Там, где не светит солнце

На лестничной клетке стоит мужчина, облаченный в больничный халат и стоптанные тапочки. Он жадно курит вот уже вторую сигарету, выглядя как усталый путник, обретший, наконец-то, благословенный дом, любуясь витиеватыми струйками дыма, уходящими под потолок. Курить здесь категорически нельзя, но сил выходить на улицу нет совершенно, а возможность поимки на месте преступления только добавляет остроты ощущениям. Тлеющий огонек сигареты освещает улыбку, затаившуюся где-то в уголках губ, и искрящиеся весельем карие глаза. Мужчина слегка морщится, переступая с ноги на ногу, запахивает свое одеяние поплотнее, ежится, прижимая руку к поврежденному боку, и прислоняется к стене. Пролетом ниже громко хлопает дверь. Он осторожно выглядывает, ожидая увидеть санитаров, рыщущих в поисках несанкционированно покинувших палаты. Но видит гражданских. Один из которых на ходу торопливо достает пачку сигарет, почти сминая ее. Наконец, ему удается справиться с непослушными руками, он вытаскивает зажигалку, прикуривает и нервно затягивается. Надсадно кашляет. - Шерлок, осторожнее. – Попытку похлопать по спине отстраняют неловким движением руки. - Все в порядке. – Еще одна глубокая затяжка, на этот раз обошедшаяся без последствий. - Тебе необязательно было приходить. Твой врач считает, что это вредно… - Да что он понимает! – Взмах рукой, резкий поворот корпусом, пара шагов в сторону. – Зачем мне вообще с ним общаться? Я - в порядке. В порядке… - И неожиданно дрогнувшим голосом он завершает предложение. – В отличие от него. - Прекрати себя винить. - И не думал. Я виню тебя, Майкрофт. – Оборачивается и, преодолев разделяющее их расстояние в один прыжок, хватает безупречно выглаженную рубашку собеседника, и на одном выдохе выкрикивает. – Ты мог бы приехать раньше. Ты мог бы помешать… - Нет. Не мог. – Мужчина постарше осторожно высвобождает свою одежду от сжимающих ее рук. – Какой бы властью не наделяло меня твое разгоряченное воображение, я не имею полномочий отменять военные приказы. И я приехал, как только узнал, что тебя видели в этой части. Вернее, что видели человека, подходящего под твое описание. - Как там она меня называла, «гениальный маленький котенок, который не видит, что за ним наблюдает смерть, когда он гоняется за бабочками»? – Он фыркает и отходит к зарешеченному окошку, наблюдая за танцующими пылинками в луче света. - Они не были столь поэтичны, как наша, несомненно, склонная к интересным сравнениям, матушка. Мне пришло донесение о поступившем в расположение части сумасшедшем, который ничего не помнит, даже собственного имени. И подробное описание твоей внешности. Тоже лишенное всякой образности. - Ты хочешь, чтобы я уехал в Лондон сегодня? - Да, так будет лучше. Тебе нужно восстановиться. И между ними повисает пауза, нарушаемая лишь звуками извне, приглушенно доносящимися из-за плотно закрытых дверей. Мужчина на верхней площадке тушит сигарету, привычным движением приглаживает волосы. Он чувствует себя весьма неловко, подслушивать такие личные разговоры никак не входило в его планы. Но и начинать спасаться бегством прямо сейчас, было бы весьма глупо. Проклятая дверь на лестницу скрипит как тысячи нераскаявшихся душ грешников одновременно. Тоскливо, протяжно и очень громко. Поэтому он, постаравшись придать своему выражению лица максимально доброжелательный вид, спускается на пару ступенек, нагибается и громко говорит в промежуток между перилами: - Эй, ребятки, что вы, такие красивые, делаете в этом богом забытом месте? «Ребятки» разве что не подпрыгивают («Нервная какая молодежь пошла» - с грустью думает он), слыша его приветствие. Шерлок взлетает на несколько ступенек и впивается пронзительным взглядом в нечаянного свидетеля, а затем хрипло смеется и со стоном произносит: - Боже, Джеймс, как я рад тебя видеть! И тут Джеймс Кларк понимает, что, похоже, с прописанной дозой лекарства где-то что-то напутали. Ибо прямо перед ним, с уставшими глазами, но потрясающе нормальный, стоит Сфинкс собственной персоной. Две непозволительно долгие секунды на размышления и он с превеликим наслаждением бьет его в челюсть. *** - Увезли силой, значит… - Но это правда, Джеймс! – Сфинкс сидит на его кровати, приложив к ноющей челюсти пакет со льдом. – А ты, я смотрю, сил поднабрался. – Отводит в сторону руку, дотрагивается языком до внутренней стороны щеки. - Конечно, я же тут уже пару недель валяюсь. С тех пор как ты так неожиданно исчез, в части черти что творилось, полковник бегал как ужаленный, всех допрашивал, меня так вообще чуть на дыбу не отправил, я ведь тебя еще и побить умудрился. А ты у нас, оказывается, неприкосновенная личность или что-то в этом роде. Собственность британского правительства, - он глухо смеется, прижимает руку к груди и болезненно морщится - а уж после того, как отправили спасательную команду на поиск выживших… И он замолкает, замечая, как меняется в лице Сфинкс. Невероятной силы боль на секунду появляется в его глазах, меняя до неузнаваемости, придавая лицу настолько отчаявшееся выражение, что у Джеймса совершенно не находится слов, чтобы как-то его успокоить. Поэтому он молчит, дожидаясь, пока тот не сделает несколько глубоких вздохов, а затем уточняет: - А как там… как там Джон? Мне ничего не говорят и к нему не пускают… - Плохо. – Сфинкс запускает руки в непокорные волосы и несколько раз несильно дергает. – Очень плохо. А ты? Как ты? - Ничего. Завтра выходит приказ. Меня демобилизуют. - И куда отправишься? - Домой, в Манчестер. Будем надеяться, я смогу на что-то сгодиться и в обычной жизни. Через пару минут они обмениваются крепким рукопожатием и прощаются, желая друг другу удачи. *** С каким-то мазохистским удовольствием Шерлок рассматривает кипу фотографий. - А вот тут, - щебечет миловидная девушка, чем-то неуловимо напоминающая Джона, - он на выпускном. Такой смешной в этой бабочке! - И она на секунду замолкает, борясь со слезами. – А вот это его первая любовь – Луиза Гамильтон. Правда, симпатичная? Но Шерлок смотрит не на разодетую и раскрашенную как неумелое подражание кукле Барби девушку. Он смотрит на смеющегося молодого человека, с открытым приветливым лицом, стоящего чуть позади счастливой парочки, держащего руку на плече Джона. И по наклону головы, развороту тел на фотографии, Шерлок понимает - вот она, первая любовь Джона. И старается не обращать внимания на тугой комок ревности, ворочающийся в груди, перехватывающий дыхание, напоминает себе, что у него нет никакого права на это бессмысленное чувство. У него вообще нет никаких прав на Джона. - А здесь, - голос возвращает его к действительности, заставляя несколько раз моргнуть и сосредоточиться на снимках, - он отправляется в Афганистан. Совсем еще мальчишка… - она утирает глаза платком и задумчиво обводит пальцем лицо Джона, позирующего на фоне поезда, заполненным такими же, как он – молодыми и готовыми умереть за свою страну. И снова снимки. Джон в детстве, белобрысый мальчишка с ободранными коленками. Джон, танцующий с девушкой, которая смотрит на него как на божество. Джон на пляже, играющий в футбол. Джон. Джон. Эмоции захлестывают и малая их толика, как он ни старается удержать ураган, бушующий внутри, проявляется на лице, искажая его гримасой боли. - У вас все хорошо? – Гарри с тревогой смотрит на него, затем вскакивает, выходит из комнаты, возвращаясь со стаканом воды. – Вы так резко побледнели. Он вымученно ей улыбается, делает несколько глотков воды, а затем, поспешно извиняясь, сбегает, пока она не начала уточнять, в какой именно части он служил вместе с ее братом. Он и не думал, что будет так. Так больно. Белый порошок. Лучший, что можно найти за деньги. Подогреть, растворить, вколоть. Блаженство. Протягивает руку и кончиками пальцев дотрагивается до скулы Джона. А он смеется, садится рядом. Ласково проводит по лицу, затем, знакомым уже легким прикосновением, целует в губы и отстраняется. «Все будет хорошо» Шерлок распахивает глаза и видит, что у вечности глаза Джона и его улыбка. Майкрофт на следующий день приезжает с обыском. Что-то говорит про идиотизм. Бессмысленное разрушение. Лишние эмоции. Эмоции и правда лишние. Они мешают. Он понимает это еще через какое-то время, когда, вместо того, чтобы тратить время на поиски того, кто ответственен за несколько месяцев неизбывного кошмара, ласкает себя, думая о Джоне. Представляя Джона. Рука скользит по члену, ритмично, быстро. Вспышка. Джон в плавках и вода стекает ручейками по загорелому телу. Вспышка. Джон улыбается в камеру. Вспышка. Он стонет и кончает. Закусив до боли губу, ненавидя себя за слабость. Пяти минут хватает, чтобы уничтожить все следы. Еще десять на то, чтобы принять душ. И порядка получаса, чтобы принять окончательное решение. Как ни трудно ему это дается, после недавних проблем с памятью. Нужно сосредоточиться. Отбросить лишнее. Майкрофт попросил расследовать утечку секретной информации из посольства Великобритании в Афганистане. Воспоминание: Джон наклоняется над ним, чтобы помочь прийти в себя после очередного кошмарного сна. Хмурит лоб, озабоченно смотрит в глаза, держа за плечи, поглаживая их подушечками больших пальцев. Статус: удалено. Он приехал под видом атташе посла и в первый же день выяснил, что любовница посла, по совместительству секретарь, одинаково плохо справлялась с обеими должностями. А также была завербована талибами. Воспоминание: Джон откидываясь на задние ножки стула, режется в карты с Ричардом и весело хохочет какой-то шутке. А потом Ричард перегибается через шаткий столик и толкает его в грудь. И Джон падает, недоуменно распахнув глаза, и через секунду раздается его заразительный смех откуда-то из-под обломков. Статус: удалено. А на следующий день на гостиницу, где жили сотрудники посольства, напали. Наемниками командовал европеец. Кто он? Воспоминание: Джон перевязывает Джеймса и сосредоточенно перечисляет тому названия всех возможных болезней и кар египетских, которые обрушатся на некоторых, если они не перестанут пытаться изображать из себя супергероев. А хотя бы неделю полежат спокойно. Сильные руки приподнимают Джеймса, придерживают его, укладывают обратно, поправляют одеяло. Статус: удалено. Их отвозят в поселение. Нужно туда вернуться. Там еще остались заложники. Нужно осмотреть следы пребывания группы. Папка «Джон Ватсон». Статус: удалено. Ему повезло больше, его спасает группа солдат, случайно оказавшаяся рядом. Командир которой сообщает Майкрофту, что его брат жив и относительно здоров. И Майкрофт его забирает. Так ведь все и было? *** Утреннее солнце лениво заглядывает в комнату. На больничной койке лежит мужчина. Его грудь мерно поднимается и опадает. Руки безвольно лежат поверх одеяла. Дневное солнце заливает комнату разгоряченным светом. Медсестра опускает жалюзи. На столе у кровати – карточки с пожеланиями скорейшего выздоровления от сослуживцев. И письма от родственников. Запечатанные. Вечернее солнце напоследок просачивается сквозь неплотно закрытые окна, золотит лицо больного. Его руки исколоты капельницами, загар почти сошел, кожа нездорового серовато-бледного оттенка. Комната погружается в полную темноту, освещаемая лишь несколькими мониторами. Джон Ватсон распахивает глаза. Джон Ватсон шепчет: «Сфинкс». *** Майкрофт появляется в его палате ровно через неделю. В костюме. В чертовом костюме. Он долго и пространно распространяется о Шерлоке Холмсе, как оказалось, о своем брате, Шерлоке Холмсе. Джону нужно время, чтобы привыкнуть и не спрашивать «Какой, простите, Холмс?». Он рассказывает о «единственном в мире консультирующем детективе». Джон закатывает глаза. Он говорит, что Шерлок очень умен. Что он гениален. Но что Шерлоку для нормального функционирования нужен только холодный рассудок. Что он отключает эмоции. Джон перебирает в уме различные девиации, применимые к данному случаю. Он сообщает, что Шерлок стер Джона Ватсона из своей памяти. Что он его больше не помнит. Джон делает вид, что верит ему. А потом он просит, чтобы Джон не искал встречи с Шерлоком. Что так будет лучше для них обоих. Джон самым категорическим образом ему возражает, швыряя в него костыль, стоящий у кровати. Майкрофт собирается с мыслями ровно сорок три секунды, а потом разрабатывает план. Джону ничего не остается, как последовать ему. *** Найти общих знакомых с Шерлоком Холмсом оказывается совсем несложно. - Кто же захочет такого соседа, как я? – и он устало улыбается, глядя на Майка из-под опущенных ресниц. И все идет как надо. Пока он, с бьющимся где-то в горле сердцем, не заходит в лабораторию бывшей альма матер. И видит его. Своего загадочного Сфинкса. С отросшими вьющимися волосами, презрительным выражением лица. Такого красивого. И бесконечно далекого. - Афганистан или Ирак? - Что? – А в голове бьется «Вспомни меня, пожалуйста, вспомни меня, пожалуйста, мать твою, Шерлок, вспомни меня» и он до боли сжимает кулаки. А потом он подмигивает, скрываясь за дверью, и Джон позволяет себе перевести дыхание, упасть на ранее предложенный стул. Нет уж, он не отступится. Он не позволит этому человеку, укравшему его спокойный сон, вот так просто взять и вычеркнуть из памяти все, что было. Не в этой жизни, мистер гениальный детектив.