Машина Сновидений. Продолжение.

      Когда я вернулся, Джек успел прибыть из лимбо и теперь мирно дремал на софе.       Я обошел ее стороной и заглянул в бар.       В оном нашлась приличная, литровая бутылка Метаксы, которую я стремглав откупорил и выпил одну треть без назойливых зрителей.       Коньяк обернулся неплохим антидепрессантом, разжижающим мозги и увеличивающим циркуляцию крови по замерзшим пальцам.       Немного подумав, я включил музыку, выглядывая за окно.       Вот ведь удивительные вещи творились: вчера было знойное лето, а теперь же редкие прохожие облачились в длинные пальто и двубортные пиджаки. Молодежь предпочла влезть в старые кожаные куртки и теперь бродила по району, зависая в потасканных подъездах — раскуривая сигареты и попивая пиво из бумажных пакетов.       Таковой была осень, которая ничем не отличалась от лета, разве что стиль и форма одежды сменялись на толстую прослойку свитеров, шарфов и каких — нибудь пресловутых носков из шерсти единорога.       Взобравшись на подоконник, я помотал ногами в воздухе и потрогал ладонью батарею.       Джек перевернулся на бок, продолжая спать, как ни в чем не бывало.       Его присутствие было мне на руку, поскольку мне надоело жить одному, подолгу разговаривать с собакой и время от времени покидать дом, чтобы закупиться нужным провиантом и снова засесть на ближайший месяц в тюрьме из белых стен.       И, если честно, лет мне было под добрый тридцатник, а графа семейного положения по сей день угрюмо пустовала в паспорте.       Не сказать, что я был ярым фанатом семейной идиллии, но и не намеревался сдохнуть в гордом одиночестве без стакана воды.       Как говорил мой отец: он бы ни за что не стал стелиться перед кем — то лишь для того, чтобы этот кто — то помог ему потом в старости. И, надо же было такому случиться, ушел из жизни в мгновении ока — сел, закурил, и отошел в мир иной без лишнего крика.       Может и правда, не суть так важна, кто принесет последний стакан, а скорее всего таковой даже не понадобится. Уж слишком изощренная судьба у нашего рода Молко, среди которых нет не единого человека, что умер бы в глубокой старости или же не от насильственной смерти.       Я покачал головой, глубоко вздыхая.       Природа велела мне уехать из страны. Она подозревает Курта в намеренной пропаже и желании уйти от самого себя.       На самом деле я отдал бы многое для того, чтобы хоть на минуту увидеть его доброе лицо, которое приветливо улыбнется мне. Но день ото дня приходилось смиряться с хладнокровной истиной бытия.       Я пытался обмануть самого себя, задавая вопрос в пустоту: «Часто ли я думаю об этом человеке?», и правда являлась мне в первозданном своем виде, подтверждая мои чувства медленным и удовлетворенным кивком подсознания.       «Часто» — Говорил я сам себе, — «Но, что от этого изменилось»?       Стал ли Курт искать вариант связи со мной? Захотел ли изобличить своё теперешнее «я» перед моим настойчивым разумом?..       Нет, нет… Ему просто всегда было наплевать на мои чувства, и в этом я был как никогда уверен.       Взвыв от собственного бессилия, я отправился на софу, неуклюже заползая под одеяло и двигая Джека коленом к стене.       «Вот кому действительно хорошо» — Думал я, во все глаза глядя на безоблачное лицо блондина, который что — то бубнил и задорно ухмылялся, — воистину счастливый человек!..       Немного полежав, я услышал громкий шум за стеной. По звуку удара можно было предположить, что в пределах соседней комнаты что — то грохнулось об пол, словно громоздкий походный рюкзак.       Я злобно выглянул из — за баррикады одеял и настойчиво просверлил глазами сумерки.       В дверном проеме узнавался платяной шкаф, край посудомоечной машины и кусок ковра с неприметным рисунком.       — Джек, — Прошипел я тому на ухо, — На кухне что — то свалилось.       — Я знаю что это, — Невнятно пробормотал блондин, приоткрывая мутные глаза и разглядывая мою сомнительную физиономию.       — И, что? — Вопросил я, с пущим нетерпением, ожидая состоятельный и исчерпывающий ответ.       Джек сдвинул брови и произнес самым серьезным голосом, на который только был способен:       — Там, на кухне, есть пустоты в стене. Давным — давно кто — то замуровал в эту стену труп, но теперь, когда перекрытия стали проседать, он вывалился на пол в прихожей. Иди — глянь.       У меня даже пятки судорогой свело.       — Больной ублюдок, — Бросил я, резко отворачиваясь к стене и гневно сопя в две дырки.       Теперь я был достаточно злым, чтобы наплевать на какой — то пресловутый грохот, до которого мне совсем не было дела.       Однозначно, если я решил спать, то выполню свое обещание с гордой честностью.       Проваливаясь в сон, и пытаясь удобнее расположить свою голову на подушке, я почти не сердился на своего напарника.       «Вот он, каков молодец! — Полез ради меня в самое пекло, чтобы призвать в мир живых саму королеву природу».       И даже если в этой ситуации был подвох, то он терялся наряду с доблестью моего славного товарища…       Мой сон был похож на что — то среднее между вымыслом и явью. Я словно бы находился все в той же комнате, но вместе с тем и был далеко за ее приделами.       Бодрствующий разум не мог уняться ни на минуту, приглашая меня, своего владельца, вычеркнуть мысли о сне и задуматься на странные, замысловатые философские темы.       Порою эта нервная игра заставляла меня перекатываться с одного края кровати на другой, чтобы найти наиболее комфортную ячейку для своей обостренной агонии.       Даже отменным словом шизофрения тут вряд ли можно было отделаться, да и с паранойей имело мало что общего.       Тяжело кряхтя и едва с трудом переводя дыхание, я провел ладонью по тумбочке, снимая со столешницы телефон и нажимая на кнопку.       Здорово. Два часа ночи, а сна ни в одном глазу.       Сейчас мне казалось будто моя кровать была сделана из осколков битого стекла.       Джек мирно спал, чтоб его черти унесли…       Я тихонько пододвинулся к парню и обставил все так словно моя рука случайно соскользнула в его сторону. Тот и не думал пошевелиться.       «Может он умер»? — Истерично подумал я, тяжело дыша над его ухом и поглядывая на белое, спокойное лицо в полутьме.       — Если ты не прекратишь на меня дышать, то я дам тебе в глаз, — Джек резко открыл глаза и недовольно посмотрел на мое взволнованное лицо.       — Мне страшно, меня знобит, — Тихо пробормотал я, немного отодвигаясь и массируя виски.       — Твои проблемы, — Зычно ответил он, кинув в меня подушкой и повернувшись на левый бок. (Я спал у стены).       — Джек…       — Что? Ты знаешь какой сейчас час, Брайан?       — Полтретьего… Я ничего не могу с собой поделать…       — Нет, я на такое не подписывался, — Блондин злобно фыркнул и ушел на кухню — пить чай.       Я выругался и посмотрел вслед захлопывающейся двери.       «Совсем один в темной комнате» — В ужасе подумал я, группируя свое тело в клубок.       Единственный способ заснуть — перевернуться на спину, и мне категорически запрещено это делать, ведь я могу словить очередной припадок…       Пусть я и научился выбираться из клоаки заволоченной пещерными монстрами, но сегодня, чуялось мне, победа была явно не на моей стороне. Я бы с легкостью поддался дурацкому искушению, в надежде на приход быстрого сна.       Что я, собственно говоря, и сделал.       Затылок тут же приобрел сверхчувствительность. Я помассировал его подушечками пальцев и с удивлением отметил, что в такой позе мне стало гораздо удобнее.       Улыбнувшись, я понял — сон придет прямо сейчас.       Опускаясь вниз по тропам Морфея в заповедный лес сновидений, я шел размашистой походкой, проваливаясь глубже в нефтяные пласты грядущего сна.       Фигуры здесь были черными, они резко приникли к моему телу, но тут же признали за своего.       Я вскинул голову.       — Этот сон другой, — Заявил я, — В предыдущих было пусто и серо. Здесь же есть какие — то люди…       Что, если мой дар вернулся ко мне?..       Я немного поозирался и пошел куда быстрее, чем раньше.       Помимо фигур, тут были очень знакомые люди. В некоторых я признал своих родителей и старшего брата.       Папа тут же ушел, поскольку у нас с ним всегда были натянутые отношения, а мама, наоборот, пошла рядом, указывая пальцем на какой — то дом.       Этот дом я сразу же узнал: панельная многоэтажка с аккуратными дворами и детворой на детской площадке.       Прибавлю, все было настолько реально, что я едва ли помнил о своем сне.       Если добавить несколько предложений об этом доме, то придется вкратце рассказать ту историю, которая произошла здесь много лет тому назад.       Именно в этой квартире, на четвертом этаже, я обрел свой маленький дар пророка.       Однажды я вдребезги разругался со своими родителями.       Мы должны были ехать на отдых, но наша с папой ссора побила все предыдущие. Даже сейчас, я удивляюсь тому, что он не прибил меня на месте.        Я не помню по какому поводу она состоялась, но причина была достаточным сигналом для смачной оплеухи по лицу.       Я упал на пол, а родители вышли вон из квартиры, кинув в меня ключом и исчезнув на лестничном пролёте.       Лёжа на полу, я пытался собраться с мыслями.       «Они меня не бросят просто так» — Думал я, отирая слёзы и вскакивая, чтобы подбежать к окну и посмотреть вниз.       Родители тихонько погрузили вещи в багажник и так же мерно отчалили от дома.       Я остался один. И простоял так весь день, ожидая что они вот — вот вернутся и заберут меня с собой.       Я представил, как они едут, разрезая душный, тяжелый летний воздух. Как останавливаются на заправках, покупают вкусные булочки и фаст — фуд, запивая их каким — нибудь молочным коктейлем…       Вспомнив про еду, я оторвался от окна и тихонько прошел на кухню.       В холодильнике все было хуже, чем я себе представлял. На первой полке ютилась упаковка с замороженной рыбой, снизу лежала вязанка сосисок и стоял пакет молока.       Коротко вздохнув, я пересек комнату и порылся в шкафчиках: макароны, крупа.       «Ну, хоть что — то».       Глубокой ночью родители так же не появились, и я всерьез забеспокоился.       «Пап, мам, вернитесь… Я буду хорошим мальчиком» — Уныло подумал я, залезая в кровать и выключая свет.       Снизу зашумел автомобиль.       Я каждый раз сдергивал с себя одеяло и подбегал к окну, чтобы удостовериться в своих подозрениях. Автомобили сменялись один за другим, а самого главного не было.       Наутро я поднялся с чугунной головой.       Примостившись к радио, я вывернул реле и подпер подбородок кулаком, держа замороженную рыбу на весу под теплой водой.       Молоко исчезло по мановению голодного желудка. Я выпил его с хлебом, но остался голодным, как бесхозная дворняжка.       В середине дня я научился готовить, но перед этим сжег на сковородке значительную часть рыбы, и в итоге мне совсем нечего было есть.       Кашу я варить не стал, да и не умел, если честно.       В те времена не было интернета, где я мог подсмотреть ингредиенты и способ приготовления…       Найдя заначку в кармане старых папиных брюк, я сгреб ключи со столешницы и тихонько приоткрыл дверь.       Справа находилось длинное зеркало, которое занимало большую часть прихожей. В оном я углядел свою несусветную худобу, кудрявые, спутавшиеся волосы до плеч и ввалившиеся, с черными синяками, глаза.       Сжав в руках тридцать долларов, я вышел во двор, где пухлощекие мальчишки избивали палкой какую — то кошку.       Я тихонько остановился на задворках, прислонился к столбу и, в сердцах ненавидя взрослых ублюдков, наблюдал за кровожадным зрелищем.       Они посмотрели на меня, как на пустое место, забрали свои палки и исчезли на другом конце улицы.       Я зашел в местный магазин, купил бутылку газировки, упаковку печений, вспоминая про сосиски.       «Кто знает, сколько дней родители не появятся, а кроме этих денег у меня больше ничего нет, — Скупо подумал я, откладывая печенья и беря в руки багет.       Вернувшись домой, я умял эти чертовы сосиски и вернулся в комнату, где, попивая газировку, начал писать одну из самых своих первых песен.       Родители не появлялись в течении еще четырех дней. К тому времени я потратил последний бакс и угрюмо смотрел на упаковку чипсов на столе.       «Если есть по одной чипсине в день, то я протяну до следующего месяца», — Саркастически подметил я.       Их не было еще пять дней. На последний день, держась (еле опираясь) за косяк, я проскользнул к двери в соседнюю квартиру, у которой замер с поднятым кулаком.       Раздался стук. Я молча смотрел, как дверь резко открылась.       Помню, что мне дали картошку. Это было просто здорово, иначе я рисковал превратиться в живого трупа.       На последний день я тяжело заболел, и не смог подняться с кровати.       В квартире было необычайно тихо. Радиоволны изредка прорывались сквозь грозу. Они шипели, плевались, гудели, завывали, гавкали… Моя голова кружилась как юла.       К середине дня меня затошнило.       К вечеру я вновь услышал звук колес.       Из последних сил, направляясь к окну, я схватился за занавеску и выглянул наружу.       Там, на подъездной дорожке с чемоданами наперевес, стояли родители, глядя в мою сторону.       В мгновении ока, они были дома. Я сидел, дожидаясь их на полу.       Едва они вошли в квартиру, я развел руками и прокричал:       — Мамочка, смотри, как я могу! — Я хотел резко встать, и это у меня даже получилось, но вдруг качнулся, упал на спину и не сумел удержать голову на весу.       Я помню этот ужасный стук, когда моя голова стукнулась о паркет, подобно спелому арбузу.       Спустя какое — то время я потерял сознание… ***       Я смутно помню, что происходило со мной в тот злополучный вечер.       Единственное воспоминание, как шелест сухой, осенней листвы: Хранитель Снов (тогда я не знал о нем, да и сейчас не уверен в подлинности сего сюжета) склонился надо мной.       Он осмотрел мою рану на лбу и тихонько присвистнул.       — Он не выживет, — Решительно произнес мужчина, отвернувшись от меня и готовясь продолжить свой непостижимый путь к вечности.       — Тогда сделай его одним из нас. — С напором произнесла рыженькая девушка в белом сарафане, искоса поглядывая на мой хиленький трупик.       — Сдурела? — Хранитель хмыкнул и покрутил у виска, глядя на свою спутницу с толикой сожаления и подозрения в слабоумии.       — Он еще жив. — Тихо молвила она, поджав губы, — Мальчик, ты меня слышишь? Не уходи, говори со мной…       — Слышу, — Слабо отозвался я, сплевывая кровь на ковер.       Помимо этих двоих надо мной горбился папа, а мама убежала звонить в скорую помощь. Они не видели тайных гостей, зато для меня они были вполне себе реальными.       Отец услышал, что я говорю сам с собой. Его лицо побелело от страха и перенапряжения.       — Как тебя зовут, малыш? — Шепнула девушка, проходясь тыльной стороной по моему лбу.       — Брайан. Кто вы такие?       — Мы — Хранители сновидений. Если ты нас видишь, то ты должно быть мертв, — Пробормотала Природа, грустно выдохнув в пустоту.       Вокруг ее прекрасных губ скопилась голубая пыльца. Здесь было настолько холодно, что воздух замерзал прямо в легких. Настолько холодно могло быть только в морге, в одном из его зловещих холодильников.       — Я не хочу умирать, — Громко вскрикнул я, проводя пальцами по ее мраморной щеке. В реальности моя рука скользила по обоям, пытаясь обвести на оных сложный узор разноцветных, полевых цветов.       Отец взял мою ладошку в свои — нервные и дрожащие.       — Ты не умрешь. Сейчас мама позвонит в скорую.       — Довели ребенка, — Буркнул мужчина, присаживаясь рядом со мной и со злостью разглядывая главу семейства. — Амели, пойми, если ты превратишь его в одного из нас, то в будущем, чует мое сердце, нам это еще боком выйдет.       — Знаю. Но он и так один из нас. Вот в чем дело.       — Делай, что хочешь, я сдаюсь, — Хранитель кинул ей свой амулет. Девушка цепко схватила его налету.       — Потерпи немного, — Негромко пробубнила она, касаясь меня и шепча странные слова.       Те напоминали мне сладкоголосую песнь какого — нибудь соловья, однако это были всего лишь заклинания на древнем языке.       Было такое ощущение будто моя кожа тотчас воспламенилась, принимая на свою поверхность груду раскаленных углей.       Рана на затылке стремительно затянулась, и вместе с этим действом я стал видеть героев моего сна (?) более отчетливо, нежели ранее.       — Он даже пытается вырабатывать энергию! — Гордо сказала девушка, снимаясь с места.       — Надеюсь, теперь мы можем идти? — Рассеянно спросил повелитель сновидений, беря девушку за плечо. — Ты ему хотя бы память сотри. — Добавил он вполголоса.       — Уже, — Уверенно сказала природа, слегка подмигнув мне.       Гости растворились в небытие, шагнув куда — то дальше, принимая натуральный облик из прозрачного стекла, а затем и более невидимой оболочки.       Я резко вскинул голову, пытаясь зачерпнуть воздух в легкие. Те медленно размораживались, а я вспоминал замороженную рыбу под струей воды. Ту самую, которую не сумел приготовить по — человечески.       Вместе с тем я вспомнил выходку моих родителей, но лицо моего отца было слишком жалким, чтобы винить его в произошедшем.       — Мы не должны были так поступать, Брайан, — Сокрушенно пробормотал он, говоря мягким, доброжелательным тоном.       — Все в порядке, пап, — Я махнул рукой и улыбнулся, — Почему вас так долго не было? Я едва не умер с голоду.       Отец скривился при упоминании слова «умер».       — Мы ездили за город, к твоей бабушке. Мы оставили тебе координаты. Они лежали под телефоном, но ты не стал подходить к аппарату. Поэтому мы решили, что у тебя все в порядке… Кстати, погоди…       В квартиру вошел врач, и я вздрогнул.       Папа и мама куда — то ушли.       Врач тихонько осмотрел меня и сделал пару уколов.       — Недомогание на фоне эмоционального истощения, — пробубнил мужчина, склонив голову на бок, — В целом — ты здоров, и желаю тебе оставаться таковым как можно дольше, — Напутственно прибавил он, когда я натянул джинсы и теперь смотрел на его лицо исподлобья.       Вскоре вернулся папа. Он поставил на мою кровать коробку. В той что — то шебуршало.       Я вздернул брови, не решаясь открыть оную и взглянуть на содержимое.       — Да не бойся ты так, — Хмыкнул отец, наклоняя коробку.       Из нее выполз маленький, вислоухий дог, который тут же вскарабкался по моей футболке, переползая с живота на грудь.       Находясь у подбородка, он неуклюже расставил лапы и кротко лизнул меня в губы.       Я округлил глаза.       — Это подарок?       — Да, этот пес скоро переедет в наш новый дом, когда я наконец — то покончу с его строительством, — Уверенно произнес отец, протягивая мне руку, — Мир?       — Теперь мне будет не очень скучно, — Задумчиво пробормотал я, прижимая щенка к себе и поднимая глаза на отца, — Назовем его Леон?       — Назовем.       Мы долго смотрели друг на друга, пока я не решился взять его за руку в знак окончательного примирения…       Теперь Леону 15 лет, и он нервно сопит у меня в ногах, а я нахожусь между сном и явью, блуждая средь обломков старой мебели той самой квартиры на четвертом этаже.       Мама давно оставила меня в комнате, наедине со старым хламом — игрушками, гитарой и маленьким радио, которое меня спасало от скуки в самые пасмурные дни.       Я присаживаюсь на кровать и наконец вспоминаю события давно ушедшей ночи.       Мой разум пребывает здесь: в этой пыльной комнате с большим окном и застекленным балконом.       На полках ютятся старые вещи предыдущего владельца. Он был, если верить слухам, капитаном дальнего плаванья. Его квартира пустовала полугодиями, в следствии чего он решил сдать оную нашей семье, где мы прописались на долгий год.       Мы частенько меняли места жительства, поэтому год был самым продолжительным сроком в нашем каждодневном путешествии с целью заработка.       Квартира, помимо всего прочего, была уставлена различным антиквариатом. В углу комнаты стояли высокие напольные часы, украшенные различными по величине золотыми завитушками.       Когда они били, то квартира наполнялась мелодичными, заупокойными набатами, а после последнего удара в ушах поселялись крохотные колокола, которые звенели там еще в течении последующих десяти минут.       Мне нравились эти часы, но сейчас, во сне, я находил их до боли безобразными и одинокими, под стать своей теперешней жизни.       От нечего делать я исследовал каждый миллиметр их внутренностей, напичканных различными механизмами — пружинами, шестеренками, бронзовым маятником, отделанными теми же завитушками, которые наблюдались по периметру всего корпуса.       Во сне часы казались еще больше, чем в реальности оттого и вид их был очень громоздким и назидательным, устрашающим, помпезным, исполиноподобным, волнующим…       Ох, сколько прилагательных я был готов придумать сейчас, глядя на выше описанные.       Наконец они пробили три часа ночи, извлекая меня из сна самым никудышным и скабрезным образом.       И мелодия их была сейчас немного извиняющейся, будто бы они поняли, что разрушали мое сонное состояние своей игрой.       Открыв глаза в реальности, я столкнулся с извечной проблемой. Сонный паралич дублировался из ночи в ночь, а иногда и по три — четыре раза в одну из них.       Все зависело от степени моей напряженности и мозговой активности.       Если я чувствовал себя отлично, то паралич проходил стремительно, так и не начавшись. Ну, а если же переживал что — то страшное, то беда подстерегала меня на выходе, сжимая в своих мертвенно — бледных ручонках очередную трубку, через которую желала протиснуть мое тело, прежде измолотив оное до состояния фарша.       Попытавшись закричать, я понял, что мой крик остался доселе не озвученным.       Да я и не был удивлен, к слову сказать.       Станешь тут удивляться, когда нынешнее состояние повторяется из года в год.       Пошевелив пальцами, я постепенно сбрасывал с себя бахрому смертельного ковра. Тени становились более отчетливыми, а контуры печатались, как никогда, ярко.       Сейчас, так же как и много лет назад, я боялся, что перестану отличать сон от реальности, навсегда оставшись в одном из тех домов, о котором я поведал Вам сегодня.       Мне не очень хотелось делить свой век с призраками прошлого, но если таковое когда — нибудь случится, то я не стану особо расстраиваться, зная, что в мире мертвых смогу найти тех, кто давно меня оставил…       Леон клацнул челюстью и проснулся от моего шевеления.       Придя в себя, я вспомнил, что собака считалась шаманским животным, оттого и сопутствовала рядом с человеком прекрасно понимая все его потребности в ласке со стороны четвероногого питомца.       Также те были и хранителями семейного очага, если не вспоминать о массе хлопот, которые выше приведенные доставляли домочадцам каждый день…       Я погладил пса по холке, расщедрившись на бодрые объятья, на правах выжившего.       А еще, пес напоминал мне о том случае, который я не смог забыть и по сей день.       Словно бы вся моя душа осталось в том месте…       Джек давно допил свой чай и теперь снова сопел рядом со мной.       Я повернулся на бок, подложив руку под голову.       Странно, наверное, но у меня иногда было неугомонное желание обнимать людей после своего удачного пробуждения, и если бы Джек не был злюкой, то давно бы красовался в моих объятьях.       Я все смотрел и смотрел на него, вглядываясь в его светлые волосы и тонкие губы.       В полутьме он напоминал мне Курта, один в один.       Я даже протер глаза, чтобы не обмануться, но зрение меня и вправду не обманывало.       Не удержавшись, я лег поближе к нему, чуть не ударив себя за попытку сблизиться с этим рогатым дьяволенком.       На этот раз Джек спал достаточно крепко, и не поспел мне противиться. Даже наоборот — позволил мне прижать его к себе и перекинуть руку на живот.       Не веря, но делая, я кротко улыбнулся, проваливаясь в спокойный (на этот раз) сон…