If These Trees Could Talk – Solstice
Больно. Это была первая мысль, что пришла с пробуждением. Болели запястья, голова, под носом оказалась тонкая дорожка запекшейся крови, все тело было будто под огромным прессом, который вот-вот раздавит. Финальный штрих столь дерьмогого начала дня –привкус во рту. И это даже еще не открыл глаза. Он ни разу не чувствовал такого после пробуждения в уже привычном отделении на третьем этаже. В голову все чаще приходили мысли, что его оставили без лекарств совсем. Даже без обезболивающего и чего-то, что восстанавливает кровь. Оказывается, тело может доставлять так много проблем. Акааши открыл глаза больше из интереса, чем от острой необходимости проснуться. Он мог лежать вот так с закрытыми глазами полдня, когда приходило вдохновение. Наверное, это тоже часть его психического расстройства, но он мог четко вырисовывать картинку перед своими глазами и заставлять ее двигаться. Чем-то похоже на то, как снимает камера. Если настрой плохой, кадры едва сменяют друг друга, если же наоборот, картинка становится по-настоящему живой и завораживающей. В такие моменты Кейджи мог откинуть любые потребности, буквально отключить тело и наслаждаться. С трудом, но парень поймал фокус и стал медленно оглядываться вокруг. И увиденное его, как минимум, удивило. Он лежит на кровати с цветастым постельным бельем (и откуда такое в больнице), окно закрывают плотные шторы, чему брюнет сейчас был несказанно рад, тумбочка, стол и стулья, все было прикручено к полу. Где-то притаилась дверь в отдельный санузел. Кажется, его сразу положили в отдельную одиночную палату. А раньше хоть спрашивали согласие. В прошлый раз палата была меньше и куда темнее, что нравилось Кейджи. Но, в любом случае лучше, чем быть рядом с людьми, постоянно бормочущих себе под нос какую-то ересь или, что еще хуже, сразу же бросающихся с кулаками. Ведь он нормальный.У всех свои особенности и особые виды тараканов в голове. Если посмотреть на творческих людей или же светил наук, то в них разглядеть больных этого отделения куда реальнее, чем в нем. Он нормальный. Акааши ни на секунду не сомневался в своей адекватности. Наверное, как и большая часть пациентов здесь. Но ведь он не доставал ни одного человека, не дрался, не мнил себя кем-то. Да, тут были и вполне адекватные люди, которые приходили с сильными нервными расстройствами. Один раз встретил Кенму, который пробыл на обследование пару дней. Они вместе выходили курить в форточку, перекидывались парой фраз, а потом, так получилось, что новый знакомый дал ему смысл жить еще немного. Нашел для него работу, которая смогла окунуть с головой. Между первой и второй полосой на запястье была разница около двух лет. Это был тот момент, когда брюнет даже думал, что не плохо бы социализироваться и что-то в этом роде. Только все оказалось ошибкой. Он не был готов к людям, шуму, обилию цвета, запахам улиц - слишком сильно давило и снова разбудило голос, что стал надоедать в любую свободную минуту. Может, те два года голос считал, что Акааши был на правильном пути, но потом оказалось, что парень успел не туда свернуть? Хаа, что же за бред. Не может же в его голове поселиться мамочка, которая будет предупреждать о каждом неправильном шаге и заклеивать коленки, когда оступился? И это явно не та женщина, что находится за сотни километров от него. Той женщине на него по большому счету плевать ровно до того момента, как брюнет не скидывает на ее счет приличную сумму. Это уже больше похоже на привычку, чем на выражение благодарности. Он не понимает, почему это делает. Кейджи едва помнит свое прошлое. Тот самый голос требует, и, если такая мелочь заставит его заткнуться, цена за спокойствие совсем не велика. С трудом нащупав кнопку вызова, он прикладывает последние силы, чтобы нажать на нее, после чего рука безвольно падает на кровать. Сейчас бы почистить зубы и закурить, но ни того, ни другого сделать не получится, так что хотя бы умыться и избавиться от головной боли не сигаретами, а лекарствами. Придется снова писать Кенме, чтобы привез ему уже собранную сумку. Нет, умирать он как раз таки собирался, только быть уверенным, что это действительно последний раз, не приходилось. Все-таки уже четыре раза вытаскивали. Вот и пришлось написать блондину где взять ключ и приехать с вещами к нему. Тот ничего не скажет, просто при встрече поднимет рукава водолазки друга и прожжет убийственным взглядом. Иногда ему кажется, что Кенма единственный, кто его хоть как-то любит. О нет, речь не о сопливых чувствах из книжек. Нет, далеко нет. Они будто находятся на одной волне и могут почти без слов провести вполне им понятный диалог. Акааши точно знает, что в какой бы заднице не находился, Кенма, который обычно не любит начинать разговор, обязательно ненавязчиво спросит как у него дела. Сам Кейджи приедет куда угодно к нему, если понадобится, наплевав на адские головные боли и приближение к очередному приступу. Это было бы позже. Топ-топ-топ-тук. Тяжеловатые шаги довольно маленьких ног. Скорее всего, это была очень пухлая медсестра, которая к нему относилась не как ко всем больным. Как-то более мягко, что ли. При том, как видел сам Акааши, та спокойно могла и повысить голос, и даже лично скрутить особо буйного. Скорее всего, его отвязывала именно она, а после заботливо растерла места фиксации. Хотя бы там не так сильно болит. - Вы пришли в себя, Акааши-сан? Он кивнул, но хотел ответить. Из горла не хотели доноситься никакие звуки. Немного откашлявшись, парень перевел взгляд. Да, это именно та женщина, о которой он думал. Ну, хоть какое-то облегчение. - Можно мне таблеток, которые давал доктор в прошлый раз? - Простите, но никаких указаний по поводу лекарств ваш доктор не давал. Вам придется подождать, когда у них закончится совещание, а после он обязательно вас осмотрит. Худшие опасение подтвердились. Ни спасительных лекарств, ни того доктора, что не лез к нему. Лишь бы ему удалось с первого раза записать в карточку все, что хочет услышать врач и больше не сидеть в этих до неприличия мягких креслах в специальном кабинете. Это место уже вызывало особую ненависть. Цвета стен, абстрактные рисунки в рамочках, какие-то вещи под руками, в комнате обязательно нужно было разуваться, под ногами был до неприличия мягкий ковер, на котором валялись такие же безделушки. Как же Акааши ненавидел эту слишком светлую комнату. Она переворачивала все его представление об уюте и неформальной обстановке, заставляя после прятаться под одеялом и закрываться в себе на пару часов. - Вот как. Спасибо, буду ждать. Кейджи даже смог натянуть какое-то подобие улыбки и выдать максимально вежливый тон из всех. Дождавшись, когда женщина выйдет за дверь, он кое-как смог оторваться от подушки. Голова адски кружилась, руки и ноги мерзли. Да, не в первый раз для Акааши, но сейчас как-то слишком больно. Может, в этот раз он был куда ближе к цели? Может, он почти смог, но какими-то невероятными усилиями его смогли вытащить? А ведь их никто не просил. Босые ноги коснулись идеально чистого пола. Тот был холодным, но парень этого совершенно не ощущал. Картинка перед глазами предательски расплывалась, что давало новую порцию острой боли к уже привычной тупой. Дав себе пару минут, он осторожно, держась за спинку кровати, встает на ноги. Хватается за все поверхности, чтобы просто не упасть от головокружения. Да, парень, сейчас ты выглядишь еще более жалко, чем со вскрытыми венами в ванной. С трудом расправившись с дверью, он не стал даже включать свет, чтобы лишний раз не усугублять свое шаткое состояние. Благо, раковина находится рядом с дверным проемом и света из комнаты хватает даже на то, чтобы посмотреть в зеркало. Мда.Это определенно успех, Акааши Кейджи! Давно ты так хреново не выглядел! Может, ты решил сменить работу и податься в актеры второго плана? Роль Смерти тебе бы дали вне конкурсного отбора. Думаю, если порыться в разных сказках, то найдем еще кучу ролей. Голодной смертью не умрешь, а на поддержание имиджа нужно всего лишь пару раз вскрыться.
Кейджи даже улыбнулся. Давно у них не сходились мнения с внутренним голосом. Кончики пальцев едва смогли нащупать температуру воды. Однако, решив, что и холодная, и горячая вода сейчас для него будет одинаково гадкой, то решил просто действовать. Акааши аккуратно умылся, стараясь не забрызгать свежие и чистые повязки, намочил виски, отмечая, что вода все-таки холодная, пригладил волосы влажными руками. Теперь лучше. Парень прополоскал рот, а потом еще раз умылся. Руки едва слушались, о чем говорили лужи воды на полу. А еще пижама, в которую его переодели, стала неприятно липнуть. Только это все мелочи по сравнению с тем, что рукава у этой пижамы короткие и парень чувствовал себя в ней максимально неуютно и холодно. Теперь, вместо того, чтобы прятать под тканью свою уже черезмерную худобу, синяки и порезы, придется кутаться в одеяло и не вылезать из него. Обратная дорога оказалась куда приятнее. Не было хотя бы гадкого ощущения тошноты при каждом шаге. Сев на кровать, парень увидел свое спасение – аккуратно сложенное теплое одеяло лежало у него в ногах. Кое-как разобравшись, Акааши укрылся им поверх простыни и постарался хоть немного отогреть замерзшие еще сильнее руки и ноги. А может, ему и не давали все это время таблеток и он сам выходил из этого состояния? Бред. Он точно помнил, что принимал половинку желтой таблетки и целую большую белую таблетку три раза в день, а также безвкусная капсула на ночь. Однако ощущения сейчас были не намного хуже, чем после лекарств. Может, его мозг удалось обмануть и он уже по старой памяти начинает восстанавливаться. Солнце стало сильнее нагревать комнату, Акааши понял по тому, как быстро с волос перестали стекать капли на кожу, а лицо щекотали сухие вьющиеся прядки. Но теплее не стало, только дышать труднее. Акааши не хотелось больше думать. И, слава богам, ему снова удается уснуть. Только теперь это не глухая тишина, как было раньше. Теперь снова будут сны, которые не дают сил и спокойствия. Во время таких снов ты устаешь даже больше, чем когда бодрствуешь. Но зато они привычные. Почему-то я снова жив.