Покорное орудие

Выйдя за врата Залов Торина, я увидела своего пони, полностью готового к прогулке. Всё как я и просила. Ловко забравшись в седло, я повернула Рика в сторону горной тропинки, что вела на небольшой скалистый выступ, с которого открывался захватывающий дух вид на просторную степь и едва заметную за ней морскую гладь. Я бываю там довольно часто — это моё любимое место в Синих Горах. Я кивала в знак приветствия встречающимся мне на пути гномам. Кто-то равнодушно отвечал мне тем же, кто-то позволял себе ещё и улыбнуться, а кто-то просто делал вид, что не видит меня. Да, я не такая, как они, но сколько бы мне об этом не напоминали, я этого не замечала. У меня была семья, о которой только мечтать можно. Иногда я не понимала, почему судьба так распорядилась мной, почему я не похожа на родных мне существ, случалось, даже плакала из-за этого, но стоило только кому-либо из близких заметить мои слёзы (а они никогда не оставались незамеченными), как меня окружали таким вниманием и любовью, что все тревожные мысли надолго покидали мою голову. Я была и благодарна Махалу, что он направил меня в эту семью, и затаила на него небольшую обиду, поскольку постоянно чувствовала разницу между собой и гномами. Рик нетерпеливо замахал головой, выпрашивая у меня разрешения пуститься в галоп. Да, застоялся он немного, я давно не навещала его, за что мне нет прощения. Похлопав пони по шее, я слегка ударила его бока пятками, и он молниеносно выполнил команду. Я знаю этого жеребца с самого детства. Дядя Торин подарил мне его на день рождения, тогда ещё даже не подозревая, что он станет для меня не просто скакуном, а верным другом. Рик не из самых смирных и послушных, и сначала мне хотели поменять его на покладистую кобылку, но я настояла на своём. Матушка и Торин лишь тяжело вздыхали, увидев на мне очередной синяк или ссадину. Матушка Дис всегда переживает за меня, и если она не может запретить что-то Фили или Кили, то пытается всеми силами уберечь от этого хотя бы меня. Когда она узнала, что я захотела научиться владеть хоть каким-то оружием, она долго хмурилась, но потом всё же дала своё разрешение, перед каждым занятием напоминая мне, чтобы я была осторожна. Сначала я училась у своих братьев, но после того, как дядя узнал об этом, мои занятия стали проходить с Двалином. До сих пор, стоит мне встретить этого гнома, как он вызывает у меня некое смущение. А говорить про наши с ним первые занятия и вовсе не стоит. Я боялась этого хмурого и почти никогда не улыбающегося гнома, но мой страх был вызван уважением к нему. Сейчас я уже не смотрю в пол при встрече с ним и считаю его своим другом, пусть у нас и не такие развязные отношения, как с его старшим братом — Балином. Балин научил меня почти всему, что я знаю. Он учил меня вестрону, и через несколько месяцев занятий я уже могла писать, пусть и с ошибками. Иногда мне казалось, что этот седобородый гном прожил тысячелетия. Его рассказы настолько захватывали меня, что я могла слушать их дни напролёт. А уж если он начинал говорить о том, что видел собственными глазами… Слушая его, я будто сама присутствую в этих историях. Когда он впервые рассказывал о битве при Азанулбизаре, я плакала, хотя и старалась сдержать слёзы. И как только Балин закончил свой рассказ, к нам зашёл его главный герой, разыскивающий своего друга и советника. Не выдержав, я разрыдалась пуще прежнего, крепко прижимаясь к дяде, который стал мне по-настоящему родным. Я и раньше восхищалась Торином, но после историй Балина моё восхищение возросло в несколько сотен раз. Спешившись с пони, я взялась за повод и повела его за собой. Мы медленно прогуливались с ним по краю выступа. Я то и дело поглядывала вдаль, где синело море, потом переводила свой взгляд на подножье гор, что находилось далеко от нас. Последние лучи солнца лучше любого художника окрашивали небо в ярко-рыжие и розовое тона, вызывая своим творением восхищение и даже небольшую зависть. Мне для создания такой красоты потребовался бы не один месяц, и, в любом случае, под конец работы я была бы недовольна результатом, а солнцу для это хватает и пары часов. Присев на небольшой камень, ещё не успевший растратить всё тепло, подаренное ему скупым весенним солнцем, я достала свою небольшую книжку размером с ладонь и начала рисовать. Как мне всегда казалось, рисую я отвратительно, но сам процесс настолько увлекал меня, что ужасалась своему «таланту» я лишь тогда, когда заканчивала очередные каракули. И сегодняшней жертвой моего творчества снова стал Рик. Склонившись над бумагой, я стала выводить на ней пока ни на что не похожие линии, напевая одну из услышанных у гномок песен. Хотя и пением это назвать нельзя, раз я не могла произнести ни звука. Спустя час я критически осмотрела свой новый рисунок и пообещала себе сжечь его, как только вернусь домой. Вдруг его увидит кто, а я потом от стыда сквозь землю провалюсь. По собственному желанию свои рисунки я никогда никому не показываю. Матушка иногда берёт мою книжечку, зная, что там можно найти что-то похожее на них, да Фили и Кили порой заглядывают. Вот только эти наглые гномы никогда не спрашивают моего разрешения. Пока один увлечённо рассказывает мне о чём-то, второй утаскивает книжечку из моего кармана и бежит со всех ног, зная, что я брошусь вдогонку. Они всегда хвалят мои потуги к искусству, но я упорно верю, что они просто не хотят обидеть меня. Копыта у нарисованного мною Рика были какими-то неестественно выгнутыми, а морда кривой и мало чем на оригинал похожей. Тяжело вздохнув, я вырвала лист с рисунком, намереваясь выбросить его прямо здесь, чтобы точно никто не увидел. — Что это у тебя там? — неожиданно прозвучал голос Фили за моей спиной, отчего я вздрогнула и выронила всё из рук. Гном же, в отличие от меня, ворон не считал. Он подхватил выпавший листок и взглянул на него, тут же улыбнувшись и засунув его в карман. «Верни мне рисунок» — быстро написала я в книжке и показала Фили. — Зачем? Чтобы ты выбросила его? Ну уж нет! — ответил он, получив утвердительный кивок на свой последний вопрос. «А тебе-то он зачем? Это самый худший из моих рисунков». — Вовсе нет, — возразил Фили, прочитав мои слова. — Хоть иногда прислушивайся к тому, что я говорю тебе. У тебя получился хороший рисунок, и я оставлю его себе. На память. Спорить с этим гномом бесполезно. Так бы и подёргала за косички усов, да нельзя! — Торин вернулся, — сказал он, в миг став серьёзным. — У него есть новости. Я решил, что ты тоже захочешь услышать их от него, тем более, он не против твоего присутствия. Но нам нужно поторопиться. Кивнув, я сунула книжечку в карман и отправилась за Риком. Уже через полчаса мы вручили своих пони конюхам, что поджидали нас у ворот, и со всех ног бросились в кабинет дяди. Я сгорала от любопытства, гадая, какие новости приготовил для нас король, но я всем сердцем надеялась, что они будут хорошими. Забежав в комнату первой, я сжала Торина в объятьях, вызвав у него улыбку, и сразу же встала рядом с матушкой. Помимо нас в комнате ещё находился Балин, Двалин и Оин — гномы, которым узбад не боялся доверить любые тайны. — Слухи, что нашего отца видели в лесах Дудланда, всё же простые слухи, — сказал Торин, смотря на Дис. А я так надеялась, что новости будут хорошими. Но, похоже, это ещё не всё. Сомневаюсь, что ради пары слов король стал собирать всех нас здесь. — На границе с Широм я повстречал Гэндальфа, — произнёс узбад и замолчал, раздумывая о чём-то. — И? — не выдержал Кили. — Его беспокоит дракон. Он призывал моего отца выступить против этого зверя, теперь просит об этом меня. — И как же он собирается убить дракона? — недовольно нахмурившись, спросил Двалин. — И я спросил его об этом. Он хочет, чтобы я объединил армии гномов, и под моим командованием они бы напали на Смауга. Я напомнил ему, что Аркенстон как раз находится у дракона, а без него гномы не последуют за мной. Но для мага и это не кажется непреодолимой проблемой. — И что же он предлагает? — внимательно посмотрев на Торина, спросил Балин. — Отправиться в Эребор и украсть Аркенстон у Смауга. Он сказал, что у него как раз есть знакомый вор, который сможет перехитрить дракона. Я стояла рядом с Дис и не могла разобраться в происходящем. У меня просто в голове не укладывалось. Они собираются в поход. Да ещё куда, в Эребор! Я столько слышала про это великое гномье царство, что теперь мне не терпелось взглянуть на него собственными глазами. И дракон… Хоть я и понимала, что это страшное и опасное существо, но любопытство — страшная сила. Я хотела посмотреть на него хоть одним глазком. «Могу и я отправиться с вами?» — достав книжечку и быстро написав, протянула Торину. — Ты останешься дома, — строго ответил мне дядя. — И можешь даже больше не спрашивать об этом, твоё место здесь. После его ответа моё настроение сразу упало. Я тяжело вздохнула и уставилась на свои сапоги. Получается, я не увижу Эребор, уже не говоря о драконе. Быть может, мне ещё удастся уговорить Торина? Даже если и нет, я обязана попробовать. Несмотря на то, что мне запретили даже заикаться о моём участии в походе, я всё равно внимательно вслушивалась в их разговор. Послезавтра ранним утром дядя отправится на встречу с кланом и выяснит, помогут ли они в походе. Остальные же должны отправиться в Шир, где все они встретятся в доме вора. На всякий случай, я запомнила всё это. — А как же мы найдём нужный дом? — озвучил заинтересовавший и меня вопрос Фили. — На его двери будет знак, рунный, — пояснил Торин. На этом общий сбор и закончился. Я вышла вслед за Дис и тут же была поймана ею за руку. — Дорогая моя, ну, что же ты удумала? — грозно воскликнула она, как только мы вошли в мою комнату. — Если я и позволила тебе держать в руках меч или любое другое оружие, какое тебе только вздумается, то это не значит, что я разрешу тебе отправиться в этот поход! Ты хоть представляешь, какого это? Конечно же нет! Заметив моё подавленное и грустное состояние, матушка резко замолчала и заключила меня в крепкие объятья. Шмыгнув носом, я прижалась к ней и спрятала лицо у неё на плече. Дис стала поглаживать меня по волосам, пытаясь успокоить то ли себя, то ли меня. — Ты ведь не представляешь, как это опасно, — тихо проговорила она. «Представляю, но… Ведь Кили, Фили и дядя Торин тоже могут пострадать» — немного отстранившись, быстро начеркала я. — Но если ты отправишься с ними, ты не сможешь обеспечить им безопасность. Скорее сама пострадаешь при первом же случае. Заметив, как я обиженно засопела, матушка тихонько рассмеялась и сжала мои ладони в своих. — Как бы хорошо ты ни махала мечом и стреляла из лука, ты всё равно остаёшься девушкой. Эх, давно пора подыскать тебе жениха! «Нет! Я не хочу становиться чьей-то женой!» — возразила я, хмуро взглянув на матушку. От этого она рассмеялась ещё больше. — А вот чтобы даже не собиралась ни в какие походы, — улыбнувшись, сказала мне гномка и вдруг посерьёзнела. — Да помоги им Махал! Ох, Имли, если бы ты знала, как я боюсь отпускать их… У меня плохое предчувствие. И ведь они уже взрослые, не могу я запретить им этого, они наследники. И Торина я отговорить не могу. Хоть ты останешься со мной, и я не сойду с ума от переживаний. На глаза матушки набежали слёзы, которые она быстро смахнула рукой и вновь улыбнулась. — Что поделать? Они ведь у нас воины, им вечно не сидится на месте, — вздохнула она. — Как ты прокатилась на своём бешеном пони? «О, просто замечательно! Сегодня был такой красивый закат, хотя я ушла слишком рано, небо только начало приобретать свой яркий окрас. И птицы сегодня пели так восхитительно, что словами не передать. Я сама пыталась подпевать им, только жаль, что ни звука не издавала» — воодушевлённо начеркала я. — Ну и поэму сочинила, — по-доброму проворчала Дис. — И ведь умеешь же так красиво слова использовать, начиталась книжек. Но когда она прочла до конца, её наигранное ворчание тут же сменилось вновь подступившим к глазам слезам. Вернув мне моё средство общения, она сжала мои маленькие ладошки, совсем не похожие на гномьи, как и я сама. — Моя дорогая… Если бы для того, чтобы вернуть тебе голос, я должна была бы встретиться с драконом, я бы непременно сделала это. Я покачала головой и вновь стала царапать карандашом бумагу. «Не нужно. Пускай у меня нет голоса, зато есть кое-что получше. У меня самая добрая и заботливая матушка в мире (пускай она иногда и ворчит на меня), самые весёлые братья, лучше которых не найти (пусть иногда я и готова убить их за их шуточки) и у меня самый лучший дядя, гордость за которого я никогда не смогу передать словами». Мои слова заставили гномку расплакаться. Бросив книжку на стол, она крепко обняла меня. — Моя дорогая Имли… Я тоже очень тебя люблю. Мы все тебя любим! Я кивнула и улыбнулась своей растроганной матушке. Она не всегда такая. Обычно она строгая гномка, характером похожая на дядю Торина, но сегодня она распереживалась, перенервничала, и это выбило её из обычной манеры поведения. И теперь, что бы ни случилось, хорошее или плохое, это вызывает в ней неудержимые эмоции. Через несколько минут она уже пришла в себя и продолжила расспрашивать меня. — Ты рисовала что-нибудь сегодня? — спросила она и, дождавшись моего кивка, потянулась за книжечкой. «Я рисовала, но рисунок стащил Фили!» — Вот ведь прохвост, — загадочно улыбаясь, ответила гномка и начала листать странички. Я поздно вспомнила, что сегодняшней ночью мне снова не спалось. Мне приснился кошмар, который я не видела больше года. Снова эта страшная и таинственная фигура. Точно не помню, когда этот кошмар приснился мне впервые, но стоило забыть о нём, как он спешил о себе напомнить. Мне снились и другие кошмары, в которых какая-то женщина кричит на меня, но они не были настолько страшными, как этот, да и снились всего пару раз. Но самым загадочным для меня было то, что после снов с этим огненным мужчиной (по голосу я решила, что это именно он) я на утро не помнила, что происходило во сне. Мне казалось, будто он говорил о чём-то, но я не запоминала ни слова, как и не запоминала очертания его фигуры. И каждый раз я пыталась восстановить его образ на бумаге, но ещё ни разу у меня этого не получалось. И обычно я прятала эти рисунки на книжной полке, чтобы никто не мог увидеть их. Когда я была маленькой, я часто тревожилась из-за этих снов и делилась своими переживаниями с Дис. Но чем взрослее становилась, тем больше понимала, что матушке незачем беспокоиться о моих не таких уж и частых кошмарах. Правда, от неё почти ничего невозможно скрыть, но сама я ей перестала жаловаться в тринадцать лет. Однажды я пыталась нарисовать того мужчину, и делала это не впервые, но когда закончила, ко мне неожиданно пришла Дис. Наспех вырвав листок из книжечки, я сунула его в карман. Мы с матушкой заговорились, она начала готовить меня к какому-то празднику, и листок выпал из кармана. Сегодня утром меня отвлёк Кили, поэтому я просто закрыла книжечку и сунула её в карман. Я надеялась, что успею убрать рисунок оттуда до того, как кто-нибудь возьмётся просматривать мои творения. — Тебе снова приснилось это непонятное чудовище. Имли, почему ты перестала рассказывать мне об этом? «Я не хочу тревожить вас. Да и я не уверена, что эти сны что-то значат». — Они очень странные, — протянула матушка. — Ну, мне пора. Нарисуешь для меня что-нибудь красивое? — улыбнувшись, спросила Дис. Я кивнула в ответ и, проводив её, села выполнять данное обещание. Матушка не так часто просила меня рисовать для неё, чаще она просто забирала у меня те рисунки, которые я не успевала выбросить. Я долго думала, что же можно изобразить для неё в этот раз. Рисунков с Риком у неё уже больше шести, да и она, во-первых, немного недолюбливает моего пони, а во-вторых, она просила что-нибудь красивое. Несколько недель назад я видела на лугу красивый цветок с очень запоминающимися лепестками. Их цвет был красным, но у стебелька они постепенно становились тёмно-синими, почти чёрными, а на концах наоборот — светлели, становились нежно-розовыми. Но запоминающимся был не только их цвет, но и их вытянутая волнообразная форма. Сначала я очень хотела нарисовать этот цветок, пусть даже простым карандашом, но не хватало времени, а после я забывала о своём желании и вспоминала в самое неподходящее время. Взяв в руки карандаш, я замерла над своей раскрытой книжечкой. Рисовать для матушки на маленьком листке не хотелось. Тем более, мне нужно как-то отвлечься от разговора с Торином, а занять себя до ужина мне больше нечем. Достав большой лист бумаги, я полезла за подаренными Кили красками. Пусть по памяти рисовать у меня выходило плохо, я с полной готовностью взялась за кисточку и приступила к работе. Стук в дверь я не услышала. Я смогла оторваться от кропотливого нанесения краски на будущие лепестки, когда чей-то женский голос позвал меня по имени. Вздрогнув, я обернулась и увидела заинтересованно поглядывающую в мою сторону гномку. — Извините, Вы не слышали стука, — вежливо начала она. Все они так ко мне обращаются, хотя я этого не понимала. Я же не принцесса, в конце концов, я — человек, и не могу быть гномьей принцессой. — Ужин уже подали. Дис просила позвать Вас. Я кивнула гномке и улыбнулась. Та, улыбнувшись мне в ответ, бросила последний заинтересованный взгляд на стол и, поклонившись, ушла. Обернувшись, я пробежалась взглядом по своему творению. Я рисовала не меньше двух часов и успела накалякать только пять лепестков из восьми. Но, что самое главное, пока меня всё устраивало. Посмотрев на свои руки и одежду, я тяжело вздохнула и пошла умываться. Сколько с красками ни вожусь, постоянно умудряюсь заляпаться по самые уши. Ужин прошёл тихо и обыденно. Все набили свои животы и отправились отдыхать. Даже я, несмотря на мысли, которыми была полна моя голова, вернувшись в комнату, почувствовала огромное желание поудобнее улечься на кровати и уснуть. Мой день начался с раннего утра, из-за чего да самого завтрака я зевала через каждые пять минут. А вот после приёма пищи зевать уже было некогда. Сначала я помогала матушке, после составила компанию Кили и Фили. Они получили задание от дяди и должны были уладить кое-какие дела с небольшим людским городком, с котором мы ведём торговые дела. Он находился неподалёку от Синих Гор, поэтому они пообещали мне, что вернёмся домой мы как раз к обеду, а после они пойдут со мной потренироваться в стрельбе и фехтовании. В свои покои я вернулась за несколько часов до ужина, уставшая, но довольная. Увидев на столе незаконченный рисунок, я поставила перед собой цель дорисовать его за оставшееся время. И у меня даже получилось это. Довольно оглядев свои старания, я пошла отмывать руки от краски. Стоило мне привести себя в порядок, как раздался стук в дверь. — Ты так на ужин пойдёшь? — недоверчиво протянул Кили, оглядывая моё перепачканное платье. Ну, как я могла забыть?! Мне матушка специально напомнила, зная, что я забуду. И если бы ужин сегодня был обычным… Закрыв дверь перед носом Кили, я убежала в комнату и раскрыла сундук с платьями. Выбрав то, что не выглядело через чур празднично, но намекало о каком-либо торжестве, я быстро переоделась и подскочила к зеркалу. Причесав растрёпанные волосы, я решила не заплетать их в косы и оставить свободными. И, надев на шею свою любимую золотую цепочку с драгоценным камнем и захватив книжечку, вышла к Кили. — А ты сегодня быстро, — хмыкнул гном, за что тут же получил локтем под дых, но от этого только больше рассмеялся. Как же я рада, что то ли от рождения, то ли по болезни какой у меня маленький рост. Так я чуть выше дяди Торина, а что бы я делала, будь у меня рост, присущий всем людям? Даже представить боюсь. И так на гномов не похожа… За ужином мне было не так весело, как остальным. И я их не понимала! Им в опасный поход идти, а они пьют, веселятся, будто сегодня последний выходной. Но мою задумчивую мину то и дело пытались поменять на улыбчивую Кили и Фили, подсевшие ко мне с обеих сторон. И у них могло бы это получиться, если бы я не натыкалась взглядом на дядю. От предстоящего разговора у меня внутри всё переворачивалось. Но если кто-то подумал, что это заставит меня передумать и со спокойной душой проводить своих гномов завтра в путь-дорогу, он плохо меня знает. Матушка Дис всегда говорила, что упрямства во мне даже больше, чем в дяде. — Хоть бы раз за весь вечер улыбнулась! Мы тут стараемся, и никакого толку. Нам, между прочим, в поход идти, не увидимся долго, а ты на нас даже внимания не обращаешь! — обиженно произнёс Кили. «Кто сказал, что мы не увидимся?» — Нет, Имли, — покачал головой Фили, сразу догадавшийся, о чём я. — Это слишком опасно, и вообще, походы — это не для девушек. Я долго сверлила его тяжёлым взглядом, из-под нахмуренных бровей. Сначала он тоже смотрел на меня, готовый до конца стоять на своём, но после первой минуты сдался, при этом тяжело вздохнув и укоризненно покачав головой. «Неужели и ты туда же?» — начеркала я и протянула старшему из братьев. — Я, как и дядя, беспокоюсь о тебе… — И я тоже, — внёс свою лепту непривычно серьёзный Кили. «Я всё равно поговорю с дядей» — упрямо заявила я, вызвав у гномов слаженный вздох. Но в следующее мгновенье раздалась плясовая музыка, и Фили, не предупредив, потащил меня в центр зала, хитро улыбаясь. Вот, значит, как. Ну, хорошо, пусть надеется, что ему удастся отвлечь меня от разговора с Торином, и я благополучно про него забуду. Несколько раз я была в людских городах или деревнях, конечно же, в сопровождении Кили и Фили. Мы заходили в какой-нибудь трактир или таверну и веселились вместе с людьми. Кили пытался напоить меня элем, за что получал по ушам от старшего брата. Но сбегали мы не ради выпивки. Мне было интересно, как танцуют люди, и братья согласились показать мне это. Посмотрев на людские танцы, я была довольна их живостью и задорностью. Но поняла, что им ни за что не сравниться с танцами гномов. Танцы подгорного народа я готова была плясать всю ночь напролёт. И даже когда ноги гудят и двигаются неохотно, когда из лёгких вышибает весь воздух, я не могу остановиться, пока играет музыка. И Фили прекрасно знает об этом. Стоило инструментам стихнуть, как я, тяжело дыша, замерла напротив Фили. Гном также тяжело дышал, вид у него был немного потрёпанный, волосы повылезали в разные стороны. Уверена, я выгляжу не лучше. Весь зал умолк вместе с музыкой, но стоило нам с Фили рассмеяться, как хохот всех присутствующих поддержал громкий смех Фили и моё беззвучное хихиканье. От поднявшегося шума даже зазвенело в голове. Но это было лишь начало. Стоило мне присесть на своё место, как вновь заиграла музыка, и теперь уже Кили потащил меня танцевать. Это было нечестно! Их двое, и они хотя бы успевают отдыхать, а я одна. И если сначала я почти не сопротивлялась, то после четвёртого танца у меня разве что язык на плече не висел. Так ещё и другим гномам сплясать со мной захотелось, а, по словам Кили, отказывать неприлично, даже если ты еле переставляешь ноги. Правда, поговорить с Торином мне всё-таки удалось. Как только ужин был окончен, он приказал всем расходиться и готовиться к завтрашнему дню. Я выждала немного времени и отправилась за ним, нагнав в коридоре. Торин сразу же догадался, для чего я его преследую, но лишь устало вздохнул и хмуро посмотрел на меня. — Я знаю, зачем ты здесь, и мой ответ остаётся тем же. «Но я тоже хочу в поход, и не боюсь. Как бы опасно там ни было». — Зато я боюсь, что ты обязательно найдёшь себе неприятности. И это будет отвлекать нас от главной цели. «Я ведь не настолько безрассудна и беззащитна!». — Имли, — проговорил он, посмотрев в мои глаза. — Я просто не хочу, чтобы ты пострадала. Пойми это. И если ради твоей же безопасности мне придётся запереть тебя, я так и поступлю. И я ни на секунду не сомневалась, что он говорит всерьёз. Оставив меня растерянно и огорчённо смотреть ему в след, Торин неспешно направился в свои покои. А мне же ничего не оставалось, как последовать его примеру. Зайдя в свою опочивальню, я первым делом бросила взгляд на до сих пор лежащий на столе рисунок. Наверно, матушка не стала забирать его, не сказав ни слова, или же вообще не заходила. Скинув сапожки, я упала на кровать и разлеглась морской звездой. Настроение у меня было отвратительное, но его вызвали не обида и не грусть, а звенящая в голове пустота. И плохое предчувствие. Последнему я никак не могла найти объяснения. Быть может, всегда испытываешь такое, провожая родных в сомнительные походы, но… Раньше, хоть и не часто, на нас нападали орки. И, провожая братьев и дядю на битву с ними, я ни разу не чувствовала того, что испытываю сейчас. Тяжело вздохнув, я поднялась, сняла с себя вечерний наряд, надев ночную рубашку, и забралась под одеяло. Но уснуть у меня не получалось. Стоило мне задремать, как какие-нибудь бессмысленные фантазии посещали мою голову, и от сна не оставалось ни следа. И, в основном, все эти фантазии касались предстоящего похода. В который я не иду. Наверно… С первым рассветным часом я оставила затеи со сном и выбралась из своих комнат в огромный тронный зал, где пока никого не было. Нервно расхаживая из угла в угол, я осматривала узоры стен, высеченные самими лучшими мастерами. Торин говорил, что этим узорам никогда не сравниться с орнаментом, который украшает стены Эребора, и если бы я увидела их, то восхищалась бы ещё больше. Вспомнив об этом, я сжала кулаки, чтобы противные слёзы не скатились по щекам. Подавив досаду, я тряхнула головой, приводя свои волосы в полный беспорядок, и обернулась в сторону коридора, из которого слышались чьи-то шаги. Первым в зал вошёл Торин, вслед за ним матушка, Балин со своим братом и остальные участники похода, но вот Кили и Фили с ними не было, что немного удивило меня. — Вот ты где, Имли. Я уже тебя потеряла! И зачем ты так рано встала? «Доброе утро, матушка. Мне не спалось» — ответила я. Дис, прочитав мои слова, тут же подняла на меня обеспокоенный взгляд. — Тебе снова приснилось… «Нет, нет, я просто не могла уснуть. Отчего — не знаю» — соврала я. Хотя, думаю, гномка догадывается, что не давало мне покоя. — Отправляемся как и договаривались. Выходите в путь по одному. Я уже говорил, о походе никто больше знать не должен. Я присоединюсь к вам сразу после встречи с кланом. Все гномы слаженно кивнули. Я перевела взгляд на Дис и заметила, как та нервно сжимает что-то в своих руках. Я с интересом наблюдала за ней и пыталась понять, что же она прячет, но это у меня так и не вышло. — Волшебник тоже будет там, мы встретимся с ним и обсудим все детали похода, — продолжил узбад. — Да где их носит?! — недовольно произнёс дядя, добавив что-то про растяп и оболтусов. Несмотря на своё скверное настроение, я улыбнулась из-за слов дяди, а уж когда в зал ввалились немного проспавшие братья, моя улыбка стала ещё шире. Правда, она скорее всего была грустной. Мне очень тяжело расставаться с этими гномами хотя бы на месяц. Я уже не представляю своей жизни без них. И я точно знала, если они уйдут, увидимся мы не скоро. В глазах предательски защипало, и я начала быстро моргать, не позволяя слезам выползти наружу. Гномки не плачут! А я выращена гномкой, поэтому должна быть сильной. Вот когда останусь одна в своих комнатах, тогда и можно дать волю чувствам. А сейчас нужно терпеть. Закончив разговаривать с королём, все гномы отправились собираться в путь. В зале остались только пятеро. Я, матушка, братья и дядя. Мы молчали, переглядываясь друг с другом, никто не решался начать первым. Наконец, Торин тяжело вздохнул и сказал: — Я не знаю, что ждёт нас в пути, сможем ли мы достичь цели, ради которой рискуем. Но если у меня есть шанс вернуть наш дом, я готов рискнуть всем, — произнёс он глухим голосом. Они долго с матушкой смотрели друг на друга, словно мысленно говорили то, что никак не хотело срываться с губ. Вздохнув полной грудью, Дис посмотрела на своих сыновей полными нежности и слёз глазами. Подойдя к Фили, она крепко сжала его руку в своих ладонях, сунув ему тёмный камешек. Только сейчас я поняла, что это были рунные камни. Такой же она вручила Кили. — Пообещайте, пообещайте мне, что вы вернётесь! — Конечно, матушка, — сказал непривычно серьёзный Кили. — По-другому и быть не может. Тот, кого ждут, просто обязан вернуться, — вставил свою монету Фили. «ОХ, Фили, вернуться-то обязан… Но не всегда может» — подумала я, и тут же постаралась отбросить такие мрачные мысли. Ну уж нет, никуда они не денутся, заставлю вернуться даже с того света! — Вы же с Имли будете нас ждать? — улыбнувшись, спросил Кили. «Как будто сами не знаете… Куда же мы денемся?» — написала я и показала братьям, вызвав довольные улыбки. Матушка поочерёдно прижала к себе каждого из сыновей, нашёптывая им что-то, что мне разобрать не удавалось. Отпустив Кили, она обернулась к Торину, и теперь уже он крепко обнял гномку. — Береги себя, Торин. Себя и моих сыновей. Я готова всю нашу сокровищницу поставить на то, что вы вернётесь с победой. — Ну, иди сюда, сестрица! Ты же не думала, что мы уедем, даже не обняв тебя на прощанье? — притворно удивился Кили, лишив меня возможности дышать. Когда младший намучил меня, продолжить его дело взялся старший. Но, видимо, Фили решил сжалиться надо мной, поскольку его объятья были более нежными и бережными. — Смотри, не найди себе жениха в наше отсутствие, — сказал он в моё плечо, поскольку ростом маловат был. Кили повыше него будет. — Да, — подхватил его брат. — Не вздумай сделать этого! Иначе с кем мы будет кататься на пони, тренироваться и… и просто веселиться? — пояснил он, заметив мой возмущённый взгляд и скрещенные на груди руки. — За это вы не беспокойтесь, — тут же подключилась к разговору матушка. — Я и ей жениха найду за время вашего похода, и вас после его окончания невестки ждать будут. Думаю, не стоит говорить, что после этих слов мы втроём одновременно скривились, будто съели кислый лимон. — И то верно, Имли, — вдруг подал голос Торин, до этого молча наблюдавший за нами. — Другие девушки к двадцати годам своей жизни не только чьи-то жёны, но и матери. От слов дяди я тут же смутилась, покраснела и стала разглядывать пол тронного зала. Всегда так. Если бы это сказала Дис, я бы не придала этому такого значения, отмахнулась бы, да и всё, гномка только головой бы в ответ покачала. Но когда об этом заговаривал Торин, он постоянно вгонял меня в краску. Услышав весёлый смех матушки и дяди, я смутилась ещё больше, хотя, куда уж там. Снова они шутят надо мной. Недовольно сопя, решила спрятаться за спинами братьев, и те с радостью согласились помочь в этом. Тем самым, мы вызвали ещё больший смех старших гномов. Поначалу грустные прощания к концу стали более радостными, если прощания вообще могут такими быть. Я обняла Торина и хотела написать, как сильно буду скучать по нему и по братьям, но меня остановили. Это было лишним. Всё и так было видно по моим глазам, чувствовалось. Слова здесь не нужны. Мы расстались у ворот. Гномы уехали, а мы с матушкой отправились по своим комнатам. Хотя и хотелось верить в самое лучшее, какой-то осадок на моей душе всё же остался. Мне ведь хотелось отправиться с ними… Весь оставшийся день я чувствовала себя отвратительно. Что бы я ни делала, я не могла сосредоточиться на своём занятии. Прокатиться на Рике не было никакого желания. Я пробовала читать, но не понимала содержания даже после третьего прочтения одной и той же страницы. Рисовать с таким настроением я не могла, да и не хотела. Кляксы, получающиеся в таких случаях, рисунками назвать нельзя. Ближе к вечеру я и вовсе не находила себе места. Нервно расхаживая по комнате, я сжимала в руках свою книжечку, подходила к столу, но, передумав, вновь начинала мерить шагами свои покои. Я понимала, что, если пойду против слов Торина, получу по первое число, да к тому же и матушка сильно расстроится. Но я не могла оставаться здесь. Даже не знаю, как объяснить это чувство, но меня тянуло в поход, словно дракона на золото. И почему я родилась такой неугомонной?.. «Дорогая матушка» — начала писать я. Выбор сделан, и я не хотела отступать. «Я знаю, вы будете очень расстроены, а может, даже злы, когда прочтёте эти строки, и я не прошу вас понять меня. Если быть честной, я и сама не до конца понимаю, что так тянет меня вслед за братьями и дядей. Но я не нахожу себе места, для меня это просто невыносимо. Простите меня за этот глупый поступок. Я не просто обещаю, а клянусь вам, что буду осторожна и вернусь домой живой. С любовью, ваша безрассудная Имли». Дописав письмо, я спрятала его на книжной полке. Хоть я и правда безрассудна, но не настолько, чтобы броситься в путь прямо сейчас. Я знаю, куда мне нужно ехать, подготовлю всё для пути и завтра ночью отправлюсь в Шир. И странно, будто с этим письмом я сняла с себя непосильную ношу. Мне стало легко, свободно. Я радовалась и в то же время волновалась. Я. Отправляюсь. В поход. И теперь меня уж точно ничто не остановит.