Рыжая кукла и владелец красного барабана

- Томатный сок, пожалуйста! – Ответила Эльчин стюардессе, когда та предложила ей напитки. - Я не знал, что ты любишь томатный сок! – Удивился Барыш и даже слегка приподнял брови. - Если я лечу, я всегда его пью. Читала когда-то, что только соленый вкус остается не искаженным на фоне перепадов давления, вызванных перелетом. Все остальные вкусы смазываются, становятся слабее. Кстати, некоторые авио компании еще и черный перец к томатному соку предлагают! – Эльчин улыбалась, умничала и пила томатный сок. - Понять не могу, как ты меня уговорил лететь с тобой в Мадрид??? Что я там буду делать??? Послезавтра мне надо быть дома… – Она поднимала брови, пожимала плечами, тепло-тепло и слегка насмешливо смотрела на Барыша. - Спасибо хоть за одеждой успели заехать! Так бы в твоих джинсах и полетела! Вот бы было классно, если бы все у тебя спрашивали: « А кто это с вами, о красавец из красавцев, сеньор Барыш? Это ваша охрана? Или ваша чикита?» - Эльчин смеялась, разыгрывая в лицах, как именно Барышу мог быть задан этот вопрос, как у его собеседника округляются глаза и брезгливо поджимаются губы от удивления при взгляде на Эльчин - ненакрашенную, в широких, почти сваливающихся с попы джинсах и необъятной куртке; больше напоминающую тощего мальчика, чем аппетитную девочку. Как собеседник Барыша удивленно морщит нос и отводит лицо, продолжая издали разглядывать это чудо природы, пользующееся такой незаслуженной популярностью у сеньора красавца. - Ну что ты творишь? Ты в чем угодно красавица и не заметить этого невозможно! – Хохотал Барыш и оглядывался по сторонам, надеясь, что это представление только для него. «Спасибо, все-таки, бизнес класс позволяет хохотать в относительно приватной атмосфере» - пролетело у него в голове. – Во-первых, все удачно сложилось! – Он почти не выпускал ее руки из своих, стараясь держать обе, но иногда через силу позволяя Эльчин забирать одну из рук, как например, сейчас за томатным соком. Он подносил ее руки к своим губам, гладил себя по щеке или просто укладывал себе на колено, когда его руки должны были заняться чем-то другим. – Билеты в бизнес класс были, и места в моем отеле были! Сама судьба кричала: «Эльчин! Лети с Барышем в Мадрид! Погуляете по городу!!!» – Он сладко улыбался ей в ответ. Каким классным-спокойным-счастливым-естественным выглядел Барыш в эти минуты, в минуты, когда они вместе, когда они как бы растворились в этом мире, когда он с ними заодно, а не когда этот мир уставился на них маниакальными глазами и требует зрелища!!! - Во-вторых, какая «чикита»? Это кличка для обезьянки? Я буду говорить: «Это ми амор!» Моя любовь, как, наверное, ты знаешь переводится это слово! – Он прижимал ее голову к себе, целовал волосы и щеки, вдыхал ее запах, скользил руками по спинке, плечам, опять спускаясь к ее рукам, снова и снова целуя их. - Так судьба таки кричала «Погуляйте по Мадриду»? Фух! Я то думала, судьба нашептала тебе, закрыться в номере и не выходить из него двое суток. – Эльчин сладко улыбалась Барышу своим медовым взглядом, приоткрыв ротик и слегка пробегая язычком по губам, отчего они становились влажно блестящими и такими желанными, что Барыш терял контроль над собой. - Не делай так! – Барыш прижался лбом к Элиному лбу и, тяжело дыша, прошептал ей. – Если ты продолжишь в том же духе, я за себя не отвечаю! - Барыш! Мы в самолете! Рядом никого, но через проход сидят люди! Я пошутила! – Она выключила все манящие устройства, но ток уже блуждал по телу, идеально настроенному именно на ее волну передач. – Тут это невозможно! - Ну, сколько раз тебе нужно говорить, чтобы ты даже не произносила при мне слово «невозможно» в данном контексте! Это как вызов мне! Ты понимаешь?! Ну, вот представь, например… - И Барыш зашептал ей в губы. - Я зову стюардессу и прошу для нас пледы, ссылаясь на прохладу и тому подобное. Мы укрываемся ими и я залажу под твой плед своей рукой. И как хорошо, что моя красивая девочка успела переодеться в платьице! Я еще не говорил тебе, как меня сводят с ума все твои коротенькие платья - рубашечки! Как будто ты только встала с постели и готова опять упасть в нее! И даже твои сапожки не обманут меня и не придадут серьезности твоему наряду! Так вот, вернемся к тебе сейчас! Моя девочка в юбочке! Она больше не напоминает мальчика-подростка! И ее сладкие ножки доступны только мне!!! – Барыш тяжело дышал и слегка касался губами лица Эльчин. Он настойчиво гладил ее бедра одной рукой, шастая между голенью и попой, а второй рукой зарывался в волосы на ее затылке, заставляя Эльчин подстраиваться под его руку, подставлять ему свои губы и чувствовать себя податливым пластилином в его горячих руках. - И, возможно, твоя рука, тоже найдет, чем заняться под моим пледом… - Он как бы невзначай провел ее рукой по своему вздыбленному в джинсах паху. Эльчин дернулась и разорвала этот сеанс гипноза. - Прекрати! Мы не одни! – Она попыталась отстраниться от него, сесть ровно и поправила на себе одежду. Она старалась казаться спокойной, но ее учащенное дыхание, полыхающие розовые щечки и то, как она сжимала дрожащие ножки, не давали возможности усомниться, с каким возбуждением она сейчас борется. Барыш сидел в пол оборота к ней и продолжал шептать ей в ушко, в шейку, обвивая ее кольцом своих рук за талию. - Тебе не понравилось мое предложение? Почему? Ты положишь одну ножку мне на колено, и я очень нежно… - Барыш… Не своди меня с ума! Я прошу тебя! Это неприлично! - Она повернулась к нему и настойчиво прошептала ему это в губы. Барыш тяжело вздохнул и сел ровно. - Ты первая начала! – Устало сказал он. - Тогда спи! 3 часа 40 минут! Ты рядом и без возможности тебя любить!!! Это ОЧЕНЬ тяжело! - Он выглядел обреченно расстроенным. – Хорошо! Буду копить энергию для «прогулок по Мадриду». – Барыш усмехнулся и закрыл глаза. - И это отец моих будущих детей!!! Ты должен быть степенным, солидным! – Слегка насмешливо начала выговаривать ему Эльчин, просто повернув к нему голову, ровно сидя на своем месте. Барыш, не поворачиваясь к ней, заулыбался. - Боюсь тебя расстроить, но в вопросе о детях степенность не главное! – И тут лукавая, почти издевательская, гримаса пробежала по его красивому мужскому лицу. Он, еле сдерживая смех, посмотрел на нее. - Постой, постой! Я, кажется, начал понимать! Тебя ввели в заблуждение, и ты без малого шесть лет ждешь, что от степенности и от солидности появятся дети??? Так не бывает, наивная моя девочка! Но я помогу тебе в этом вопросе! - Он откровенно злорадно хохотал, целуя ее руки и сразу прося этим прощение за то, что не может сдержаться и не проехаться по своему сопернику. По мере того, как Эльчин понимала подтекст шутки Барыша, ее лицо становилось все более непроницаемым, она раздувала ноздри и сердито сжимала губы. Но тут и ее лицо озарилось мстительно-злорадной ухмылкой и выражение лица моментально стало нарочито заботливым. - Да, я должна сказать, что и твои шансы на отцовство последние несколько лет были не высоки… Межвидовые отношения все таки бесперспективны… Наука то конечно работает…Опыты ведутся… - И она, не глядя на Барыша, с сожалением кивала головой, как бы говоря «Увы! Увы!» - Не понял… - Недоумевал не въезжающий в Элин юмор Барыш. - Ну, межвидовые отношения! Что не понятного? Млекопитающие! Земноводные! Пресмыкающиеся! – Эльчин уже не хотела это объяснять, но забрать слова обратно было невозможно. Она немножко мялась и ругала себя за эту вольность в оценке бывшей девушки Барыша. - А… - Наконец-то, понял Барыш. Он слегка улыбнулся, опустил глаза, не глядя на Эльчин, и сгреб ее к себе, прижимая Элину голову к своей груди, целуя и гладя ее волосы. - Какая ты злая девочка! - Шептал он ей в волосы. - Ну да… Ты прямо добрячек - лесовичок, а я злая девочка! – Она спрятала лицо у него на груди, стыдясь своей выходки и такого откровенного плевка в соперницу. «Ай я ай! - возмущалось все внутри ее. - Позорище! Так еще и ревнивое позорище!» Вот так все время полета до Мадрида они не переставали обниматься, смеяться, слегка ругаться, одним словом, наслаждаться обществом друг друга. Эльчин с Барышем получили ключи на рецепции отеля и зашли в лифт. Огромное зеркало до самого пола отразило красивую рыжую девушку в коротком светлом платье и черной курточке. Ее изящные темные сапожки только подчеркивали идеальность ее ног. Она все время улыбалась и иногда заливисто смеялась, запрокидывая голову и заставляя рыжие волосы непослушным водопадом бежать по ее спине. Красивый черноволосый мужчина не отнимал от нее своих рук. Казалось, он привязан к ней невидимой, но очень прочной нитью, и что он сейчас подхватит ее на руки, перекинет через плечо и прижмет к себе настолько крепко, насколько только способен! - Какой у тебя номер? У меня 508! - разглядывала Эльчин карту-ключ. - Да какое это имеет значение!!! Сбежать от меня захотела? – Барыш достаточно резко выхватил из ее рук конвертик с ключом и сунул его во внешний карман своего чемодана. – Наш номер 411! Твой номер заказан лишь только для твоего морального успокоения и не более того! – Он был категоричен и раздражен, держал Эльчин за руку, не давая ей высвободиться. - Не злобствуй! – Эльчин улыбаясь, близко прижалась к его лицу, специально зацепив его нос своим носиком, и проворковала Барышу в губы. - Я с тобой! Стою, где скажешь! Лежу, куда положишь! Не бесись! - Она погладила его свободной рукой с перекинутой на плече небольшой сумкой, по спине, по руке и манила его глазами, обещала и требовала, обладала им и отдавалась одновременно. - Где этот четвертый, блин, этаж! Мы подозрительно долго едем! – Барыш рычал, тяжело дышал и сжимал челюсти так сильно, что Эльчин испугалась за его зубы. Его глаза туманились страстью, тело дрожало от напряжения, ведь в его руках улыбалась и излучала запах наслаждения, его главная страсть и зависимость. Наконец-то, дверь распахнулась, и, увидев стрелку с указанием нужного номера комнаты, они почти побежали по коридору 4 этажа. По закону жанра магнитный ключ в руках Барыша не срабатывал. Не помогали ни произнесенные Барышем магические заклинания в виде матерных выражений, ни попытки вставить ключ разными сторонами, ни даже танец шамана со стуком по двери кулаком. Только, когда ключ оказался в руках Эльчин и она спокойно вставила его в нужное место, промелькнул зеленый свет и дверь, приятно щелкнув при этом, открылась. - Ну, говорю же тебе – не бесись! - Она не успела закончить свою поучительную тираду, как Барыш толкнул ее в номер и хлопнул дверью. - Легко тебе говорить – не бесись… - Он кинулся целовать Эльчин, стягивая с себя кофту. Затем его руки оказались на ее плечах, снимая с нее курточку и пробираясь под короткое платьице. Он выключил контроль и позволил телу взять верх над собой. Эльчин запрокидывала голову назад, подставляя под его поцелуи шейку и сладко улыбалась. - Куда мы бежим? Объясни мне? – Укоризненно говорила она, пытаясь удержать его руками и не дать заключить себя в объятия. – Ты меня слышишь? Хочу посмотреть номер! – Эльчин вырвалась и прошла по комнате вперед. Номер был большой, состоявший из двух просторных помещений. В первой комнате располагался красивый деревянный стол, множество самых разных по размеру кресел и роскошный терракотовый диван. На стенах в золоченных рамах висели картины, преимущественно портреты пышнотелых, явно довольных жизнью молодых женщин и мужчин на фоне буйной зелени или цветов, фруктов или берега моря. Закатное ли испанское солнце, заливающее номер в данный момент, или теплая краска на стенах, или карамельные шторы, оттеняющие его, производили такое впечатление, но сама комната казалась янтарной, как бы светящейся изнутри. Многочисленные напольные вазы с диковинными цветами бросали на пол разноцветные блики, добавляя интерьеру сдержанного многоцветья. Когда Эльчин распахнула окна, чтобы впустить в номер больше живого света, светлая паркетная доска на полу заиграла солнцем и практически ослепила их. - Как по-теплому красиво! – Восхитилась Эльчин. Она восторженно улыбалась и, пытаясь найти подтверждения своим ощущениям у Барыша, глянула на него. Барыш не видел комнаты, он, не отрываясь, следил за перемещениями Эльчин, как кот за ненормально восторженной мышкой, ожидая, когда она остановится, ее можно будет поймать и употребить по прямому назначению. Эльчин вздохнула и пошла к Барышу. Она обняла его за шею, зарываясь в его волосы, нежно целуя и отдаваясь его рукам. - Я не хотела тебя обижать, мой вечно голодный котик, мой сладкий красавец, мой медовый лев! – Она сама подвела его к столу и влезла руками под его одежду, поднимая ее, покрывая его идеальное тело поцелуями, заставляя поднять руки и снимая с него футболку. - Это ты прости меня, что я превращаюсь в маньяка рядом с тобой… - Барыш подхватил Эльчин и усадил на край стола, рукой он тянул ее податливое платье с плеч, жадно покрывая их поцелуями. - Как всегда хочу тебя до одури! – И он прижался к ней еще теснее, упираясь между ее ножек своим возбужденным пахом. Эльчин задрожала, чувствуя, как он хочет ее. Она взялась за ремень его брюк и расстегнула его, перебираясь на молнию, и стала аккуратно, дрожащими от возбуждения пальчиками пытаться освободить рвущийся на волю возбужденный член, ощущая, как дрожат руки Барыша на ее спине, как напрягается его пресс, как бьется под руками умоляя и командуя, приказывая и повинуясь его железный хозяин и повелитель. Барыш так смотрел на нее в эти секунды, так рычал и так ловил ртом воздух, что остановиться она не могла! Она хотела этого кайфа для него и для себя! Когда Эльчин все удалось, дикое, невероятное возбуждение нахлынуло на нее. Она облизала пальчики своей правой ладони и опять вернулась ласкать и владеть, скользя по гладкой головке, обхватывая ее кольцом из своих дрожащих пальчиков, сводя Барыша с ума и заставляя терять остатки воли. Наконец, она, изнывая от возбуждения, захлебываясь желанием ощутить его в себе, максимально сдвинулась на край стола, в мгновение ока стянув с себя трусики, направила его в себя и простонала в губы Барышу: - Хочу тебя в себе! Хочу чувствовать твой напор в себе! Хочу подчиняться тебе! Люби меня! – Эльчин легла на спину, стягивая через голову платье и кидая его в никуда. Она полыхала сейчас под ним, казалось, что даже искрилась и обжигала! Она лежала на красивом деревянном столе, как горящий экзотический десерт, который слаще меда и всех сладостей мира, который пьянит, сильнее вина и бодрит лучше, чем кофе. Это не просто десерт, это самый сильный и страшный наркотик, спасенья от которого нет, зависимость от которого не проходит и лечению не поддается. Кайф от него как вкус самой жизни! Как воздух! Как солнечный свет! Лишаясь его, ты лишаешься всех органов чувств! Это очень хорошо понимал Барыш! Он с первой минуты ощутил всю опасность и сладость, всю предопределенность и зависимость этих отношений. Но мир так засиял вокруг него, так переполнился красками, звуками, вкусами, что отказаться от этого было невозможно! «Это и есть жизнь» – открылась ему истина, и его кайф – ОНА - стала центром его вселенной! Слышать ее возбужденные стоны, чувствовать, как тает ее тело в его руках, любить ее и принадлежать ей – НИЧЕГО не может быть лучше этого! - Люби меня! – стонет она под ним, и Барыш вырывает себя из сладкой неги, он свирепеет и набрасывается на нее со всей страстью, которой обычно боится напугать ее, с такой одержимостью и напором, что она содрогается от каждого его страстного толчка. Он пробирается жадными руками под черный кружевной бюстгальтер на ее груди, снимая его и давая возможность себе насладиться ее упругой грудью, возбужденными дрожащими сосками, которые он сладко теребит губами, заставляя еще больше твердеть и с упоением слыша, как стонет Эльчин в ответ на его ласки. Барыш стянул в нее сапожки и они с грохотом упали на янтарный, залитый солнцем пол. Затем, приподняв Элю, уложив ее на себя и поддерживая под ягодицы, перенес на диван. - Так хочу любить тебя! Не вбивая тебя в твердый стол, а распластав на мягком диване! - И Барыш с новой силой набрасывается на нее, методично и настойчиво врываясь в ее сладостное, пылающее, истекающее нектаром естество. Он чувствует, что Эльчин боится пошевелиться, чтобы не задрожать как можно дольше, что ее тело, как расслабленная пружина перед сжатием, что по мышцам уже пробегают искры электрического разряда и в его руках, а точнее, в другом месте сосредоточение их сладкой бури! И он делает глубокий вдох и позволяет себе взорваться в ней, чувствуя, как она сжимается на нем, как дрожит ее тело и трепещет в его руках. Он сам теряет связь с реальностью, разрываясь на осколки и возрождаясь, складываясь вновь, зная, что очнувшись, станет еще сильнее, чем раньше. Барыш впадает в транс от своего долгожданного кайфа. Эта залитая солнцем комната как вход в другой мир, в их тайный мир, мир наслаждения и любви! Пусть привычный чужой мир останется за дверью и замолчит, уважая их счастье и позволяя принадлежать друг другу. И может тогда они еще вернутся в него и озарят своей гармоничностью! Испанское солнце сменилось на испанский вечер за окном. Зажглись вечерние огни, улицы заполонили прогуливающиеся пары. Живая музыка с национальным колоритом стала все настойчивее пробиваться в комнату сквозь не плотно закрытые окна, маня необычными ритмами и звуком кастаньет. Барыш с Эльчин без чувств лежали на диване. Как-то бурно все произошло в этот раз. Комната действительно казалась пострадавшей от урагана средней силы: при входе лежал свалившийся на бок чемодан, валялась Элина сумка, и дальше в хаотичном порядке можно было найти кофту Барыша, трусики Эльчин, вывернутое наизнанку платье, украшавшее собой спинку одного из кресел; один из диковинных цветков расцвел Элиным бюстгальтером и так далее. Излучавшие довольство жизнью лица на портретах теперь смотрелись какими-то несчастными – они явно поняли, что живут погрустнее, чем постояльцы, которых они приютили. Женщины на портретах стыдливо прикрывали глаза, дули губы и всем своим видом выговаривая своим мужчинам: «И ты еще смеешь говорить, что любишь меня???!!!» Мужчины при этом щурились и с откровенной злобой поглядывали на Барыша, бессовестно облизываясь при виде Эльчин. Барыш лежал на животе, обнимая правой рукой прильнувшую к нему Элю. К шуму улицы снова и снова, с каждым разом все навязчивее стал добавляться какой-то дребезжащий звук. - Мне кажется... или у тебя виброзвонок не замолкает. - Наконец-то, смогла пробормотать пересохшими губами Эльчин. - Блин… - Барыш уже поднялся и кинулся искать источник звука. - Я же обещал перезвонить, когда прилечу! Телефон был в кармане его кофты. Найдя его, Барыш набрал последний входящий номер. - Добрый вечер! Спасибо, все в порядке! Добрался прекрасно! Да, вы зря волновались, просто после перелета голова как-то разболелась, не заметил, как уснул! Чудесный отель! – Барыш продолжал светскую часть беседы, возвращаясь к дивану. Эльчин перевернулась на животик, и попеременно сгибая то одну, то другую ножку в колене и облокотившись на локотки, сладко улыбалась Барышу. - Конечно, не потерялся! И правильно, что не встречали… Ну к чему такое беспокойство! Я заметил, что не все испанцы говорят на английском… - Барыш сел возле Эли, гладя свободной рукой ее ягодицы и начиная сначала нежно, но затем со все более и более нарастающей страстью, целовать их. - Да меня устроит это время! – продолжал он телефонный разговор, покрывая губами Элину попу, его рука пробиралась между ее ножек. - Мы найдем, где поужинать! – И понимая, что палится. - Я, конечно, я найду, где поужинать! Прошу меня простить, второй входящий звонок! Да! Созвонимся завтра! – Он, наконец-то, отключился и отложил телефон, стягивая млеющую Эльчин с дивана, ставя ее перед собой на коленки, так чтобы она могла упереться руками перед собой. - Ты позволишь мне снова любить тебя? – Барыш скользит по ее плечам, груди, белоснежному, плоскому животику, зарывается лицом в ее волосы и целует шейку. Эльчин оттопыривает попу, позволяя Барышу войти в себя и запрокидывая руки за голову, тянется к его лицу, волосам, изгибаясь все сильнее и подставляя всю себя – дрожащую от сладости струну - под его руки, снова и снова, с неутолимой страстью отдаваясь ему. Барыш смакует каждую секунду в ней, излечивая свою жажду и свой голод одной ею. Он блуждает руками по ее телу, наконец-то, спускаясь в самое сладкое место, ловя ее сбившееся дыхание, чувствую ее трепет и возбуждаясь еще больше. - Тебе хорошо, девочка моя? - Решается спросить он, желая услышать ее дрожащий голос. - Очень хорошо. – Стонет она. – Мне всегда с тобой хорошо! Так хорошо, что я готова ехать за тобой по всему миру, как собачка фокусника! – Еле выговаривая слова, почти всхлипывая, отвечает она ему, изгибаясь, поворачивая к нему лицо и целуя его. - Опять эта многострадальная собачка… - Барыш ловит ее губы. - Ну, придумай какой-то другой образ – сексуальная помощница фокусника, в конце концов! Прима цирка! Стой! Ничего не придумывай! Ты моя любимая женщина! Вкус моей жизни! Свет моей жизни! – Он горит, он готов взорваться в ней в любую секунду, он жадно обвил ее руками, вжимая в себя, пропуская через себя все ее ощущения, ее дыхание, стук ее сердца. - Если на то пошло, это ты моя укротительница! Я твой послушный, прирученный, комнатный, домашний лев! Только ты владеешь мной безраздельно! Без тебя я не ем и не сплю! Я бешеный и неприкаянный! - Выговаривает Барыш ей в затылок, все настойчивее и настойчивее вколачивая себя в нее. - Не может быть… - Выдыхает Эльчин, счастливая улыбка проскальзывает по ее губам, по ее светящемуся от наслаждения лицу. – Неужели такое может быть? Ты так сильно любишь меня? Барыш чуть не задохнулся от возмущения. Он зарычал и, обхватив Элину талию, стал еще настойчивее вколачиваться в нее. -Вот не думал, что вопрос возникнет именно в такую минуту. – Он практически подбрасывает ее на себе, продолжая горячо шептать ей в затылок. - Обожаю тебя! Хочу тебя всегда! Будь моей всегда! Скажи всем, что принадлежишь мне… - Барыш… - Отзывается Эльчин из своего сладостного забытья. На ее лице блуждает немножко мучительная, насмешливая и в то же время счастливая улыбка.- У меня будет компрессионный перелом позвоночника, если ты не прекратишь это ТАК делать. Сбавь, пожалуйста, пыл! Ослабь этот молоток во мне! Барыш улыбается, как счастливый подросток, он снова и снова целует ее волосы, переходит на плечи и укладывает Эльчин грудью на диван. - Спасибо за «молоток», конечно. Очень приятно! Я тебе специально диван впереди поставил, чтобы тебя не отбрасывало далеко! – Он тихо смеется, позволяя себе действительно сбавить пыл и затянуть, как только возможно разрядку. – Раз ты так, то давай сама! - И он падает на спину, увлекая за собой Эльчин и разворачивая ее на себе. – Люби меня сама! Эльчин степенно рассаживается на нем с выражением лица типа «Я сейчас тебе устрою», начинает слегка садиться и вставать, снова садиться и вставать, нещадно зажимая Барыша в себе и страстно поедая его глазами. Их пальцы переплетены, и она то нависает, то отклоняется на нем, упираясь в его сильные, красивые руки. - Молоток, говорит! - Тяжело выдыхает Барыш, чувствуя Элины тиски. Он слегка насмешливо, и в то же время извиняясь глазами, продолжает нападать на нее. - Ты привереда! Я же не позволяю себе назвать тебя гвоздодером, например. - Я привереда??? – Показательно негодует она, все сильнее и сильнее терзая его, зажимая в себе так, что чувствует дрожь в ягодицах и бедрах. – Как назвать??? Фу, как вульгарно! Только посмей меня так назвать, и я встану сейчас и уйду! И никогда больше не окажусь на этом месте! – Эльчин трепещет, ловя приближающееся наслаждение, выговаривая Барышу в самые дрожащие от сладости губы свои претензии. Барыш тоже теряет самообладание, боится шевелиться, и прервать, спугнуть эту рыжую бестию на себе, которая дарит ему такой кайф. - Я готов сделать все, чтобы ты никогда не сошла с этого места! Не пугай меня так. Это слишком жестокое наказание! - Еще секунда и он взорвется. Ему так сладко, нега уже заливает его тело, мышцы пресса предательски сокращаются и он рычит, хватая ее за бедра и дожимая себя в нее, снова и снова подбрасывая ее на себе. - Сегодня без молотка никак! – Эльчин сладко улыбается, нависает над ним, сокращаясь, сжимая его бедрами и ложась к нему на грудь. Барыш обнимает ее, вжимая в себя. Так они и лежат, тесно переплетясь, продолжая дрожать, тяжело дыша, наслаждаясь и снова улетев далеко от бренной земли. - Это даже хорошо, что у тебя завтра все с утра запланировано. - Рассуждает, прохаживаясь по комнате в халате и вытирая полотенцем волосы, Эльчин.- Пока ты будешь занят, я хочу попасть в два музея. Хочу больше, чем в два, но боюсь, не успею – галопом то все не пробежишь. - Ее лицо выражает крайнюю степень озабоченности и сосредоточенности. - Восхищаюсь, как в тебе все сочетается! Только что ты оттрахала меня на полу и сейчас рассуждаешь о высших материях, о музеях, в которые тебе надо успеть! – Барыш пьет воду и любуется ею, желая вогнать Эльчин в краску и слегка подшутить над ней. - Что??? Интересно, что из этих двух характеристик тебя больше не устраивает? Не поняла, в чем здесь противоречие? Я не могу быть страстной женщиной и любительницей живописи одновременно? – Эльчин негодовала от такой наглости и щекотливости ситуации. - Это знаешь, все равно, что если я скажу: «Барыш Ардуч - обалденный любовник, страстный мужчина и нежнейший партнер», а мне в ответ скажут: «Не может быть! Он такой сдержанный! По нему не видно…» А как это должно быть видно??? Какими глупыми стереотипами ты рассуждаешь???!!! - Да я шучу!!! Просто хотел поговорить с тобой о неприличном, полюбоваться на твои пылающие щечки! А ты меня сразу воспитывать начала! - Барыш уже кинулся к ней, целуя и обнимая ее. - Ты моя драгоценность! Такая, как есть! Идеальная моя! Страстная отличница! Горячая всезнайка моя! Снимай халат, пошли ужинать! - Я точно хочу гаспачо и кучу разных тапос и пинчос! – Они шли, взявшись за руки по улице и присматривались, куда бы зайти поужинать. - Я точно хочу осьминога и подумаю, что еще. У них какой то невероятно вкусный темный вермут. Пошли сюда! - и Барыш развернул Эльчин к приглянувшемуся ему ресторанчику, с большой открытой террасой и маленькой сценой в глубине. - Тут точно будет живая музыка. – Уже шепотом сказал Барыш, прижал Элину голову к себе и поцеловав ее. С местом они не прогадали. Все было очень вкусно, но вермут превзошел все ожидания. Несладкий, насыщенный вкус, с оливкой, интригующе плавающей в бокале, стал ярким завершающим вкусовым аккордом такого насыщенного вечера. Барыш с Эльчин, сытые и разомлевшие от вермута, сидели почти рядом с маленькой сценой, на которой то играл парень на гитаре, то группка умилительных дедушек с не менее умилительной бабушкой на бэк вокале играла и пела песни в стиле «болеро», наверное, самая известная из которых «Бесаме мучо». В конце вечера вышла исполнительница песен в стиле «фламенко». - Ты никогда не был на представлении фламенко? – спросила Эльчин. Ее глаза сияли то ли от вермута, то ли от огня, которым вечером обогревали открытые площадки, то ли от того, что она была счастлива в эти минуты. Барыш отрицательно мотнул головой. Он потягивал вермут и любовался своей спутницей, своей бесценной Эльчин – в светлой рубашке под кожаной курточкой, обтягивающих джинсах, кроссовках – она была самой красивой женщиной не только в этом ресторане и в Мадриде, а в целом свете. - Я так понимаю, у меня все впереди! Рекомендуешь? – Он снова глотнул вермут и сладко улыбнулся Эльчин. Он тоже светился спокойным счастьем. - Не знаю даже... Я вот была. И – сложное чувство! Конечно, можешь заподозрить меня в отсутствии вкуса и черствости, но у меня возникло ощущение, что я принимаю участие в каких то семейных разборках или смотрю на соседскую ссору из - за забора. Вот ты не улыбайся, все так и есть! Несколько человек, и каждый выходит и повествует свою историю, с криками, гортанными стонами, можно сказать даже стенаниями. И главный персонаж, видя, что его история как то за живое мало берет, черствые людишки не внемлют всему трагизму момента, вводит в свой рассказ буйный танец и перестукивание кастаньет, одним словом, всячески беснуется! И все представление - это такие истории из жизни. Рассказчика окружает взволнованная родня, он не унимаясь, всеми доступными ему способами на чем свет стоит, жалуется, негодует, ропщет, топает ногами, стучит руками на сложившуюся ситуацию. А вокруг тоже все обеспокоены, прямо так и читаешь на лицах: «Какой кошмар! Да как этого мерзавца только земля носит! И что, что дальше??? Как ты выдержала только это… Ну, успокойся, успокойся!» - Эльчин… Мне неудобно здесь так явно хохотать… Есть вещи, которые ты не можешь сделать смешными? – Барыш сотрясается от хохота, вытирает слезы, пытаясь сдержаться. Теперь неистово поющая фламенко на сцене тетечка не кажется ему драматическим персонажем, теперь все в ней чересчур, и ему самому хочется пожалеть ее со словами: «Женщина, ну что ж вы так нервничаете? Это вредно! И поберегите ваши коленные суставы, что ж вы так ими то пренебрегаете! Так сильно топаете» - К сожалению, есть те, которые не могу! – Отвечает ему Эльчин. Она уже не смеется, ее лицо застилает маска еле сдерживаемого гнева. – Посмотри на этого бессердечного обжору за столиком слева от нас. Ты видишь, что он ж.. ест? Видишь? Ты понимаешь меня? Поросенка видишь??? Дело не в том, что он свинья. Он поросенок! Крохотный! А это животное его сожрало! Как то мне все надоело… - Она грустно обвела глазами все вокруг. –Эта манерная тетка… Этот детоубийца… Может я просто перенаслаждалась вермутом? Пошли к себе, а? - И она умоляюще смотрит на Барыша глазами, к которым подступают слезы, и тянет к нему руку. - Конечно, конечно, пошли! Пошли, моя мать Тереза, или ты надерешь задницу этому любящему поесть мужику, а заодно научишь петь не в чем неповинную женщину! – Барыш встает с места, берет Эльчин за руку и они выходят на улицу. - Давай просто спокойно пройдемся. До гостиницы. Тебя отпустило? Тебе нормально? – Он заботливо обнял Эльчин за плечи и внимательно глянул в ее лицо. Он знает, что она такая. И это не просто причуда. Она бы отстаивала права этого многострадального поросенка даже в суде, если бы видела в этом смысл! - Ну, если по дороге мы совершенно случайно не встретимся с корридой, то все нормально. – Эльчин отдавала себе отчет, что для кого то ее переживания покажутся блажью, но перед Барышем она позволяла себе быть собой, делясь с ним своим отношением к миру, возможно и не всегда стандартным и общепринятым. Барыш еще крепче обнял ее за плечи, и они пошли по красивой вечерней улице, со светящимися со всех сторон окнами кафешек и ресторанчиков, под льющиеся звуки испанской гитары, улавливая в воздухе запах фруктов и вермута. Когда наши путешественники подходили к отелю, у Барыша зазвонил телефон. Звонили его домашние, и он стал попеременно рассказывать каждому то, что кому было интересно. Кому-то про еду, кому-то про цены на бензин, кому-то про машины на улицах, терпеливо выслушивая в ответ истории далеких и близких родственников, которые успели произойти за этот насыщенный для всех день. Вот так под этот разговор они и поднялись в свой номер. Пока Барыш был занят, Эльчин спокойно решила рассмотреть спальню и все, что ей еще не удалось посмотреть. В спальне был темный паркет, и почти весь пол устилал огромный ковер в этно-стиле с африканскими мотивами бежевой и коричневой цветовой гамме, в цветах обожженной глины и песка. Кровать была огромной, высокой, из темного резного дерева и с такими же темными узорчатыми прикроватными тумбочками. Окна тоже были из темного дерева и доходили до самого пола, но самое интересное было за окном – балкон из витого кованного металла в виде птичьей клетки! На плиточном полу стояли плетенные из лозы два кресла и столик. По самому низу этой стилизованной клетки шли ветви с листьями, а выше на разных уровнях сидели металлические птицы! Они были самых разных размеров и мастей: два голубочка рядом, толстый фазан, миниатюрные воробушки, задумчивой ворон, собирающаяся вспорхнуть ласточка. На самом верху в центре висела перекладина для птиц, с самым настоящим колокольчиком, и на ней расселся павлин, его хвост в виде полу сложенного веера спокойно свешивался вниз. Павлин смотрел на улицу, на его красивой птичьей голове закручивался нежный хохолок. Эльчин нащупала рукой выключатель и хлопнула по нему рукой – балкон озарился теплым желтоватым светом, и птицы стали переливаться в нем красивым медно – золотым светом! Эльчин чуть не подпрыгнула от восторга! - Как жаль, что я не увидела это при дневном свете! А с улицы это смотрится еще более сказочно! – Она уже шла на голос Барыша и тащила его за собой любоваться такой красотой, не оцененной ими раньше. Она, молча, восхищенно размахивала руками, округляя глаза, всем видом крича ему «Смотри, смотри! Это обалденно!!!» Барыш тоже явно был впечатлен. - Да я сыт и чувствую себя хорошо! Всех люблю, всем приветы! С меня подарки! – Он, наконец то, отключился. – А ты маме звонила? Я не слышал. – Он улыбался ей своей полуулыбкой, обнимая, гладя, лаская ее одними глазами, как он умел это делать. - Мы договорились, что я отпишусь и пришлю красивые фотографии. Я отписалась. Красивых фоток еще не делала. Завтра днем надеюсь. – Эльчин улыбалась в ответ. - Иди на балкон, ближе к павлину. Я сфотографирую, и отправишь маме. – Барыш подталкивал ее вперед, уже планируя кадр и приседая, намереваясь снизу захватить больше этой по-волшебному красивой клетки. Фотография, действительно, получилась не реальная. И мамочка ответила: «Какая красота. Барышу привет!» - Мама передает тебе привет! - Улыбаясь, прочитала мамино сообщение Эльчин. - Она знает, что мы вместе? – Барыш тоже слегка улыбался. - Только она и знает. И она всегда за тебя. Как и остальная моя родня. - Констатировала Эля. - А кто еще должен знать? – Искренне удивлялся Барыш. - Какое счастье, что твоя мамочка меня любит! Мои бы тоже любили тебя, если бы ты им это позволила, и они осознали масштаб твоего присутствия в моей жизни. - Барыш раздевался, собираясь идти в душ, и подошел обнимать Элю с голым торсом – идеально красивый, как всегда. Его руки обвили ее талию. - Ты не можешь быть в этом уверен. Может, я им еще и не понравлюсь. - Эльчин улыбалась, говоря это, но на самом деле очень об этом переживала. - Им нравится те, кто нравится мне. Если ты не будешь есть мое сердце на завтрак, обед и ужин и украшать моими внутренностями деревья в своем дворе, они тебя точно полюбят. – Барыш укоризненно насмешливо впивался в Эльчин глазами. - О Аллах! Что за ужас ты говоришь? Когда я такое делала? – Эльчин тоже была полураздета, в расстегнутой рубашке, собираясь снимать джинсы. Они были расстегнуты и Барыш то запускал руки под ее брюки, сладко гладя ее попу, то снова возвращался на талию. - Ну, один раз сделала! – Барыш нарочито обиженно посматривал на Элю, не убирая с нее рук. - Так ты же пришел, и с корабля на бал: «Так, собирайся, мы женимся! Одень, что там у тебя есть, пошли!» Вот так все выглядело! И еще натравил на меня свою главную сторожевую собаку, самую неуравновешенную из всех! Ужас, как вспомню, мороз по коже! – Эльчин поднимала брови, закатывала глаза, прижимала руки к груди, стараясь всячески передать Барышу свои тогдашние эмоции. - Нет, так не было! Я очень нежно тебе это предложил! Без давления! - Настаивал Барыш. - Нет, было! «Я со всеми согласовал!» Жесть! Ну и получилось, что внутренности немножко пострадали! – Эльчин уже нежно улыбалась ему. – Так я потом сама на коленях приползла молить о пощаде! – Она еще шире улыбалась, откровенно все преувеличивала и подшучивала над Барышем. - Приползла она! – Барыш даже задохнулся от такого откровенного наглого вранья. - Через сколько ты «приползла»??? Через месяц? Нет!!! Через 67 дней ты «приползла», я посчитал потом!!! Бессердечное чудовище! Поросенка пожалела, а меня ей жалко не было!!! – Барыш не сердился в эту минуту, он наслаждался всем, что связано в ней: разговором, ее улыбкой, ее смехом, как она юлила и выкручивалась, как она наезжала на него. Когда она рядом, как сейчас, в мире гармония и благоденствие! И пусть это длится вечно! - Давай закончим этот бесконечный разговор. Я же попросила прощения? – Делала наивное лицо и сладко улыбалась она. Она пыталась вырваться из его рук и не могла. Он не пускал ее. - Никакого прощения ты не просила и даже не представляю, как ты это можешь делать! Но приведенные тобой аргументы меня устроили! Ну, на какое то время! И вот сейчас мы снова возвращаемся к нерешенному еще тогда вопросу! И ты мне ПООБЕЩАЛА! Ты помнишь? Пообещала! – Барыш пытливо заглядывал к ней в глаза, пытаясь прочитать ее эмоции. - Да, в относительно трезвом уме и ясном рассудке я тебе торжественно обещаю быть твоей и только твоей, пока смерть не разлучит нас! – Все таки слегка шутливо продекламировала Эльчин. - Сроки я так полагаю, не оговариваются? – Барыш продолжая уточнять в выбранной ею полушутливой интонации беспокоящие его моменты. - В кратчайшие! – уверенно глядя ему в глаза, отвечала Эльчин. - Завтра? – снова спрашивал Барыш, поднимая брови и делая очень заинтересованное лицо. - В течение месяца! – Опять без тени сомнения в голосе подтверждала Эля. – Пусти меня в душ, и я очень хочу спать! – Эльчин хлопала наивными глазами и беззаботно улыбалась. - В душ – да! Спать - не уверен! Я тоже очень хочу спать, но завтра тебя рядом со мной не будет. – Он многозначительно поднял брови и вдруг счастливо улыбнулся. - А через месяц ты от меня никуда не денешься!!! Эльчин вырвалась из объятий и, снимая джинсы, доставая из чемодана любимую миленькую ночную рубашечку, пошла в душ. Ванная комната была под стать всему номеру – большая, вся в меленькой плиточке разных оттенков песочного цвета, отчего стены кажутся объемными, с песчаными барханами и следами ушедших вдаль караванов. Отдельная душевая кабинка, отдельная широкая ванная позволяют без особого труда разминуться двум постояльцам, не доставляя друг другу никакого взаимного неудобства. Но Барыш первым успел помыться и упасть с мягкую белоснежную постель. - Посплю немножко, пока она наплещется… - Барыш позволяет себе отключиться под звук шумящей в душе воды. - Месяц говоришь… Отступать некуда. Решайся. - Констатировало внутри Эльчин. Она размеренно мылась, погруженная в свои мысли и пыталась выстроить какой то рациональный план в голове, который поможет ей воплотить задуманное в жизнь. Но голова отказывалась работать. Нестерпимо клонило в сон. Эльчин вытерла лицо и взяла в руки ночную рубашку. Это была одна из ее любимых вещей. Тонкое, мягкое, молочно-белое трикотажное домашнее платьице, коротенькое до неприличия. Его украшали ненавязчивые шелковые розовые ленты в виде пояса с завышенной талией и короткие рукава в виде крылышек из такого же розового шелка. Верх состоял из двух независимых полочек, смыкавшихся на шелковом поясе. Одним словом, платье было настолько удобным, мягким и не сковывающим во время сна движения, что за те десять минут, которые были у Эльчин на сборы, в необходимости брать его с собой она не усомнилась. - Спать рядом с ним без одежды - это все равно, что гарантированно не спать. Надо что-то взять. – Этим «что-то» и оказалась эта мягкая тряпочка. Эльчин вышла из ванной и, увидев мирно посапывающего на кровати Барыша, решила во что бы то не стало, не разбудить его. Она выключила сразу весь свет в номере одним нажатием на выключатель, и тихонько под тусклый свет уличных фонарей, стараясь не споткнуться в темноте, двинулась в сторону кровати. Найдя кровать, осторожно, как только могла, она просочилась в нее и замерла на краю, переводя дыхание и прислушиваясь к Барышу. Он спокойно, даже безмятежно посапывал во сне, размеренно дышал и производил абсолютно безопасное впечатление. Эльчин растянулась в улыбке и стала аккуратно натягивать на себя одеяло, предвкушая сладкий сон. И тут же услышала: - Ты уже наплавалась, рыбка моя золотая? Почему ты где-то далеко? Иди ко мне! – И почувствовала на себе его руку, которая нащупала ее и поволокла за талию в себе. Эльчин оказалась в коконе из его рук, его мышечного тела, его губы уже пробирались сквозь ее волосы к шейке, горячо целуя и посылая толпы сладких мурашек бежать по ее телу. Рука Барыша продолжала исследовать Эльчин. - А что это такое мягенькое приятное на тебе? – услышала Эльчин и поняла, что в очередной раз попала. Тихонько лечь не получилось! Барыш уже тянулся рукой к прикроватному светильнику и включил его. - Покажи мне себя! Встань, пожалуйста! – Барыш отбросил одеяло и уже поднимал Эльчин. Она стала на кровати на коленки, по-детски растягивая юбочку своего ночного платья. В свете ночника, на этой темной средневековой кровати, пусть и устланной белоснежным бельем, эта сцена казалась чем-то нереальным. Как будто Белоснежка из сказки, потеряв своих гномов, оказалась в опочивальне средневекового рыцаря, и ситуация явно не в ее пользу! Гномы далеко, платьице короткое, а рыцарь близко. И смотрит на нее этот рыцарь так, как будто турнир уже позади, он выиграл его уже не один раз, доказав всем свое право на эту женщину. И это дама его сердца, это его награда, его и только его! И ни один конкурирующий рыцарь, людоед, дракон или гномы не смогут эту награду у него забрать! А иначе украсит он головами людоеда, дракона, гномов и, чтоб не повадно было, конкурирующего рыцаря, стены своего замка! - Я даже мечтать не мог, что в моей постели будет спать такая красивая женщина, как ты, моя девочка! – Он завороженно вдохновенно любуется ею, тянет к ней руки, касаясь ее бедер, и поднимая на ней белую ткань, оказываясь под ней. Он целует ее плоский животик, пробирается руками к ее ягодицам и шепчет дрожащей Эльчин: - Падай! Я буду есть тебя! – И вот он уже между ее ножек, он смакует ее самую отзывчивую часть тела, блуждая руками по внутренней поверхности ее бедер, ее дрожащей попе. Эльчин пробирается рукой Барышу в волосы и стонет, теряя связь с реальностью: - Барыш… Если бы ты знал, как я люблю тебя… Что ты только делаешь со мной… Как я завишу от тебя и жить без тебя не могу… Барыш сладко улыбается и, не отрываясь, играется с Элиной жемчужиной, опьяняя и порабощая ее, делая счастливой и даря не с чем не сравнимое удовольствие. Он сам дико возбужден, только оказываясь между ее ножек, в этом святая святых ее удовольствия, лаская ее, как никого до и никого после, он сам взлетает на небо, сам получает такой ни с чем не сравнимый накал эмоций, такой шквал диких ощущений и чувств, что сам теряет рассудок и горит. Чувствуя, что она вот вот задрожит, Барыш переворачивает ее на животик и ставит на четвереньки. - Я не смогу удержаться! С такой сказочной конфетной юбочкой надо любить тебя именно так – чтобы она задралась на тебе и я входил в тебя сзади! – Барыш прорычал ей это, не думая, что Эльчин услышит, но по тому, как она сбивчиво задышала и еще сильнее сжала его в себе, понял, что ее тоже очень возбуждает нарисованная им картина. Барыш насаживает Эльчин на себя. Этот долгий день, этот еще и еще один акт любви – все оттягивает его от сладкой разрядки и он бежит за ним, вколачиваясь в Элю, чувствуя, что она сокращается на нем, стараясь догнать ее, и наконец-то, с рычанием взрываясь в ней, выжимая из себя все, на что способен для нее. - Барыш… - Вздыхает Эльчин из своего сладкого забытья. – Что ж ты так рычишь!!! Нас выселят!!! Мне то завтра домой, а тебе еще здесь жить! – Она сладко смеется, падая на спину и по кошачьи ерзая спинкой по белоснежной простыне. Барыш становится над ней на четвереньках, пытаясь потереться об Эльчин головой, как дикий и необузданный лев, и, наконец-то, укладывается рядом с ней, притягивая ее к себе. - Буду говорить, что по телевизору шло что-то про животный мир… - Он сладко улыбается, его дыхание восстанавливается, а сердце ровно, с упоительной радостью бьется в груди. Он спит с ней ночью в одной постели! Это ли не счастье? Он тянет руку к лампе, и комната снова проваливается в ночь. Эльчин успокаивается в его объятиях, слушая его ровное дыхание и задумчиво глядя на приоткрытый балкон. В лунном свете металлические птицы красуются в своей нереально роскошной клетке. - Ты спишь? – Спрашивает она у Барыша. - Почти. - Отвечает он. - Я вот подумала. А может эти птицы только и ждут, когда мы заснем, чтобы ожить и улететь по своим волшебным делам куда-то в сказку и с лучами восходящего солнца вернуться, сесть на свои насесты, как ни в чем не бывало и снова притворяться кусочком металла? - Ты фантазерка. Малыши еще так сяк, но павлин физически не пролезет, ты видела, какой он мясистый? – Из своего сна на полном серьезе отвечает ей Барыш. - Если он может оживать, то пролезть точно сможет! – Спорит Эльчин. - Ты как хочешь, я спать. Можешь хоть всю ночь пасти своих улетающих птиц. Заскучаешь, буди меня – пойдем на балкон, испытаем плетеные кресла. Я уже представляю как… - Барыш прижимает Эльчин к себе и целует ее волосы, вдыхая их запах и расслабляясь. - Вот ты маньяк, конечно! – Улыбается Эльчин. - Спокойной ночи! - Эльчин вжимается в него и закрывает глаза. - Спокойной! – Отвечает ей Барыш и проваливается в сон.