***
Тишина, наконец-таки, полностью погрузила в себя помещение, так сказать, забрала то, что принадлежит ей по праву. Дверь заперта, чтобы никто не смог найти смелости навестить директора главного корпуса. Сегодня однозначно не такой день, как предыдущие, а дальше вряд-ли будет лучше. По полу разбросаны всякие вещи: от бумаг и до осколков стеклянных сосудов, стулья вверх ножками, один шкаф повален. Директорский стол занимают исключительно листки, ведь компьютер и остальное барахло, что когда-то было аккуратно сложено на гладкой деревянной поверхности, сейчас валялось, уподобаясь остальному, на полу. Гакухо с бокалом красного терпкого вина, что припас на важный случай, сидел за столом, кидая ярко горящий взгляд то на один документ, то на другой, сравнивая их между собой и вместе с этим копаясь в собственной голове в надежде, что удастся понять. Бокал к губам и жидкость вливается в рот, сладко обжигая полость и после даря кисловатое послевкусие на кончике языка. Глаза то и дело щурятся, когда какое-то предложение вызывает сомнение. Возникает такое чувство, что вот-вот и он найдёт зацепку. Печально. Это правда. Хотел сделать лучше, хотел защитить то, что по-прежнему остаётся самым дорогим, а на деле – испортил, разрушил, растоптав не только чувства родного человека, но и подведя себя к границе, к тому самому обрыву, от которого убежал когда-то давно, отказавшись от смысла существования, от цели, которую сопровождал с раннего детства. И чего, собственно, стоили все эти теперь уже бессмысленные попытки? К чему всё это вылилось? И самое главное, как исправить величайшую ошибку, за которую вряд-ли когда-нибудь простят? Порой, некоторые вещи стоит забыть: специально, случайно – не важно. Порой, некоторыми вещами приходится жертвовать и кто при этом пострадает – не имеет значения. Порой, достаточно сложно сделать правильный выбор, когда на кону собственная жизнь. Гакухо поднимается, направляясь к единственному стеллажу. «Ради будущего, – руки уверенно тянутся к стеклянной дверце, открывая её, — своего сына, – несколько нажатий на кнопки и небольшой сейф поддаётся, раскрывая все тайны, — я готов, – слегка подрагивающими пальцами мужчина берёт устройство и прикрепляет его к уху, фиксируя где-то на затылочной части головы, куда-то нажав и после несколько раз постучав по прибору, — Вернуться к истокам прошлого». Глухое и не разборчивое барахление, после которого следует уже более чёткое и разборчивое, всё ещё знакомое: «— Внимание...» — Шинигами вернулся. Губы расплываются в предвкушающей улыбке, а глаза адски горят, тело будто охватывает давно забытая мощь. — Свяжите меня с Богом Смерти.***
Вечер. Самая худшая часть дня по мнению Гакушу. В это время суток парень возвращается домой после тяжёлого учебного дня, совершает все нужные процедуры и после надолго погружается в учебники с тетрадками. Асано-младший не любит в пустую тратить время, поэтому, если что-то такое возникает, то лишнее пространство обязательно заполняется всякой книгой, а когда читать не хочется, рыжий просто думает, переваривает события, произошедшие за день, неделю, месяц. Он устал. Устал настолько сильно, что сейчас, лёжа в горячей ванне, не хочет вылезать, продолжая сдавленно выдыхать. Глаза закрыты, голова откинута, а тело полностью обволакивает приятная, чуть горячая вода. Спокойно и расслабляюще. Каждая явно напряжённая мышца сейчас отдыхает, конечности отяжелели и двигаться вообще нет желания. Сделав глубокий вдох полной грудью, Гакушу принялся пропевать какую-то незнакомую мелодию, которая не может вылезти из головы. Он не знает и не помнит, кто и когда, но в прошлом эта песня точно имела место быть. А вот кто мог её петь? Служанка там какая-нибудь. Или же... некто иной. Знал бы парень, никогда бы вслух не сказал. Рука потянулась к рыжей шевелюре, взлохмачивая её. Примерно так же президент видит себя изнутри: взъерошенным, промокшим и теперь уже брошенным, потерянным. Переступив порог этого дома, он понял, что всей душой ненавидит его и... Уж лучше сбежать. Сбежать и оставить всё и всех. Оставить прошлое, друзей и отца. Начать новую жизнь, забыв остальное: то, что так ценилось; то, что очень дорого и потерять совсем не хотелось. Хотя... Что ему, собственно, терять? Ведь это уже случилось. Удушающий пар будто затуманивал сознание, одновременно сжимая его в своих прочных тисках, не возволяя и малейшей возможности на сопротивление. Вырваться и быть спокойным? Кто это придумал? Парень всю свою жизнь, сколько помнит, находится взаперти, в вакууме, границы которого переступать не может, и даже больше того – запрещено. И вакуум этот был не только уставом школы или дом, но и собственными мыслями и, в особенности, чувствами. И лишь в последнем варианте он являлся защитой, потому что не стоило его вообще поднимать, не стоило его вообще касаться, чтобы удовлетворить интерес. В конечном итоге, парень сам обрёк себя на ту боль, что испытывает сейчас; парень сам обрёк себя на мысли, которыми терзает себя сейчас. Вроде бы Асано-младший выиграл, но вот никакой радости от этого не ощущает, лишь полную опустошённость. Рыжий поджимает к груди колени и склоняет голову, зарываясь худыми пальцами в мокрые волосы и закрывая глаза. Он бы многое отдал, лишь бы не видеть то, чего ему не следовало. Что люди, что документы. По сути, одно и то же. Гакушу забыл, что ему несвойственно. Он забыл, где в его голове расположен тот прибор, отвечающий за контроль сознания. Парень сломался, подобно машине, потому что как ещё объяснить то, что не хочется забывать? Как объяснить, что увиденное было приятно? Возможно, не всё, но многое. И как забыть того, кто сам, по своей воле, ушёл? Асано-младший не понимает. Судьба распоряжается человеческими жизнями, как ей вздумается, и ведь плевать она хотела на остальное. Вздумалось, убила, лишила рассудка, заставила хлебать собственную кровь, подарила неземное наслаждение. Вечно вот так. Стоит только всему наладиться, как оно летит коту под хвост, не предупредив и не попрощавшись. Сейчас бы почувствовать... хотя бы одной частичкой тела... Президент не в силах разобраться в собственных чувствах, поэтому ему срочно требуется помощь. Был бы рядом дьявол, парень бы, не задумываясь, заключил бы с тем сделку. Отпустив ноги и погрузив руки под воду, поперёк туловища, рыжий полностью расслабился. Если он ничего не помнит, то заставит себя вспомнить. Набрав в лёгкие воздуха, Гакушу нырнул с головой, зажмуривая глаза и крепче стискивая губы. Надо искать. Нужное воспоминание. В мыслях уже до безумия надоедливый порядок и почему-то впервые ничего не получается найти. Всё слишком идеально, как будто... тут прибрались... «— Асано-кун, ты в порядке? – Беспокойный голос Сакакибары всегда служил чем-то вроде успокоительного. Лучший друг всегда рядом и всегда поймёт, поделиться своим мнением. Гакушу действительно уважает этого человека и дорожит им. — А меня всё равно больше любят, – наглый Акабанэ раздражал сначала и будет потом, но всё равно это не то. Не то. Нужно другое... Брови хмурятся, когда подступает осознание, что кислорода в лёгких не остаётся. Воспоминания маленькими обрывками пролетают в голове. Одни радуют, другие причиняют боль. И всё это друг за другом, будто красиво контрастируя. Однако нет нет. Не подходит. Когда же... Парень сосредоточился, пытаясь открыть абсолютно все ячейки сознание, даже если они под множеством замков. Всё сразу. Всё нараспашку. Страх, боль, ненависть, любовь, счастье, желания, мечты. Никто не смеет касаться в его голове и уж тем более, что-то там менять. Никто. — Гакушу, сыночек. Не скучал без меня?» – и рыжий с громким выдохом выныривает из воды, с трудом поднимая тело, которое будто кто-то придавил. Жадно глотает воздух, вместе со стекающей в рот водой и не может прийти в себя. Зрачки расширены, холодок по коже. «Что это?..» – таранит мысли, а после спускается переродившаяся реальность, где всё как на ладони, где нет белых сюжетных дыр, которых, вроде бы, не должно быть в помине. Президент вышел из ванны, обмотав бёдра полотенцем, и подошёл к раковине с зеркалом, всматриваясь в собственное отражение. Только сейчас он понял, что губы дрожат, а под глазами чернота; кожа слегка бледнова. Внутри страх. Но к чему? Или перед чем? Гакушу готов поразбивать все стёкла в доме, а потом и отсюда сбежать, потому что увиденное в отражении нельзя назвать нормальным. Сердце бешено стучит где-то в груди, или в голове – не особо понятно, да и не имеет значение. Дыхание перехватывает, мысли снова превратились в сильный ураган, сметающий всё на своем пути без шансов на восстановление. Наверное, лишь одна картинка перед глазами. Асано-младший, переодевшись, ушёл к себе, закрывшись на ключ. Ноги ватные – с трудом удаётся ими передвигать, но дойти до кровати всё же удалось и это были последние капли физической силы. Батарея на сегодня разряжена. В комнате чернейший мрак, что как раз хорошо. Но даже так рыжий видит. Обрывок, линии которого очерченны темным маркером, а остальные важные детали цветной палитрой. Взлохмоченные, мокрые волосы, расширенные зрачки и подрагивающие губы, кривящиеся в безумной улыбке. «Что за чёрт? Что происходит?» – только и делает, что задаёт себе эти бесполезные вопросы. А какой в них смысл, спрашивается? «Оттого, сколько ты раз задашь себе один и тот же вопрос, ничего не изменится. Это всё равно, если будешь поливать кусок огромного булыжника водой – он не расколется, а поверхность станет гладкой и, поэтому следующий поток воды не причинит вреда. Даже начинать эту затею не следует», – Вспоминает неожиданно слова какого-то человека, или же это было просто высказывание, президент. Парень протягивает руку перед собой, а она уже не дрожит, а сердце стучит уже в правильном месте, а сознание начало залечиваться, а улыбка стала по-настоящему счастливой. Ложь. Возможно, это плохой знак, да ну и пусть, однако Асано-младшему теперь ни грустно – ни весело, ни жарко – ни холодно, не страшно. В душе сладко обволакивающая тьма, обнимающая крепко-крепко, утыкающаяся носом куда-то в шею, а после целующая в лоб. Она такая тёплая. Она такая его. Странно, что раньше парень не обращал внимания, хотя стоило. Он начал ощущать это ещё давно, но никогда не предавал смысла, сваливая на обычную злость и раздражение. Но сейчас, вспоминая всё то, что ему казалось совершенно нормальным, а другим наоборот... — Ох, – слишком взбудораженным, хриплым и низким голосом произнёс Гакушу, опуская руку и поднимаясь с кровати. Нужно включить свет. Собрание в главном корпусе, когда поступил приказ о переводе. Парень тогда отчетливо ощутил страх, охвативший присутствующих, он до сих пор помнит тот испуганный взгляд девчонки из «Е» класса, что чуть ли не осела прямо там, на полу актового зала. И всё то, что Гакушу делал, чтобы выиграть отца. Ещё до разговора о секретных директора и проклятого класса неудачников. Парень ощущал в себе что-то постороннее, но одновременно родное, что-то опасное, но теплое. Днём оно защищало, а ночами – согревало. И вдруг внезапно президент понял, что всё в порядке, ничего не случится. Однажды он зарегистрировался на сайте, где ему удалось найти всё, что оказалось полезным, а потом он окончательно осознал фишку и стал использовать в своих целях. По началу это были маленькие пакости, в виде копошения на чужих источниках бывших друзей или нынешних врагов и слитие личной закрытой информации кому-то другому, также играющему важную роль в их взаимоотношениях. Асано-младшему ничего не стоило взломать любой сайт и спокойно там проводить время. Всё это было лишь по началу. Так сказать, первыми ступенями наверх, к цели по-масштабнее. Разборки с «Е» классом, влияние отца, секреты обоих сторон. Всё это, президент уверен, было связано между собой, поэтому юношеский интерес подогревался ещё и странным неведением первых, но и директора. Отрицать не было смысла, и, кажется, Гакухо даже не старался скрыть правду, ведь он самолично дал подсказку. Со временем картинка стала чётче и удалось рассмотреть все детали. Благодаря сайту и нужной засекреченной информации удалось расставить все точки над «и». Взрыв в каком-то учреждении, внезапная пропажа Юкимуры Агури – бывшей преподавательнице нынешнего «Е» класса и такое же внезапное появление нового учителя в классе отбросов, с которым, что важно, сын председателя так и не смог пообщаться. Если не вдаваться в подробности, то эти данные не натолкнут на сомнения. Так Гакушу сначала и подумал, пока не наткнулся на статью, в которой говорилось об экспериментах над животными, что в конечном итоге привело к практически полному исчезновению Луны. Эксперименты даже на этом не остановились и вскоре в качестве нового подопытного привели человека. Асано-младший не особо что-то понимал, однако уже на следующий день, когда по новостям стали показывать странные вещи, стало более-менее понятно. А когда парень вместе с Кармой пробрались под старый корпус, где обнаружили неизвестный бумаги, сомнения окончательно рассеялись. Мало того, что учитель «Е» класса, преподающий сейчас, как раз и является тем самым подопытным человеком, сбежавшим и разрушившим целое учреждения, забрав при этом жизнь жизни Юкимуры Агури, так ещё и в этих экспериментах и сам Гакухо принимал участие. Это пока всё, что было известно президенту и, собственно, на этом он хотел завершить расследование. Однако недавно знакомый человек, которого Гакушу нашёл с помощью прошлого отца и его старых связей, рассказал достаточно многое парню, после назначив встречу. От рыжего требовалось лишь достать данные, скрытые директором Кунугигаоки и доставить их на место, где будет проходить встреча. В какой-то степени, этот самый человек и помог Асано-младшему в раскрытии загадок. Это было своего рода сделкой: парень приносит флешку тому мужчине, при этом подставляя Карму и делая себе алиби, а человек, назначивший встречу, должен будет рассказать то, что решил приберечь на случай важных переговоров. Гакушу все вполне устраивало. И вот, та самая встреча, к которой Гакушу довольно-таки усердно готовился. Пришёл в кафе под видом обычного помощника, хотя понимал, что его уже давным-давно раскрыли. Парень получил, что хотел. Он чувствовал себя отмщённым. Так было всего пару минут. Президенту не стоило проссматривать документы, не стоило читать заново и дома. Ему не стоило всё это вообще начинать. Не стоило. Неожиданная встреча с «Е» классом и разговор с Акабанэ привели Асано-младшего в небывалое бешенство, ведь этого человека он ненавидит всей своей сущностью, но каким-то волшебным образом умудрился привязаться к нему, считая за друга и прощая все его грехи, забывая про поражение, про тот случай в детстве, забывая про чёртов «Е» класс и всех его составляющих. Гакушу переступил через собственную гордость, решив навестить Акабанэ в больнице, только чтобы извиниться. Извинения, как странно, помогли; стало гораздо легче. Но вот тогда рыжий ощутил в душе странный холодок, который его испугал не на шутку. Нестабильность – та борьба между сознанием и чувствами – сводила с ума, и постепенно сжигала душу, оставляя лишь чёрноей пепелище. Гакушу запутался. Столько всего навалилось, что привело к ступору, а после парень окончательно потерялся в себе. Глупо и печально. Больно и одиноко. Никого не осталось. Рядом нет и не будет. Это конец. Все от Асано-младшего что-то пытаются скрыть. Абсолютно все. Это бесит, это раздражает, это вымораживает. Это пробуждает чувство безразличия. Отец, одноклассники, Карма, Амина, мать... Парень перестаёт дышать. Смотрит в кромешную темноту, не веря собственному сознанию. Он же вспомнил. Вспомнил её. Собравшись в уголке глаза, вниз течёт горячая живая слеза, больно обжигающая кожу. Больно. Плохо. «Мама...» «Почему ты ушла?»***
Дорога до, пожалуй, самой малонаселяемой части города оказалась далеко не короткой и пришлось потерять где-то четыре часа на поездку, плюс, учитывая будущий разговор, к которому Гакухо, если говорить честно, вообще не готов, отметка перевалит за все пять, может, шесть. Асано-старший ожидает что-нибудь интересное от этой встречи и уже продумывает дальнейшие момента, чтобы заранее знать, что говорить, как себя вести, ведь столько лет прошло... С тех пор, как мужчина и сам находился в рядах убийц и был лучшим из лучших. Был известным как рабочий, но неизвестный как личность. Даже тот самый Ловро не смог распознать его, Гакухо настоящего, истинного Шинигами, Хотя сейчас он предполагает, что старший имеет некоторые догадки, просто не хочет их озвучивать. Потому как кто поверит? Его назвали умным, почти профессионалом, хотя мужчина уже больше десяти лет не является обычным среднестатистическим гражданином Японии. Его назвали человеком, подающим надежды, хотя Гакухо мог по щелчку пальцев, за секунду, убить того, кто стоял напротив и говорил такие абсурдные вещи, которые имели цену десять лет назад. Асано помнит отчётливо своё первое убийство. Тогда ещё маленький мозг шестилетнего ребёнка не был способен на рациональное мышление, уступая место инстинктам и чувству самосохранения. Почти животный инстинкт им тогда овладел. Руки сами схватились за кухонный нож, крупно дрожа. Он больше не мог позволить измываться над собой, не мог больше терпеть избиений и нескончаемые упрёки, которые казались маленькому Гакухо несправедливыми. Он помнит, как вонзил нож в горло отца, а после и вовсе был придавлен содрогающимся телом. Лицо залило чужой и родной кровью, пара капель даже попала в рот мальчишки, отчего того чуть не стошнило. Он был безмерно благодарен матери, что постоянно пыталась защитить своего ребёнка от вечно разгневанного мужа. Однако потом, лёжа в кровати под одеялом, мальчик слышал болезненные стоны и просьбы о пощаде, вперемешку с рыданиями. Очень странные вещи происходили за какой-то жалкой стеной... Гакухо зажимал покрасневшие уши, не желая слышать больше ничего и никогда. Не желая слышать ни звонких ударов, не рыданий, не болезненных стонов, не пугающих детское сознание стонов обоих родителей. Омерзительно. Гакухо благодарен своей матери. За то, что она продолжала любить своего сыночка; за то что всегда укладывала спать рядом с собой, когда отца не было дома несколько дней; за то что целовала его в лоб на ночь, тепло улыбалась и шептала: «Всё хорошо. Спи мой родной. Я люблю тебя». Эти воспоминания в последний раз пролетели в голове ребёнка, когда человека, не дающего жить нормально, не стало. Гакухо тогда впервые в жизни улыбнулся слишком не по-человечески, а подскочившая мать, которую ранее отправили обморочное состояние одним ударом по лицу, тут же привела ребёнка в чувства, прижав к груди и поглаживая по рыжей растрёпанной головушке. Мама тоже была с красивыми, волнистыми и рыжими, как огонь, волосами, которые всегда хотелось потрогать. У мамы были очень добрые аметистовые глаза, искрящиеся надеждой и счастьем. Даже сейчас. Мама умерла от резко быстро прогрессирующего рака желудка, спустя шесть лет после страшного инцидента. Гакухо успел попрощаться, успел сказать «спасибо», успел сказать «люблю». «Я тоже люблю тебя, сыночек мой», – а голос слишком хриплый, болезненный, тяжёлый. Как бы хотелось снова зажать уши, чтобы не слышать. Нет, пожалуйста, он не хочет. Но вместо этого упорно держался, не проронив даже слезинки и смотря в соседние фиалковые глаза, что по-прежнему блестели надеждой и безграничным счастьем и которые закрылись, позволяя Богу забрать истерзанную, но яркую душу на небеса. Гакухо решил, что станет человеком, который будет вершить правосудие над грешными, неугодными его взору; над теми, кто не достоин ходить по земле, дышать её воздухом использовать в своих целях. Спустя какие-то несколько лет он умудрился прославиться в кругах убийц, продолжая оставаться неизвестным для всех, а еще спустя год получил прозвище Шинигами, некоторые называли его королём. Потом он встретил её. Та девушка, с которой, как казалось, была связана его судьба; которая была послана небесами. Гакухо её любил, она дарила свою любовь в ответ. Мир будто приобрел совершенно другие краски – стал цветочным, они – старокинематографичными и жить в таком мире хотелось. Когда Гакухо открыл свою первую школу, он почувствовал свободу, пускай она и была в какой-то степени ненастоящей. Улыбался мужчина по настоящему. Родившемуся сыну он хотел передать одним одни лишь хорошие качества. Хотел чтобы маленький ребёнок в будущем стал высоким, взрослым и сильным. С хорошими качествами и намного лучше своего отца. Однако внезапно что-то пошло не по плану... Гакухо тяжело вздохнул, когда машина остановилась и шофёр вышел, чтобы открыть мужчине дверь. Директор огляделся по сторонам, но никого со знакомыми чертами лица не было. «Ловушка?» – пронеслось моментально в голове у Асано, пока он шёл в сторону парка. Как и предполагалось, людей практически нет. Что же, более удачного места для разговора и не найдёшь. Устроившись удобно на скамейке и разместив руки на животе, поверх костюма, Гакухо прикрыл глаза, окунаясь в пучину вопросов, утверждений и догадок. Ему, если честно, очень интересно узнать, по какому поводу он приглашен столь неожиданным гостем, и что бывший ученик хочет обсудить. Возможно, отомстить... Порой мужчине кажется, что он совершает сплошные ошибки, но ведь эти десять лет, которые он потратил, чтобы достигнуть цели, чтобы стать лучшим учителем... Действительно смог, доказал, однако цена оказалась слишком высока. Гакухо не готов столько платить, и уж лучше бы понятие это измерялось в деньгах, чем в доверии единственного, родного и любимого человека, который остался рядом по сей день и, этот день, наверное, будет последним. Открыв глаза, Асано увидел перед собой того самого человека, встречи с которым ждал и не ждал одновременно. У Гакухо дернулась правая бровь от того, насколько внезапно-неслышно подошёл бывший ученик. Сейчас он возвышался над директором, вернее сказать, председателем... Или убийцей в сфере бизнеса, по-прежнему сохраняющего свою лидерскую позицию; возвышался над тем, кто стал вторым учителем и спасительный палочкой, надломившейся в самый необходимый момент. Едко-жёлтые глаза внимательно изучали чужое выражение лица, но, кажется, сидящий оппонент утратил способность показывать яркие и не очень проявления эмоций. Шинигами натянуто улыбнулся, присаживаясь рядом за и заодно поправляя шоколадную рубашку в предплечных местах. — Давно мы с вами не встречались, Асано-сан, – не томя слишком долго, но про держав достаточную паузу, начал Шинигами, проследив за голубем, что приземлился неподалеку, начав копошиться клювом в траве. — Я думаю, что нет смысла говорить на «Вы», учитывая наши ранги, всё-таки ты вырос во всех сферах и уверенно преуспеваешь, Нешими. — Давно же ты меня так не называл, – усмехнулся младший. — Из множеств имён это подходит тебе больше всего, – добавил Гакухо. — Зачем ты явился в Токио? – А спрашивает просто, чтобы получить ответ, который не ожидает, но: — Ты и так знаешь, – в голосе проскользнул могильный холодный ветер. — Хотя, говоря честно, мои планы... куда грандиознее, чем ты можешь себе представить, – говорит так, будто действительно в это верит. — Я представляю, – зачем-то вторит Асано. — Хорошо, раз так, – слишком легко сдаётся Шинигами. — Мне хотелось... Было интересно узнать, что стало с моим учителем спустя четырнадцать с лишним лет. Странно осознавать, что такой, как ты, решился идти в преподаватели, однако я всё равно восхищён, – а на деле хочет уничтожить где сейчас, но не в силах. — Как теперь поступишь? Ты вернулся в наши ряды, как теперь собираешься поступать со своей работой, сыном? Нешими никогда не умел подбирать правильные слова, но сейчас говорит более чем легко и спокойно, контролируя дыхание и продолжая прятать кое-какой подарок для своего бывшего учителя. У Асано есть ответ на данный вопрос, так как ранее он предположил, что ученик спросит об этом. Хотя мужчина и раньше задумывался, ещё до времени последних событий. — Ничего, – отвечает Асано. — В этом случае лучше отступить и больше ничего не предпринимать. А профессия Шинигами... Я вернулся только на словах; на деле же – нет. Гакухо и правда ничего не будет дальше делать по отношению к сыну, потому что тот его уже ненавидит. Мужчина и раньше не делал Гакушу хорошего, постоянно ограничивая право выбора и свободу слова, и вряд ли, соединив все это, мальчик простит. Поэтому председатель вполне осознанно понимает отношения к себе. В делах наставления и семейных тоже. Он провалился дважды. Гакухо ничего не будет предпринимать. Потому что со стороны будет казаться, будто он оправдывает себя, будто он жертва обстоятельств, даже если это и звучит очень абсурдно. — Ты ведь... её тоже привёл с собой? – В какой-то момент голос стал в разы тише, а взгляд темно-фиалковых глаз стал ещё мрачнее. И то ли это хорошо, то ли это плохо. — Ты не поверишь, но она сама навязалась, взяв инициативу в свои руки, – усмехнулся Нешими. Стало тихо. Наглый разбушевавшийся ветер раздувал волосы, заставляя те лезть в глаза. Атмосфера на улице: солнечная, светлая и тёплая никоим образом не подходила к атмосфере, что в один миг образовалась возле сидящих на скамейке мужчин. Рядом с ними даже насекомое не могло пролететь или проползти. Оба думали о своём и в тоже время об одном и том же, но начать никто не решался, даже если говорить есть о чём, даже если главная тема так и не была затронута. И ради чего, спрашивается, младший сюда пришёл? Разве он не собирался уничтожить Гакухо? Разве нет? Разве что-то другое он планировал сделать? — Я хотел, чтобы ты познал боль, – а вместо этого продолжает говорить, забыв, кто он есть на самом деле. — Чтобы ты почувствовал то же, что я, – он поднял голову вверх и прикрыл глаза и вдруг ощутил себя тем самым маленьким ребёнком, неожиданно встретившим настоящего убийцу, что держал бокал красного терского, восседая на крыше дома и смотря куда-то вдаль. Теперь же мальчик вырос и понял, что нельзя было поддаваться порыву. Ведь у него что, разве была ужасная семья, от которой он мечтал сбежать? У него было плохое окружение в школе и среди друзей? Нет. У него было все. Все, кроме свободы. — Ты единственный, кто смог разглядеть его мне потерявшегося ребенка, – Шинигами вспоминает всё, что так долго желал забыть. — Нам было весело, – он улыбнулся еле-еле. — Ты тогда по-настоящему смеялся, я чувствовал. Гакухо слушает молча, давая возможность бывшему ученику высказаться; делает то, что никому никогда не позволял. — Даже Коро это не удавалось, как лучше удавалось тебе. Я даже начал думать, что всё наконец-таки наладилось; что прожитые без дома года не оказались напрасны, – Нешими опустил голову и открыл глаза, сверля землю тяжелым взглядом. — Ты научил меня всему, чему я не успел обучиться сам, – его голос сталь стал подозрительно освежившим и весёлым, что значительно напрягало. — А потом ты меня предал. Гакухо всё-таки не смог выдержать смешка, оголяя ровные ряды белых зубов и с прищуром взглянув на собеседника. — А разве это не ты стал виновником всего? – Поинтересовался, уже не скрывая презренности в голосе. — Разве не с тебя все началось? Капкан соорудил, в него же сам угодил. Так это называется. Я лишь чутка подпортил механизм. — А после вырыл мне яму, сбросив туда, – добавил младший Шинигами, закинув ногу на ногу. — Не в моих принципах пачкать руки в грязи, – в ответ стрельнул Асано, всадив пулю ровно в лобную часть. – Мне стоит упоминать о взрыве или похищении? Кажется мне, это ты собирался захоронить мою семью под завалами. — Хах, пытаешься себя защитить? Выглядишь униженным, – скрипит ненавистно зубами парень. — Всего лишь простая констатация факта, не больше. Я всё знаю «И знал ее еще тогда, просто не хотел признавать.» – Заканчивает мысль в голове председатель, вместе с этим поднимаясь и стоя спиной к врагу. — Это правда, я был счастлив иметь своего собственного ученика, но... – мужчина почувствовал, как в спину уткнулся палец, внутри которого скрыт тайно механизм. — Если ты меня сейчас убьёшь, то потеряешь себя и больше некого будет ненавидеть, а подарить настоящую отцовскую любовь для дочери у тебя не получится. Подумай, мой ученик, – Нешими понял голову, ошарашенно смотря на Гакухо, – что является источником заражения и образования опухоли, чем является гангрена. Чем является самый страшный твой порок, – Гакухо поймал минутную паузу, решаясь. — Прости меня, за то, что так и не смог научить самому основному – человеческому. Мужчина сделал шаг вперёд. — Ты был и правда лучшим учеником. Асано потерялся из виду довольно скоро, оставив после себя разглаженную белую ткань. Младший медленно опустил руку и расслабился окончательно. Выбросил лишний ненужный мусор из головы и слабо улыбнулся. — Можешь выходить, – внезапно сказал Шинигами. Рядом устроилась светловолосая женщина, деловито скрестившая руки на груди. — Он изменился всё-таки. Колоссально, – выдаёт мужчина. — Как мне кажется, он просто раскрылся. Таким Гакухо всегда был, – вторит другая и хмыкает. — Поговоришь с ним? – Интересуется, заранее зная ответ. — Конечно. – Взгляд устремился в сторону, где шёл председатель, губы дрогнули, после образовав тонкую линию. — Я очень скучала по нему.