поблагодарила её, когда приняла стакан, и Реджина сделала ошибку, посмотрев на лицо девушки, так ярко улыбавшейся ей.
В тот момент Реджина была уверена, что почувствовала, как что-то внутри неё сломалось. Эта улыбка всегда согревала её, но сейчас её живот скрутило от боли. Эта улыбка не принадлежала ни Реджине, ни тем более Эмме. Она никогда не была такой. Снежка и Эмма с любопытством посмотрели на Реджину. У неё в горле был твёрдый комок, который просто не мог быть проглочен, угрожая предать её хрупкий внешний вид.
— Знаете, — сказала Реджина, слишком широко улыбаясь и надеясь, что они не заметят, как дрожит её голос, — Я бы хотела кусочек лимона.
Это было неубедительное оправдание, но это всё, что было у Реджины на данный момент. Не было времени проверить, купились ли женщины на её ложь, потому что если она не повернется и не уйдет в ту же секунду, то слёзы потекут по их собственной воле.
Она не собиралась возвращаться на кухню, а направилась в другую сторону, в свою комнату. Кровать была небрежно застелена, работа дорогой Эммы, и Реджине было невыносимо смотреть на то место, где она держала любимую женщину в своих объятиях столько ночей подряд. Она быстро обошла её, заперлась в ванной и тяжело упала на дверь. Она крепко зажала рот рукой, пытаясь заставить замолчать рыдания, наполнявшие её грудь.
Медленно сползая на пол, Реджина поднесла колени к груди и, наконец, просто позволила слезам течь. Это не должно быть больно, сказала она себе. Это не больно, потому, что она знала лучше. Эмма никогда не чувствовала к ней того, что Реджина чувствовала к этой красивой идиотке с глазами лани, и Реджина знала это. Она всегда это знала.
Тем не менее, она надеялась. Вопреки логике и здравому смыслу, она нашла надежду в маленьких прикосновениях, легком разговоре и в том, как Эмма иногда смотрела на неё с тем же обожанием, с каким она смотрела на их сына.
Она обманывала саму себя. Иллюзия была разрушена, и теперь она столкнулась с последствиями того, что так безответственно цеплялась за надежду. Но ей нужно было взять себя в руки. Это не первое разбитое сердце, напомнила себе Реджина, заставляя дрожащие ноги встать. Это, конечно, не первый раз, когда она была вынуждена носить маску. Реджина схватила тряпку и смочила её прохладной водой, чтобы успокоить опухшие глаза.
Вытирая щеки, она позволила своей маскировке встать на место. Боль не утихала, но женщина в зеркале, оглядываясь на неё, выглядела собранной, как всегда.
На мгновение.
Всё, что потребовалось, это тихий стук в дверь, прежде чем даже Реджина смогла увидеть в своем отражении, как её глаза опровергли всё притворство.
— Реджина? — позвала Эмма с другой стороны. — Всё в порядке?
— Конечно, дорогая, — ответила Реджина, игнорируя поворот в животе при звуках голоса девушки. — Просто освежаюсь.
Она также однажды нашла надежду в том, как она чувствовала себя, целуя губы Эммы, вспоминала Реджина с большим неудобством. Нежный способ, которым они сливались друг с другом, как вращающиеся шестерни, блокирующиеся в идеальной последовательности, снова и снова. Она не могла представить себе такое чувство. Тем не менее, теперь над ней, над всем нависло это мучительное чувство сомнения, и она просто должна была знать.
Дернув дверь слишком быстро, она обнаружила, что Эмма всё ещё находится там, явно не имея никакого намерения уходить, пока Реджина не покажет себя. Её брови были нахмурены, голова наклонена, она выглядела, как смущённый маленький щенок, и это зрелище было одновременно трогательном в своём беспокойстве и очаровательным, потому что это была Эмма.
Схватив беременную женщину за запястье, Реджина, не слишком сильно потянула её в ванную и закрыла за ними дверь. Очевидный вопрос, готовый сорваться с губ Эммы, был оборван, когда Реджина нежно обхватила яблочные щеки руками и поцеловала эти слова.
Поцелуй был нежным и отчаянным, со страстными языками и руками, которые инстинктивно сжимались. Эмма целовала её в ответ, целовала так, как хотела этого Реджина. Это всё ещё казалось правильным, это было так реально, и Реджина не была уверена, почему сейчас это так больно.
— Что ты делаешь? — Эмма, наконец, отстранилась, и если её слова и предназначались для наказания, они, конечно, так не звучали, не тогда, когда её дыхание было неровным, а лицо так близко. — Мои мама и брат здесь.
— Ты абсолютно не беспокоилась об этом во время нашего Бейби шауэра, — усмехнулась Реджина, всё ещё держа Эмму так близко, как будто боялась, что отпустить её сейчас будет означать отпустить навсегда.
— Да, — ответила Эмма, закатывая глаза, — Но там были другие люди, чтобы занять её, и нас всё равно чуть не поймали. Она слегка отклонилась, снова нахмурившись и пытаясь прочесть эти плывущие карие глаза. — Что с тобой происходит, Реджина?
— Не только у тебя есть потребности, — просто сказала женщина, стараясь казаться твердой и безразличной. Пытаться говорить так, будто это ничего не значит.
— Я знаю, — согласилась Эмма. — Но ты никогда не бываешь такой. Ты никогда… знаешь... — она замолчала, но Реджина поняла, что она имела в виду. Инициатором всегда была Эмма. У Реджины никогда не хватало смелости предположить, когда другая женщина оценит или не оценит её привязанность, поэтому она ждала, всегда ждала, когда Эмма сделает шаг.
Реджина не ответила, просто обводила глазами узор своего кафельного пола, пока не почувствовала, как тёплые ладони скользнули по её рукам, и пальцы Эммы нашли путь между её собственными. Она подняла взгляд, немного смущенная своим кратковременным промахом, и эти мягкие, прощающие глаза снова разбили ей сердце.
— Ты уверена, что всё в порядке? — снова спросила Эмма, заглядывая слишком глубоко в душу Реджины, чтобы успокоиться.
— Ничего, — настаивала Реджина, чувствуя себя нелепо с улыбкой, которая, конечно же, никого не обманула, и в первую очередь Эмму. — Нам нужно возвращаться.
Она убрала руки, как будто Эмма могла сжечь её, обошла девушку и ушла. Реджина чувствовала себя полной идиоткой, и она могла представить себе бедное, растерянное лицо своей милой девочки. Но если бы она дала Эмме время ответить, задать вопросы, которые она могла бы сформулировать в этих блюдечковых глазах, Реджина была уверена, что сломается.
Она бы не поступила так с Эммой. Она не посмела бы заставить Эмму справиться с бременем невозврата своих чувств. Она сделает это в одиночку.