If These Trees Could Talk – Swallowing Teeth
Акааши ненавидит такое состояние. Твой разум бодр и чист, а тело ватное. Цвета вокруг медленно перетекают один в другой, выделывая при этом странные узоры. В таком состоянии можно пролежать неделю без движения, а потом внезапно стать абсолютно здоровым и ничем не отличающимся от других. А можно пересилить себя и начать двигаться, только потом все равно упадешь и будешь точно также лежать бревном и рассматривать потолок. Хоть немного лучше себя почувствуешь же только через недели две в лучшем случае. Три из четырех раз Кейджи шел по второму пути, лежать без дела быстро надоедало. Но сейчас случай был немного другим. Он бы и рад пересилить себя, но решил подождать, когда утихнет буря красок, звуков и запахов в голове. Ну и кровь начнет приливать в конечности.- Ты же понимаешь, что происходит.
А вот и главная причина его активности в ущерб себе. Как же ты хорошо молчал, когда доктор был рядом. Акааши закатил глаза и повернулся на бок. Смотреть в стену хорошо. Смотреть в стену – это почти как закрыть глаза, но чуть лучше чувствуешь реальность вокруг себя. Смотреть в стену – это откинуть все, что тебя могло бы отвлечь и сосредоточиться только на внутреннем состоянии. Не сказать, что погружаться в себя сейчас так хотелось, но, если быть честным, то парень оказался просто в безвыходном состоянии. И некуда было бежать, не на что отвлечься, нечем заглушить. Хотя, с последним он врал. Заветная пачка с синими полосками все также лежит на столе, но идти за ними даже несколько шагов сейчас было равносильно смерти, ведь только смог пригреться и как-то успокоится после случившегося.- Ты же чувствуешь то же, что и я сейчас. Не ври мне.
Бесит, как же это бесит. Акааши есть, что ответить голосу. Знает, о чем с ним поговорить и обсудить. Но не здесь. Ведь его услышат, а значит, он потеряет себя в глазах других. Драгоценные хрустальные мосты, которыми он выстраивал дистанцию между собой и врачами, персоналом, да и людьми вообще разрушатся. Все снова перестанут видеть в нем человека, будут лишь ждать какого-то подвоха. Ведь он не один. Их двое в этом теле. И плевать всем на то, что он никому и никогда ничего плохого не сделал. Только себе, когда не видел иного пути развития событий. Он перестал говорить сам, потому что в голове и так слишком шумно. Два голоса сливаются в какофонию звуков, от которой никуда не сбежать. Акааши не знает, как заставить его заткнуться. Парень забывает есть, спать, убирать за собой посуду или даже принять душ в моменты полного бессилия. Он устал. Устал чувствовать за двоих, говорить за двоих, слушать за двоих и делать разные выводы от сказанного. Но особенно он устал от грязных красок, что видит перед глазами. Кейджи долго не мог понять, почему так происходит, но решение оказалось до неприличия простым. То, что он видел на самом деле и то, что хотел видеть голос, сливалось в одно целое и яркие цвета превращались грязь. Зато он мог видеть тысячи оттенков этой самой грязи. Это было его единственным спасением и тем, что смогло удержать целых два года на плаву. Работа. Кенма невзначай предложил ему попробовать порисовать, но не карандашами или тушью, как делал раньше, а акварелью. Красками, из которых можно сделать миллионы цветов и оттенков. Пары месяцев хватило для осознания необходимости рисования в его жизни. Так он смог выражать себя. Это было похоже на месиво, которое он ежедневно ощущает, но выражено в линиях разной толщины и бесконечным количеством оттенков в каждом мазке. Позже Кенма предложил подработать иллюстратором на одном сайте. Некий симбиоз художников и писателей. Художники выставляли свои работы, после чего с ними могли связаться и уже лично договориться о совместном проекте для издания. Также писатели выставляли свои работы или кусочки работ, в которых указывали минимальную сумму выплаты за иллюстрацию. То есть художники могли прочесть рассказ, вдохновиться и нарисовать как обложку, так и момент какой-либо сцены из книги, после чего им автоматом переводилась та самая минимальная сумма. Акааши писал для случайных работ и еще ни разу не получал минимальную сумму. Ему всегда докидывали сверху чуть ли не втрое больше от начальной. Кейджи не просил. В один момент пришло осознание, что ему куда больше необходимо вдохновение, чем деньги. Пока рассказы могли пробудить в нем чувства, которые будут совпадать с чувствами внутреннего голоса, парень мог успокоиться и представить картинку в голове. Рассмотреть под всеми углами, разбить по цветам - мозг мог отбросить все остальное, даже его собственные мысли и погрузиться в состояние некого транса, когда для Акааши не существовало ничего, кроме бумаги и кистей.- Ты ведь четко видел этот цвет.
Да. Да, черт возьми, да! Кейджи впервые за долгое время увидел чистый цвет. И этот цвет не исказился со временем, не стал более грязным, как обычно. Такой яркий, что бьет по вискам, но завораживает. Такой теплый и даже немного обжигающий… Янтарно-желтый цвет. Кейджи с нетерпением ждал утра. Он ждал Кенму, но еще больше ждал коробку с акварелью, которую тот привезет. Акааши смаковал момент, как сможет подобрать тот самый оттенок, наберет кистью краску и сделает несколько плавных линий по бумаге. В голове уже давно рисовались отрывистые линии от черного до светло-серого оттенка. Кажется, они похожи расцветку кого-то, но картинка была слишком мутной и совершенно не хотела выстраиваться в голове. Но теперь Кейджи не покидает ощущение, что восприятие столь яркого цвета стало отправной точкой в продвижение той самой картины. На мгновение он ощутил, что в голове нет ни одной мысли, кроме этой и почти пришел в восторг от тишины в голове, как вдруг…- Поговори со мной.
Парень вздрогнул. Внутри будто режут тупым ножом от такой интонации. Акааши знал, что не ему одному больно и одиноко в этом теле. Наверное, голосу было еще хуже, ведь он никогда не был на первом плане. Кейджи нормальный, он цепко контролирует свое состояние и никогда при других не показывает своей слабости. Только Кенма знал о голосе, но лишь потому, что от природы обладал острым умом и наблюдательностью. Слишком уж разные были и «оттенки грязи», как выразился сам Козуме, и стили самих работ. Тогда, при разговоре в скайпе, Акааши задали этот вопрос в лоб и, почему-то, соврать, глядя в проницательные кошачьи глаза, оказалось невозможным. Кенма тогда не поменял к нему отношения, только изредка спрашивал, все ли у него хорошо. Видимо, отслеживал по картинам состояние его внутреннего мира и бил тревогу когда работы,по его мнению, просто вопили о помощи. Топ – топ - шарх. - Не сейчас, - едва слышно сказал Кейджи стене. Парень снова повернулся на спину и попытался присесть. Он точно знал, кто сейчас зайдет к нему, но не знал, чего ждать от этого человека. Акааши не был глупым, но едва ли мог представить, как выстроить дистанцию к новому не совсем нормальному доктору. Большая часть того, чем он пользовался раньше, не работает: либо проигнорирована, либо отбита на корню. Если этот доктор захочет посмотреть на голос или просто вывернуть его наизнанку, то Кейджи сломается через пару дней. Но рядом с ним перестаешь чувствовать противоречия: будто две конфликтующие половинки соединяются и вновь могут существовать как одно целое. Парень прислушивался к шагам и неожиданно ловит себя на мысли, что слишком нетерпеливо ждет, когда скрипнет старая деревянная дверь, а после плотно прикроется с несильным стуком. Он хотел снова ощутить спокойствие и умиротворение, даже если для этого придется терпеть громкого и невоспитанного доктора. После такого, наверное, снова захочется рисовать. Топ – топ – скрип – бум. - Акааши, не спишь? – Бокуто был абсолютно таким же, как и пару часов назад, но не для Акааши. Для него доктор как-то особо выделялся из этой слишком светлой комнаты, даже постельное белье не цепляло взгляд. - Нет, Бокуто-сан, -спокойно и ровно ответил брюнет.Голос доктора дрогнул, явно сдерживаясь. Акааши сел ровнее и спрятал изуродованные и неприкрытые конечности под одеялом, но взгляд так низко не опускал: больше не хотел все читать по рукам. Любопытство брало верх, Кейджи жадно всматривался в яркое пятно. Прошла уже пара минут, а цвета не потускнели. Ярко-белый халат, чуть загорелая кожа на руках, темно-синие потертые джинсы. Выше полукруглой горловины футболки глаза не поднимались, еще не были готовы. - Смотрю, успокоительное не понадобилось? – он прошел вглубь палаты и забрал со стола спасительную пачку, содержимое которой так хотел Акааши. Теперь придется ждать утра, когда приедет Кенма и привезет ему все для любимых самокруток. Парню нравился сорт табака, который заказывал из-за границы. Его просто покорила та тонкая грань крепости, что он почувствовал однажды. В памяти отпечатались плавные движения пальцев по бумаге, когда ему в первый раз объясняли что делать. Кейджи заворожила и сама процедура закрутки, и необыкновенный вкус при раскурке. В тот день ему предложили просто попробовать, и он не пожалел. - Хотелось бы, но между нагретым местом и парой часов расслабления пришлось выбрать первое.-Браво, Акааши, ты уже говоришь с ним как с Кенмой. Чувствую, скоро нас познакомишь. Представь меня как « личная_отрава_которая_испортила_тебе_всю_жизнь», мне будет приятно.
Доктор отвернулся и стал чем-то шуршать у стола, чему парень был до неприличия рад. Он крепко схватил под одеялом запястье, чуть впиваясь кончиками пальцев в еще свежую рану. Едва удержавшись от вскрика резкой боли, парень прикусил губу и сделал глубокий вдох. Да, вот так. Голос боится боли, боится слишком резких чувств, голосов и движений. А еще голос не слышит, если повторять ответ про себя. Только на четко проговоренный вопрос можно услышать ответ в своей голове. Тем временем Бокуто снова сел на кровать и, будто ничего не замечая, достал сигарету из пачки. Печенье лежало на столе на одной из бумажек, выдернутых из его зажима планшета, а блюдце оказалось в загорелых руках. Он протянул одну сигарету Кейджи, вторую оставил себе. Из кармана больничного халата с третьего раза была найдена зажигалка. Оказывается, доктор носит с собой кучу ручек, ключей и еще каких-то мелочей, но при этом карманы не выглядят набитыми. Удивительно. - А как же правила пожарной безопасности? – парень удивленно поднял бровь, но сигарету взял. На пару минут был забыт страх показывать свои слишком большие ладони, костлявые руки и повязки на запястьях, на которых стало едва заметное бурое пятнышко. Напомнил об этом только холод, который и заставил залезть обратно под одеяло, забрав с собой еще не зажженную сигарету. - Под мою личную ответственность и у меня на глазах можно, - Бокуто улыбнулся.Кейджи не видел, но буквально всем телом ощутил. И, казалось, доктор на миг стал еще ярче. Доктор снимает с себя халат и неожиданно протягивает его пациенту, - держи. Олимпийка в кабинете осталась, но хотя бы в халате не будешь мерзнуть, - акцент на последнем слове заставляет вздрогнуть брюнета. Неужели этот сенсей видит всего его движения насквозь, но специально молчит? Быть такого не может. Сухой доктор начинал докапываться как только замечал что-то, но такие мелочи ему были безразличны.- Он чувствует меня.
- Спа…спасибо, - у него даже дыхание перехватило от осознания. Голос был ошарашен и немногословен, что могло говорить только о правдивости его слов. Акааши осторожно надевает просторный, все еще очень теплый халат и буквально закутывается в нем. Ощущение защищенности дает чуть больше уверенности себе, теперь есть куда большая свобода движений. Пальцы привычным движением перехватывают сигарету. Руки доктора со второго раза добывают огонь из зажигалки. Кейджи прикуривает первым, убирая непослушные прядки волос с лица. Горько. Небольшое облачко дыма выходит из легких прямо над его кроватью. Чуть погодя закурить решается и Бокуто. Делает это немного неловко. Нет, не неловко, а даже неумело. Видимо, слишком редко курит. Затяжка глубокая, но не закашливается, хотя сигареты крепкие. Этого не видят глаза Акааши, но все подмечает голос, непроизвольно откладывая мелкие факты в его памяти. - Могли бы не мучиться ради меня, - спокойно сказал Кейджи. Он поднял голову и сделал еще одну затяжку. Акааши чувствовал, как начинают расслабляться мышцы, едва заметная дрожь в пальцах проходит, а дышать становится легко и свободно. - Как думаешь, если у меня есть начатая пачка сигарет в кармане, мучаюсь ли я при курении? – доктор расслабился и немного откинулся назад, придерживаясь за спинку кровати. Бокуто делает глубокие затяжки, оставляя пеплом около трети сигареты за раз. Брюнет едва сдержался, чтобы не съежится, представив, как от этого ударило бы ему в голову, - Хотя этой пачке уже второй месяц, - пальцы с загорелой кожей осторожно стряхивают пепел и протягивают блюдце парню. Акааши мало церемонится со своей сигаретой, но следит за безопасностью. – Тяжело бегать, когда чаще куришь. Начинаешь задыхаться, команду подводишь. - Команду? – Кейджи сам поражается своей разговорчивости сегодня. Обычно из него с трудом добьешься ответов на вопросы, а уж интересоваться кем-то или чем-то - так точно не про него. Может, голос прав и Бокуто как-то внезапно подвинул Кенму и оказался с ним на одном уровне доверия? Бред, они виделись только один раз, не считая случая в реанимации. - Ага, играл в школе, а потом в университете. И как-то понял, что стало частью моей жизни. Вроде бы доктор, новые методы ввожу, заставляю смотреть на себя не как на мальчишку, а сам захлебываюсь игрой в свободное время, - доктор сделал глубокий вдох и прикрыл глаза, после чего, кажется, засмотрелся на потолок, как и сам Акааши совсем недавно. - Играли во что? – это даже было забавно. Доктор, который сам не может угнаться за своими мыслями, но с легкостью может разговорить самого больного. Уникальная способность. Акааши соглашается с голосом и снова выпускает облачко дыма. В голове устанавливался порядок, осталось только тело подлатать. - Волейбол, - сенсей ответил так, будто забывать о главной теме диалога – это абсолютно нормально. Хотя его лицо было таким спокойным, будто его ничего не волновало в этот момент. Даже тот факт, что он как бы сейчас сидит в одноместной палате психиатрического отделения и должен проводить беседу с одним из «сложных» пациентов, - Знаешь, когда играешь, то твой мир сужается до размера поля, ты чувствуешь то, что чувствуют твои друзья по команде. Все вокруг становится бледным, а мяч такой желто-синий, ты летишь к нему на одних инстинктах. Обалденные чувства!- Все вокруг становится бледным, -
повторяет голос за доктором, а глаза все также искажают все цвета вокруг. Кроме цвета Бокуто. Это похоже на луч света, под которым все остается таким, каким и должно быть изначально. И этот свет предназначен только для столь необычного доктора. - А какие… какие цвета имеет все то, что находится вне площадки? – лишь через секунду Акааши понял, что спросил это настолько подсознательно, что даже голос не успел одернуть. Черт, как же глупо он поддается. Еще одна такая выходка и этот доктор сделает все, чтобы оставить его тут подольше и поставить очередной глупый диагноз. Только почему-то очень сложно долго думать и строить из себя кого-то, когда тебе отвечают настолько искренне и открыто. Бокуто не врал. Как могли врать загорающиеся от одного упоминания его увлечения глаза,годами наработанные мышцы,широкая улыбка и уверенный голос? Никак. Может, из-за того, что доктора как раз сейчас захлебнет воспоминаниями, тот не отметит про себя странности слов пациента. Спишет на незнание самой игры или ситуации. При упоминании волейбола голос молчит. Внутри тоже ничего не выскакивает, не вылезает кучи вопросов, которые хочется обдумать на этот счет. Это могло значить лишь то, что либо он уже пробовал себя в этой игре, либо ему настолько плевать. Знать, какой из вариантов верный ему не дано, прошлое он вспомнить так и не может. Даже долго пытал голос, но тот просто закрылся от него и профессионально игнорировал все попытки. Значит, не суждено. - Вне площадки? – голос доктора даже потух. Кейджи украдкой взглянул на пару секунд на лицо доктора. Бокуто сел прямо на край кровати и смотрел аккурат на носики своих кроссовок. Доктор снова сделал затяжку, оставив от сигареты совсем немного до бычка. Неужели так глубоко задумался, как правильно ответить? Голос подсказывает, что это не задумчивость, а копание в воспоминаниях. Из своих мыслей он вылетает внезапно, поворачивая голову и буквально обжигая взглядом, - я не могу вспомнить ни одного цвета. Но, Акааши, как ты сможешь выиграть, если будешь отвлекаться на что-то тусклое за твоей спиной, если прямо над твоей головой летит яркий-яркий мяч? Он же главный элемент игры и поэтому на него все внимание. А если у тебя есть время посмотреть вокруг, то тебя и игроком назвать нельзя.- Яркий главный элемент игры, -
повторяет голос и Кейджи забывает как дышать. Сейчас, когда он все еще не может оторвать взгляда от лица Бокуто, парень понимает каждое слово доктора. Его мир сузился до небольшой кровати, где яркие-яркие янтарно-желтые глаза смотрели на него предельно честно. Голос и сам Акааши смотрели точно в одном направлении. Все детали вокруг, что подмечал голос, потеряли смысл. Это и есть способ «вылечиться»? Идеальную тишину прерывает мелодия на телефоне доктора. Кажется, это Bring Me the Horizon. Акааши вздрагивает, сейчас особенно неприятно отдаются в голове громкие звуки. Бокуто смотрит на Кейджи, потом на экран. Тихо выругавшись себе под нос, он оставил блюдце на коленях парня. - Приду за халатом позже, я сегодня в ночную, - доктор встает и направляется к выходу. Акааши понимает, что не может оторваться и провожает взглядом до самой двери. В ответ он успел только кивнуть и потушить почти полностью выкуренную сигарету сенсея. Свою же решил докурить медленно, смакуя последние затяжки. Кейджи и сам не заметил, как стал играть по тем самым правилам. Может, следовать за ярким Бокуто действительно станет выходом для него?-Звучит как минимум глупо, Акааши. Придется привязать себя к этому странному человеку и быть от него полностью зависимым.
Это правда. Но, может, стоит попробовать поискать альтернативные выходы? Если уж ему в любом случае придется постоянно видеться с Бокуто, то почему хотя бы не попробовать, а не просто закрыться в себе и не подпускать никого? К тому же доктор кажется немного наивным, но при этом до неприличия честным. Притвориться, отыграть немного другую роль. В этом же нет ничего сложного. Кейджи едва заметно улыбнулся, забирая с колен пачку сигарет, чтобы не потерять и не запалить перед медсестрами. Конечно, можно будет вспомнить заверение его лечащего врача, но, почему-то не хотелось лишний раз подставлять Бокуто. Акааши по привычке открывает пачку, чтобы положить туда зажигалку, как делал с пачками Кенмы. Черт. Как же Бокуто легко стирает грань между «доктор» и «пациент». Кажется, Акааши действительно на некоторое время забыл об этом. Слишком уж легко и непринужденно идет разговор с ним на разные посторонние темы. И все-таки он доктор. Доктор, каких на свете больше не найдешь. В пачке не хватает ровно двух сигарет, пепел которых сейчас находится на казенном блюдце, осколки которого не могут ничего порезать.