(В) сердце

1981.

      — Харламов! Тебя тренер вызывает, — Михайлов заглянул в раздевалку.       С тех пор, как Тарасова отстранили, Федерация прислала в сборную нового тренера, отношения с которым сразу же не установились. Да, Виктора Васильевича слушали, выполняли его требования, но душевного контакта не случилось. Хоккеисты совсем по-детски нарушали режим, позволяли себе те выходки, которые при Тарасове им даже присниться не могли. Словом, смену наставника никто не одобрил. Особенно тяжело приходилось Валере — Тихонов почему-то его невзлюбил чуть ли не с первой встречи. Возможно, постарался Балашов, а может новый тренер боялся, что «тарасовский любимчик» будет всячески его дискредитировать в глазах остальных.       — Бегу и падаю, — пробурчал Валера, без того нервный и измотанный — они готовились к Кубку Канады, и уставали гораздо сильнее психологически. Каждый все-таки держал в уме тот факт, что к очередному большому турниру их привел именно Тарасов, а приходилось слушать истерично настроенного Виктора Васильевича, стремившегося переделать команду под себя. — Спасибо, Борь. Сейчас приду.       Михайлов кивнул и прикрыл за собой дверь. От нехорошего предчувствия у Валерия засосало под ложечкой, что-то ему подсказывало — Тихонов вызывал его не для очередной «раздачи слонов». Вытерев мокрые волосы еще раз, хоккеист натянул поверх майки рубашку и счел, что вполне может идти к начальству на ковер.       — Сань, подожди меня, ладно? — Харламов все же собрался с духом и решил, что оттягивать неизбежное по меньшей мере глупо.       Гусев кивнул, неторопливо раскладывая одежду. Он стоял после душа в одном лишь полотенце, устало соображая, что надевать вперед — майку, носки или штаны. По дороге в тренерскую Валера прикинул, что вполне успеет заехать к Анатолию Владимировичу на чашку чая. Рассказать новости, завезти лекарства и просто отдохнуть морально — вся семья Валеры, во главе с Борисом Сергеевичем уже неделю пребывала на даче, благо погода радовала — было в меру жарко, в меру дождливо. * * *       Спустя каких-то четверть часа Харламов вернулся в раздевалку. Парни обсуждали грядущую поездку, то, что вовсю надо собирать чемоданы, а у большинства, что называется, и конь не валялся.       На мрачного Валерку внимательно глянул обувающийся Петров.       — Ну что, Валер? Что барин хотел?       — Что-то стряслось? — теперь забеспокоился и Гусь — на Валере буквально лица не было.       — Знаете, мужики… — Валера подобрал свою кое-как собранную сумку и повесил ремень на плечо. — Несмотря ни на что я верю, что мы способны сделать канадцев. Победа должна быть за нами. Вы уж постарайтесь не подвести, мы же кто? — он как-то нервно улыбнулся. — Красная машина. Пусть канадцы боятся нас, а не мы их.       И не дав никому опомниться, прошел поочередно ко всем сокомандникам, чтобы пожать на прощание руку.       — Валерка, ты чего?       — Все, давайте, пока. Мне там… надо идти, — пробормотав маловразумительные и странные слова, Харламов ушел.       — Странный какой-то.       — Устал, наверное. Да и барин наверняка не хвалил… — Петров покачал головой. — Ничего, отойдет.       Валера тем временем несся вниз по ступеням, ничего не замечая вокруг. В висках стучало, перед глазами все расплывалось, сердце билось где-то в горле, а ужасная, противная мысль, что все закончено, стучала в сознании, душила. Только что Виктор Васильевич сказал ему, что в Канаду он не поедет и привел вполне весомый аргумент, мол, не стоило напиваться на прошлой неделе с парнями из Спартака. Частью разума Валера понимал, что наказание он заслужил, но другая часть просто кричала о том, что это его последний сезон и такого финала он — чемпион, гордость страны, — не заслужил.