1983.
Календарь радовал приближением лета и Валера вовсю пользовался заслуженным отпуском — заканчивалась только первая неделя, и они на днях собирались уехать на дачу. Сначала была дела у самого Валеры, потом у Тарасова — начались проблемы с изданием очередной книги, ему пришлось плотно общаться с редактором и самим издательством, изредка выбираясь на дачу. А квартира их теперь состояла из трех практически равных частей — книг, рукописей Анатолия и рассады в разномастных баночках, горшочках и емкостях. — Привет, Валер! — Кулагин, заглянувший в комнату, приветственно кивнул и тепло улыбнулся. Валера оторвался от очередной рукописи Тарасова, бережно придерживая в руках исписанные листы желтоватой плотной бумаги. — Здравствуйте, БорисПалыч. Вы по делу или пообедать тоже останетесь? Я сейчас быстро… — Сиди, сами чай погреем. Я буквально на десять минут, переговорим и я поеду на тренировку. Дверь закрылась и Харламов вернулся к чтению. Мужчины прошли на кухню — неожиданно ставшую любимым Толиным местом для работы. Кулагин привычным жестом расчистил себе место и присел за стол. — Толь, есть дело на сто рублей. — А не многовато? — Тарасов усмехнулся и, поставив греться чайник, присел напротив друга. — Я тебя слушаю. — Да тут такое дело… У тебя на дачу какие планы? — Как обычно, будем заниматься садом-огородом и в перерывах работать, мне нужно методички дописать и книгу до ума довести… А что? Тебе свободная дача нужна? — Анатолий поправил съехавшие очки, затем достал из шкафчика чашку с блюдцем и вазочку с ванильными сухариками. — Боря-Боря, на подвиги потянуло? — Не совсем, — Кулагин выудил из вазочки твердокаменную карамельку и, ловко сняв обертку, кинул ее в рот. — У меня племянница есть, Олька… Может помнишь, учится на филолога, третий курс. Ей, представляешь, на лето деваться некуда. Ну как, на лето… На полтора месяца. Как сдаст сессию и пед.практику, то есть с начала июля и до начала учебного года. У нас дача занята, Риткин брат там круглогодично, плюс теща дорогая и детей трое. В общем, чего я тут вокруг да около — можно она у вас поживет? Будет помогать по хозяйству, оплату большую, конечно, не гарантирую, у нее стипендия хоть и приличная, но сам понимаешь, девчонке в двадцать лет многое нужно. — Если ее не смутит общество двух мужиков, то на здоровье. Я лично не против. — А Валерка? — Он тоже будет не против, — Тарасов отмахнулся. — Толь, че ты задумал? — напрямую поинтересовался Борис, прекрасно зная своего друга. — Ничего. Друзьям нужно помогать, поэтому, Боря, не ищи двойное дно там, где его нет. С чего мне отказываться, если, сам говоришь, девушка приличная, и с готовкой поможет? — Понял, — Кулагин кивнул, допил чай и поднялся из-за стола. — Побегу, пожалуй. Тренировка скоро, и тебя от работы отвлек. — Кстати, — Тарасов, вспомнив уже в прихожей, хлопнул себя по лбу. Работа над книгой занимала почти все его время и он правда умудрился забыть. — Как-нибудь на выходных соберемся на даче, шашлыки там, сам понимаешь… Присоединяйся. Идея не моя, Валеркина. Отказы не принимаются. — А я отказываться и не собираюсь. От твоей наливки, да под хорошую закуску… — Борис Палыч мечтательно улыбнулся. — Главное, чтобы не как в прошлый раз получилось. — Гамак повесим как надо, не переживай, — Тарасов улыбнулся в ответ, вспомнив, как прошлым летом Кулагин заснул в гамаке и проснулся под всеобщий хохот собравшихся в весьма интересной позе. Его потом полчаса всем миром распутывали, а у Валерки даже фотокарточка где-то завалялась. Закрыв за другом дверь, Анатолий Владимирович поймал себя на мысли, что во многом благодаря Валере не замкнулся окончательно в себе. Общение с бывшими учениками, какими-то Валеркиными друзьями, а иногда даже с Татьяниными подопечными случалось довольно часто, скучать было некогда. И при этом Тарасову нравилось, что общение это приносит ему удовольствие, не ощущаясь как необходимая повинность ради любимого человека. Приятно было осознавать, что Харламов после окончания спортивной карьеры не потерял вкус к жизни, оставаясь душой компании, хорошим другом и товарищем.***
1976.
Тарасов, пребывая в довольно приподнятом настроении, пришел на работу чуть раньше обычного. Нагрел чаю и, пока тот остывал, удобно устроился за столом и решил поскорее записать те несколько упражнений, которые он обдумывал по пути к стадиону. Анатолий Владимирович настолько увлекся работой, что не сразу заметил вошедшего в тренерскую Кулагина. — Это что? — Борис Палыч, мягко говоря обалдел, увидев на своем рабочем столе авоську с большой трехлитровой банкой. Сквозь блестящее стекло и листья зелени проглядывали яркие сочные помидоры, по фирменному рецепту от Тарасова. Рот у Кулагина тут же наполнился слюной, несмотря на то, что перед тренировкой он плотно позавтракал и выпил две кружки чаю. — Помидоры. — По какому случаю? — В честь дня взятия Бастилии, — пробурчал Тарасов, не отвлекаясь от своих схем. Кулагин лишь усмехнулся в ответ и прошел к столу. Как бы там ни было, а тренировки сегодня никто не отменял. Надо было раздеться, разобраться с бумажной работой — самую нелюбимую часть своих обязанностей Борис Палыч частенько оставлял «на потом», а Тарасов, привыкший к порядку, вечно его поторапливал и напоминал о не сделанных отчетах. — И банку верни. Иначе… — Иначе что? — Огурцов не получишь. И наливки с компотами. — Ты не можешь обойтись с товарищем так жестоко. — Еще как могу, — грозно пообещал Анатолий Владимирович, но глаза его улыбались. — Я этих банок знаешь сколько перебил? А их еще и не достать, к тому же… Кулагин начал свои обычные приготовления к тренировке, догадываясь, что означает подношение от друга. Их недавний разговор на тарасовской кухне видимо натолкнул на определенные мысли и теперь Тарасов решил выразить свою благодарность таким вот образом. «Консервация, наливки, банька, картошка, печеная в костре, шашлычки… Вот это — наивысшее проявление Толиного расположения и любви. Эх, Толя-Толя, за помидоры, конечно, спасибо, но если бы ты сам перестал воспринимать Валерку как потенциальную угрозу, и понял раньше, что тебе нужно, скольких проблем можно было бы избежать…». — Борис Палыч оделся потеплее и вышел из тренерской. Парни его уже заждались.