От души благодарю тех, кто еще со мной и ждет продолжения))) Тсукери=)
***
Может быть, так обычно и бывает: никто не становится великим, не будучи самовлюбленным эгоистом. И никто, за редким исключением, не смог бы подняться из небытия, и ему бы не присвоили звание великого шеф-повара. Тсунаеши снова снился тот сон, где все ее мечты рушатся о гранитный камень жизни. Там был он… Ритсу. И как он может ей сниться? Сейчас, как только пришел иск, она разочаровалась в нем не только, как в шефе, но и как в человеке. Нет, это же надо, чтобы из-за желания переспать подавать заявления в суд, обвиняя в воровстве? Сейчас он ей напоминал букашку, что мечтает стать гусеницей, чтобы после взлететь на крыльях хрупкой бабочки. Бесит! И как он еще может быть «великим»? Наверняка погубил сотни начинающих карьер поваров и половина из них, чтобы переспать! Ну как так можно?! — Так-то ты будешь проводить свой отпуск? — мрачно спросил, невнятно прогромыхав, Занзас, когда она позвонила вообще-то Джотто, и трубка замерла в ее руке. — Я… — Мама все рассказала, — раздался уже голос владельца телефона. Видимо, они использовали динамик(п/а: огромное спасибо, -самоубийца-) — Но я не… — Тсуна замерла. Да, мама не могла врать родственникам. Они же всегда были в трудную минуту рядом, — да, буду помогать в расследовании, расспрашивать там, и все такое. — Ты же понимаешь, что это будет сложно, особенно сейчас, — голос Джотто ничем не отличался от голоса Занзаса — так же болезненно тянулся. — Знаю, — потерла переносицу, — знаю, но не могу поступить иначе. — Да, тут уже твои принципы, да? — заговорил Занзас, — или еще и гордость вперемешку с местью? — Месть, конечно, хотела бы совершить, — вздох, — но тот человек помучается в камере. — Ладно. — Поступай, как знаешь. Пока. — Пока, — хором произнесли Джотто и Тсуна, а после отключились. Легкая улыбка затронула ее губы. Все же братья и в Австралии братья. Медленно полились воспоминания их детства, когда все вместе резвились, от чего улыбка, застывшая на губах шатенки, стала еще теплее, грея душу. Открыла глаза: сегодня они с Хибари идут по знакомым отца, однако, перед этим ей и ему на работе до обеда просидеть, а после «разговоров» ей бежать на подработку в булочную, где пекет замечательную выпечку, которую люди всегда покупают с удовольствием. Да, теперь ей надо еще подрабатывать, чтобы набрать 50 тысяч, а после… Тсуна блаженно вновь закрыла глаза, представляя, что будет после. «Тук. Тук.» — Войдите! — крикнула она, схватив расческу и начав расчесываться, прикрыв глаза, словно только проснулась, хотя какой проснулась? Не она ли минут десять назад, извергая лучи спокойствия, завтракала в напряженной обстановке с двумя из семьи Хибари? Дверь распахнулась и на пороге ее комнаты стоял маленький блондин, который в будущем должен стать красивым парнем «с обложки», таким же, как отец. Но зачем их сравнивать? Это не приятно, когда сравнивают родителей и их детей. — Тсуна, — мальчик замялся, тыкая указательными пальцами в друг дружку, — можно с тобой в школу? — Да, конечно, — растерялась девушка, — что-то случилось? — Нет, просто хотел побольше побыть с вами, — Рин улыбнулся, отводя взгляд, — вы очень хорошая учительница. — Спасибо, — медленный кивок, — мне приятно. Подождешь внизу? Я сейчас спущусь. Рин молча развернулся, уходя, закрыв дверь. Через секунду Тсуна слышала легкий топот детских ног по лестнице и радостный вскрик: «Папа!». И чего это ему так радоваться? А, в прочем, пусть. У него вся жизнь впереди, чтобы успеть наплакаться, позлиться, поревновать и много чего еще. Положив расческу и, одев длинное платье джинсового цвета, которое без ремешка не могло подчеркнуть красоту ее талии, обреченно вздохнула, смотрясь в зеркало: даже это платье не портило ее природную красоту. Вновь очки, темная помада. Только в этот раз решила заплести пышную косичку, вплетая в нее зеленую ленточку. Что ж, пора окунуться в новую жизнь с головой и посмотреть на новые перемены. А может не все так плохо? После хорошего сна и плотного завтрака, не обращая внимания на напряженное молчание, Тсуна чувствовала себя сильной, гибкой, сосредоточенной, успокоенной. Словно могла справиться со всеми трудностями на свете! Да хоть с чудищем! Теперь, когда его сейчас не было рядом и голова могла быть не забитой мыслями с доводами он-не он, снова стала собой, ощущая безмятежную уверенность и вовсе не испытывая того смешного притяжения к нему, считая что он — бывший ГДК, что учился с ней в школе. Чье-то крепкое тело нежно подтолкнуло ее сзади: — Доброе утро, — пророкотал низкий, бархатный голос ей в ухо, от чего по всему ее телу табуном пробежали мурашки. Тсуна повернулась, обнаружив, что он стоит на лестнице позади нее, и его лицо почти на одном уровне с ее. Рассудительность и здравый смысл Тсунаеши мгновенно улетучились, затерявшись неизвестно где, а безмятежность, на пару с уверенностью, рухнула под напором противоречивых желаний. Одно из них было схватить этого «ледышку на службе», поцеловать и увидеть каким простым и не помешанным на воспитанности и порядке он может быть. Другое же желание прямо умоляло сбежать куда-нибудь, желательно в космос, спрятаться, не показывая своей заинтересованности в этом человеке. Но тут Савада вспомнила, что этот человек — не тот, чьи ласки хотела бы получить. Его лицо приблизилось, и ее сердце рванулось во всех различных направлениях одновременно, будто ориентир потеряло… Хотя так и было. Все ее существо тянулось прижаться к нему, но она не осмелилась да и не осмелиться потянуться за ним, когда он поднял голову. Хибари смотрел ей в глаза с очень близкого расстояния. В его глазах плескалась синева небесного океана в ясную погоду, когда тучки только набирают сил перед дождем. Она сглотнула. Он втянул носом воздух. Она закусила губу, не заботясь о том, что распробует на вкус помаду. Его взгляд проследил за этим движением и глаза потемнели. Она сделала шаг назад. Один из его кулаков на секунду сжался рядом с бедром. — Тсуна, вы идете? — подбежал к ним Рин, разрушая эту немного странную обстановку. — Да, да, — как-то отстраненно ответила Тсуна, чувствуя как мальчик потянул ее за руку, но не удосужившись отвести взгляда от глаз стоящего напротив брюнета, глаза которого вновь стали нормальными, — идем. Шатенка резко повернулась и направилась к выходу, держа руку Рина. Кея пошел рядом. — Вы… — хотела сказать Тсуна, но ее перебили: — Ты. — Ты уже идешь на работу? — На самом деле еще полчаса я свободен. Она стиснула зубы. Свободен? На случай, если вдруг решит похитить Рина? Его взгляд скользнул по ее лицу. На секунду Хибари-старший помрачнел, потом потер свой ровный, изящный нос и мрачность исчезла, будто он стряхнул ее. — Правда, — вздохнул он, — мне надо эти полчаса строчить отчеты по завершенным, и нет, делам. — Тогда удачи, — криво улыбнулась девушка, топнув ножкой, на которую одела сапог, — мне, вот, сейчас тоже писаниной заниматься, — Тсу посмотрела на блондина, что уже надевал портфель серо-синего цвета, — а ты, Рин, кстати, домашнее сделал? — Да, — улыбнулся мальчик, от чего на душе ей сразу стало легче. Рин ей нравился, она его любила, как… Сына. Ну или младшего брата. Тсу сама еще не разобралась, но твердо была уверена, что это любовь. Мальчик ей приглянулся еще в школе: он был словно хмурая тучка, не брезговавшая иногда улыбаться лучезарной улыбкой, но почему-то это «иногда» было только в присутствии странной, но довольно милой и привлекательной учительницы. Однако, Рин всегда хорошо к ней относился, даже бывало дрался с непослушными мальчиками, что плохо относились к ней. В такие моменты Тсуна чувствовала себя маленькой девочкой, которую доблестно защищал этот блондин. Савада восхищалась Рином так, как восхищаться могут только родные, гордилась им, когда он совершал маленькие, но значимые успехи, иногда благодаря ей. Нет, мальчик действительно ей нравился. Она старалась помогать ему, старалась давать советы, если требовались. А еще… Часто обнимала Рина после школы, когда мальчик оставался в пустом классе, чтобы, как настоящий мужчина, беззвучно плакать. Тсу приходила заполнять журнал и находила его — не выдерживая скопившихся в глазах мальчика горя и печали, что он скрывал днем, обнимала его, поглаживая по голове, приговаривая, успокаивая. Если подумать, то кажется именно после первого такого инцидента их отношения стали более крепче и теснее. Однажды, в один из таких безмолвных слез мальчик, прижимаясь к ней, как к единственному теплу, которое у него осталось, назвал ее мамой. Савада тогда немного опешила, но не перестала обнимать, даже не стала упрекать, а просто крепче прижала к себе. «Пусть для него я сейчас побуду той, кого он хочет видеть» — были тогда ее мысли. Именно из-за Рина Тсунаеши стала выпрашивать у директора младшей школы Намимори разрешения стать классруком у его класса. Кто ж знал, что его отец окажется Хибари Кеей — точной копией бывшего ГДК ее старшей школы, только с несколькими изменениями. — Пока, — вывел ее из размышлений голос Кеи. Сейчас они стояли на перекрестке, где их пути расходились. Почему-то ей стало печально, но, сглотнув, смогла улыбнуться: — Удачи с бумажками, — прошептала она, протягивая руку Рину, который с удовольствием взял ее. «Интересно, Рин рассказывал отцу о его немного странных отношениях с классруком? — подумала Тсуна, провожая чуть уставшим взглядом брюнета, что спешно удалялся от них, — хотя думаю, что нет.» В школе, не смотря на раннее время, уже было много народу. Подождав пока Рин переобуется, они пошли сначала к учительской, где шатенка забрала журнал, потом неспешным шагом прошли в класс: — Тсуна-сенсей? — позвал Рин. — Да, — улыбнулась, отрывая взгляд от заполнения журнала, — что случилось? — А как вы относитесь к моему отцу? — мальчик пробубнил, но сенсей услышала, от чего немного побледнела. Нравиться ли ей Хибари? Возможно, потому что, как она поняла, он не плохой человек, имеющий странноватое чувство юмора, обожающий тишину… Вообщем, он не плохой, если приглядеться по внимательнее. — Как бы ответить? — прикрыла глаза девушка, — он мне приятен, как личность, как человек, стойких моральных принципов, не позволяющих показывать эмоции на работе, — хмыкнула, — наверно да, нравится. — Я рад, — облегченно выдохнул Рин, садясь на свое место. «Рад? Неужели он переживал, что мне не понравиться его отец и я перестану с ним общаться?» Тсуна вздохнула и принялась дальше заполнять журнал. Вскоре собрался народ, прозвенел первый звонок, начался новый рабочий день недели. Уроки Рина закончились, но он остался из-за кружков, что посещал. А вот Тсуну сегодня ничто не задерживало, поэтому, быстро собравшись, она вышла на улицу: — О, — услышала она знакомый голос и повернулась, посмотрев в чуть насмешливые глаза брюнета, — я-то думал, что у меня в запасе минут пять. — Добрый день, — слегка улыбнулась кареглазая, — я сегодня раньше закончила разборку с бумагами. — Идешь знакомить меня с друзьями отца? — А у меня есть выбор? — закатила глаза, улыбнувшись уголками губ, — идем. Пошутив еще немного по поводу работы, они даже не заметили, как подошли к новому ресторану их маленького городка. Они улыбались, но вдруг улыбка Савады исчезла, как только она увидела спину рыжеволосого мужчины, что громко ругался на Итальянском по телефону. — Что-то не так? — немного обеспокоенно спросил Хибари, смотря, как ужасом наполняются ее шоколадные глаза. Помотав головой, было сделала шаг, но рыжий вдруг обернулся, являя ей свое личико, что исказилось удивлением при встрече с глазами шатенки, что замерла статуей самой себе: — С-савада.? — неуверенно произнес мужчина, убирая трубку в задний карман своих брюк. — Ч-что… — шатенка судорожно глотнула воздух, стараясь подавить рвотные позывы, — что ты здесь забыл? — чуть дрогнувшим голосом спросила она, сжав кулаки. Как? Как он здесь очутился?! В этом маленьком, Богом забытом месте? Неужели пришел вновь к ней? Нет! Нет! Нет! На самом деле она пыталась забыть о Ритсу не только из-за того, что тот ее уволил из-за своего желания обладать ею. Нет, только поэтому, но в тот день он почти изнасиловал ее прямо в своем кабинете, когда услышал отказ, заставив бежать домой сломя голову, захлебываясь в своих слезах и прикрывая руками оголенную часть тела, порвав ткань которой она была прикрыта до. Благо, тогда было уже поздновато, поэтому ее и немного людей видело. Она столько времени пыталась об этом забыть. Вплоть до перевоплощения. Она, из-за него, потеряла окончательно веру в мужчин, считая, что всем им от нее будет нужно только одно. Теперь она ни за какие шиши не поддастся их шарму. — Ты изменилась, — не отрывая от нее взгляда произнес он, — из-за меня, да? — Это не имеет к тебе никакого отношения! — выплюнула прямо ему в лицо. — Слышал, отец у тебя погиб, — не обращая внимания на ее слова, пожал плечами, — соболезную. — Я тебе не верю, — шипела Тсуна, чуть ли оборонительную стойку не заняв, — ты горазд на вранье! — Вранье? — не понял сначала он, — аа, понял. Я же предложил альтернативу, или нет? — Пошел ты, — вновь плюнула она и услышала кашель, — а? Тсунаеши повернула голову, встречаясь взглядом с серо-голубыми глазами, которые потихоньку набирались раздражением от непонимания ситуации и желания побыстрее покончить с делом семьи Савад: — Закончила? — вежливо поинтересовался он. — Да, — кивок. — А это кто? — нахохлился рыжий, — Савада, не смей изменять… Закончить ему не дала звонкая пощечина, что привлекла не мало народу, проходивших мимо: — Я не твоя! — повысила голос шатенка, стараясь не скривиться от неприятного жжения ладони, — и никогда ей не была, и не буду! Можешь хоть подавиться тем, что ты мне прислал! — хмыкнув девушка посмотрела на ошарашенного брюнета, непонимающего сути всего их разговора, но легко догадался, что эти двое в огромнейшей ссоре, — идем? — осторожно спросила она, — Кея? Хибари ничего не ответил, лишь молча показал головой, мол давай, веди. И шатенка повела… Подальше от рыжего. Подальше от прошлого. Пройдя в какой-то зал йоги, она стала высматривать знакомую, но довольно яркую личность, которая, в принципе, сама ее нашла: — Тсу-чан, — раздался позади нее с Хибари голос, — ты, наконец, решилась записаться ко мне в класс йоги? — Луссури, — девушка улыбнулась: кто-кто, а Луссури никогда не поменяется и, возможно, всегда будет узнавать ее со спины, в каком виде та не пришла бы, — давно не виделись. — Давно, — кивнул мужчина, переводя свой взгляд, который под очками не видно, на брюнета, — а это кто? — тут же расплылся в улыбке, — неужели нашла защитника? — Нет, ошибся, — покачал головой Хибари, — я — полковник Хибари Кея. Расследую убийство ее отца. — Оо, — Луссури понимающе кивнул, — понимаю. Занзи мне уже все уши протрещал, что его «малявка работает с каким-то мусором», — подделал интонацию Луссури. — Кто это назвал меня мусором? — изогнул идеальную бровь Хибари. — Занзас уже все рассказал? — удивленно посмотрела на него шатенка, — и я — не малявка, говорила же ему. — Однако все еще ходишь с сопровождением, — хмыкнул мужчина. — Так, — встал между ними Кея, — я понимаю, что вы давно не виделись, но, может, потом? А сейчас я пару вопросов спрошу? — Неа, — хитро улыбнулся Луссури, приставляя к щеке ладошку, — я поговорю с вами, если посетите сейчас мое занятие йоги. — То есть, если мы сходим, то ответите на наши вопросы? — Честное слово. — Кея? — Ну, что ж, идем, — вздохнул брюнет. — Нет, — махнул Луссури, — ты можешь просто посидеть, а вот Тсуна пусть и побудет на моем уроке. — А почему только мне позориться?! — возмутилась девушка. — Савада, — Хибари положил обе руки ей на плечи, разворачивая к себе, — только попробуй отказаться. От этой операции зависит допросим ли мы этого типа. — Кея, — вздохнула, опуская голову, — ты же просто рад, что тебе позволили не заниматься. Она подняла глаза и увидела его довольную, немного гаденькую ухмылку. Все же она права! Он не хотел этой йогой заниматься! Ох, уж этот Луссури! Через несколько минут в зал вышла… Тсунаеши. Она была в темно-серых, облегающих легинсах (которые вместе с футболкой для нее всегда хранил Луссури), в мешковатой футболке фиолетового цвета, без очков, которые скрывали ее глубокие и выразительные глаза, а ее волосы были убраны в растрепанный пучок. Девушка, как только переступила порог зала, сразу привлекла внимание доброй половины людей мужского пола. Она убрала выбившуюся прядку за ухо и подошла к Кее: — Сейчас придет Лусс и начнем, — мягко улыбнулась. Кея с равнодушным лицом на всякий случай осмотрелся: вдруг она обращалась к другому, но позади никого не было, а вокруг лишь парни, что пожирали его полными зависти взглядами: — Тсунаеши? — приподнял одну бровь, — а ты красивая, если не носишь это тряпье и без очков. — Знаю, — выдохнула шатенка, прикусив нижнюю губу, — знаю… Вот вошел Луссури и начался урок. Девушки в спортивном зале начали двигаться на четвереньках, приковав к себе все взгляды сильного пола. Тсунаеши еще никогда не занималась йогой! Но гибкосте ей было не занимать. Она выгнула спину, закинула голову повторяя вслед за инструктором, подняла бедра, согнулась, как кошка, села на коврик, выгнулась снова, подняла бедра еще выше. Затем опять изогнулась, все еще держа бедра на верху, и прижав грудь к полу. Миниатюрное тело, казалось, длиннее, а спина превратилась в одну плавную дугу. — Ладно, — вздохнул Лусс, когда Савада и Хибари вместе с ним сидели в его кабинете, — задавайте вопросы, заслужили. — В каких отношениях вы с ее отцом? — Я бы сказал, в хороших. — Ссоры? Проклятья? — Ну… Иногда мог переборщить с шуточками в сторону его прелестной дочурки, — подмигнул. Тсунаеши сидела позади Кеи на диване, не особо вслушиваясь в разговор. Да и зачем? Она и так знает в каких отношениях был с Луссом отец. — Почему вы обращаетесь к Тсунаеши на «ты» — Не любил, когда она мне выкала. К тому же знал ее с детства да с отцом дружил еще со старшей школы. — Понятно. Были ли у него враги? — Кто? Враги? Шутите? Да его все любили! — Если бы любили, то не убили бы, — холодно произнес он. Сердце Тсуны сжалось. «Да как он смеет?!» Не выдержав, она резко встала: — Простите, пойду, — пробормотала, убегая к выходу. Глаза жутко щипали. Хотелось заплакать, как тогда плакал Рин. Кстати, о нем. Вроде сейчас у него все кружки должны были закончиться. Отправив смс Кее, что встретит Рина, ушла, забыв, что сейчас на ней не то платье, что было утром и которое немного скрывало ее от мира, не было очков, через которые она могла спокойно смотреть на мир, забывая о том, что ее жизнь никчемна, забывая о страхах перед мужчинами. Один мужчина, уже за поворотом, все же решил познакомиться с красавицей: — Может подвести, миледи? Ей с трудом пришлось сдержать рвотные позывы, который раз за день, чтобы не пачкать землю — она ведь не виновата в том что по ней ходят такие люди. — Сама дойду, — холодно бросила Тсуна, пытаясь обойти мужчину. — Может тогда проводить? — неунимался мужчина, пытаясь схватить за запястье. — Она с нами, — раздался беззаботный смех, но даже он не помог скрыть ярость, исходящую от произнесшего эту фразу. — Ямомото? — обернулась кареглазая и увидела троих: сестру и брата Сасагав, и Ямомото Такеши, — Сасагава? — Ладно, — буркнул незнакомец, разворачиваясь и уходя. — Ты ЭКСТРИМально не оделась в старое платье? — удивленно спросил Реохей. — Я была у Луссурия, что заставил взять у него урок йоги, а ушла в спешке, забыв переодеться, — отмахнулась, переводя взгляд на рыжую, — привет, Киоко. — Привет, — неуверенно произнесла она, а после поклонилась, — прости! — За что? — опешила шатенка. — Я так скверно к тебе обращалась в школе, не придавая значения тому, что внешность люди не выбирают. — Ничего, я давно это забыла, — она вновь осмотрела троих, — а что вы, кстати, здесь делаете? — Идем праздновать, — улыбнулся Такеши, — скоро она переедет ко мне и мы подадим заявление в ЗАГС. — Оу, поздравляю. — Не хочешь с нами? — спросила рыжая. — Нет, — помотала головой Тсуна, хотя ей очень хотелось пойти с друзьями, вместе отпраздновать эту новость, рассказать им свои переживания, но не могла, — я иду забирать Рина. — Рина? — удивился брюнет, — а его отец, случаем, не полицейский по имени Хибари Кея? — Да, — неуверенно кивнула Савада, — он так похож на бывшего ГДК. Сейчас он с сыном живет в моем доме, чтобы раскрыть, как оказываеться, преступление, связанное с моим отцом. — То есть твоего отца ЭКСТРИМально убили?! — Да, — вновь кивок, — но этот Хибари нереально похож на нашего! Вы не представляете! — засмеялась, но, увидев, как болезнено переглянулась тройка, насторожилась: — что-то не так.? — Мы не хотели тебе говорить, — вздохнул Ямомото. — Мы же знали о твоих чувствах к нему. — О-о чем в-вы? — снова стала заикой. Что? Что происходит? Почему сердце болезнено сжалось, будто кто-то сейчас вонзит свою руку ей в грудь и вытащит этот орган жизнеобеспечения? — Понимаешь, — начал Такеши, — несколько лет назад проходил теракт, помнишь же? — кивок, — в том теракте погибла жена его брата Алауди, а сам Кея частично потерял память. Она замерла. Кто-то решил вдруг подшутить над ней? Вдуг сейчас выпрыгнут телевизионщики, говоря, что это был розыгрышь, а сама она получила миллиончик. Но нет, никто не появлялся, а в ушах начинал отчетливо слышиться каждый удар сердца, прилилась кровь к вескам, сдавливая их. — А… Р-рин? — еле проговорила, неузнавая собственный голос спросила она. — Рин, — начал Реохей, — был сыном Алауди, жена которого умерла. Алауди хотел отказаться от сына, после смерти жены, но Кея взял опекунство на себя. — Он, — сглотнула Киоко, сжав кулаки, — из-за частичной потери памяти плохо помнил что-либо и изменился, стараясь избавиться от привычного «травоядное».- Хорошо, травоядное. - Что вы сказали?
Весь мир Тсунаеши Савады перевернули с ног на голову, вливая живительную воду через нос, от чего она стала захлебываться. Вот почему она в этом Хибари видела того. Все было просто и очевидно — это один и тот же человек. Как? Как ей теперь смотреть ему в глаза? Как смотреть в глаза Рина? Как скрыть сожаление? Скрыть, что узнала столь давящую на ее хрупкие плечи правду? Скрыть, что стала желать узнать о нем еще больше? Скрыть, что в ее сердце вновь проснулась та школьная любовь к самому холодному человеку Намимори?