Машина Сновидений. Продолжение.

      — Тебе нужна моя помощь? — Напряженно спросил Курт, покончив с кофе и готовясь войти в лимбо.       Мы уже приехали обратно, немного перекусив, чтобы не хвататься за работу на голодный желудок.       Полно, хватит с меня этих фаст фудовских запеканок, строго решил я, впервые приготовив что — то нормальное.       Однако мою курицу съел я один, ибо Курт придерживался духовной диеты, состоящей из минералки и дешевых сигарет.       — Нет уж, спасибо. Сам как — нибудь разберусь, — Шумно откликнулся я, заматывая простуженное горло шарфом и немного съеживаясь от мысли про потусторонний мир, с его извечным белым шумом и ледяным ветром.       Мы встали посреди комнаты.       Мне сложно было говорить Курту о моей любви к нему. Однако это читалось, кажется, в каждом моем жесте, или взгляде, направленном в его сторону.       Однако о взаимности и речи быть не могло, вполне возможно потому, что я попусту был сконцентрирован на собственных ощущениях.       Откровенно говоря, может он и разделял те же чувства, но сейчас его мысли были пропитаны лишь спасением своей дочери, единственного подарка, доставшемуся этому обделенному благом мученику.       Повинуясь давишнему инстинкту, я схватил мужчину за руку, но тут же вспомнил, что мог бы и сам справиться с предстоящим перемещением в мир отраженной реальности.       Купол мой погасил первую волну пронзительного холода, возникшего от развержения ворот лимботического мира.       Шагнув в ледяную субстанцию, я усмирил неистовый страх, осознав, что напрочь способен блокировать порывы ветра, делая их настолько щадящими, сродни касаниям перышка по коже.       Курт немного замешкался, невразумительно отдавая мне приказ ужесточить напор, чтобы ворваться на уровень воспоминаний.       Однако об этом я имел самые что ни на есть смутные представления, предпочитая довольствоваться видом всезнайки, с взволнованным выражением лица за мишурой.       Уровень воспоминаний — это графы из памяти подозреваемого, где запечатлен момент убийства, помогший нам, ориентируясь на выше представленные, сделать вывод касаемо состоявшегося насилия.       Милана делала практически то же самое, разве что информация поступала ей в рабочие мониторы, выводя полную картину происходящего, с линиями вероятности, нынешним расположением объекта и его мыслями на момент деяния. Но вместе с тем и силы на то уходило непотребное количество, что плохо сказывалось на самочувствии девушки.       Да, было несравненное количество плюсов и минусов в ее деятельности, впрочем, как и в нашей, исполненной в конфигурации текущего времени, а не запоздалого варианта, с рядом несовпадений.       Курт отвлек меня, указывая пальцем на небольшое возвышение в сером, выхолощенном пространстве, сродни морскому дну — равнозначно, непроглядному и взбаламученному.       — Видишь? Это второй уровень, на котором расположена память нашего подозреваемого.       — Отлично, — Процедил я, крепко сжимая зубы, — Я уже иду туда.       Уровень поддался с завидной легкостью, и, проплывая через его тенета, я закрыл глаза, чтобы не потерять сознание от нехватки воздуха.       Дискомфорт устранился так же быстро, как и начался.       Второй уровень был таким же мрачным, но дышалось там легче, свободнее.       Здесь располагались различные постройки, сотворенные из разноцветного стекла.       Те имели всевозможные формы и были выкрашены в яркие цвета.       Зрелище являлось потрясающим, как потряс бы кусок угля в камине. И, не будь здесь так темно, я бы отдал должное мифическим дворцам и их красоте.       Иначе та попусту терялась в непроглядном смоге и отвратительном налете, осевшем на текстурированных стенах помещений.       Курт надоумил меня выйти на третий уровень, отчего я посмотрел на него с дичайшей ненавистью, ибо оставил все свои силы еще на первом.       Но, стараясь не выказать замешательства, храбро отдал последние крохи сохраненной энергии, чтобы продвинуть нас еще на полшага к заветной цели.       — Надеюсь, это не последний твой арсенал? — С укором вопросил спутник, подозрительно рассматривая мое побледневшее лицо.       — Нет… — Я опустил глаза, в признаке лжи.       Впрочем, даже без этого жеста, было вполне понятно — мы увязнем в этом болоте, если Курт не расщедрится на толику собственной силы, предусмотрительно припрятанной в недрах сознания.       — Возможно я бы и поверил. — Курт снисходительно рассмеялся, протягивая мне руку. — Тебе не идет бравировать.       — Мне сложно признать тот факт, что, даже по истечению большого количества времени, всецело поддерживаю твои резонные домыслы о моем бессилии. Но и вечность опираться на твое плечо — перспектива, скажем так, не очень воодушевляющая.       — Хочешь предложить другой вариант действий? — Мужчина тяжело вздохнул, насильно накачивая меня способностями в доли секунды. — Мне не жалко, серьезно.       — Я не считаю это правильным, Кобейн, — Злобно пробурчал я.       Подпитавшись, мы вновь продолжили свой путь по калейдоскопической лестнице.       Первый уровень — серая мгла, врата на пересечении двух миров.       Второй уровень — мысли и сны миллиардов людей, и мир мертвых, лимбо, тесно соседствующий с ними. Вот почему в своих снах мы иногда видим усопших.       Третий уровень — фрагментальная память конкретного человека, как правило, исходящая непосредственно из глаз испытуемого, на момент совершенного действия. Достоверная информация, реальность другого мира, доподлинно копирующего наш, лишь несколько размытая, не сфокусированная. Законы здесь иные, не поддающиеся логическому объяснению.       Четвертый уровень, и до бесконечности, разветвление цельного куска на хаотичный порядок линий вероятности, напоминающий собой кусок бесформенного метеорита, повисшего в голубом тумане черного пространства. Он налит золотым светом, будто пульсар, подрагивающий от беспрестанной энергии поступающей в тот самый объект.       Энергия поступает из двух мною описанных миров, поглощаемая этим натужным двигателем и генерирующая силу Абсолютного оружия.       — Двигатель. — Я смотрел на метеорит, любуясь его восхитительным свечением.       — Сердце. — Поправил меня Курт.       — Двух миров?       — Не только. Их создателей, например.       — Откуда ты все это знаешь? — Я сдвинул брови.       — Просто пытаюсь мыслить логически, — Спутник хохотнул, разведя руками. — Вот попадает тебе в руки неизвестная штуковина, что ты станешь с ней делать?       — Крутить так и эдак, чтобы понять, для чего та предназначена. Возможно, искать различные кнопки, инструкции.       — Кнопок нет, инструкция отсутствует. Мой разум молвит, что этот объект не обделен силой, а значит — снабжает ею что — то… или, кого — то. Верно?       Я молча повел головой. А есть ли смысл спорить, или вставлять свои пять копеек? Курт силен, и я это знаю. Сила его далеко не в насущном, а в знаниях, которыми он располагает.       Он учитывает внешние факторы, опираясь на опыт, черпая оный из долгих путешествий по двум реальностям, уходя в медитативные сны, смешивая их с наркотиками, или же довольствуясь чистой энергией лишь собственного сознания, без примесей запрещенных препаратов.       Ну, а я? Я могу лишь прервать жизнедеятельность этого перегонного куба, который возник при весьма невыясненных обстоятельствах.       Ноль энергии… Как это затрапезно, друзья мои…       — Мы на месте, — Тихо сказал Курт.       Мы рухнули на деревянный пол замусоренного чердака, с трудом переводя дыхание и оглядываясь по сторонам.       — Реальность? — Возмутился я, всхлипывая. Мое бедро оказалось придавлено жилистой, но удивительно — тяжелой тушей Кобейна.       — Нет, воспоминание…       Вставая и отряхиваясь, он молча исследовал два старых стеллажа с различными книгами.       На стенах помещения висели разномастные картины, как свидетельство того, что обладатель этого места был незримо причастен к миру искусства.       Последняя картина ввела меня в транс, ибо ее изображение было воистину живым, по сравнению с двумя другими.       На оной красовался юноша, в строгих, роговых очках.       Лик его был увенчан мелкими кудряшками — жесткими, как мне показалось, слегка встрепанными, но живописными.       — Нотан? — Я недоверчиво повернулся к Курту. — Это убийца.       — Да, этот милый парень свел счеты с жизнью своего отца. Все верно, — С необычайной веселостью в голосе откликнулся музыкант. — Однако, не меня одного удивил его взгляд. Да?       — Выглядит достаточно живым для портрета. С учетом того, что его личность так и не нашли.       — Могу предположить, что этот хитроумный паренек спрятался в собственной картине.       — Не неси ерунды. — Я выдавил кислую ухмылку. — Такое вообще возможно?       — Как сердце нескольких магов, висящее посреди четвертого уровня. — Курт смерил меня отеческим взглядом. — Или как труп твоего товарища, в лице меня самого. Возможно, друг мой, и я готов повторять это постоянно.       — Что ж. — Я почесал голову и присел на шаткий стульчик. — Будем допрашивать?       — Кхм. — Курт снисходительно опустил взгляд. — Будем.       Он подошел ближе к портрету, вставая перед ним в полный рост и сосредоточенно исследуя раму.       — Поговорим?       Мимика рисованного художника ни в раз не шелохнулась, продолжив созерцать нас чернильными глазницами.       — Хорошо. — Курт покопался в кармане своей джинсовой куртки, извлекая на свет маховик. — У меня есть некое приспособление, которое поможет наладить контакт с таким неразговорчивым собеседником.       — Нашел чем его пугать. — Резонно выпалил я, обращаясь к портрету, — Это мало — мальски бредовая вещь. Не слушай его.       — Я бы поспорил. — Курт поднял пронзительный взгляд, мотнув маховиком перед самым моим носом.       Вслед за жестом, комната враз мотнулась влево, будто кто — то смазал подушечкой пальца масляную каплю на холсте.       За деформацией кануло и полмира, а выкинуло нас в районе города К, в ту самую квартиру, откуда начинались различные наши путешествия.       Я не решался открывать глаза.       Курт давненько стал настоящим в моих глазах, каким был при жизни. Образ Джека виделся лишь тем, с кем он общался помимо меня.       Мне кажется, что Вам важно об этом знать, чтобы не было вопросов и недомолвок.       Так вот, Курт спрятал маховик в карман, привыкая к солнечному свету, лившемуся из окна.       Я сощурился, чувствуя себя до одури неважно.       Портрет обозначился в руках мужчины. На лице изображенного Нотана появилось недоумение. Позже — страх.       — Вот и художник себя спалил, — Блондин хохотнул, ставя портрет на тумбочку и улыбаясь.       — Ужас какой. Всегда было ощущение, что постеры в моей комнате могли меняться в лице, при удобном на то случае. Например, закрываешь глаза, а Оззи Осборн преображается в отвратительное чудовище… — Меня передернуло. — Но то было в далеком юноше. Теперь же мне стало как — то все равно.       — Все нормально, — Курт ушел на кухню, чтобы заварить чай.       Я же уставился на картину, которая враз приняла первоначальный свой облик.       — Нотан… Рано или поздно, тебе придется заговорить с нами.       — Неумеха. — Выпалил художник.       Я сполз с кресла.       — Он, блять, говорящий! — Возопил я, пытаясь призвать Курта на помощь.       На кухне чайник шарахнулся об пол.       — Вот ведь новость, не правда ли? — Недовольно ответил Курт, поднимая утварь и утверждая ее на плите. — Разве не было понятно с самого начала?       — Что — что, а жизнь меня к такому не готовила, — Недовольно откликнулся я, возвращаясь в исходную позицию. — Итак, Нотан, всем понятно, что ты заточил себя в портрет.       — Ясное дело. Если бы я этого не сделал, мой отец убил бы меня.       — Погоди. — Я сдвинул брови. — То есть, кто — то убил его раньше тебя? — Уточнил я.       — Я прятался. — Задушено констатировал спутник.       Курт вернулся в комнату, прихлебывая чай и косясь на моего рисованного собеседника.       — Время срать, а мы не жрали.       — Время вставать, скорее, а мы не спали. Мы вообще когда — нибудь выспимся в таких балаганных буднях? — Бросил я в пустоту, мрачно забирая у Курта чашку и выпивая сразу половину.       — Вы кто вообще такие? — Осведомился Нотан. — Сыщики лимбо.       — Он знает, — Курт холодно посмотрел на меня.       — Не совсем. Хотя, мне нравится эта идея, — Задумчиво пробормотал я. — Может, ввести этот термин в наши бесцельные шараханья по кругам ада?       — Нотан, сам не зная ради чего, но кажется из причины связанной с твоей предысторией, Милана заинтересовалась твоей судьбой. Можешь пояснишь, почему так вышло? — Курт вновь повернулся к юноше.       — Мы могли видеться с ней в прошлом, — Туманно отозвался новый знакомый, — Вполне вероятно, она знала меня под именем Давид.       — Дэвид, — Поправил я.       — Нет, именно Давид. Я, как и она, путешественник. Разве что силой не обладаю подобной ее.       — В каком эквиваленте вы вообще оцениваете свои способности? — Вот что до сих пор остается неясным.       — По таким же как и ты, парень с каре. Тебе известно, ты слабже блондина, но сильнее собаки.       — Спасибо. Радость — то какая. — Злобно буркнул я. — Ты даже несколько привозвысил мою магию. Хотя, я же купол. Курт, — Повернулся к мужчине, — Я обещал повторять это слово будто мантру.       — Крышка ты сортирная. — Отозвался любитель чая. — Нотан, продолжай.       — Это он любя…       — Отец убил моего кролика. — Пояснил Нотан, пытаясь найти в наших лицах долю здравого смысла. — Закопал в подвале. По приходу с работы взял за привычку запирать меня вместе с ним, разумеется, после того, как хорошенько изобьет меня.       — Странный вкусик у твоего отца, — У меня даже губа дернулась, от презрения и непонимания. — За какие такие заслуги он себя так вел?       — Да бог весть знает. Характер скверный…       — И ты его убил. — Заявил Курт, сгоняя меня с кресла на кровать. — Верно?       — Да не убивал я никого, говорю же вам. А за незаконное вторжение приготовьтесь ответить.       — Как давно произошел этот случай? — Внезапно спросил я, рассматривая часы на запястье новоявленного. Почему — то меня обеспокоил данный вопрос.       — Десять лет назад.       Курт подавился чаем.       — То есть связь машины в доме Миланы бьет напропалую, но с эдакой временной задержкой?       — Видимо, да. Это ведь не имеет ровно никакого значения.       — Разумеется. Тогда кто мог его убить?..       — Я вас наверное разочарую, но вампиры, которые принялись активно сосать энергию из кого ни попадя. — Протянул Нотан, поднимая глаза вверх.       Обычно, таким образом, в сводках психологии, человек вспоминал события минувших дней.       Но врал ли?       — То есть, твой отец был человеком напоенным энергией. Плохой, к слову, но кровопийцам абсолютно без разницы, какова субстанция… Десять лет назад они собирали силу в Банк?       — В Банк. Для промышленного дела. Хранитель увлекался разного рода махинациями.       — И снова ход истории упирается в этого хрыча… — Недовольно подметил я. — Как это понимать?       — Лимбо — деревня, где все друг друга знают. Особенные чудаки прямо — таки выбиваются из гладкой пряди загнанного скота. Скот обычно не возникает, ибо его не касаются дрязги макушек. — Курт положил ногу на ногу и мечтательно посмотрел за окно.       — Меня начинает бесить твой старообрядческий жаргон. — Меня перекосило.       — А мне нравится придерживаться позиции консерватора. Миссионерская поза тоже — ничего такая… — Блондин подмигнул.       — Давайте замнем эти стилистические и постельные подробности, — Нотан фыркнул. — Я ответил на ваши вопросы?       — Не совсем. Сколько лет ты еще планируешь просидеть в позолоченной раме, делая вид, что тебя это ни капли не касается.       — Мне здесь нравится. — Лаконично ответил юноша. — Есть что предложить?       — Есть… — Я оживился, — Но мы еще не оговаривали эту тему. В дальнейшем, я думаю, начнется война. Нужна сила, много силы…       — Пушечное мясо, ты хотел сказать? — Нотан напрягся, потирая лоб. — Очень предсказуемо.       — У нас есть абсолютная сила, которая свергнет Хранителя.       — Ради чего вам понадобилось его свергать? Уж не ради твоего мертвого друга?       Я притих.       Интересно, он мог видеть Курта, или ему, как и всем, видна лишь оболочка приятного немца, с жеманными манерами?       — Откуда тебе известна моя история? — Аккуратно спросил я, словно находясь на тонком льду.       — От лимбо ничего не укроется. К тому же, ты — наследник, плюс ко всему, купол. — Нотан развел руками.       — Дерьмо какое — то, — Я разыграл наигранную подавленность.       — Даже друга своего называешь Куртом… Очень грустно. Верно, видишь в нем отдаленную схожесть с прежним любовником.       — И об этом лимбо тоже известно, — Курт расхохотался. — В свое оправдание могу заявить — я сверху. Мне как — то неугодно думать, будто ваш мир считает меня подстилкой.       Поймав мой яростный взгляд, Курт тут же заткнулся.       — Итак. Вернемся к нашим пирогам, — Я по — прежнему не сводил глаз с говорливого оптимиста.       — Просто отпустите меня. — Взмолился Нотан, складывая ладони в просящем жесте. — Я готов вам помочь, но нет смысла обвинять меня в убийстве, которое, бог видит, я не совершал.       — Глянь — ка. Клянется тем, кого и в глаза — то не видел…       — Хорошо, — Я слегка кивнул снимая купол и растерянно наблюдая за тем, как юноша молча выходит из картины, усаживаясь рядом со мной на кровать.       В реальности он был более низкого роста. Что — то среднее между мной и Куртом.       Однако этот факт волновал меня в самую последнюю очередь.       — Меня Брайаном зовут.       — Нотан Фрай. — Мы обменялись рукопожатиями.       — Я Джек, если кто — то еще про меня помнит, — Курт вскинул кулак в воздух, продолжая дремать на солнышке.       — Милана жива — здорова? — Поинтересовался юноша, всерьез переживая на момент вопроса.       — Готова послать все к черту и обрести покой в лимбо. — Правдиво отчеканил Курт, — Я понимаю, вы очень близки… Ей нужна реабилитация, или личный купол на тысячу лет вперед.       — Таких больше нет во всем мире. — Рассеянно сказал Нотан. — Однако мне дорога ее жизнь.       — Таких — это каких? Куполов, или Милан? — Невежливо осведомился мой болтливый рот.       — Обоих, — Отметил собеседник. — Большая редкость встретить вас в одном тысячелетии.       — Прям гордость какая — то охватывает.       — Тот большой камень на четвертом уровне… — Нотан резко выпрямился, — Ее сердце.       У Курта звезданулась ложка.       — Это непонятное сооружение? Я думал, его питают несколько человек.       — Нет, оно принадлежит Милане. Сохраните его, хорошо? Все знают о нем, но не трогают лишь из уважения к истории. Но если же кто — то решит выключить ее, то решение простое — ткни энергией в двигатель, оплавь контакты… — Голос юноши стих.       Мы с Куртом мрачно переглянулись, не зная, что ответить на данную правду.       Предположения Курта оправдались лишь наполовину, но пусть уж лучше они были верными, чем выше стоящая оказия.       — Я и близко никого к нему не подпущу, — Мой голос взвился, — Голыми руками на части разорву.       — Ты ждал ключевой фразы, хранитель? Ты знал, что будешь готов выпустить свою силу на волю по команде извне. Вот она — борись за эту девушку, иначе мир канет в тьму.       Канет в тьму.       Словно мозг взорвался при мысли, что ее могут убить…       Провидение, ты все еще висишь надо мной?       Создатель Машины сновидений на волосок от гибели, а я трачу заветное время на пустую болтовню?..       Что ж. Это так похоже на Брайана Молко. Курт, и тот, спешит расшифровать коды на подступе к настоящему откровению.       — Хорошо. Я тебя услышал, — Медленно пробормотал я, собирая волю в кулак. — У нас есть все, чтобы помешать помыслам Хранителя.       — Я вынужден удалиться, — Проговорил Нотан, забирая картину в подмышку и выходя из комнаты. — И, да, я не стану пользоваться порталом, ибо с этих пор я иду к Милане.       — Валяй, — Слабо бросили мы с Куртом, поникая в пустой квартире.       — Вот ведь поворот, — Зычно провозгласил Курт, ни капли не дурачась.       — И это только начало, — Опустошенно закончил я.